Любить Реки было намного теплее, чем любить кого-либо другого.
Ланга приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы вытащить телефон из-под тела. Он просто хотел пролистать свои сообщения с Реки, чтобы перечитать свое самое заветное (ты мой любимый человек <3, отправлено в 2:33 утра), но когда он включил телефон, его домашний экран был полон новых сообщений. Ланга потер глаза, поднеся телефон поближе к лицу, чтобы он мог их прочитать. ланга ланга ланга ты тоже с нетерпением ждешь завтрашнего дня??? лучше подготовься!!! я не собираюсь быть с тобой легким я ищу романтические комплименты, пока мы говорим, тебе лучше быть готовым, чувак!!! моя сестра сказала, что перед свиданием я должен написать сообщение «все в силе насчет завтра?» на случай, если другой человек захочет отменить свидание но я знаю, что ты не собираешься ничего отменять и если бы ты это сделал, я бы все равно подошел к твоему дому и вытащил тебя наружу. так что, черт возьми, не отменяй! 1!!! 1 хех теперь я злюсь на своего гипотетического парня, гипотетически отменяющего наше гипотетическое свидание в любом случае!!! напиши мне, чтобы я знал, что ты не говоришь со своей мамой об Этом. >: (Неуклюже, с сердцем, застрявшим в горле, Ланга отправил ответное сообщение.
Мы с ней не говорим об Этом
......больше.
Реки немедленно написал в ответ.
ЧЕРТ ПОБЕРИ ЛАНГА Ланга прижал телефон к груди, закрыл глаза и снова выдохнул. Реки был в восторге от предстоящего свидания. Он хотел привезти Лангу на летний карнавал, и он хотел хорошо провести время, может быть, он даже возьмет Лангу за руку и разделит с ним постель в отеле. И это было бы хорошо, это было бы хорошо, потому что на этот раз Ланга будет очень осторожен, чтобы ничего не понять неправильно.***
На следующее утро Ланга принял ужасное решение. Это было просто. Было рано, едва ли половина шестого утра, в его спальне было темно, и Ланга неуклюже чистил зубы, спотыкаясь обо что-то. Реки хотел, чтобы они пораньше приехали на вокзал, но мысли Ланги были туманны и бессвязны, и он не мог перестать зевать, вяло дергая дверцу шкафа и забывая, как повернуть ручку. Поэтому, когда он выдвинул ящик комода и его рука нащупала гладкую ткань кроп-топа, он не понял, как едва успел его надеть. В ярком свете ванной он тупо смотрел на себя. Почему он вообще решил, что носить топ — плохая идея? Это выглядело хорошо. Он выглядел хорошо, и Реки это должно было понравиться, потому что ему нравился цветастый кроп-топ на той девушке…девушке из магазина…девушке, которая нравилась Реки, Ланга не мог вспомнить ее имени, но она нравилась ему, и, возможно, он дотронется до талии Ланги, и тот тоже ему понравится. Ланга коснулся своей талии. Да…это было хорошо… Он хорошо выглядел. В затылке у него было какое-то неприятное ощущение, будто он о чем-то забыл, поэтому он еще поверх натянул свою синюю футболку, разглаживая ее спереди, пока неприятное ощущение не исчезло. Потом он снова зевнул и, спотыкаясь, вышел из спальни. Его руки дрожали, неуклюжие во сне, когда он вставлял ключи в замок. Он проверил свой телефон, просмотрев сообщение от Реки «я снаружи!», отправленное семь минут назад. Потом Ланга снова зевнул и бросил телефон в холщовую сумку, которую упаковал вчера вечером, полную солнцезащитного крема, бутылок с водой и кислых конфет, от которых у Реки перехватывало дыхание. Спотыкаясь, он спустился по лестнице. Все, о чем он мог думать, было то, как сильно он хотел, чтобы Реки обнял его прошлой ночью, и как он, наконец, получит это — руки Реки вокруг него, задыхающийся смех парня в его ухе. Его кости ныли от возбуждения. Сегодня ночью он будет спать рядом с Реки, он сможет обнять его, он проснется, прижавшись лицом к мягкой толстовке парня, и он будет пахнуть как Реки, и все его тело будет вибрировать от того, как сильно он хотел этих вещей, этого мягкого, теплого комфорта. Его ноги неуклюже затопали по тропинке к дороге. Рыжие волосы Реки расплывались на фоне серого утреннего неба, и он помахал рукой, зовя Лангу по имени, и тот мог только думать: обними его, обними его, обними его, прежде чем он упал прямо в объятия Реки, держа его за плечи, и все в его теле замерло. — Ах, — подумал он, сонный и растерянный, — да, это приятно. Он сделал глубокий вдох. Боже, от Реки так хорошо пахло, и он был таким мягким, его кожа была теплой в майке, и Реки издавал этот восхитительный маленький задыхающийся смех. Его руки были такими приятными, когда они легли на спину Ланги, притягивая его ближе. Ланга хотел сжать его, он хотел уткнуться лицом в плечо парня, но его мозг говорил: «Будь нежен, он драгоценен», и поэтому Ланга ослабил хватку, держа Реки так нежно, как он только мог. Он снова вдохнул, положив руки на спину Реки, и просто наслаждался ощущением прикосновения к нему. Они расстались лишь на ночь. Ланге же казалось, что прошла вечность. Реки сжал его, совсем легко, и Ланга издал какой-то звук. Их груди были прижаты друг к другу, и он хотел почувствовать биение сердца Реки, он хотел сжать Реки тоже, он хотел держать Реки вечно. Смогут ли они?..но нет, поезд, они должны были идти к поезду… Но Ланга прижался губами к плечу Реки, нежно-нежно, ведь он драгоценен, и снова вдохнул. От Реки пахло домом. Как безопасность. Ланга был дома. Он мог плакать от того, как хорошо это было. — Эй, чувак, — негромко сказал Реки, в его голосе звучал смех, похожий на музыку, и Ланга снова поднял голову, его мысли плыли. Руки Реки обхватили его за талию, поддерживая, и Ланге снова захотелось плакать, потому что зачем он надел вторую майку? Он хотел, чтобы руки Реки касались его кожи. Он слегка покачнулся, и Реки сжал его, слегка рассмеявшись. — Чувак, ты снова не здесь, да? — А-а, — связно произнес Ланга. Реки снова рассмеялся. Ланге нравился его смех, боже, неужели он никогда не говорил об этом Реки? — У тебя красивый смех, — сказал Ланга вслух, и Реки фыркнул, снова сжимая бока. Ах, разве он не знал, что все это заставит Лангу развалиться на части, если он будет продолжать так прикасаться к нему? Ланга снова покачнулся, и Реки сказал: — Чувак, бро, ты можешь поспать в поезде, хорошо? Но мы должны добраться туда сначала. В его голосе звучала улыбка, когда он убрал руку, легонько коснувшись лба Ланги, и тот заскулил бы от потери прикосновения, если бы Реки немедленно не обнял его за плечи и не потащил к улице. Реки был ниже его ростом, так что поза получилась довольно неловкой, но Ланга все равно неуклюже шел рядом, пытаясь проглотить еще один зевок, а потом еще и еще. Он почти не помнил, как добрался до станции или сел в поезд. Как только они сели, Реки положил голову Ланги себе на плечо, и тот закрыл глаза, поглощенный блаженной темнотой. Это было так приятно — теплая тяжесть руки Реки на его плечах, рука парня, сжимающая его предплечье. От Реки пахло солнцезащитным кремом…и да, пирс, пляж, ах, их свидание. Ланга был на свидании с Реки. Он совсем забыл. Он был на свидании со своим самым любимым человеком в мире, и… Он что-то пробормотал в плечо Реки, пытаясь сесть. Это было свидание. Это было свидание, и на свиданиях Реки целовал бы его, Ланге разрешалось целовать его в губы, боже, в губы. Неужели Ланге снились его губы? Было так приятно целоваться, это было лучшее, что было в мире, это было самое сладкое ощущение в его голове. Он неуверенно положил руку на грудь Реки и снова что-то пробормотал, пытаясь заставить его понять. — Что тебе нужно? — спросил Реки, снова сжимая руку Ланги. — Все, что захочешь, чувак, — его голос раскачивался вместе с поездом, — ты просто должен сказать мне и я сделаю. — Хочу поцеловаться, — пробормотал Ланга, и Реки подавился звуком, не совсем смехом, это не имело значения, ничего не имело значения, потому что внезапно его рука обхватила челюсть Ланги, такая теплая, и его ладонь была такой приятной, маленькие порезы, выступы и шероховатые края пластыря касались щеки парня. Ланга чуть не заскулил, потому что хотел поцелуя, но тут Реки наклонился и коснулся губами его губ, и тело Ланги обмякло. Реки отстранился, и Ланга недовольно хмыкнул, так что парень снова наклонился, подарил ему нежнейший поцелуй, самое короткое прикосновение губ, и Ланга хотел сказать что-то еще, но потом подумал: нет, он драгоценен, и на этот раз, когда Реки отстранился, Ланга снова опустился ему на плечо. Может быть, Реки тоже считает его драгоценным, сонно подумал он и с этой мыслью погрузился в мир грез.***
Лангу разбудил особенно ухабистый участок железнодорожного пути. Его голова больно ударилась о плечо Реки, и тот застонал, ударившись коленом о Лангу. Голова кружилась, Ланга открыл глаза, щурясь от яркого солнечного света, заливавшего поезд. Во рту у него был привкус ваты, голова Реки откинулась на спинку сиденья, повязка низко натянулась на лицо, а рука Ланги зацепилась за что-то в мешанине их тел. Он смутно взглянул вниз, и вдруг сердце его застряло в горле. Реки держал его за руку. Ланга попытался сглотнуть, но его сердце билось так сильно, что он едва мог дышать. Пальцы Реки были зажаты между его собственными, их лак для ногтей ярко выделялся на фоне джинсовых шорт, его ладонь прижалась к ладони Ланги. Реки издал какой-то нечленораздельный звук, как будто он тоже спал, а затем внезапно все его тело содрогнулось. — Вот дерьмо, — сказал он и быстро отдернул руку. Сердце Ланги только забилось быстрее. Реки прочистил горло. — Извини, — сказал он, и его голос был хриплым, даже когда он смущенно рассмеялся. — Кажется, я тоже заснул, а? Э-э-э, я думаю, я думаю, что нам скоро придется пересесть на другой поезд. Ланга сделал все возможное, чтобы кивнуть. Он сел прямее, потирая ладони о шорты, стараясь не вспоминать, как пальцы Реки переплетались с его собственными, как костяшки парня были узловатыми и кривыми из-за сломанного пальца. В поезде было очень светло, солнце стояло высоко в небе, и сердце Ланги снова начало трепетать в горле, потому что они были на свидании, он и Реки, и, возможно, они могли бы снова держаться за руки позже, в течение более длительного периода времени, может быть, даже в течение целого часа. А потом Ланга вспомнил, как умолял о поцелуе ранним-ранним утром, и снова покраснел. Боже, Боже. И Реки ведь поцеловал его, Господи Иисусе, он не должен был этого делать. Ланге следовало бы знать лучше. Ему хотелось ударить себя, но поезд уже с визгом въезжал на станцию, и Реки уже карабкался наверх. — Пошли, это наша остановка! — сказал он, хватая Лангу за локоть и поднимая с пола их пляжные сумки. — Чувак, нам очень повезло, что мы проснулись. Ланга поплелся за ним, цепляясь за майку Реки. Его сердце никак не успокаивалось. Боже, Реки выглядел таким милым, когда только что проснулся, его повязка на голове была скомкана, майка помята, а волосы немного приглажены на затылке. Ланга запустил пальцы в приглаженные волосы, пытаясь распушить их, и Реки издал хриплый горловой звук, наклонив голову, чтобы небрежно улыбнуться Ланге. Ланга ухмыльнулся в ответ, его сердце бешено колотилось. Реки потянул его за рукав, совсем чуть-чуть, и желудок Ланги внезапно упал к его ногам, когда он вспомнил.О боже.
О боже, он надел кроп-топ в то утро в своей ванной. О боже, он носил его прямо сейчас, под синей футболкой, которую ему купил Реки. О боже, о боже, что он наделал? Он смотрел на станцию, мелькающую в окнах поезда, слегка приоткрыв рот от унижения. Неужели он действительно думал, что это хорошая идея — надеть топ на свидание? Неужели он действительно думал, что захочет, чтобы Реки увидел его? Ланга отчаянно потянул за низ синей футболки, пытаясь незаметно для Реки заправить ее в шорты. «Все будет хорошо, — сказал он себе, — у Реки не будет никакой возможности узнать об этом, кроме если воротник его синей рубашки будет слишком свободным, а укороченный топ будет вылазить и…» Двери открылись, и Реки вытащил Лангу на горячую платформу. Ланга снова споткнулся. На станции было очень много людей, толпы людей, все они были в сарафанах, летней одежде и соломенных шляпах. Ланга крепко вцепился в руку Реки, когда они пробирались сквозь толпу. «Все в порядке, — снова попытался он убедить себя, — все в порядке, Реки не заметит топа». Ланга будет носить футболку весь день, и пока Реки держит его за руку, он в безопасности, он в безопасности. Реки потянул его через группу мам и малышей к новому поезду, в который они должны были сесть, болтая о своих планах на день. — Чувак, мы должны покататься на всех этих вращающихся аттракционах! — сказал он. — Я имею в виду, если ты не боишься. Ты ведь не боишься, правда? — Нет, — сказал Ланга, пытаясь сосредоточиться на звуке своего голоса. — Но тебя, наверное, вырвет. Это был просто факт, даже не издевка, но Реки громко застонал, сжимая его руку. — Меня не стошнит! Меня не тошнит от движения. — Вообще-то тошнит, — сказал Ланга. Рука Реки была такой теплой в его ладони, и было приятно держать ее, так хорошо. — Помнишь тот случай в машине Шэдоу? Когда мы собирались купить бургеры? — Окей! — еще громче произнес Реки. — Ладно, это было всего один раз! Один раз, Ланга, господи, не обязательно постоянно вспоминать об этом. Он снова сжал руку Ланги, его пластырь грубо прижался к ладони парня, и тот почувствовал, как улыбка тронула его губы. Он был почти уверен, что Реки выжимает из себя это разочарование, но если он хотел таким образом выразить свое расстройство, что ж, Ланга мог бы с этим смириться. Рельсы загрохотали от приближающегося поезда, и Ланга крепко сжал руку Реки, ожидая, когда двери откроются. Но когда Реки потащил его вверх по лестнице и в вагон, тесня людей в проходе, сердце Ланги снова заколотилось в груди, потому что поезд был переполнен. Ланга с трудом сглотнул. Реки толкал его плечом, и в вагон набилось так много людей, что у них не было никакой надежды найти место; Ланга мог только надеяться, что они найдут место, чтобы встать. Двери поезда закрылись, и Реки попытался повернуться к нему лицом, но они были слишком плотно прижаты друг к другу. — Дерьмо, — сказал Реки, и Ланга снова сглотнул. — Ты в порядке? — он спросил. Его грудь неловко прижималась к плечу Реки, их ноги натыкались друг на друга, когда Реки пытался переставить их сумки. Мать с коляской стояла прямо за спиной Ланги, так что он не мог сдвинуться ни на дюйм, а его руки уже снова начали потеть. Реки был так близко. Его кудрявые волосы щекотали щеку Ланги, загорелую и мягкую, и, когда Реки переступил с ноги на ногу, Ланга почувствовал, как его рука потерлась прямо о его сердце. Это было нехорошо. — Со мной все в порядке, — нахмурился Реки. — А ты, бро? Здесь слишком много людей? Наверное, они все едут туда же, куда и мы, а? Извини, я не подумал… — Я в порядке, — быстро сказал Ланга, потому что между бровями Реки образовалась складка, и он не хотел, чтобы Реки волновался, что свидание было недостаточно хорошим, как будто он что-то испортил. Этот день должен был помочь Реки почувствовать, что он достаточно хорош, что он достаточно романтичен и мил, и что любому повезет, если он будет встречаться с ним. Ланга снова сглотнул, оттолкнувшись от одного из поручней, когда поезд покачнулся на рельсах. — Не мог бы ты просто… не мог бы ты просто, гм, продолжать держаться за меня? Брови Реки взлетели вверх, и он быстро взглянул на их руки, потные, исцарапанные и сжимающие друг друга. — О, — сказал Реки. — Конечно, чел! Конечно. Это…это помогает? Он снова посмотрел на Лангу, и сердце того сжалось в груди от того, как близко было его лицо, так близко, что он мог видеть слабые летние веснушки, выжженные на носу Реки, выцветшие линии ямочек на щеках, выбившиеся волоски на его взъерошенных бровях. Реки выглядел таким живым, его лицо было ярким и открытым, здесь, в солнечном поезде, в мире, мчащимся под их ногами. — Да, — сказал Ланга, и Реки снова сжал его руку, успокаивая, легкая улыбка тронула один уголок его рта, прежде чем он подавил ее. — Хорошо, — сказал парень, и его голос почему-то прозвучал легче. — Круто! Круто. Для тебя все, что угодно, дружище. Горло Ланги сжалось вокруг сердца, когда Реки еще крепче переплел их пальцы. — Не говори так, — хотелось ему сказать, потому что он уже знал, что будет умолять Реки все больше и больше, если ему позволят. Он будет просить больше времени, больше свиданий, больше поцелуев, пока, наконец, однажды Реки не придется мягко подвести его и сказать: «чувак, бро, тебе не кажется, что это немного чересчур?» Для Ланги это никогда не будет слишком. Он крепче сжал руку Реки, пока их ладони не прижались друг к другу достаточно, удерживая его. Поезд раскачивался под ними, раскачивая Реки на стеклянных окнах двери, и на следующей остановке им пришлось отодвинуться от дверей, так как еще больше людей забралось внутрь. Реки сжал его руку, наклонив лицо ближе к Ланге, чтобы перекричать шум: — Надеюсь, никто не попытается меня пощупать! Голова Ланги закружилась от внезапного страха. Двери закрылись, и все, что он смог сказать, было: — Ч-что? Реки рассмеялся, толкнув его локтем в живот, и мозг Ланги чуть не закоротило. — Я просто шучу! — сказал Реки. — Знаешь, потому что мы в переполненном поезде. Он наблюдал за лицом Ланги, ухмыляясь, как будто ждал, что тот поймет шутку, но голова Ланги внезапно наполнилась образами людей, пытающихся прикоснуться к Реки, людей, кладущих свои руки на него, на его руки, на поясницу, и ему пришлось сильно тряхнуть головой, чтобы прояснить ее. Он должен быть в безопасности. — Хорошо, — сказал Ланга, но в поезде было так громко, что он едва слышал его, и он мог только думать: «Защити его». Люди вокруг них снова зашевелились, и Реки немного споткнулся, его тело прижалось к Ланге спереди, лицо парня внезапно наполнилось его волосами. Ланга попытался отодвинуться, чтобы спина Реки не была так сильно прижата к его груди, но места не было. Он снова с трудом сглотнул, потому что уже чувствовал, как румянец темнеет на его лице. Боже. Реки был…он был таким теплым, и его майка была очень тонкой, не так ли? Ланга чувствовал влажное пятно пота на спине Реки, то, как тело парня все время прижималось к нему, локти натыкались на руки Ланги, а его ноги ударялись о колени. — Извини, — сказал Реки, поворачивая голову и корча Ланге рожу, и у того перехватило горло, потому что это выглядело так, как будто…как будто Реки тоже покраснел, но, должно быть, это из-за жары, просто из-за жары. Потому что через две секунды Реки откинул голову на плечо Ланги, его волосы рассыпались по всей шее парня, и сказал: — Чувак, здесь так чертовски жарко! Поддержи меня, Ланга. Лицо Ланги раскраснелось. Он едва мог дышать, потому что волосы Реки были теплыми и влажными на его плече, и от него пахло солнцезащитным кремом. Ланга так боялся, что кто-нибудь попытается прикоснуться к нему, и он не мог этого допустить, потому что Реки был драгоценен, Реки был очень драгоценен, и Ланга хотел, чтобы он был в безопасности, прям как Реки всегда заботился о том, чтобы он был в безопасности. Ланга осторожно обхватил руками живот Реки, увлекая их сцепленные руки за собой. «Ну вот, — подумал он, и щеки его залились румянцем, — теперь все узнают, что Реки принадлежит мне». Ему нужно было остановиться. Но… Но Реки просто издал какой-то довольный горловой звук, перенеся вес на другую ногу, и горло Ланги обожгло, а лицо покраснело еще сильнее. Боже. Ему было так плохо, что он вел себя как собственник из-за чего-то, что даже не принадлежало ему, на самом деле. Он уронил подбородок на плечо Реки, крепко зажмурив глаза, как будто это могло заставить румянец как-то исчезнуть. От Реки так хорошо пахло. Ланге хотелось плакать. В течение долгих пяти минут ни один из них не двигался, они просто покачивались в такт движению поезда, рот Ланги зарылся в тонкую ткань майки Реки. Верхняя часть плеча парня была загорелой, веснушчатой и теплой, и Ланге пришлось крепко зажмуриться, чтобы не думать о поцелуе, хотя он думал только о нем. Они ведь были на свидании, не так ли? И он обнимал Реки за талию, прижимая к себе, так что разве было бы так плохо прижаться сухими потрескавшимися губами к покрасневшей коже на плече Реки? Но прежде чем Ланга успел расколоться и попросить еще один поцелуй, Реки наклонил голову, слегка приподняв ее с плеча Ланги, чтобы сказать ему на ухо: — Помнишь, я говорил тебе о романтических комплиментах? Для практики. По телу Ланги снова пробежала дрожь, и он с трудом приподнял подбородок. Его голова казалась неуклюжей и расплывчатой от теплого прикосновения кожи Реки, боже, от прикосновения его вьющихся волос. Ланге хотелось целый день гладить его по волосам, но он лишь крепче обхватил Реки за талию и сказал: — Думаю, да. — Ага, — сказал Реки и снова скорчил гримасу, уронив голову на плечо Ланги. — Я искал два часа, но ни один из них не был…верным? Для тебя. Грудь Ланги сжалась. — Что…что ты имеешь в виду? Поезд покачнулся на повороте рельсов, и Ланга крепче вцепился в Реки, чувствуя, как у него бешено колотится сердце. Неужели Реки действительно искал два часа и не нашел никаких романтических комплиментов Ланге? Неужели Ланга и в самом деле так... так непривлекателен? Конечно, он знал, что комплименты будут только для практики, они не будут настоящими, но он думал, что Реки, по крайней мере, попытается. Ланга даже неуклюже набросал пару романтических фраз в своем блокноте, хотя в основном по-английски, и некоторое время лежал без сна, стараясь не думать о том, что же может прийти в голову Реки. Он подумал, что, может быть, Реки сделает комплимент его волосам, или глазам, или еще чему-нибудь. Это все…было в порядке вещей, верно? Конечно, Реки мог бы найти хоть что-то, что можно было бы похвалить, не так ли? — Я не имею в виду… — Реки поморщился, снова поднимая голову, и сердце Ланги снова болезненно сжалось от того, как потные волосы Реки прилипли к его затылку. Они стояли так близко. — Я просто, я имею в виду, они все были такими…клише? Как будто они звучали…как будто они были из дрянного фильма, и я не знаю, это не казалось правильным. Боль немного ослабла. Так, возможно, проблема была в комплиментах, а не в Ланге. — А почему бы и нет? — Потому что… — Реки нахмурился, его губы на мгновение шевельнулись. Боже, его язык ткнулся в щеку, драгоценная маленькая щель между кривыми передними зубами показалась Ланге. — Они все были такими, типа: «твои глаза, как океан», что в некотором роде про тебя, я думаю? Но я не знаю. Это было недостаточно реально. Сердце Ланги дрогнуло, всего один раз, может быть, с надеждой. — Реально? В смысле? Реки снова нахмурился. — Не знаю, — сказал он. — Блин! Я просто недостаточно романтичен, понимаешь? Например, если бы мы действительно были на свидании, я бы хотел сбить тебя с ног всякой чепухой о твоих океанских глазах и прочем дерьме. Но когда я пытался что-то записать, все, что я мог придумать, были глупые вещи вроде: «О, с тобой так весело быть рядом, мне нравится покупать тебе газировку из торгового автомата, потому что ты всегда загораешься, когда я это делаю». Например, ты всегда испытываешь какой-то благоговейный трепет перед самыми крошечными вещами, и это заставляет все чувствовать себя новым и захватывающим, даже если мы делали это миллион раз раньше. Понимаешь? Сердце Ланги снова забилось, и все его тело, вплоть до пальцев ног, стало теплым. Поезд снова покачнулся, и на этот раз Реки сильнее прижался к его груди, плечи расслабились, а горло Ланги было так, так полно. Реки чувствовал себя взбудораженным рядом с ним. Реки, всегда гонявшийся за какими-то эмоциями и чувствами, чувствовал себя счастливым рядом с Лангой, которому иногда не давались вещи, которые так легко давались всем остальным. Реки нравилось, что Ланга так легко пугается, так широко раскрывает глаза на все вокруг. — В самом деле? — Ланга не мог не сказать, потому что это было приятно. Реки думал о нем в хорошем свете, и голова Ланги казалась какой-то глупой от запаха солнцезащитного крема парня. Реки кивнул ему, поезд грохотал под ними так сильно, что на мгновение Ланга почувствовал острые лопатки Реки, прижатые к его груди, покалывание волос на руках и грубое шарканье каблука по пальцам Ланги. — Да, — сказал Реки, снова скорчив гримасу. — Но типа…это не романтично, это просто та же чушь, которую я всегда тебе говорю. Я хотел сказать этот комплимент о том, как твоя улыбка похожа на солнце, но я не мог понять, имеет ли это имеет смысл в моей голове! Твоя улыбка не такая. Она как… она как что-то особенное, понимаешь? Потому что иногда мне кажется, что ты забыл, как улыбаться, но потом я иду и несу бред или говорю что-то глупое, и вот она, твоя улыбка, и чувак, чувак… На мгновение он замолчал, сердце Ланги колотилось в такт грохоту поезда, а затем Реки сказал: — Я не знаю, как сделать так, чтобы это звучало хорошо! Я так долго пытался, чувак, прости меня. Я уже разочаровываю тебя. — Нет, — сказал Ланга, его лицо пылало от румянца, сердце так сильно колотилось, и, боже, он, должно быть, так покраснел, но кто бы не покраснел? Реки только что сказал, что его улыбка была особенной. Это было намного лучше, чем любая глупая метафора о солнце, Ланга все равно никогда не понимал этих метафор. Реки сидел и думал о его улыбке, пытаясь найти идеальный способ описать ее. Ланге показалось, что его сердце вот-вот выскочит из груди. — Нет, это…это уже звучит неплохо. Я имею в виду, это как-то… это весьма романтично. Реки посмотрел на него краешком глаза, его глаза были янтарными в солнечном свете, и Ланге захотелось выпалить, насколько приятной была улыбка Реки. — А как насчет тебя? — спросил Реки, словно каким-то образом услышав мысли Ланги. — Держу пари, ты придумал бы лучшие романтические комплименты для любой девушки, вот почему они все влюблены в тебя. — Я бы не смог, — подумал Ланга, потому что единственные комплименты, теснившиеся в его мозгу, были для Реки, боже, единственные трепеты в его груди были для Реки, единственная любовь, которую он испытывал, была для Реки, только для него. — Мне нравятся твои ямочки, — выпалил Ланга. — Они становятся глубокими, когда ты счастлив. Неужели ему действительно позволено говорить такие вещи? Быстро, прежде чем Реки попытался остановить его, он добавил: — И морщинки от улыбки у твоих глаз, и лица, которые ты делаешь, когда злишься на меня, и то, как ты всегда ударяешь меня сильнее, чем хочешь. И ты всегда правильно накладываешь пластыри. И лак для ногтей, ты… ты сказал, что у тебя трясутся руки, но они всегда спокойны, когда это важно, и— — Окей, — поспешно сказал Реки, и по его шее пополз румянец, но Ланга не хотел останавливаться, слова уже вырывались из него, все эти слова, которые он так долго хотел сказать, боже, Реки позволил ему сказать их, все то, что он любил в Реки, что так долго было заперто внутри. — И мне нравится, что твой смех такой громкий, что я могу слышать его на протяжении всего коридора, если захочу, — сказал Ланга, — и мне нравится, как твой голос меняется, когда ты разговариваешь со своими маленькими сестренками, например, он становится мягче, и ты всегда так нежен с ними, даже если вы, ребята, ругаетесь. И мне нравится, как много ты говоришь. Мне нравится слушать, и я всегда узнаю что-то новое, даже если это просто твои мысли о чем-то, а потом я вспоминаю те вещи, которые ты сказал, и думаю о них позже, когда у меня нет своих собственных мыслей, и это так интересно, и…и мне это нравится. Мне все это нравится. И мне нравится… — Окей! — поспешно сказал Реки, высвобождая одну руку из хватки Ланги и пытаясь зажать ей рот. Ланга замолчал, его лицо было таким теплым, его губы прижались к потной коже ладони Реки. Разве это…разве это не нормально? Он просто хотел сказать Реки, какой он замечательный, и подумал, что это нормально, только на этот раз, потому что Реки спросил, но, возможно, он неправильно понял, и… — Извини, — попытался сказать Ланга, но ладонь Реки заглушила звук, и когда парень взглянул ему в лицо, он увидел, как Реки покраснел до ушей. Сердце Ланги дрогнуло. О, о, Реки был…смущен. Он смутился. Пальцы ног Ланги сжались в сандалиях, пытаясь вобрать в себя все: яркий румянец на щеках Реки, то, как прищурились уголки его глаз. Он всегда хотел заставить Реки так покраснеть, он так много об этом думал. — Окей, — повторил Реки, наконец убрав руку и скорчив гримасу. — Довольно! Тьфу. Я знал, что у тебя это получится лучше, чем у меня. Это прозвучало как ворчание, но сердце Ланги не успокоилось, оно лишь сильнее забилось, увидев румянец на щеках Реки. Боже, он выглядел таким красивым. Господи, неужели он позволит Ланге снова сделать ему комплимент? Может быть, позже, в их номере? В конце концов, это было свидание, а на свиданиях именно так и делают, хвалят друг друга, так сказал сам Реки. — Это была твоя идея, — сказал Ланга, и Реки застонал. — Я и забыл, что ты Казанова! Жизнь так несправедлива. Ланга не знал, что это значит, но это не имело значения, потому что то, как тело Реки прижималось к нему, теплое, потное и немного слишком близко, заставляло его задыхаться.***
Полчаса спустя у Ланги в потных руках были зажаты десятки карнавальных билетов, и он моргал, моргал и моргал, пытаясь все осмыслить. Его ноги приросли к горячему, раскаленному тротуару, и весь остальной мир кружился вокруг него: люди смеялись, животные на воздушных шарах подпрыгивали над их головами, дети пробегали сквозь толпу, высокие розовые кабинки поднимались на фоне голубого неба, плыли вращающиеся цвета карнавала в конце пирса. Было так много звуков и запахов, морской соленый воздух поднимал их потные волосы с их шей, и одна рука Ланги сжимала их влажные бумажные билеты, а другая крепко сжимала ладонь Реки. — Ты в порядке? — спросил Реки, его голос почти потерялся в мешанине звуков, и Ланга моргал и моргал в благоговейном страхе перед всеми цветами. Они были ошеломляющими, но он также чувствовал покалывание возбуждения, прям как он чувствовал себя на «S». Он кивнул, и Реки сжал его потную руку, все тело Ланги затрепетало. Толпа со всех сторон захохотала, когда Реки дюйм за дюймом вытащил его на пирс, и Ланга прижал пальцы к шершавой коже на костяшках пальцев парня. Он все еще чувствовал легкое головокружение от длительного ощущения ладони Реки на своей, и от кружащихся цветов, запаха жареной еды и пляжа. Его сердце сильно забилось в груди. Он был ошеломлен, но не в плохом смысле, а каким-то головокружительным счастьем, потому что Реки держал его за руку, и ему нравилась его улыбка, и потому что все здесь тоже казались счастливыми. Куда бы Ланга ни посмотрел, везде были шорты, загорелые руки и красные от загара носы, папы раздавали детям сахарную вату, и если все здесь делали то, что делало их счастливыми, то Ланга и Реки тоже могли. — Эй, — Ланга потянул Реки за руку, и тот остановился, прижавшись спиной к деревянной скамье, на которой таяло мороженое. — Что случилось? — спросил он, чуть высунув язык изо рта, его лицо слегка покраснело, Ланга едва успел проглотить трепещущее сердцебиение, прежде чем наклонился вперед. Его нос коснулся кожи под глазом Реки, когда Ланга поцеловал его в щеку, а потом, о, лицо Реки было таким теплым, что Ланга сделал это снова, прижавшись губами к мягкой, нежной коже. Он отстранился, слегка запыхавшись. Лицо Реки стало еще краснее, чем раньше. — Зачем…это было? — задохнулся он, и Ланга покраснел. Ему хотелось вытереть вспотевшие руки о шорты, но обе руки были заняты, и он ни за что не хотел отпускать Реки. — Потому что… — может быть, ему следовало сначала спросить? Но Реки выглядел таким привлекательным, что Ланга едва удержался. — Потому что мы на свидании? Рот Реки на мгновение шевельнулся, и желудок Ланги сжался, когда он увидел, как румянец достиг ушей парня. — Хорошо! — выпалил Реки, его голос был выше, чем обычно, и он судорожно начал что-то искать в их пляжных сумках — Ланга изо всех сил пытался удержать край сумки, его сердце все еще колотилось в груди. Он надеялся, что не сделал ничего плохого, но Реки не казался расстроенным, просто немного взволнованным и… Он не привык к этому, не так ли? Ко всему вниманию. Ланга сглотнул, что-то новое набухло в его груди. Реки не привык к комплиментам и подобным вещам, потому что люди никогда не делали ему комплименты. И это было просто…это был такой позор, не так ли? Реки заслуживал похвалы и такого количества поцелуев, что его румянец бы распространялся по всему телу, пока он не почувствовал себя настолько переполненным любовью, что не было места для смущения. Ланге хотелось похвалить его. Он хотел уложить Реки в мягкую теплую постель и обнимать его до тех пор, пока Реки больше никогда не придется скулить, требуя объятий. Все его тело пылало от этих мыслей, пока он смотрел, как Реки копошится в сумке, бормоча что-то о карте, которую они получили у ворот. Конечно, Реки, вероятно, не хотел, чтобы Ланга делал такие вещи. Когда они вернутся домой, Реки начнет искать кого-нибудь другого, чтобы пойти на настоящие свидания, возможно, девушку, в которую он был влюблен. Но это свидание принадлежало Ланге. Этот день принадлежал ему, и он сгорал от желания сказать все, что мог, если бы ему позволил Реки. — Нашел! — Реки вытащил смятую карту из мешанины упакованных им флаконов с солнцезащитным кремом. Он потер лицо рукой, держащей Лангу, так что костяшки пальцев Ланги уперлись ему в нос, в его восхитительный загорелый нос. — Ладно, давай сядем, мне нужно объяснить тебе остальную часть нашего свидания! — Остальную часть…? — Ланга слегка споткнулся, когда Реки сел на скамейку, осторожно избегая пролитого мороженого, и потянул парня за собой. Их колени соприкоснулись, и Реки положил их руки себе на бедро. — Да, — сказал Реки, в то время как Ланга старался не отвлекаться на то, как костяшки его пальцев скользили по потрепанному подолу обрезанных джинсов Реки. — Ладно, так! Помнишь, как я говорил, что это будет соревнование? Вот почему у меня так много билетов! — Он потряс Лангу за запястье, и тот не мог оторвать глаз от облупившегося лака на большом пальце Реки, ярко-оранжевого на красноватом фоне его руки. Вокруг них было так много звуков и смеющихся людей, но Ланга мог сосредоточиться только на Реки. — Что ты… — Мы посмотрим, кто выиграет больше всех карнавальных игр, — сказал Реки, — и победитель решит, что нам делать, когда мы вернемся в гостиничный номер! Например, пойдем ли мы в бассейн? Или мы попытаемся проникнуть в тропический бар? Или, например, я действительно хочу заказать еду в номер, но если я выиграю, тебе придется заплатить за это! Ланга с трудом перевел взгляд на лицо Реки, широко раскрыв глаза. Он мог…он мог выбрать все, что хочет, и они это сделают? Ланге хотелось только одного: лечь на мягкую гостиничную кровать и целоваться, целоваться, целоваться, пока у них не заболят губы. Может быть, Реки даже позволит Ланге сидеть у него на коленях, пока они целуются, а он так давно хотел этого. Реки мог бы прислониться к грудам гостиничных подушек, а Ланга мог бы опуститься на его сильные бедра, руки Реки надежно бы обхватили его спину, и тот мог бы держать его, пока они целовались, и да, да, о боже, пожалуйста. — Окей, — услышал он свой голос, и Реки потянулся за билетами, разделяя их своими неуклюжими пальцами, пока не отложил каждому ровно по половине. — Окей? — ухмыльнулся Реки, и Ланга кивнул, его сердце снова начало биться быстрее. Реки вскочил, стащил его со скамейки, а потом их поглотила движущаяся толпа людей, и Ланга изо всех сил вцепился в руку Реки, стараясь не думать о поцелуе, о поцелуе и еще о поцелуе.