Ланге очень хотелось обнять Реки.
Его ладони зудели от желания, руки болели, когда они слезли с мопеда и медленно пошли к дому Реки. Ночь была полна звуков: где-то каркали птицы, на подъездную дорожку въезжала машина соседа, в дверях звенели ключи, но ни один из звуков не был Реки, и Ланга все время сглатывал, пытаясь прижать руки к бокам. Он просто хотел, чтобы Реки поговорил с ним. Он просто хотел обнять его. Но Реки был спокоен, когда он снял ботинки, осторожно пнув их в кучу у двери, его волосы упали ему на лицо. Ланга сжал руки в кулаки, потому что они не переставали чесаться, а пальцы дрожали, и Реки не держал его за талию, пока они ехали домой, он сидел спиной вперед и просто держался за мопед, а Ланга нуждался в нем. —Я пойду в ванную, — пробормотал Реки, и Ланга кивнул, хотя пальцы у него уже начали болеть, потому что он хотел прикоснуться к Реки, хотел, чтобы Реки прикоснулся к нему, они слишком долго были в разлуке сегодня вечером, и Ланга хотел обнять его за плечи, по крайней мере, за что угодно. Но он все равно кивнул, и Реки медленно пошел по коридору, дверь ванной со щелчком закрылась за ним. Ланга на мгновение застыл посреди коридора, немного отчаявшись. Теперь он даже не видел Реки. Он не мог посмотреть на его лицо, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, а с Реки все было не в порядке, ему было больно, и Ланга попытался сглотнуть, а потом попытался снова, потому что Реки было больно, и он прятался, он не позволял Ланге помочь. Ланга прижался к стене, глядя в коридор. Он слышал журчание воды в ванной и шум вентиляторов в каждой комнате крошечного домика, потому что в доме Реки никогда не было тихо, даже глубокой ночью, и это всегда успокаивало Лангу. В его собственной квартире все время было тихо. Особенно сейчас. Теперь, когда Ланга возвращался домой, комнаты были пусты, и никто не приходил, чтобы взъерошить ему волосы и спросить: Как школа, спорт? Дом Реки, напротив, всегда был оживленным и полным людей, которые хотели повиснуть на его рюкзаке и задать так много вопросов. Реки всегда был живым, громким, много говорил, а теперь вообще молчал. За всю дорогу до дома Реки не проронил ни слова. Руки Ланги дрожали, и он потер их о штаны, но это не помогло, все его тело начало дрожать. Он был один в толпе стольких людей. Он был один, а Реки нигде не было, и теперь Ланга был один в его доме, и его глаза снова начали затуманиваться. Он прижал ладони к глазницам, сильно, до боли, потому что всю ночь щурился и пытался взять себя в руки, а теперь ему просто нужно было прижаться к груди Реки и заплакать. Его ноги так дрожали, что он думал, что не сможет пройти по коридору, но он сделал это. Он все еще слышал, как в ванной бежит вода, и прислонился к дверному косяку, глядя на ручку, желая, чтобы она повернулась. —Реки? —прошептал он сухим и хриплым голосом, но прошла долгая минута, а ответа не было. Ланга крепко зажмурился. Края его зрения начали расплываться в темноте, и он не мог—не мог—не мог позволить миру снова исчезнуть, ему нужно было увидеть Реки, когда он откроет дверь и Ланга наконец сможет обнять его. Реки позволит Ланге обнять себя, он должен. Ланга всю ночь держал свои руки при себе, он не пытался взять Реки за руку, он не пытался встать между Реки и девочками, он не пытался прижать Реки к своей груди, держа его подальше от всех остальных, он не пытался, хотя и хотел. Он сделал прерывистый, неглубокий вдох и почувствовал, как наворачиваются слезы, хотя он и пытался проглотить их. Реки обнимал его. Каким бы ужасным ни чувствовал себя Ланга, Реки всегда помогал ему чувствовать себя лучше, он всегда перевязывал раны, убирал волосы с лица и улыбался, пока солнце снова не появлялось из-за туч.Без него Ланга был бы потерянным и пустым.
Он почувствовал, как первые слезы скатились из уголков его глаз в волосы, холодные и мокрые, и прижал рукав ко рту. Реки был таким замечательным, и никто не понимал, никто не видел искорки в глазах Реки, когда он думал о какой-то новой непонятной шутке, как он кричал в отчаянии, когда не мог исполнить трюк. Никто не понимал, как работает мозг Реки, когда даже если он сидит в классе и делает вид, что слушает, на самом деле он думает о новых трюках на скейте и бесчисленном множестве других вещей, которые он всегда подробно объяснял Ланге после окончания уроков. Слезы текли по лицу Ланги, его руки дрожали. Он хотел слушать Реки вечно. Он хотел снова услышать взволнованный голос парня, спотыкающийся, чтобы произнести все слова одновременно, и Ланга заплакал сильнее, беззвучно всхлипывая в рукав рубашки. Он никогда не сможет заставить Реки понять, у него не было слов, чтобы объяснить, он был так ужасен со словами. Даже когда Реки был избит и измучен, он все еще был таким замечательным, и Ланга никогда не мог сказать ему, насколько он был невероятен, как сильно Ланга хотел погрузиться в его неуклюжую, бессвязную болтовню навсегда. Он плакал до тех пор, пока не почувствовал себя опустошенным, пока его рукава не промокли и ему не пришлось расстегнуть пуговицы, его руки и ноги затекли и он сидел, неровно дыша в костяшки пальцев. Наконец вода в ванной выключилась, и он услышал, как Реки ходит вокруг, и ему пришлось сильно прижать ладонь ко рту, чтобы не захныкать. Он нуждался в Реки, он никогда раньше не знал, как сильно он нуждался в нем. Ему нужно было, чтобы Реки был в безопасности и счастлив, и он просто хотел, чтобы они свернулись калачиком в его постели и обнимали друг друга, пока все ужасные чувства не уйдут. Дверная ручка повернулась, и сердце Ланги забилось так болезненно, что он снова чуть не заплакал, а когда дверь открылась, он увидел голые лодыжки Реки в его слишком коротких пижамных штанах. Вопрос вертелся у него на языке: могу ли я обнять тебя, могу ли я, пожалуйста, обнять тебя, могу ли я, пожалуйста, пожалуйста, но когда он поднял глаза, вопрос замер у него на губах, потому что волосы Реки были мокрыми и капельки воды капали ему на плечи. —Я только что смыл эту хрень, — пробормотал Реки. —Думаю, все равно это выглядело дерьмово. Ланга уставился на него, рот его приоткрылся, в горле пересохло, и нет, нет, нет. Нет, он хотел выпалить, нет, пожалуйста, ты выглядишь так хорошо, ты выглядишь как теплый огонь в холодный день, ты выглядишь так, как будто все цвета собрались воедино, ты выглядишь как любовь, о боже, ты всегда выглядишь хорошо. В горле у него так пересохло, что ничего не получалось, и Реки отвел взгляд, вода стекала по его лицу. —Ты все еще голоден? —спросил он, и в его голосе было что-то хриплое, скрипучее. Он прочистил горло, и тело Ланги горело, потому что у него было так много вещей, которые он должен был сказать, втиснутых в его грудь, а он не мог сказать ни одного из них. —Я имею в виду, я знаю, что ты голоден, — и голос Реки был таким тихим, — Иди сюда. Я могу приготовить тебе что-нибудь. —Нет, — хотел сказать Ланга, хотя его желудок был пуст и болел. Вода капала с волос Реки и окрашивала его футболку в темно-серый цвет, а руки Ланги горели, он хотел обнять его. Он попытался заговорить. —Ты не должен, — губы дрожали, он не мог произнести и слова, он не мог произнести ни одного тех слов, которые хочет сказать, — ты не должен кормить меня. —А я покормлю, я хороший хозяин, — сказал Реки, и когда он поднял взгляд, Ланга увидел его темно-карие глаза, и его горло сжалось, его руки снова задрожали, намного сильнее, прижавшись к бедрам. Затем Реки снова отвел взгляд, и его пальцы коснулись руки Ланги, свободно сомкнувшись вокруг его запястья, и это прикосновение заставило тело Ланги покраснеть, разгорячиться и задрожать, и он едва удержался, чтобы снова не зарыдать, когда Реки повел его по коридору. На кухне Реки включил маленькую лампу и сунул вафли в тостер. —Это иногда делают мои сестры, — тихо сказал он, и когда он отпустил руку Ланги, тот сильно прикусил язык, наблюдая, как Реки шарит по шкафам. Ланга прижал руки к бедрам, потому что они снова зудели, и ему захотелось вцепиться в толстовку Реки, захотелось, чтобы Реки обнял его. Реки тихо пробормотал себе под нос, когда один из пластиковых стаканчиков упал на стойку, беззвучно подпрыгнув на кухонном полотенце. —Можно, — сказал Ланга, но слова вырвались слишком тихо, чтобы их можно было расслышать, и Реки взглянул на него через всю кухню. —Что? Ланга сглотнул. Он не знал, как сказать, чего хочет, потому что ему хотелось обнять Реки, спрятать дрожащие руки в толстовку, а лицо в капюшон. — Могу я, гм. Могу я постоять с тобой? Брови Реки сошлись на переносице, на лбу появилась крошечная морщинка, к которой Ланга всегда хотел прикоснуться, и Ланга снова сглотнул, крепко прижав руки к ногам. Его тело начало ощущаться хрупким и дрожащим от усилий сдерживаться, как будто он развалится на части, если Реки не прикоснется к нему в ближайшее время. —Конечно, — ответил Реки растерянно и устало, очень устало. —Пойдем, они быстро приготовятся. Они вместе подошли к тостеру, их руки соприкоснулись, и Ланге захотелось всхлипнуть от облегчения, вызванного теплом тела Реки, хотя это было всего лишь легкое прикосновение, едва заметное. Он уперся руками в край стола, чтобы не попытаться схватить Реки. —Ты милый, — выдавил он, и Реки повернул к нему лицо. В темноте Ланга видел, как напряглось лицо Реки, слышал, как тот изо всех сил старался говорить ровным голосом: —Что? Ланга с трудом подбирал слова. Ни одно из слов не было правильным—ни одно из них не передавало, насколько замечательным был Реки, каким заботливым, каким нежным. —Я, гм. Я даже не помнил, что голоден, пока ты не сказал и…ты решил приготовить мне еду, хотя мы только что поели. Реки на мгновение замолчал, глядя в лицо Ланги, а когда тот сглотнул, он увидел, как глаза Реки скользнули к его горлу. Реки тоже сглотнул. —Ничего такого, — сказал он. —Это просто… просто из вежливости. Я знаю, что ты голоден, поэтому тебе надо поесть. Ланга кивнул, снова сглотнув, пытаясь уцепиться за то, как рука Реки на мгновение прижалась к его руке. Реки был так добр, вел себя так, будто знает все способы заботы о Ланге. —Мне нужны объятия, — хотелось выпалить Ланге. —Пожалуйста, пожалуйста, я просто хочу обнять тебя, мне просто нужно, чтобы ты был в порядке. Вафли выскочили из тостера, и Реки положил их на тарелку, только одну тарелку, для Ланги, и последний почувствовал, как его горло снова сжалось, заболело от непролитых слез. Он видел, как дрожали руки Реки, когда он нашел вилку в кухонном ящике. Реки было больно, и он все еще пытался быть добрым к Ланге, как будто пустой желудок парня был важнее его разбитого сердца, и Ланге просто хотелось прижаться к его груди и плакать, плакать, пока он не выдохнется. Он медленно последовал за Реки обратно в спальню, где одеяла были смяты, одежда Реки разбросана повсюду, они сели на кровать. Ланга ел быстро, в животе у него все горело, и когда он закончил и дрожащими руками отодвинул тарелку, то подумал, что сейчас самое время. Реки сидел прямо перед ним, их ноги соприкасались, и Ланга мог просто спросить, он мог просто сказать: Можно мне, пожалуйста, обнять тебя? Реки, вероятно, сказал бы «да», поэтому Ланга открыл рот и… —Ты… —сказал Реки, и слова замерли у Ланги в горле, а сердце забилось вдвое сильнее. Он прижал руки к бедрам, чтобы они не дрожали так сильно, и Реки сглотнул, глядя на кровать между ними. —Ты встретил кого-нибудь, кто тебе понравился? —Ч-что? —Сегодня вечером, — дрожащим голосом произнес Реки. —Ты кого-нибудь встретил? Ланга уставился на него, в груди у него зародилось какое-то холодное чувство. Неужели Реки думает, что Ланга думал сегодня о… о девушках? Боже, все, о чем он мог думать, — это о Реки, о том, как сильно он нуждался в нем, как сильно он хотел прижать их тела друг к другу и плакать, как сильно он хотел держать лицо Реки в своих ладонях и шептать, запинаясь, как хорошо, по его мнению, было с Реки. —Я, эм, нет. А ты? Реки моргнул, один раз, потом еще раз, быстро, его рука поднялась, чтобы потереть рот, прежде чем он сказал: —Нет, — а затем он немного засмеялся в руки, ужасным маленьким сдавленным звук. —Я все равно бы… Я все равно не достаточно хорош, даже если бы и встретил кого-то. Ланга зажал рот, пытаясь сглотнуть, стараясь не заплакать. Его грудь была такой тяжелой, и это было несправедливо, это было так несправедливо, что Реки чувствовал себя таким маленьким и таким ужасным, когда Ланга был так полон вещей, которые он любил в Реки, вещей, которые он так сильно хотел, чтобы Реки знал, но не мог придумать, как сказать ему. —Это неправда, — выдохнул он и снова почувствовал, как у него защипало глаза, и без того воспаленные от того, как много он сегодня выплакал. Реки сунул костяшки пальцев в рот, прикусил их, и в лунном свете Ланга увидел, как первая слеза скатилась по его щеке. Сердце Ланги бешено колотилось в груди, в ушах, в ладонях, и на мгновение перед глазами у него все поплыло, а на глаза снова навернулись слезы. —Нет, — выпалил он, — нет, нет, — и ему нужно было видеть Реки, он тер глаза, пока не почувствовал, как горит кожа, грубая и чувствительная, а затем схватил Реки за плечи, слезы скатывались по его лицу, слишком быстро, чтобы сморгнуть. —Это не так…ты…ты достаточно хорош, ты… —Ланга, — выдохнул Реки, и Ланга сильно заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Реки, его мокрых волосах, мокром лице и глазах, его глазах, наполненных слезами, и прежде чем Ланга понял, что делает, он уже держал лицо Реки в своих руках, его пальцы терли слезы, скользили по коже парня. —Это не так. —Нет, — хрипло прошептал Ланга, потому что не знал, что еще сказать, у него не хватало слов. —Ты само совершенство, ты… —Прости, — сказал Реки, и это слово будто треснуло, он зажмурился, и Ланга прильнул к его лицу, его сердце грохотало в груди, и он хотел обнять Реки так сильно, так чертовски сильно, что казалось, он умрет, если не сможет обнять его. —Извини, это просто, много навалилось, понимаешь, я просто… Я просто хочу быть… быть хорошим и… —Ты хороший, — и Ланга почувствовал, что тоже плачет, — ты прекрасный. Реки всхлипнул, самым слабым, самым болезненным звуком, и Ланга почувствовал, как его сердце разбилось на множество крошечных кусочков, а затем Реки рванулся вперед, его руки обхватили тело Ланги, а лицо уткнулось в плечо, и Ланга чуть не опрокинулся, чувствуя, как кожа Реки горит, как горячий румянец охватил все его тело. Он уткнулся лицом в толстовку Реки, его глаза были влажными, руки дрожали. Он чувствовал хриплые, неровные рыдания Реки, их груди были прижаты друг к другу, ноги запутались в одеялах, и они так крепко обнимали друг друга, что Ланга едва мог дышать. Реки все еще плакал, и руки Ланги нащупали мокрые волосы парня, пробирая спутанные пряди, снова и снова, пока он не почувствовал, как Реки шмыгает носом у его воротника. Он слегка отстранился, чтобы видеть лицо Реки, раскрасневшееся и ободранное в лунном свете, слезы все еще катились из его глаз. Его ресницы намокли, понял Ланга, и между бровями снова образовалась морщинка, как будто он изо всех сил пытался взять себя в руки, и прежде чем Ланга успел остановиться, он наклонился вперед и прижался губами к этой морщинке. Дыхание Реки сбилось, слезы хлынули ручьем, Ланга отстранился и крепко обхватил его лицо обеими руками. —Прости, — прошептал он, и было слышно, как напряжен его голос. —Извини, мне не стоило это делать… —Нет, — выдавил из себя Реки. —Все в порядке. Сердце Ланги сжалось. Он снова осторожно поцеловал это место, и Реки судорожно вздохнул, вода с его мокрых волос холодно капнула на нос Ланги, прежде чем он отстранился. Глаза Реки все еще были полны слез, но он посмотрел на Лангу, и тот сглотнул, потому что всепоглощающие чувства снова подступили к горлу. —Извини, — снова прошептал он, потому что его руки неловко коснулись лица Реки, и он заморгал, потекло еще больше слез. Он покачал головой, потер глаза и сказал надтреснутым голосом: —Это приятно, все хорошо. И его руки нашли плечи Ланги и сжали. Сердце Ланги горело в груди. Он вытер слезы на щеках Реки, чувствуя, как его дрожащее дыхание проходит через тело, а затем снова наклонился, прижавшись губами к его лицу, прямо под его глазом. Дыхание Реки сорвалось на тихий всхлип, и Ланга снова поцеловал его в щеку, кожа на которой была шершавой и потрескавшейся, а слезы— влажными и холодными. Руки Реки снова сжали его, и Ланга перешел к другой щеке, целуя кожу там, пытаясь поцелуями стереть все слезы Реки. Он нежно поцеловал парня в нос и в уголок рта, и увидел, как губы Реки раскрылись, не издав ни звука, его губы были полны и распухли в темноте. У Ланги заныло в груди, потому что он хотел поцеловать Реки и там, в губы, он хотел целовать его, пока все не станет лучше. Но он знал, что это не поможет, поэтому вместо этого целовал Реки в щеки, снова и снова, обхватив лицо Реки ладонями, пока, наконец, его дыхание не стало замедляться, а руки не расслабились в ладонях Ланги. Ланга отстранился, но Реки оттащил его обратно, прижав их лбы друг к другу. Ланга чувствовал румянец на своей коже, тепло дыхания Реки, и они были так близко, что он мог чувствовать каждый подъем и падение груди парня. —Прости, — снова прошептал Ланга в пространство между ними, и Реки покачал головой. —Все нормально, — прошептал он. —Это… Это было приятно. Он открыл глаза, и какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга, и Ланга не мог дышать, потому что глаза Реки были такими большими и яркими, а потом он посмотрел на его губы. Ланга сглотнул. Реки убрал руку с плеча Ланги, коснулся его подбородка и провел большим пальцем по губам Ланги. Парень снова попытался сглотнуть, но теперь он горел от прикосновения, подушечка пальца Реки была грубой и мозолистой. Реки опустил руку, но потом прошептал: —Можно…хотя бы один раз? Я… Ланга кивнул, хотя и не был уверен, о чем спрашивает Реки, он мог только надеяться. Каян снова закрыл глаза, прежде чем наклониться. Их губы прижались друг к другу, и Ланга тоже зажмурился. Губы Реки были холодными и влажными, его руки лежали на коленях Ланги, на бедрах, и их ноги переплелись, тесно прижавшись друг к другу во многих местах. Реки вдохнул, не отрываясь, и Ланга крепко зажмурил глаза, потому что боялся, что если откроет их, то все его эмоции выплеснутся наружу, все чувства к Реки, которые он сдерживал, вся любовь, которую он так отчаянно хотел дать ему. Поцелуй длился долго. Когда Реки наконец отстранился, Ланга все еще ощущал прикосновение его губ. —Еще раз? —прошептал Реки, и Ланга кивнул, чувствуя боль на губах, и Реки поцеловал его снова, быстрее, а затем прошептал, почти про себя: —Еще один, — и Ланга снова почувствовал давление его губ, и снова, и снова, и он почувствовал, как его сердце бьется о грудную клетку, отчаянно желая освободиться. Наконец они отстранились. Руки Реки все еще лежали на коленях, и Ланга сжал кулаки в подоле толстовки. —Ты… —голос Ланги дрогнул. —Ты в порядке? Реки кивнул. Его глаза покраснели, и он потер рот, скрежеща зубами о костяшки пальцев. —Я буду в порядке, — сказал он, и Ланга начал искать на его лице признаки новых слез, но Реки, казалось, выплакал все, его тело обмякло. —Хочешь спать? Я так устал, что… —Да, — выдавил Ланга. Он все еще чувствовал, как губы Реки прижимаются к его губам, и представлял себе, как эмоции перетекают из тела Реки в его собственное, хотя и знал, что Реки не испытывает к нему таких чувств, это всего лишь слабое глупое сердце Ланги все выдумывает. Ему снова захотелось поцеловать Реки, может быть, в лоб или в его влажные волосы, его прекрасные волосы, но он заставил себя сдержаться. Ему нужно было уложить Реки в постель, потому что, возможно, никто никогда этого не делал, Реки так хорошо заботился обо всех остальных, но, возможно, сегодня вечером ему нужен был кто-то, кто заботился бы о нем. Реки неуклюже сбросил одеяла с кровати, чтобы они могли скользнуть под них, их ноги соприкасались, и когда он натянул одеяло до груди, Ланга прошептал: —Можно я… Можно я обниму тебя? —Угу, — пробормотал Реки, и они нашли тела друг друга под одеялами, прижав колени к телам, а руки Ланги надежно обхватили торс Реки. Он сжал его, чувствуя под мышками мягкость толстовки Реки, и когда выдохнул, его тело расслабилось на матрасе. Наконец-то, подумал он, наконец-то. —Спасибо, — прошептал Реки в темноту, в тишину. —За…ты знаешь, за что. Ланга не понял, что он имел в виду, но кивнул, откинувшись на подушки, поглаживая руками спину Реки, чудесный изгиб его позвоночника. Реки прижался к нему, их лбы почти соприкасались на подушках, и Ланга закрыл глаза, прислушиваясь к дыханию Реки, пока оно не выровнялось полностью, погрузившись в глубокий сон. Потом, наконец, Ланга позволил себе поцеловать его еще раз, в костяшки пальцев, прямо там, где их кусал Реки.***
Ланга проснулся от стука кастрюль, громких голосов сестер Реки, перекрикивающих друг друга: —Мама! Мамочка! Он сонно поднял голову с подушек. За открытым окном пели птицы, с улицы доносился шум воскресного утреннего уличного движения, и он слышал, как сестры Реки ссорятся из-за того, кто должен разбивать яйца на сковороде. Он рассеянно покосился на часы. Было почти десять тридцать, по крайней мере на час позже, чем они обычно вставали. Он посмотрел вниз. Руки Реки обвились вокруг тела Ланги, лицо уткнулось в грудь, и Ланга тихо откинулся на подушки рядом с ним, глядя на волосы Реки, торчащие во все стороны. Осторожно, чтобы не разбудить его, он запустил в них руку, поглаживая смятые пряди, которые странно высохли за ночь, и убирая их с лица. Во сне Реки выглядел очаровательно, его ресницы прилипли к щекам, открытый рот прижался к груди Ланги, и тело того наполнилось знакомой болью любви к нему, болью, которая, как он начинал думать, никогда не исчезнет. Воспоминания о прошлой ночи просачивались сквозь яркие утренние звуки, и Ланга все сильнее гладил волосы Реки, стараясь не думать об ужасных вещах, которые говорили ему эти девушки, о том, какие ужасные чувства они заставили его испытать. Реки что-то бормотал во сне, прижимаясь к телу Ланги, и он почувствовал, как пальцы ноги Реки коснулись его лодыжки. Ланга зарылся ртом в подушки, чтобы не издать ни звука. Прошлой ночью Реки плакал в его объятиях. Ланга поцелуями смахивал слезы с его лица. Он почувствовал, как при воспоминании об этом по его шее ползет румянец, и заерзал под одеялом, немного стыдясь самого себя. Почему он решил, что это будет уместно? Реки был в полном беспорядке, и Ланга воспользовался им, вероятно, так же, как он воспользовался им со всей этой практикой поцелуев. Реки не захотел бы целовать его, если бы знал, как от этого по телу Ланги пробегают горячие мурашки, если бы знал, как от этого у Ланги сводит живот. Реки, наверное, вытер бы рот, если бы узнал об этом, он, вероятно, почувствовал бы себя немного неловко. Реки хотел себе девушку, и прошлой ночью он был расстроен, потому что ни одна девушка не захотела быть с ним, и неважно, как сильно Ланга хотел его, этого будет недостаточно, этого не будет, так что… —Реки? Раздался стук в дверь, и Ланга вздрогнул, его рука вцепилась в спутанные волосы Реки, а тот издал горловой звук, зарываясь глубже в грудь Ланги. Сердце парня билось слишком быстро, хотя это была всего лишь мама Реки, и он не делал ничего плохого, они просто обнимались, они просто— —Реки, проснись! —Теперь это была одна из сестренок, дергавшая дверную ручку. —Иди посмотри, какую я сделала улыбающуюся мордашку из яичницы! Ланга попытался успокоить бьющееся сердце. Он наклонил голову, пытаясь найти челюсть Реки в теплом давлении их тел, пытаясь подцепить пальцами его подбородок. —Реки, — прошептал он ему на ухо. —Просыпайся. Реки застонал, прижимаясь к нему, и Ланга подавил дрожь, когда рука парня прижалась к его бедру, его тонкая майка задралась. Реки никогда так не прикасался к его обнаженной коже, они всегда были одеты, и Ланга на мгновение поблагодарил всех богов во вселенной, потому что одного прикосновения пальцев Реки к его талии было достаточно, чтобы его мозг затуманился. —Реки. —Его мама снова постучала в дверь, но Реки не двинулся с места, поэтому Ланга откашлялся, пытаясь убрать его руку, чтобы он мог подумать. —Я… э-э… —Его голос прозвучал слишком пронзительно, скрипуче ото сна, и Ланга снова быстро откашлялся. —Это я, Каян-сан. Реки спит. —Ланга-кун! —раздался девичий голос. —Мама, можно Ланга-кун позавтракает с нами? —Конечно, — сказала мама Реки, и Ланга почувствовал себя немного неловко, пытаясь вырваться из объятий Реки, хотя часть его хотела погрузиться в подушки и одеяла и мечтать весь день напролет. —Ланга, милый, попробуй вытащить его из постели, ладно? Не могу обещать, что это будет легко. —Хорошо, — ответил Ланга, все еще смущенный, и снова наклонился к уху Реки. —Реки! Реки издал какой-то нечленораздельный звук, перекатился на бок, его рука вцепилась в футболку Ланги и потянула ее за собой. Шея Ланги покраснела еще сильнее оттого, что кожа осталась открытой, и он быстро сдернул футболку, натягивая ее на живот. —Я не хочу вставать, — пробормотал Реки. —Твои сестры приготовили завтрак, — прошептал Ланга. —Они хотят, чтобы ты поел с ними. Реки прищурился, а сердце Ланги предательски заколотилось. Только вчера вечером эти глаза остекленели от слез, и теперь сердце Ланги снова забилось из-за них, потому что он, очевидно, не понимал, что к чему, и чувствовал, как румянец заливает его лицо. Реки возился с одеялами, его рука поднялась и коснулась лица Ланги, и тот крепко сжал рот, потому что знал, что его кожа, вероятно, горит под ладонью Реки. Потом брови Реки сошлись на переносице, и он снова опустил руку. Ланга сглотнул, а Реки закрыл глаза, потер их и пробормотал: —Извини за прошлую ночь. —Нет, — машинально ответил Ланга, — не надо изв- —Я облажался, — пробормотал Реки, как бы про себя, пиная одеяла, запутавшиеся вокруг их ног. Он снова открыл глаза и посмотрел на Лангу, и сердце того сильнее забилось в груди, ребра болезненно сжались, пытаясь не вспоминать, как Реки целовал его прошлой ночью сквозь слезы, как будто все, что он хотел чувствовать в этот момент, был Ланга. —Нет, — сказал Ланга. —Ты…все было нормально, это были те девушки, а не ты. Глаза Реки скользнули к потолку, волосы упали со лба, когда он откинулся на подушки. —Я слишком много болтал, — сказал он, и хотя его голос все еще был хриплым после сна, Ланга услышал глубокую печаль, как будто Реки был разочарован в себе. —Нет, — сказал Ланга, запинаясь. —Нет, мне нравится… то есть… то есть мне очень комфортно и интересно, когда ты говоришь. Я думаю, гм. У тебя это хорошо получается. Ты хорошо умеешь рассказывать. Реки взглянул на него, и уголки его рта чуть приподнялись. —Спасибо, чувак, — сказал он, хотя Ланга мог сказать, что Реки не воспринимает его всерьез. —Я серьезно, — настаивал он. —Конечно, — сказал Реки. —Но ты говоришь это только потому, что тебя интересует то же, что и меня, а других это не волнует. Слова Ланги застряли у него в горле. Может быть, это и было правдой, но его сердце все еще чувствовало себя странно, и было трудно придумать ответ. —Ну, — сказал он и замялся. —Э-э-э… Правильный человек…вероятно, он тоже будет увлечен этим. —Вероятно? Лицо Ланги пылало. —Я… —Я просто шучу, — сказал Реки, но даже когда он улыбнулся, Ланга знал, что ему все еще больно. Такая боль не проходит за одну ночь. Даже Ланга все еще чувствовал себя опустошенным, его конечности немного болели, а никто не сказал ему ничего ужасного.Единственной проблемой в жизни Ланги было его глупое, разбитое сердце.
Реки сел, но не сбросил одеяла, а просто скрестил ноги так, что они уперлись в грудь Ланги, и начал играть с краем одеяла. Он был так красив в утреннем свете, и как бы Ланга ни старался отвести взгляд, чтобы посмотреть на руки Реки, он не мог. Никто больше не понимал, насколько хорошеньким был Реки, потому что никто больше не видел его спутанные волосы с утра, румянец ото сна на яблочках его щек, веснушки под ключицами, когда его толстовка сползала под определенным углом, зияя вокруг шеи. Реки был красивым, и даже когда Ланга сглотнул, он не смог прогнать эти мысли, они застряли у него в горле, как будто он мог просто открыть рот и сказать их. —Я тут подумал, — начал Реки, его пальцы отпустили одеяло и вцепились в подол футболки Ланги, и у того снова перехватило дыхание. Он не сводил глаз с лица Реки, но теперь все его чувства были сосредоточены на том месте, где костяшки пальцев Реки касались его живота, когда он крутил футболку. —Вчера вечером я думал. Это всего лишь мысль. Я имею в виду, что ты можешь сказать «нет», это… это не было частью нашей сделки, я просто подумал… —Что? Реки скорчил гримасу. —Ладно, — сказал он. —Скажи мне, если это глупо. Наверное, это глупо. Я просто подумал, что, например, прошлая ночь была чем-то вроде свидания, верно? Я имею в виду, не совсем, но что-то вроде. И я облажался. —Нет, — сказал Ланга, — ты не… —Я все испортил, — сказал Реки, закрывая ладонью рот Ланги, и Ланга смог только издать звук «ммф» в ладонь, которая пахла потом и сном, и Ланга почувствовал, как его лицо начинает гореть. Боже. Он чувствовал, как кожа Реки прижимается к его губам, а другая рука лежит у него на животе, и он просто знал, что Реки видит, как жар поднимается по его щекам. Его собственные руки дернулись на матрасе, но он не пошевелился, чтобы оттолкнуть Реки (потому что Реки касался его, он касался тела Ланги и божебожебоже), и Реки сказал: —Я никогда не был на свидании, ясно? Я не хотел тебе говорить, потому что мне неловко, но я никогда не был ни на двойном свидании, ни на вечеринках, ни на чем другом. Я всегда ужинаю только с мамой. —Мы тоже часто ужинаем вместе, вообще-то, — сказал Ланга, прижавшись к ладони Реки, и он убрал руку, а Ланга скорчил гримасу, чтобы скрыть, как у него затрепетало в животе от того, как Реки щелкнул его по лбу. —Я знаю. И это… это всегда нормально. С тобой это легко, понимаешь? Я всегда чувствую себя хорошо после того, как мы тусуемся. Господи. —И, — продолжал Реки, не обращая внимания на румянец, который Ланга почувствовал на своем лице, — я подумал, знаешь, если бы это было с Лангой, я бы точно затащил это свидание. И я знаю, что ты тоже хорош в этом деле. Все девушки любили тебя прошлой ночью, они все хотели сидеть рядом с тобой, и ты мог бы сказать мне, если бы я слишком много говорил или что-то еще, или если бы я носил не ту одежду, или… э-э, я не знаю. Я действительно не знаю, что я должен делать на свидании. Ланга уставился на него. На лице Реки появился легкий румянец, и он не смотрел Ланге в глаза, его взгляд был направлен на пальцы, где он стягивал футболку Ланги с живота, и он чувствовал, как обнажается дюйм кожи и горит шея. —Я… что ты хочешь сказать? —Я не знаю, — сказал Реки, почти защищаясь, и он сильно дернул Лангу за рубашку, а затем отпустил ее, опустив руки обратно на колени. —Ладно, я знаю. Я подумал, что… что мы должны пойти на свидание. Типа, просто для практики! Это будет хорошая практика, и мы сможем научиться тому, что делать, и как правильно говорить, и все такое, и это будет приятно и не неловко, потому что это мы… и мы понимаем друг друга и так далее. На мгновение Ланга забыл о своих мыслях. Все, что он мог видеть, — это Реки, его рыжие волосы, освещенные теплым солнцем, морщинка между бровями, и глаза, сосредоточенные на его руках, лежащих на коленях. Все будет хорошо. Это было бы хорошо, конечно, это было бы просто отлично, Ланга всегда хотел пойти на свидание с Реки, у него в телефоне была целая папка идей, куда они могли бы пойти, и он с трудом сглотнул. Реки этого не хотел. Он не хотел весь день держаться за руки и смотреть друг другу в глаза, такие глубокие и благоговейные, он просто хотел сходить на свидание…для практики. —Гм, — сказал Ланга, и Реки быстро его обрубил: —Мы не обязаны! Извини, я знал—черт. Я знал, что ты сочтешь это неловким. Это, наверное, потому, что ты канадец, я должен был подумать… —Нет, — поспешно ответил Ланга. Он знал, что Реки всегда так поступал, когда впадал в панику, обвиняя во всем Канаду, даже когда оправдание не имело смысла. —Нет, все в порядке. Мы можем… мы можем пойти на свидание. Его рот немного болел, произнося эти слова. Он представлял себе так много разных ситуаций, в которых он мог произнести их, но он никогда бы не подумал, что это произойдет так. —Да? —Реки посмотрел на него, словно проверяя, не шутит ли Ланга, потом ухмыльнулся, и живот Ланги заболел еще сильнее. Ему так нравилась эта улыбка, и он просто хотел, чтобы Реки всегда выглядел так, а не так ужасно и подавлено, как вчера вечером. —Да, — сказал он и попытался улыбнуться в ответ, хотя его лицо казалось застывшим и неуклюжим. —Круто! —сказал Реки и на мгновение наклонился ближе, и у Ланги пересохло во рту, как будто Реки собирался поцеловать его, и о боже, Реки собирался поцеловать его, и он уже закрыл глаза, когда Реки выдернул подушку из-под его головы. —Попался, — ухмыльнулся Реки, его глаза сощурились и он засмеялся. Затылок Ланги заболел, когда он посмотрел на него, его лицо все еще было так близко, а глаза сверкали. Он счастлив, подумал Ланга, и этого достаточно.Этого должно быть достаточно.