Еноты

Ученик там. Прямо там. Похоже, он меня еще не заметил. Если я смогу застать его врасплох... тогда, может быть, я смогу убить его, прежде чем он убьет меня. Я устал... но я смогу это сделать. Я должен. В конце концов, меня ждет Шестая. Я должен спасти ее. Ближе... ближе.... Скрип. Что... Пол скрипнул?! Нет, нет, я... Ой! Он поймал меня... Ай, больно, я не могу... Я не могу дышать, он... мое горло... я не могу... я недостаточно силен! Я устал и недостаточно силен, а Шестая, что, если она ранена, что, если она мертва... Я не могу дышать, я не могу дышать, я... Я не хочу умирать... Я не могу... Моно проснулся от резкого вдоха и тут же закашлялся. Его горло было слишком тесным, одеяла слишком горячими, и он все еще не мог дышать... Мальчик вылез из-под кровати, кашляя, тщетно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Он скорее услышал, чем увидел, как ноги Шестой остановились рядом с ним, и небольшая рука легла ему на спину. Он попытался дышать через нос, от чего его чуть не стошнило, когда последние остатки его кошмара растворились в ничто. После того, что казалось вечностью, Моно наконец смог дышать. — Ты можешь двигаться? — раздался голос Шестой. Спокойно, но самую капельку обеспокоенно. Это был не первый раз, когда они сталкивались с такими кошмарами, с теми, которые преследовали их в реальном мире. Это был не первый раз, когда они видели, как другой становится их жертвой. Моно был просто рад, что Шестая не рассмеялась над ним и не обозвала его слабаком, он бы сейчас это не выдержал. Моно неуверенно кивнул и потер горло вверх и вниз, чувствуя неровности на своей коже от синяков, оставленных одним учеником. Если он проведет пальцами пониже, то почувствует струпья, оставленные накладными ногтями. Он разодрал мальчику кожу до крови. Моно устал, он не спал больше дней, чем привык, и оббежал без отдыха половину школы, чтобы найти Шестую. А тот ребенок оказался злобным. Но реальное событие в жизни закончилось иначе, он это знал. Моно мог напортачить и чуть не умереть, но именно ученик закончил с разбитой головой. И ему нужно было помнить об этом. Шестая фыркнула и, встав, открыла дверь комнаты, в которой они спали. В доме было тихо. Точно, Уильям ушел, так? Нет, он сказал им два дня назад, что должен пойти на... работу, кажется? Что за работа? Он понятия не имел. Он помнил, что Уильям сказал ему, что он «офицер полиции» и что он борется с плохими парнями, но он не представлял, что это на самом деле означало. Люди в этом мире тоже сражались с монстрами? Монстры наряжались людьми? Если так, то поймать их будет труднее. Но все было нормально. Уильям оставлял их одних и всегда возвращался днем. Он также приносил с собой разные вещи. Конфеты для Шестой, разные хлеба для Моно. Он ценил его усилия, потому что, попробовав сладости из кондитерской, Моно их есть расхотелось. Он находил их слишком... приторными. Поэтому он был рад, что Уильям заметил. Конечно, с уходом Уильяма дела сократились до невероятно малого числа. С первого дня ухода мужчины Шестая и Моно тщательно обследовали весь дом. Две комнаты, в одной спали они, а в другой спал Уильям. Крошечный чердак, полный ящиков. Две ванные комнаты. Гостинная. Кухня. Комната со стиральной машиной — он еще не знал, как она работает. Небольшой офис, с которым Уильям попросил быть осторожным, потому что в нем были важные вещи. Хотя он все равно его закрывал, когда его не было. Подвал, в котором было больше ящиков. И, наконец, передний и задний двор. Это был большой дом, но меньше дома Охотника. И красивее. Но нигде не было секретных комнат и маленьких белых существ. Что ж, хотя бы мертвых тоже нигде не было. Моно и Шестая подумывали уйти, пока Уильям работал, потому что, попросту говоря, было очень скучно оставаться дома и ничего не делать весь день. В конце концов, это была полная противоположность тому, что они делали в течение многих лет. Если им было нечего делать, они ерзали и нервничали. Уильям сказал, что будет водить их наружу столько, сколько сможет, и в магазин игрушек, когда у него будет возможность — что очень обрадовало Моно, — но сказал, что пока они могут поиграть во дворе. ...Он хотел бы знать, как вообще играть. Он знал только, что мячи нужно пинать и что эта странная доска поднималась и опускалась, когда по ней ходишь, и все. Однако он не сказал этого Уильяму. Он не хотел казаться глупее, чем должен. Так что Моно и Шестая просто... ненадолго сбежали. Совсем ненадолго. И совсем недалеко. Просто чтоб сделать кружок вокруг квартала. Уильяму не нужно было знать. Просто подышать свежим воздухом, размять ноги. Они ни к кому не приближались и ни с кем не разговаривали. Это была просто прогулка. Безвредная прогулка. Они не заблудятся. ...Моно не мог не чувствовать себя виноватым каждый раз, когда они уходили. Это было странно, и он хотел, чтобы это прекратилось, потому что он не делал ничего плохого, но ничто не помогало избавиться от этого чувства, кроме как просто подавить его или рассказать Уильяму. Они никогда не носили обувь. ... Нет, он скорее задохнется от чувства вины, чем заговорит. Да-да. Он не делал ничего плохого. Это была просто прогулка. Моно говорил себе это каждый раз, и сегодня снова повторял себе, выбирая одежду. На этот раз он надел одну из своих рубашек с длинными рукавами и несколько свободных штанов, даже не взглянув на носки или обувь, ожидая, пока Шестая наденет свою одежду. Она надела оранжевую рубашку и джинсовые шорты и сунула зажигалку, которую Уильям им недавно вернул, в карман. — Куда пойдем сегодня? — спросил он, как только Шестая поправила шорты. Девочка молчала. Моно склонил голову. — Шестая? — Я подумывала остаться, — выпалила она. Моно моргнул. — Что? Почему? Шестая выдохнула через нос. — Тебе не кажется, что этот мужик делает слишком много? — сказала она непонятно. Мальчик нахмурился. — У него есть имя, Шестая. И я не понимаю, о чем ты. — Так вот о чем, — она ​​впилась в него взглядом. — Он всегда готовит нам еду и приносит нам вещи, покупает нам все, что мы хотим, и до сих пор не выгнал. Он дает нам слишком много, и ничего от нас не просит. Разве ты не заметил? Моно открыл и закрыл рот, не в силах найти немедленного ответа. ...Он заметил. Уильям приносил им слишком много вещей, и Моно не знал, что делать со всем этим вниманием. Он не знал, почему их до сих пор не выгнали. К настоящему времени они уже наверняка просрочили свой прием. Но оставаться здесь было приятно, тут было тепло, и Моно этого лишаться не собирался. Не хотел лишаться. Так что он ничего не говорил. Он не мог ничего сказать, не мог спросить, потому что тогда все может пойти к худшему, и во всем будет виноват Моно. — ...Да, — медленно ответил он. — А что? Шестая, должно быть, тоже заметила, но тоже ничего не сказала. Так зачем поднимать этот вопрос сегодня? Его подруга посмотрела на стену. — Помнишь, как мы ходили за одеждой? — Да? — Ты видел детей, так? Со взрослыми? Моно остановился. Об этом он тоже думал. Взрослые с детьми? И чтоб выглядели нормально? Чтоб улыбались? Трудно было представить, чтобы другие взрослые могут быть такие же, как они, улыбаться им и дарить им вещи, но он подумал, что это хорошо. Может, здесь тоже терялось много детей и им помогали взрослые? — Какое это имеет отношение к тому, что Уильям приносит нам вещи? — спросил он. Шестая повернулась к нему с ярким блеском в глазах. — Я тут подумала, Моно, — начала она. — Почему дети так счастливы быть со взрослыми, когда очевидно, что монстры существуют. — Ага...? — Должно быть, это потому, что они хорошие дети! — заявила она. Моно потребовалось несколько секунд, чтобы допетрать. — ...Что? Хорошие дети? — Сам подумай, Моно! — она начала ходить. — Люди здесь по-прежнему плохие. Есть... нормальные, наверно, но есть и монстры, так почему бы взрослым не убивать своих детей? Моно расширил глаза. — Ты думаешь...? — Этот мир явно мягче нашего, так что, возможно, они нашли условия сосуществования. Моно понял. — Хорошие дети получают хорошие вещи... — ...А плохих детей убивают, — кивнула Шестая, заканчивая за него фразу. Это... было очень даже логично. Плохих детей убивают, а у хороших детей есть такой взрослый, как Уильям, который покупает им вещи, готовит для них и позволяет им жить в своих домах. Но, несмотря на всю полезность этой информации, почему… Ой. Моно побледнел. — Мы плохие дети, — выдохнул он. Точно. Как он мог забыть?! Шестая сжала губы. — Да. Так что, если мы не хотим, чтобы он убил нас, думаю, мы должны постараться быть хорошими. Моно нахмурился. Он... он на самом деле был не согласен. Он не думал... Он не думал, что Уильям убьет их, или, по крайней мере, он в это хотел верить, но у взрослых наверняка есть пределы, и если они будут слишком сильно давить, он может устать и вышвырнуть их, а затем другой взрослый может прийти и увидеть, что они одни, и подумать: «О, должно быть, плохие дети», и тогда их убьют. Он сглотнул, пытаясь подавить внезапную волну страха, захлестнувшую его. — Что нам делать? Я не умею быть хорошим! — Я тоже. — Шестая закусила губу. — Но может... может, мы могли бы прибраться? — последняя часть предложения была произнесена вопросительным тоном, как будто она сама не была уверена. — Прибраться? — Да. Мы могли бы остаться, убраться в доме. — Она пожала плечами. — По-моему, только с этим мы по-настоящему справимся. Моно кивнул. — Хорошо. Что… как нам убраться? С чего начать? — Мы можем вытереть поверхности. Я слышала, он говорил, что на них пыль собралась… — И посуда! — вмешался Моно, внезапно вспомнив. — Он всегда моет ее после еды! Двое детей спустились вниз, намереваясь привести свой план в действие. — Может, и полы тоже вымыть? — Разумеется. — А где? — Ну, он никогда не ходит на чердак или в подвал, так что их можно, наверно, не трогать. — Чем будем мыть? — Кажется, я там видела тряпки. — Шестая указала на верхнюю часть кухонной полки, где, конечно же, лежал рулон чего-то, похожего на белые салфетки. — Хорошо. Я достану, подсади меня, — сказал Моно решительно. Шестая сложила руки, чтобы поднять его, и с отработанной легкостью Моно вскочил на стол. Шестая пошла искать, куда можно налить воды. Моно проверил одну из дверей шкафа руками, но решил, что они не выдержат его веса, поэтому решил взобраться сбоку. С углом и положением было немного сложно работать, но возможно. Он подпрыгнул и схватился руками за верхний край полки, приподнявшись, насколько мог. Дерево зловеще скрипнуло под его весом, но, к счастью, не упало. Потолок был слишком низким, чтобы можно было туда доползти, но он вытянул руку, аккуратно толкнул, и белый рулон упал на землю с глухим стуком. Моно позволил себе упасть, подошел к нему, и, оторвав одну тряпку, восхитился ее яркостью. Она была такой белой. Ему почти не захотелось её пачкать, но на кону были их жизни, так что ничего не поделаешь. Шестая и Моно поделили работу между собой, каждый из них окунул тряпки в воду, которую Шестая набрала в суповую тарелку, и пошли чистить все пыльные поверхности до блеска. Когда они закончили, они начали с полов, которые, к счастью, не были покрыты коврами, потому что Моно вообще не знал, как чистить ковры. Тут они часто поскальзывались и ударялись спинами, особенно на лестнице, и Моно точно слышал, как что-то треснуло, когда Шестая ударилась о перила, но в конце концов оно того стоило. Затем пошла посуда, которую Моно вызвался помыть, а Шестая отправилась мыть грязные тряпки. Раковина была слишком высоко, но это его никогда раньше не останавливало, и он взобрался сам. Он вел себя очень осторожно, вспоминая, как делал Уильям. Он наливал воду, и ту зеленую жидкость, которую назвал мылом. Потом протирал губкой. Затем поливал водой, а затем ставил сбоку в стойку. Достаточно просто. Мальчик принялся за дело. Все шло хорошо примерно двадцать минут, и Моно почти закончил, когда Шестая решила проверить холодильник и посмотреть, не нужно ли там что-нибудь организовать. Однако Моно сосредоточился на мытье большой тарелки, поэтому, когда он услышал позади себя «хлоп», сопровождаемый задушенным звуком, мыльная посуда выскользнула из его хватки. Он с ужасом смотрел, как тарелка ударилась об пол и разлетелась на миллион кусочков. Несколько секунд ничего не двигалось. — Шестая! — зашипел Моно, упав на пол и беспомощно глядя на беспорядок. Девочка скрестила руки, немного потрясенная звуком. — Что? Я не виновата, что тебя напугало яйцо! — она указала на пол. Действительно, по полу, который они только что помыли, медленно растекалось яйцо. — Ты уронила яйцо?! — Да, и что?! — Это еда, Шестая, ты потратила еду! — Моно впился зубами в пальцы, боль немного приглушила его чувства. Шестая моргнула и снова посмотрела вниз, побледнев. — Я-я... — она скорее пошла закрывать дверцу холодильника. — Я не хотела…! «Хлоп». Упало еще одно яйцо. — Шестая!! — Я не виновата! — Шестая сжала руки в кулаки, зыркая на яйца так, будто они могли ее слышать. — Это все яйца, они просто берут и падают! — Потому что ты слишком сильно хватаешься за дверь! Нужно помедленнее! Стоп. Помедленнее? Моно побледнел и побежал в гостиную. — Что ты делаешь?! — заорала вслед ему Шестая. — Время, Шестая! — выдохнул мальчик, глядя вверх. — Мы забыли про время! Уильям сказал, чтобы они ждали, пока он не вернется домой каждый день, глядя на тикающую круглую штуку — часы. Моно знал, что такое часы. Больше, чем ему хотелось бы. Он постоянно слышал тиканье в своей тюрьме в Башне, и не очень-то их любил. Они, конечно, не умели читать, не знали, что картинки на них были числами, и все еще не знали, как ими пользоваться, поэтому Уильям вытащил маркер и нарисовал большой зеленый кружок на числе, которое выглядело как полусплющенная змея и, по-видимому, назывался "номером два". Он сказал им, что, когда короткая палка будет указывать прямо на него, он вернется домой. Короткая палка уже почти добралась. — Уильям скоро вернется! — предупредил он в панике. Он услышал, как Шестая резко вдохнула. — Тогда иди сюда и помоги мне! Моно так и сделал. Он практически подлетел к ней, сосредоточившись на разбитой тарелке, в то время как Шестая снова попыталась вытереть пол тряпками. Достать еще одну времени не было, поэтому Моно просто подобрал осколки руками и наугад выбросил их в мусорное ведро. Двое детей работали так быстро, как могли, и когда все было сделано и они услышали шум во дворе, они напряглись и задрожали. Тут загремела дверная ручка. . . . Уильям вошел в свой дом. Сейчас было 13:55. Ему удалось выбраться с работы немного раньше, чем ожидалось, но это означало, что он мог вернуться домой быстрее, поэтому он не жаловался. Стеф и некоторые другие друзья странно посмотрели на него, когда он чуть не выбежал в дверь, но ему было все равно. — Я вернулся! — крикнул он. Просто чтобы предупредить, что вошел Уильям, а не какой-то незнакомец. Но вот что странно, на этот раз никто не вышел его встречать. Хм. По крайней мере, Моно всегда приходил рысью и выжидающе смотрел снизу вверх, что было очень мило. Ему нравилось слушать о том, что он делал на улице. Шестая тоже приходила, но не так часто, в основном за конфетами, которые он приносил, маленькая негодяйка. Уильям снял обувь и выглянул из-за стены. Вот и они. ... Так, его полицейская чуйка активировалась, потому что дети посреди его кухни неподвижно и подозрительно смотрели на него широко раскрытыми глазами. Он прищурился. — ...Привет, ребята, — медленно сказал он. Моно дернул головой в знак приветствия. — Э... у вас все в порядке? Шестая кивнула. Хм. Хорошая попытка. — Чем вы занимались? Тишина. — Мы убирались! — выпалил Моно громче, чем ожидал. Он заметил, что Шестая посмотрела на него как на предателя, а мальчик в ответ едва заметно пожав плечами. — Убирались? — он приподнял бровь. — Зачем? — Чтобы ты нас… — начала Шестая, и Моно ударил ее локтем в бок. Она зыркнула. — Чтобы ты мог… — начал Моно. Шестая ударила его по голени. — Мы убираемся, потому что… — продолжила Шестая, но мальчик цыкнул на неё. Двое детей посмотрели друг на друга и замолчали. Уильям тоже промолчал, давая им время скорректировать свой рассказ. Они выглядели ужасно виноватыми в чем-то, хотя он не мог понять, в чем именно. Что они делали? Убирались? Теперь, когда мужчина присмотрелся, дом действительно выглядел лучше, чем когда он из него выходил. Никакой пыли на столах и полках. Пол тоже выглядел чище. Так почему...? Хм. Хотя нет, была у него одна идейка. Она была такой до боли детской, такой нормальной, что ему хотелось смеяться. — Хорошо. Давайте перейдем к делу. Вы что-то сломали, да? Дети замерли. Ага. Уильям был первым в очереди на повышение не просто так. К тому же дети, несмотря на всю свою зрелость, были еще маленькими, и не умели лгать. Он вздохнул и опустился на колени. — Что вы там сломали? — Ничего такого. — Я не буду злиться, обещаю, — заверил их Уильям. — Даже если бы я и разозлился, я бы не причинил вам вреда. Шестая дернулась. — …Мы не хотели, — прошептал Моно. — Я знаю, — улыбнулся Уильям. — Значит, это была случайность? Кивок. — Что вы сломали? Давайте, если оно еще тут, мы уберем. Они ничего не сказали, но взгляд Шестой выдал ее, и Уильям проследил за ее взглядом до мусорки. Значит, они убрали беспорядок перед тем, как он вернулся домой? Бедные дети, они наверняка запаниковали по поводу того, что он скажет. Что ж, он не лгал. Он детей не тронет и никому другому не позволит. Он свои обещания держал. Он встал и пошел к мусорному ведру. Он услышал, как один из детей резко вздохнул позади него, когда открыл крышку. Яйца. Осколки тарелки. ...Ладно, это не конец света. — Это все, что вы сломали? Кивки. — Все хорошо. Это просто яйца, и мне все равно эта тарелка не нравилась, — попытался он их успокоить. — Чем вы убирались? Моно моргнул. — ...Руками? Что. Уильям широко раскрыл глаза и мгновенно бросился к ним. — Покажи-ка руки. Моно осторожно перевернул руки. С облегчением вздохнув, Уильям заметил, что все не так уж плохо. Просто несколько мелких порезов, которые даже не кровоточили. Он с облегчением выдохнул. — Больше так не делай, Моно, — мягко упрекнул он. — Даже если ты очень осторожен, лучше использовать тряпку, а еще лучше — веник. Моно не выглядел так, будто понял, но все равно кивнул. Уильям подумал, что настало время научить детей пользоваться метлой и шваброй. Он повернулся, чтобы посмотреть на Шестую. — Прошу, скажи, что вы не убирали яйца руками. Шестая обиженно фыркнула. — Конечно, нет. Тряпками. — Хорошо. Есть ли другие травмы, о которых мне нужно знать? — Шестая поскользнулась на лестнице. — Эй! — Боже мой, Шестая, ты в порядке?! Пока он суетился из-за детей, он думал: «Дом, милый дом». Лучшее место, чтобы расслабиться, или лучшее место, чтобы психовать. ...Так он поседеет раньше времени. . . . — ...Он не рассердился. — Я знаю. — Он нас не выгнал. — Да. — Он нас не убил. — Не думаю, что он убил бы. Честное слово, Шестая, я... я не думаю, что Уильям причинит нам вред. — Взрослым доверять нельзя, Моно. — Я не знаю. Я просто... может, это только он? Может, мы сможем... ... — ...По крайней мере, мы знаем, что он нас не съест, если мы сделаем что-то не так. Разве это не хорошо, Шестая? ... — ...Наверное. — Тогда это значит... ... — Что? — Может, тогда мы на самом деле не плохие дети? — Не шути так. — Д-да. Я имею в виду, я знаю, что мы не хорошие, но... может, мы и не совсем плохие, понимаешь? — Хм. — Было бы хорошо, да? — Что? — Если бы мы были хорошими. ... — Да. Было бы.