***
Реки исчез на последние десять минут смены Ланги, а тот остался за стойкой, уткнувшись подбородком в руки, страдая. Реки не вернется, подумал он, Реки, должно быть, встретил красивую девушку на тротуаре, Реки пригласил кого-то на свидание, к Реки подошло модельное агентство, которое, наконец, заметило, как мило выглядит щель между его зубами, когда он улыбается, и они собирались улететь с ним далеко-далеко, где он встретит так много красивых девушек, и— Звякнул колокольчик, Ланга поднял голову. И там был Реки, силуэт которого вырисовывался на свету, держа в руках огромный букет цветов. Ланга выпрямился, его сердце бешено колотилось в груди. Почему…почему у Реки были цветы? Планировал ли он признаться в чувствах? Юа действительно заставила его так сильно смеяться, что он собирался, он собирался… Ланга поперхнулся своими словами. — Для чего…для кого они? Реки посмотрел на цветы, потом снова на него. — Для твоей мамы! — сказал он. Ланга снова поперхнулся. Его пульс замедлился, но незначительно. — Зачем? Реки нахмурился, позволяя двери захлопнуться за ним. — Разве ты не должен это делать? — спросил он, смутившись. — Например, ты одеваешься красиво и все такое, и приносишь подарок, ну, знаешь, когда идешь к чьим-то родителям, чтобы спросить разрешение на свидание… Ланга поспешно замахал руками, прерывая его. — Где ты это услышал? — Я думал, что так поступают люди, — сказал Реки, немного запинаясь, а затем скорчил гримасу. — Например, в Канаде? Я думал, ты должен спросить разрешение на свидание с кем-то. Они ей понравятся, верно? Мамы любят цветы. Ланга попытался вздохнуть, его сердце застряло в горле. Конечно, его маме они понравятся. Она так сильно любила Реки, что восклицала бы над цветами и, вероятно, попыталась бы обнять его слишком много раз. Но неужели поступок Реки должен был так сильно походить на…на предложение руки и сердца? Бедное сердце Ланги не выдержит этого. — Ну, — выдавил он. — Ну, ладно. — Пошли! — сказал Реки. — Давай поторопимся. Чем быстрее мы доберемся до твоего дома, тем быстрее она закажет пиццу. Ланга схватил ключи со стойки и поспешил за ним на улицу, запирая магазин дрожащими руками, в то время как Реки прыгал с ноги на ногу. — Они ей понравятся, — сказал Реки, как будто заверяя Лангу. — И тогда она скажет «да»! Чувак, это самое главное. — Она подумает, что ты пытаешься украсть меня, чтобы сбежать, — слабо сказал Ланга, вытаскивая ключи. Реки смущенно вскрикнул, толкнув Лангу в плечо, но потом рассмеялся, его рука скользнула на плечо парня. Боже. Ланга сглотнул. В прохладном вечернем воздухе Реки был таким теплым, и от него так хорошо пахло, так хорошо, и Ланге просто захотелось повернуться и обнять его за талию, зарыться лицом в мягкую ткань толстовки Реки. Ему хотелось обнять его. Он поспешно сунул ключи в карман. — Я не краду тебя, — сказал Реки, снова толкая их руки, когда они забирались на свои доски. — Ну, может, и так! Ты появишься, там будет священник и все такое, и к тому времени тебе будет слишком поздно бежать. Я буду в костюме и с бабочкой, чувак. Извини, что разрушил сюрприз! Ланге показалось, что его лицо сейчас сгорит. — Остановись, — выдавил он, когда Реки оттолкнулся, схватив Лангу за запястье и потащив его за собой, и тот позволил себя потянуть, их доски набирали скорость по длинному наклонному тротуару. Его букет развевался на ветру, и несколько лепестков улетели, кружась в воздухе. Один из них приземлился на рот Ланги, и он поперхнулся, а когда Реки оглянулся через плечо, он снова начал смеяться. Лицо Ланги было таким теплым. Ему удалось убрать лепесток, и тогда Реки тяжело наклонился в сторону, раскачивая его за поворотом тротуара, сердце Ланги громко забилось в груди, потому что… Рука Реки, сильная на его запястье, теплая ладонь. Реки смеется. Реки смеется из-за Ланги. Даже скейтбординг не казался таким безрассудным, как это.***
— Ты не можешь сказать ей, что это свидание, — в отчаянии прошептал Ланга, удерживая Реки подальше от двери квартиры. В коридоре было тихо, вентиляторы жужжали над головой, и толстовка Реки смялась под его пальцами. — Не буду! — прошептал в ответ Реки, но всякий раз, когда он шептал, всегда было очень хорошо слышно, и Ланга крепче вцепился в его руку, стараясь не представлять, как тот просит у матери разрешения пригласить его на свидание. Он сглотнул, горло горело. Мама Ланги знала о Реки — она знала, как сильно он нравился Ланге, хотя он никогда не говорил об этом так много. Румянец выдал его. И теперь его мама выдаст все Реки. Боже, это была ужасная идея. Чья это была идея? — Ланга? — донесся изнутри голос его мамы. — Это ты, детка? — Отпусти меня! — Реки зашипел, и Ланга на мгновение усилил хватку, прежде чем отпустить его, потому что, боже, это выглядело бы еще хуже, если бы он цеплялся за Реки, как морская звезда, и он попытался потереть руки о ладони, но теперь он просто выглядел виноватым. Его мама должна была знать. Конечно, она должна была знать, и она собиралась выложить секрет прямо здесь, у ног Реки. Ланга потными руками распахнул дверь, и Реки влетел внутрь. — О боже, — сказала его мать, как только Реки протянул букет цветов, а Ланга протиснулся в дверной проем позади него. — Боже мой, Ланга! Они такие красивые. О, детка. Ты сказал Реки спасибо? — Они не для меня, — выдавил Ланга, его лицо горело, боже, его руки горели. Он толкнул Реки локтем. — Скажи ей! Мама вопросительно посмотрела на него. Конечно, она думала, что они встречаются. Боже. Ланга был идиотом, и его лицо пылало. — Хасегава-сан, — начал Реки, искоса взглянув на Лангу. — Ничего, если я возьму Лангу в…э-э…совершенно платоническую однодневную поездку? Ланга съежился от стыда. — Оу, — воскликнула его мама, все еще глядя на Лангу широко раскрытыми глазами. — Ну, ладно. Конечно, Реки, милый. Это по какому-то особому случаю? — Нет, — сказал Реки, но он явно лгал, и то, как он толкнул Лангу локтем, не помогло. Ланга был почти уверен, что он сгорит под тем, как его мама подняла брови, потому что гостиная в квартире внезапно показалась слишком маленькой и слишком теплой. — Хорошо, — нерешительно сказала его мама. — Ну что ж…ну, ребята, вы же знаете, что можете рассказать мне все, что угодно, верно? — Будет карнавал, — поспешно сказал Ланга, прежде чем Реки успел что-либо сказать. Боже. Боже, его сердце бешено колотилось в щеках. — Реки хочет показать мне карнавал. Потому что он проходит только раз в год. Мама пристально посмотрела на него. Ланга проглотил еще одно оправдание, его рука снова непроизвольно вцепилась в рукав толстовки Реки, и, черт возьми, он знал, что это было неправдоподобно, но он ничего не мог с собой поделать. Его мама снова подняла брови, и на ее лице появилось какое-то озабоченное выражение. Она подумала, что они что-то скрывают от нее. Она подумала, что они скрывают от нее свои отношения. Господи. — Ну, — медленно повторила она. — Хорошо. — И мы хотели бы остаться там на ночь! — Реки вскочил. — Если вы не против! У меня есть деньги, накопленные с работы, я собирался заплатить, Ланге не придется ни за что платить. Он казался гордым этим, в его голосе прозвучала нотка удовлетворения, и Ланга с трудом сглотнул. Реки не говорил ему об этом. Это действительно похоже на свидание, не так ли? — Остаться на ночь… Где? — Его мама снова нахмурилась, ее брови сдвинулись. Ланге показалось, что он сейчас потеряет сознание от жара в шее, на щеках. — В отеле! — воскликнул Реки. — В отеле, — повторила она. — Ага! — сказал Реки. — У меня все под контролем. Я могу выслать вам всю информацию. Не волнуйтесь, я хорошо о нем позабочусь! Ланга сжал рукав в его руках. Реки прижался к нему еще теснее, и горло Ланги обожгло, а мать бросила на него тяжелый, понимающий взгляд. — Ну, дай мне подумать, — сказала она. — Твоя мама об этом знает, Реки? Реки кивнул. — Она сказала, что отпустит, если вы не против! Его мама посмотрела на них. — Ланга, — сказала она, и тот постарался сглотнуть. — Милый, мы можем немного поговорить об этом позже? Насчет, ну, знаешь, безопасности. Боже. Господи. Блять. Голос Ланги был хриплым, когда он сказал: — Мам… — И, пожалуйста, сначала убери свою комнату, — сказала она, беря цветы и ставя их в вазу на кофейном столике. — Похоже, ты не убирал ее с тех пор, как мы переехали. Реки, пожалуйста, помоги ему. — Хорошо, — сказал Реки, снова толкнув Лангу в бок, и тот постарался не издать ужасно неловкий звук, когда локоть парня впился ему в ребра. Боже. — Это, чисто теоретически, «да»! — прошептал Реки на ухо Ланге, но шепот был таким громким в комнате, что Ланга знал, что его мама услышала, и он потер ладонями щеки, пытаясь стереть румянец. Реки протопал за ним в спальню, и только после того, как Ланга включил свет и закрыл дверь, он понял, какой катастрофой была эта комната. Его одежда была разбросана повсюду, вещи вываливались из шкафа, его школьный рюкзак лежал брошенный на кровати, бумаги и книги вывалились, и, черт возьми. Ланга, должно быть, снова забыл помыться. Он почти все время забывал. Обычно он был занят мыслями о других вещах, в основном об улыбке Реки, и колене Реки, ударяющемся о его колено между их столами, и о том, как Реки целует его, боже, как Реки целует его, положив руки на бедра Ланги, склонившись над ним, его большие пальцы на челюсти Ланги, его губы, его губы… Реки хихикнул. Ланга тут же почувствовал, что его лицо снова вспыхнуло. — Прекрати, — пробормотал он, быстро запихивая пару боксеров под кровать, потому что, Господи. — Твоя комната выглядит так же плохо. — Это неправда, — сказал Реки. — У всех моих вещей есть место, у меня просто много вещей. — Ну, все мои вещи… — Ланга заколебался, глядя на переполненную мусорную корзину у кровати, из которой вываливались скомканные страницы блокнота. Он надеялся, что это не те письма с признаниями, которые он иногда составлял для Реки посреди ночи. Он поспешно собрал мусорное ведро и начал запихивать бумаги обратно на дно. — Я могу помочь тебе с уборкой, — предложил Реки, но Ланга сказал: — Только…только минутку, позволь мне— Боже, он надеялся, что здесь нет ничего компрометирующего. Реки пожал плечами, запрыгнул на кровать Ланги, сбросив несколько учебников на пол. Он достал телефон и начал читать сообщения из своего гигантского группового чата — там была какая-то новая драма с Черри и Джо, которую Ланга не до конца понял. В ящике его стола лежали все рисунки, которые когда-либо рисовал Реки, а в углу шкафа была засунута толстовка, которую когда-то одолжил ему парень, но в остальном Ланга был уверен, что он в безопасности. — Ладно, — сказал он. — Не мог бы ты…не мог бы ты помочь мне сложить одежду? Реки снова хихикнул, но сказал: — Конечно, чувак, — и соскользнул с кровати на пол. Они оказались погребенными под свежевыстиранной одеждой на ковре перед его шкафом, свернутыми между кроватью и комодом, теплый желтый свет его лампы делал руки Реки мягкими и золотыми. Оказалось, что Реки хорошо складывал одежду. Конечно. Реки был хорош во всем. — Мне все время приходится стирать белье сестер, — объяснил он, заметив, что Ланга смотрит на его руки, на то, как ловко он складывает рубашки. — У них так много одежды! Тьфу. Я там как Золушка. — Моя мама стирает мне белье, — признался Ланга, и Реки пнул его сквозь грязную одежду, слегка рассмеявшись. — Ты большой ребенок, — сказал он, но в его голосе звучала нежность, и Ланга постарался не дрожать от теплого прикосновения его ноги к лодыжке. Реки не отодвинулся, и спальня вдруг показалась такой же маленькой, как и остальная квартира, очень-очень маленькой и немного душной, но Ланга не хотел, чтобы Реки убирал ногу. — Если бы мы жили вместе, — сказал Реки, — мне, наверное, пришлось бы все делать за тебя, а? Ты, вероятно, даже не знаешь, как мыть пол. — Я знаю, как… — Ланга замолчал, слегка нахмурившись, потому что не мог припомнить, чтобы когда-либо мыл пол, и Реки снова рассмеялся, ткнув его в колено. Ланга отпрянул, но не совсем, потому что его тело было теплым от мысли о совместной жизни с Реки в такой крошечной квартире, как эта. Действительно ли Реки будет стирать для него одежду? Может быть, он выстирал бы их все вместе, одну большую кучу одежды, и тогда Ланга все время пах бы Реки. Он вытер руки о штаны, нащупывая следующую чистую рубашку. Теперь он не мог избавиться от этой фантазии. Они могли бы просыпаться вместе, Реки мог бы готовить завтрак в пижаме, пока Ланга разгружал посудомоечную машину, они могли бы прижиматься друг к другу плечами на кухне, наблюдая, как варится кофе, Реки мог бы поцеловать его в щеку и пригладить его взъерошенные со сна волосы и… — Ты думаешь об этом, да? — тихо ухмыльнувшись, сказал Реки, стукнув его по лодыжке. — Как я делаю за тебя всю работу по дому? Ланга старался не подавиться собственным языком. — Нет. — М-м-м, — понимающе протянул Реки. — Конечно. Ланга был таким теплым, его руки были потными, и его подмышки тоже были потными, его футболка прилипла к нему. — Я не думал об этом, — сказал он, но он знал, что его голос выдал его, поэтому он попытался прочистить горло. Реки поднял одну из огромных пижамных рубашек Ланги. — Я просто подумал о… — О чем? — О… — и у Ланги так пересохло в горле, без всякой причины, боже, он был таким потным и неуклюжим. — О…о том, чем мы будем заниматься после школы. После того, как мы закончим школу. Что ты хочешь делать? Реки наклонил голову, и Ланга попытался сглотнуть, он старался не выдать, что думал о том, как они с Реки купят крошечный домик после окончания школы и будут жить вместе вечно. — Я не знаю, — сказал Реки, снова пиная Лангу сквозь одежду, его нога была теплой. — На самом деле, я об этом не думал. Может быть, я поступлю в универ, но он должен быть поблизости. Моей маме нужна помощь с девочками. А как насчет тебя? Ланга слегка пожал плечами, глядя вниз, туда, где пальцы Реки прижимались к его лодыжке. Реки складывал большую часть одежды, подумал он, но это была не вина Ланги, он был потерян в ощущении прикосновения Реки к нему. — Я тоже не знаю, — сказал он. — Я хочу… Реки немного напевал, ожидая, пока Ланга борется со своими мыслями. Он сложил пижамные шорты Ланги, и тот слегка пошевелился, покраснев при мысли о том, что руки Реки касаются его одежды. — Что? — спросил Реки, когда Ланга слишком долго молчал. — Я хочу продолжать…кататься вместе, — выпалил Ланга, а потом ему захотелось спрятать лицо в ладонях, потому что, боже, мог ли он быть еще более неловким? Реки подавился чем-то вроде смеха, и когда Ланга поднял глаза, Реки тоже покраснел, потирая рот. — Чувак, — пробормотал он, и Ланга покраснел, но затем Реки опустил руку, выдохнув. — Конечно, мы все равно будем кататься вместе, хорошо? Почему ты все время говоришь об этом? Ты думаешь, я просто брошу тебя или что-то в этом роде? Что-то застряло в груди Ланги. Он не мог говорить, и через мгновение глаза Реки скользнули к нему, понимание промелькнуло на его лице, его рот слегка приоткрылся. — Оу, — сказал Реки, а затем поспешил положить одежду на пол, чтобы положить свою теплую ладонь на руку Ланги. — Оу, чувак, мне очень жаль. Я бы никогда так с тобой не поступил, ясно? Я никуда не уйду. — Но что, если, — выдавил Ланга, и, боже, он не мог сделать этого прямо сейчас, он не мог позволить своему горлу распухнуть и этим словам вырваться наружу, — что, если ты не… — Я никуда не уйду, — повторил Реки, сжимая его руку, и Ланга сглотнул, сумев кивнуть. Они долго сидели так, и большой палец Реки начал втирать эти успокаивающие маленькие круги в кожу под рукавом Ланги, и тому захотелось плакать. Конечно, Реки не знал всего; он не знал, как Ланга часами лежал без сна в постели своих родителей, ожидая, когда они вернутся домой, но он знал, что отец того никогда не возвращался домой, так что, возможно, на каком-то уровне он понимал, что чувствует Ланга. Наконец Реки отпустил его руку, но придвинулся ближе, так что их колени прижались друг к другу, когда он начал убирать одежду Ланги в ящики комода. — Юа сказала, что ее друзья в последнее время спрашивали о тебе, — сказал он, и Ланга поежился, наблюдая, как мелькает красивый лак для ногтей Реки, когда он собирал одежду. — Они все хотят знать, нравится ли тебе кто-нибудь из них. Ланга издал горлом недовольный звук, и Реки, слегка рассмеявшись, толкнул его локтем. — В самом деле? — сказал Реки, но в его голосе была какая-то заминка, когда он занялся тем, что укладывал все в ящик, тыча языком в щеку. — Никто? — Нет, — сказал Ланга, потому что никто из них ему не нравился, ему нравился только Реки, боже, он не думал, что когда-нибудь сможет полюбить кого-то так, как любил Реки. Его мама сказала бы, что это только потому, что он был подростком, но грудь Ланги так сильно раздувалась, когда он смотрел на одну сторону лица Реки, на то, как он мило морщил нос. Он испытывал так много чувств к Реки, что иногда ему казалось, что они выльются прямо через его поры. — А как насчет тебя? — услышал он свой вопрос. — Тебе кто-нибудь нравится? Реки высунул язык через уголок рта, и сердце Ланги сжалось, потому что губы Реки были такими раскрасневшимися и красивыми, а затем он понял, что Реки покраснел. Его сердце дрогнуло. Реки… Реки покраснел. Реки кто-то нравился? Желудок Ланги сжался, и желание заплакать снова подступило к горлу. О, нет. О, нет. О, нет, подумал он, о, нет, пожалуйста, нет, пожалуйста, почему? Ему так нравился Реки. Он попытался сглотнуть, но горло перехватило от страха, от того, как легко он мог потерять это, безопасное ощущение колена Реки, прижимающегося к его собственному. Реки кто-то нравился. Кто-то, кто не был Лангой, кто-то красивый, может быть, не снаружи, а внутри, потому что Реки мог сделать кого угодно красивым, просто стоя рядом с ними, просто смеясь вместе с ними, и, конечно же, его потянуло бы к кому-то столь же замечательному, к кому-то вроде Юа, к кому-то с самым ярким светом в глазах, и Ланга был просто, он был просто… Какая-то часть Ланги умерла вместе с его отцом, и, конечно, Реки мог это видеть. Он снова попытался сглотнуть. — Тебе кто-то нравится? Реки издал приглушенный, смущенный звук, запихивая одежду в ящик. — Нет, — сказал он. — В самом деле? Реки снова фыркнул, его плечи расправились, лицо вспыхнуло ярче. — Ну, ладно, может быть, немного! Это не имеет значения! Почему…почему тебя это волнует? Ланга мог только смотреть на него, открывая рот и снова закрывая его. Его желудок опускался так низко, так тяжело. Как он не заметил? Конечно, Реки кто-то нравился. Иначе с чего бы ему вдруг стало так интересно практиковать все эти вещи? Они так долго были друзьями, и Реки никогда раньше не хотел целовать Лангу. Реки нашел кого-то другого, конечно, он нашел кого-то другого, и Ланга сглотнул, внезапно испугавшись. Сколько у него осталось времени? Мог ли он… мог ли он спросить о чем-то подобном? Он просто хотел знать. Конечно, Реки мог бы сказать ему это, чтобы Ланга мог начать готовиться к тому дню, когда Реки объявит, что он закончил с практикой, что он хочет чего-то настоящего. — Кто это? — выдавил он, и румянец на лице Реки потемнел, и он положил руки на колени. — Никто, — проворчал он. — Это не важно! Сердце Ланги сжалось. Неужели Реки даже не скажет ему? Неужели он не доверяет Ланге? — Она в нашем классе? Реки скорчил гримасу, сидя на коленях. — Она…да. Ланга откашлялся, но его голос затихал, и он не был уверен, что Реки услышит его, когда он спросил: — Ты…собираешься признаваться? Реки потер лицо обеими руками. — Нет, — сказал он приглушенно, и кулак, сжимавший грудь Ланги, немного ослабел, потому что хорошо, хорошо, это будет не скоро, Реки еще не уходил. — А почему бы и нет? — Потому что! — Реки поднял лицо, и, боже, его щеки были такими красными, что-то горячее вспыхнуло в животе Ланги, и его собственное лицо покраснело. Боже, сейчас не время смущаться из-за того, что Реки смущается. — Потому что я не… потому что этот человек…не в моей лиге! И я не романтик. Я просто… я просто Реки, хорошо? И было бы глупо с моей стороны пытаться…признаться. — Я уверен, что это неправда, — попытался Ланга, но его голос был слабым, и, боже, Реки нуждался в утешении, не так ли? Ему нужно было, чтобы Ланга уговорил его признаться в своей влюбленности, но даже от этой мысли Ланге показалось, что его сейчас вырвет. Лицо Реки было таким ярким и раскрасневшимся, а у Ланги скрутило живот, и он хотел прикоснуться к парню, боже, он хотел знать, теплая ли у него кожа, когда он так краснеет, и боже, что, если Ланга может заставить покраснеть Реки? Горячая дрожь пробежала по его ногам. Что, если он сможет поцеловать Реки достаточно хорошо для этого? Чтобы заставить Реки покраснеть и задыхаться? Его глаза прищурились, цвет пополз вниз по его груди, и… — Я не собираюсь признаваться, — пробормотал Реки, и желудок Ланги снова резко скрутило. Почему он думал об этом? Реки говорил, что влюблен в кого-то другого. — Ну, — выдавил Ланга, а затем заколебался, потому что знал, что должен успокоить Реки, но вместо этого услышал, как сам сказал: — Ну, хорошо. Тебе следует подождать, пока…пока ты не будешь готов. Может быть, Реки никогда не будет готов. Ланга надеялся, что нет, боже, он надеялся, что нет. Реки пробормотал что-то неразборчивое и сунул Ланге в руки сверток с одеждой. — Повесь это в шкаф, — сказал он, снова потирая лицо и стягивая повязку ниже. — Здесь чертовски жарко. — Извини, — сказал Ланга, возясь с одеждой и вставая на негнущиеся, дрожащие ноги. Его сердце колотилось, медленно и болезненно, о грудную клетку. Ему следовало бы знать, что он всего лишь замена кому-то другому, неуклюжий друг, с которым Реки будет тренироваться, прежде чем он сможет снять свои тренировочные колеса. Он должен был догадаться. Он не мог заставить Реки так покраснеть, когда они целовались, Ланга был единственным, кто задыхался и потел, и, боже, что, если Реки заметил, что, если, что, если… Позади него Реки издал этот сдавленный звук, и Ланга обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Реки поднял кроп-топ. У Ланги внезапно перехватило горло, лицо запылало. Он забыл спрятать топ. Он попытался схватить его, но Реки опрокинулся назад, ударившись головой о матрас, пытаясь засунуть топ под груду одежды. — Ты… — Ланга почувствовал, что вот-вот умрет, голова у него кружилась, а сердце бешено колотилось. — Ты оставил это в моей сумке! — Я не хотел! — сказал Реки, его голос был высоким и подавленным. — Я просто… Ланга снова схватился за топ, но Реки перевернулся, пытаясь спрятать его под своим телом. — Это мое, — сказал Ланга, чувствуя, как в груди, в ладонях зудит отчаяние, когда ему удалось вытащить одежду из-под тела Реки (и, боже, кожа Реки была горячей, он горел). — Ты дал его мне, так что он мой. — Я не… — Ты это сделал, — сказал Ланга и засунул топик в верхний ящик, его лицо пылало и раскраснелось, он пытался дышать. По какой-то причине все, о чем он мог думать, была Юа в ее довольно короткой майке, как ее живот выглядывал ниже. Если это то, что нравится Реки… — Эх, — простонал Реки, закрыв лицо руками, и Ланга начал наугад запихивать одежду в шкаф, пытаясь унять жжение на щеках. Хорошо. Он мог…он мог это сделать. Так что, возможно, Реки знал, что иногда он думает о том, чтобы снова примерить укороченный топ, просто чтобы посмотреть, как он ощущается на его коже. Это не имело значения. Это не имело значения, потому что они были просто друзьями, и поэтому не имело значения, выглядел ли он глупо перед Реки, это не было похоже на то, что он пытался завоевать сердце Реки или что-то в этом роде, он не мог этого сделать, он не был глупым. Ему удалось очистить большую часть комнаты вокруг обмякшего тела Реки. Тот не отнимал рук от лица. Наконец его мама постучала в дверь, и после долгой минуты (слишком долгой минуты) она вошла внутрь. — Пицца приехала, ребята, — сказала она. — Вы хотите поесть здесь? Все в порядке, пока вы пользуетесь салфетками. Ланга толкнул обмякшее тело Реки ногой. Реки издал приглушенный звук в его объятиях. На другом конце комнаты его мама одними губами произнесла: «Нам нужно поговорить», и Ланга постарался не поморщиться. Как он должен был убедить свою мать, что Реки не увезет его на выходные, чтобы они могли переспать? Реки, вероятно, пришел бы в ужас, если бы узнал, что мама Ланги думает о таких вещах. — Мы будем есть здесь, — сказал Ланга, избегая ее взгляда, и его мать обеспокоенно замурлыкала, но все равно принесла им пиццу и салфетки. Наконец Реки поднялся с пола, румянец почти сошел с его лица, хотя щеки все еще были в пятнах. Может быть, он купил укороченный топ, чтобы носить его самому, подумал Ланга, и ему было стыдно, что Ланга узнал об этом. От этой мысли по животу парня пробежала горячая дрожь, как бы он ни старался ее подавить. Они вместе сели на кровать, скрестив ноги. Там было три пиццы, и Реки тут же сложил два куска и сунул их в рот. Он что-то сказал с набитым ртом, Ланга скорчил гримасу, и Реки сглотнул. — Я сказал, что мне нужно быстро поесть, пока все это не исчезло в бесконечном мусоропроводе твоего желудка. — Прекрати, — сказал Ланга, пиная его через кровать, и Реки пнул его в ответ, высунув язык. Его пицца опасно свисала с запястья. — Не испачкай все мои одеяла! — быстро сказал Ланга. — Моя мама никогда больше не позволит нам есть здесь. — Да ладно тебе, — сказал Реки. — Ты и так живешь в грязи. Но он все равно поднял пиццу над головой и опустил ее в рот, а не на одеяло. — Это не грязь, — сказал Ланга, стараясь не смотреть, как горло Реки дрожит, когда он сглатывает, торопливо занимаясь пиццей. По крайней мере, они больше не говорили о влюбленности Реки. Его желудок болезненно сжался, но он сумел вытащить два куска из коробки с пиццей и сложить их вместе, как это сделал Реки. Может быть, им больше никогда не придется об этом говорить. Может быть, Ланга просто перестанет думать об этом. (Он знал, что никогда не перестанет думать об этом.) Они съели три коробки с пиццей за пятнадцать минут, и Ланга позволил Реки взять последний кусок, хотя он и хотел его, потому что он, вероятно, съел меньше, чем его справедливая доля, в любом случае… Когда Реки потянулся, его толстовка задралась, и Ланга отвернулся, его шея была теплой, и он неловко поставил коробки от пиццы на пол. Они по очереди ходили в ванную, переодевались в пижамы и чистили зубы, и Ланга долго умывался, пытаясь стереть все следы румянца, появившиеся раньше. Он мог это сделать. Это была просто ночевка. У них все время были ночевки, и Ланга выживал каждый раз, когда Реки зарывался глубоко в его грудь, он выживал каждый раз, когда Реки бормотал его имя во сне, когда его рот неуклюже прижимался к рукаву Ланги. Он прижал холодное полотенце к лицу и напомнил себе, что это ничего не значит, это ничего не значит, эти вещи ничего не значат, потому что у Реки был кто-то другой, с кем он предпочел бы заниматься ими, и это был не Ланга. Наконец он вышел из ванной. Реки лежал на спине на кровати, одетый в свежую толстовку для сна, мягкую серую, и Ланга сглотнул. Реки протянул руки. — Иди, обними меня. Ланга снова сглотнул, его лицо снова вспыхнуло, хотя он только что пять минут прикладывал к щекам холодное полотенце. Реки тоже выглядел немного смущенным, на его щеках появился румянец, но он все еще хватал воздух, пытаясь заставить Лангу подойти ближе. — Зачем? — спросил Ланга, подходя ближе, бросая свою старую одежду на пол, прямо там, где они убирались всего час назад, и Реки издал разочарованный звук в горле. — Потому что, — сказал он, в его голосе было что-то плаксивое, и у Ланги скрутило живот. Боже. Боже, он хотел обнять Реки, он хотел прижаться к его мягкой толстовке и зарыться во все одеяла, и, прежде чем он понял это, он забрался на кровать, встал на колени, колеблясь. — Иди сюда, — сказал Реки, вцепившись в край его футболки, пытаясь притянуть его ближе. — Нам нужно попрактиковаться! Щеки Ланги вспыхнули. — Ч—что? Реки смущенно рассмеялся, поднял голову, а затем снова опустил ее, так что его волосы рассыпались по подушкам. — Пошли, — сказал он. — Нам нужно научиться обниматься! — Нам не нужно практиковаться в чем-то подобном, — выдавил Ланга. Боже, Реки действительно собирался убить его. — Мы все время обнимаемся. Реки снова засмеялся, смущенный, его лицо порозовело. — Лангааа, — сказал он, сильнее потянув Лангу за рубашку, и тот повалился вперед, прижавшись к подушкам и уставившись на Реки. Реки удивленно моргнул, его глаза расширились, а губы слегка приоткрылись, и боже, боже, его губы выглядели такими красивыми. Ланга собирался умереть, и он быстро откатился в сторону. Он рухнул среди одеял и подушек, прижавшись теплым плечом к плечу Реки. Реки прочистил горло. — Ланга? Ланга зажмурился. — Да? — Ладно, выслушай меня, — сказал Реки, и Ланга уже знал, что это будет неловко, что бы он ни сказал. — Когда ты обнимаешься, тебе больше нравится быть большой ложкой или маленькой ложкой? Ланга почувствовал, что задыхается. — Я… не знаю. — Окей, смотри! — сказал Реки, поворачиваясь к нему лицом, и Ланга совершил ошибку, взглянув на него, на его растрепанные волосы, свободную повязку на голове, раскрасневшиеся щеки. Вокруг его рта было что-то решительное. — Нам нужно попробовать и то, и другое. Так что мы будем знать, какой из вариантов для нас лучше. Он потянул Лангу за рубашку, и тот позволил себя потянуть, уткнувшись лицом в прохладную наволочку, когда их колени соприкоснулись. — Ты просто хочешь обниматься, — приглушенно сказал Ланга. Реки издал какой-то задыхающийся смешок, снова вцепившись в рубашку Ланги. — Мм, ладно, может быть. — Он потянул за рубашку. — Разве ты… не хочешь? И, боже, как Ланга мог сказать " нет " на это? Его кожа горела под тем местом, где кулак Реки сжимал тонкую ткань его рубашки, и он знал, что Реки не заботился о тренировках, он просто хотел, чтобы кто-то его держал, боже, он позволял Ланге быть этим кем-то, даже если это было только сейчас. — Да, — пробормотал Ланга, — я хочу, — и Реки ухмыльнулся, его ямочки стали глубже, ресницы слиплись в косой улыбке, и боже, боже, его лицо было так близко, зажатое между подушками Ланги и его толстовкой. Реки схватил его за руку и перекатился, увлекая Лангу за собой, так что Ланга прижался к спине Реки, их ноги нащупали одеяла. — Ты можешь… — Реки обнял Лангу за плечи, прижав его руку к мягким, мягким складкам своей толстовки, и Ланга уткнулся лицом в плечо парня, чтобы подавить стон в горле. Он знал, что его сердце колотится, боже, он, вероятно, чувствовал это, их тела были прижаты друг к другу так близко, и от Реки пахло магазином и зубной пастой Ланги, пиццей и теплыми ночами дома. Реки выдохнул, долго и медленно, Ланга обнял его за талию, и когда живот Реки подпрыгнул под ним, Ланге пришлось подавить дрожь. Затем Реки снова вздохнул, прижимаясь к груди парня, и сердце того сжалось так сильно, так сильно. Боже. Было так приятно держать Реки вот так, как будто…как будто он принадлежал Ланге. Он знал, что не должен так думать. Сердце Реки принадлежало кому-то другому, кому-то, чьего имени Ланга даже не знал, но он зажмурился, крепко держа Реки. Он чувствовал, как вьющиеся волосы парня щекочут его лицо, он чувствовал, как одна нога Реки покачивается у него на бедре, он чувствовал мягкое дыхание Реки у своей груди. С закрытыми глазами Ланга чувствовал только Реки, теплого, теплого Реки, и больше ничего. — Хорошо? — Реки что-то пробормотал, и Ланга подавил еще один всхлип, потому что почувствовал грохот слов Реки. — Мгм, — пробормотал он, уткнувшись в мягкую ткань толстовки, и Реки снова прижался к нему, его пятка ударилась о лодыжку Ланги. Боже. Боже, Ланга никогда не хотел отпускать его. Они оставались в таком положении так долго, что Ланга почувствовал, как его сердцебиение начало замедляться, хотя он все еще чувствовал каждую пульсацию под ребрами. Он чувствовал каждый раз, когда Реки вздрагивал или вздыхал, он чувствовал, как он прижимал пальцы ног к одеялу, он чувствовал крошечные движения плеч Реки, когда он устраивался поудобнее в своей толстовке. Ланга держал глаза закрытыми, чтобы единственное, чем он мог дышать, был Реки, чтобы он мог чувствовать каждое прерывистое дыхание парня, и, боже, он никогда раньше не чувствовал себя так в гармонии с кем-то, как будто они принадлежали друг другу, как будто они понимали друг друга. Они и раньше обнимались, но никогда так, никогда не прижимался щекой Ланга к шее Реки, его тело не обвивалось вокруг изгиба тела парня, и даже когда он думал о том, как Реки, должно быть, тоже чувствует каждое движение Ланги, он только слегка покраснел. Когда они были так поглощены друг другом, все имело смысл; они имели смысл. — Не хочешь развернуться? — Через некоторое время Реки что-то пробормотал, и, хотя Ланга не хотел двигаться, он кивнул, уткнувшись в плечо. Тот поерзал на матрасе, его плечо прижалось к груди Ланги, и он тоже перевернулся, извиваясь, когда Реки натянул на них одеяла. А потом рука Реки обхватила Лангу за талию, притянула того к своей груди, и Ланга действительно захныкал. Он зарылся лицом в подушки, лицо горело. Но Реки ничего не сказал, он просто вздохнул, прижавшись к Ланге, бормоча что-то в кожу над футболкой, и Ланга зажмурился. Было так тепло. Под одеялами было так тепло, мягкая толстовка Реки прижималась к нему сзади, рука Реки обнимала его за талию, защищая от опасности. Ланга мог бы заплакать от того, как безопасно он себя чувствовал. Он думал, что ничто не может быть лучше, чем держать Реки, но это было так хорошо, когда Реки держал его, одна из его ног поднялась, чтобы зацепиться за колени Ланги, тяжелый вес навалился на него сверху. — Ты вкусно пахнешь, — пробормотал Реки, уткнувшись ему в шею, и Ланга вздрогнул, его рука автоматически дернулась, чтобы схватить Реки за запястье. Тот пошевелился, выдохнув смех. — Ой, прости, я… ты услышал это? Извини. Ланга не знал, что сказать. Его мозг затуманился от ощущения ладони Реки, прижатой к его животу, прижимающей спину Ланги к его груди, подбородка парня, упирающегося в его плечо. Каким-то образом его собственная рука держала руку Реки, удерживая его, и Ланга пытался дышать, пытался привести свой мозг в какое-то здравомыслие. — Я… — Его голос дрогнул. — От меня ничем не пахнет. — Мм, — сказал Реки. — Пахнешь, как ваш дом. Ланга вздохнул, его щеки пылали. Реки думал, что его дом приятно пахнет? Он хотел спросить, как пахнет его дом, как пахнет он сам, но Реки ткнулся носом в его волосы, слегка вздохнул, и мозг Ланги снова закоротило. — Что тебе больше понравилось? — спросил Реки сонным голосом. Ланга снова зажмурился, плотнее закутавшись в одеяло. Он хотел заснуть вот так, с Реки на руках; он был уверен, что ему не будут сниться кошмары, если он будет держать его в безопасности. — Не знаю, — пробормотал он, уткнувшись в подушки. — Мне нравится и то, и другое. Реки рассмеялся, и Ланга вздрогнул, потому что почувствовал, как в груди у него загрохотало. — Так не сойдет, — сказал Реки и выдернул свободную руку из-под спины, чтобы убрать волосы Ланги со своей шеи, и тот снова вздрогнул, почувствовав грубые подушечки пальцев парня на нежной коже. — Ты всегда говоришь так. Ланга хотел сказать, что ему бы понравилось все, если бы это было с Реки, все, что угодно. Но его сердце трепетало слишком быстро, и он боялся, что голос предаст его, поэтому он просто издал непонятный горловой звук, и Реки снова рассмеялся, прижавшись лицом к шее Ланги. — Такой ты хороший парень, Ланга, — прошептал Реки, и Ланга прикусил язык, его щеки снова вспыхнули, потому что, боже, как мог Реки просто говорить такие вещи? Реки ткнулся носом в его волосы, вздыхая рядом с ним. — Ты хороший друг, самый лучший, понимаешь? Ты хорош во всем. Это заставляет меня думать, что я должен совершенствоваться только для того, чтобы достичь твоего уровня. — Нет, — выдавил Ланга, но Реки просто напевал рядом с ним, его горячее дыхание касалось кожи Ланги. — Хороший парень, — пробормотал он, обнимая Лангу за живот, и тот снова зарылся лицом в подушки, стараясь не ерзать. Боже. Реки не должен — он не должен говорить такие вещи, не тогда, когда он прижимает Лангу к своей груди, Ланга поймет это неправильно, он уже понял это неправильно. Он попытался напомнить себе, что Реки нравится кто-то другой, кого он, вероятно, думал обнять прямо в эту минуту, но затем Реки прошептал: — Могу я кое-что попробовать? Очень быстро, обещаю. — Мм… — лицо Ланги было таким теплым. Даже подушка теперь была теплой от его румянца. — Угу. Он не знал, чего ожидать. Реки уже прикасался к нему всеми возможными способами, его нога касалась коленей Ланги, его лоб касался волос парня, мягкий воротник его толстовки был прижат к верхней части позвоночника. Реки ткнулся носом ему в затылок, и Ланга почувствовал теплое прикосновение к коже, раз, а затем, мягко, снова, и до него дошло, что это губы Реки, что Реки целует его. Дрожь, которая прошла по его телу, заставила его грудь сжаться так сильно. Никто и никогда…а Реки просто… — Прости, — прошептал Реки, и, боже, Ланга почувствовал, как шевельнулись его губы, немного шершавые, но такие, такие теплые. — Я просто хотел попробовать. Это было странно? — Немного, — выдавил Ланга. Он едва мог дышать. — Мм, — пробормотал Реки, а затем снова прижался щекой к шее Ланги, положил подбородок на плечо и снова прижался к нему. Он оставался в таком положении долгое время, и хотя шея Ланги горела в том месте, где её поцеловал Реки, его сердце снова начало замедляться, а веки опустились. Все казалось мягким и медленным, когда он был завернут в руки Реки, в одеяла, которые немного пахли парнем. Дыша в ритме его груди. — Спасибо, что обнял меня, Ланга, — сонно прошептал он через некоторое время, и Ланга постарался не вздрогнуть от того, как Реки пробормотал его имя, неуклюже и колюче. — Хочешь спать? — Э-э… — Ланга действительно хотел, он хотел заснуть вот так, боже, он хотел проспать всю ночь в объятиях Реки. Но когда он прищурился, открыв глаза, он увидел яркий свет лампы, горящей сквозь его веки, и он знал, что его мама скоро войдет, если они не выключат ее. — Не…не двигайся, — выдавил он, приподнимаясь на локте, его сердце бешено колотилось от того, как рука Реки упала. Он поспешно выключил лампу, сквозь жалюзи пробивался лунный свет, и снова прижался к груди парня. Через полминуты Реки снова обнял Лангу за талию. — Так нормально? — прошептал он, и Ланга прижался к нему. — Угу. — Окей. — Реки поцеловал его в плечо, легко, как перышко, так легко, что Ланга подумал, что, может быть, он уже заснул и ему это приснилось. — Спокойной ночи, Ланга. — Спокойной ночи, — прошептал Ланга, его горло сжалось, и Реки снова сжал его. Парень уткнулся лицом в подушки, и он в отчаянии подумал, что, может быть, все будет в порядке, если Реки нравится кто-то другой, потому что утром он все еще будет здесь, обнимая Лангу.Они все еще будут вместе.