Еноты

Уильям заметил, что Моно был очень доволен своим плюшевым мишкой. Он не отпускал его с тех пор, как они его выиграли, хотя мишка был довольно большим, и ему уже должно было надоесть его носить, но Уильям понести его не предлагал, не тогда, когда мальчик выглядел таким довольным, когда прижимал игрушку к себе. Он подумал, что это тоже давало какое-то утешение от громких шумов и криков того места, где они находились. Хотя, учитывая все обстоятельства, в парке развлечений было весело. Шестая подвела его к нескольким стендам с сияющими глазами, а Моно наслаждался просмотром всех блестящих штучек, которые они предлагали. Стеф и он также получили свою долю испытаний, в каждом из которых один пытался превзойти другого в разных играх. — Чем займемся теперь? — Его подруга положила руки на бедра и огляделась. — Счет сейчас пять и четыре… — Пять и три, — поправил её Уильям. — Пофиг. В следующем раунде я обязательно выиграю. Хочешь пойти к измерителю силы? — Все знают, что эти штуки подстроены. — Ммм, хорошо, а как насчет… — …этого? — закончила Шестая, указывая на часть парка развлечений, которая была почему-то темнее остальных. Аж жутковато. О нет, она указывала на это. Уильям посмотрел на Стеф, которая ответила ему таким же напряженным взглядом, и они выпалили одновременно: — Нет. — Почему? — потребовала ответа Шестая. — Это дом с привидениями, — объяснила Стеф, ее обычно уверенный голос смягчился. — Там страшные вещи. Не думаю, что это хорошее место для детей. — Тогда почему он здесь? — То, что внутри дома, ненастоящее, — поспешил сказать Уильям. — Просто игрушки и люди, которые пытаются напугать других. — Почему? — не унималась Шестая. — Некоторым людям нравится острые ощущения от страха, а некоторые хотят доказать свою храбрость, но для вас это может быть немного… — Нам не страшно, — Шестая топнула ногой, вызывающе глядя на них. — Это всего лишь дурацкий дом. — Это очень плохая идея, — добавил Уильям, нахмурившись. — Вы не хотите заняться чем-нибудь другим? Да, за последние несколько месяцев дети стали чувствовать себя значительно лучше, и быстрее адаптироваться, но, по его мнению, до дома с привидениями им следовало прожить ещё несколько лет. Кровавые образы, петли и клоуны-убийцы казались прекрасной возможностью для катастрофы, а Уильям не даст им вновь превратиться в их испуганные, дикие личности. Моно уставился на двери дома с привидениями и склонил голову. — Можно нам просто посмотреть? — спросил он. — Мы можем и не заходить. А вот это стало сюрпризом. Уильям думал, что Моно откажется. Хм. Хотя мальчик скорее проявлял праздный интерес, а не необходимость проявить себя, как Шестая. Своеобразное болезненное любопытство заставило его обратиться с этой просьбой. Шестая выглядела самодовольной, почувствов поддержку друга, и уверенно взглянула на них. — Если это просто игрушки, значит, проблем нет, верно? — она надула грудь с вызовом в глазах. — Они не причинят нам вреда, так? — Нет, но все же… — Стефани замолчала, когда Уильям положил руку ей на плечо. Он взглянул в сторону дома с привидениями и прищурился. Он своих детей знал. Он знал, что, если он не поддастся, Моно будет тихонько дуться, а Шестая будет бесконечно протестовать. Может быть, их разочарование продлится несколько недель, а он действительно не хотел этим заниматься. Может, просто позволить им выгореть? Если они заглянут, то потеряют интерес, их любопытство будет удовлетворено, и, скорее всего, они больше не будут об этом спрашивать. Но… он все равно не хотел, чтобы они туда шли. Так что же он мог…? Ой! Что-то привлекло внимание Уильяма. В доме с привидениями было две двери, но одна из них выглядела так, как будто была… — Хорошо, можем пойти, — согласился он. Стеф повернулась к нему в возмущении. — Что? Уильям… — Доверься мне, — пробормотал он ей, затем повернулся к детям. — Если вы так хотите пойти, пойдем, но ничего удивительного там нет. На самом деле, там довольно скучно, — пожал плечами он, изображая безразличие. Моно и Шестая обменялись взглядами, настороженные его внезапной сменой поведения, но потом кивнули и пошли с ним к аттракциону. Он заметил, что они смотрят на украшения и заколебались, увидев гигантского клыкастого клоуна, который нависал над рамой входа, но храбро продолжили идти. Стефани внимательно наблюдала, неодобрительно хмурясь. Но она быстро перестала, когда увидела, в какую именно дверь они входили. Уильям подавил улыбку. — Сколько билетов? — пробормотал парень у двери, отправив семью из семи человек, которая выглядела так, будто их задолбал весь мир. Даже не поздоровался. Очаровательно. — Четыре, пожалуйста. Парень отдал им билеты, Уильям заплатил, и они вошли внутрь. Комната была темной и заполненной стульями, столами и остальной рухлядью, имитировавшей пыльную старую комнату в поместье. Шторы были закрыты, чтобы внутрь не проникал свет. Когда они шли, у их ног кружился дым, исходящий от где-то спрятанной дымовой машины. Купленная в магазине паутина украшала потолок и углы, а несколько свечей горели фальшивым мерцающим пламенем. Из динамиков на потолке доносилась слабая музыка, какая-то банальная инструментальная песня на Хэллоуин, название которой он забыл. Дети осторожно огляделись, но пока не выглядели слишком напуганными. Стефани наклонилась ближе. — Хочешь поспорить? — На что? — прошептал Уильям в ответ, не сводя глаз с Моно и Шестой, пока те шли дальше в одиночку. — Здесь нет ничего страшного. — Кто знает, — пожала она плечами. — Но если ты хоть немного подпрыгнешь, то покупаешь обед. — Ой, что? Тут же такая дорогая еда. — Хочешь сказать, что думаешь, что проиграешь? — поддразнила Стефани. Уильям притворился, что вздыхает. — Я о тебе забочусь. Не хочу, чтобы ты за все платила. Стефани фыркнула и перекинула волосы через плечо, догоняя детей. Шестая нахмурилась, глядя на толстого и волосатого игрушечного паука, и ткнула одну из его лапок. Моно смотрел на сидящего в кресле скелета со смешной шляпой на голове, установленного так, будто он читал книгу. — Это игрушка? — прошептал он. Уильям не смог разобрать его тон, но он все равно успокаивающе положил руку ему на плечо. — Да. Он не настоящий, — он сделал свой голос настолько твердым, насколько мог, и увидел, что Моно немного расслабился перед тем, как присоединиться к Шестой. Маленькая девочка слишком сильно ткнула паука, над ними открылся небольшой люк, и на них дождем вывалилась на удивление правдоподобная стая паучков. Уильям съежился, но не подпрыгнул. Пауки были отвратительными существами, но не самым страшным, что он видел. Дети, очевидно, тоже так думали, потому что они просто отмахивались от маленьких паукообразных с раздраженным фырканьем. Впереди их ждали ещё страшилки, но ничто особо не выделялось, кроме чертика из табакерки, который заставил детей немного вздрогнуть. Шестая оттолкнула табакерку с сердитым взглядом. Уильям понял, что его план сработал. Детям становилось скучно с каждой секундой, они стали меньше останавливаться и идти быстрее, желая уже закончить экскурсию. Но то, что взрослые так сосредоточились на детях, стало их роковой ошибкой. Разумеется, в самом конце тоже будет ловушка. Ловушка в виде очень уродливой, очень настоящей крысы, которая промчалась по земле между их ног. Уильям знал, что это дрессированный питомец, а не нарушение санитарных норм со стороны дома с привидениями, но удивление от того, что маленький грызун прополз так близко и так быстро, вызвало в нем инстинктивное отвращение, и он неловко отпрыгнул, сильно съежившись. Стефани едва успела сдержать матное слово и столкнулась с ним плечом, так что Уильям понял, что испугался не только он один. Их взгляды встретились одновременно, и взаимное разочарование заставило их обоих ссутулиться в поражении. Вот тебе и спор. Двух взрослых, полицейских, одолел самый обыкновенный вредитель. — Чертова крыса, — проворчала Стефани. — Но ты подпрыгнул сильнее меня, так что я все равно выиграла. — Ты чуть не выматерилась при детях, — усмехнулся Уильям. — Это заслуживает компенсации. -… -… — …Давай скинемся? — Согласен. Четвёрка наконец-то покинула дом с привидениями. Моно и Шестая выглядели невыносимо разочарованными. — Я думала, будет хуже, — пробормотала девочка, рассеянно пиная камешек. — Почему людей это пугает? — Там действительно было очень скучно, — согласился Моно. — Мы просто зря потратили время. — Я же сказал, — пожал плечами Уильям, — в домах с привидениями нет ничего особенного. Есть вещи повеселее, например, вон те американские горки. Хотите попробовать? Это тут же отвлекло их внимание, и Шестая потащила Моно прочь. Теперь ее внимание было приковано к поездке, которую упомянул взрослый. Он улыбнулся, оглянулся на вход и мысленно поблагодарил все в своей голове за то, что дети пока не умели хорошо читать. Слова «Веселый дом с привидениями для детей!» спереди светились неоном. Да, дом для взрослых подождёт немного дольше, может быть, когда дети немного подрастут. … …Когда они подрастут… Тогда и можно. . . . «Дом с привидениями — большой скучный аттракцион», — подумал Моно. По тому, как Стефани и Уильям посмотрели друг на друга, когда Шестая упомянула дом с привидениями, он ожидал, что он будет куда более страшнее, чем та, в которой они оказались, но опять же, двое взрослых подскочили при виде простой мыши (крысы? Все равно они одно и то же), может быть, для нормальных людей все по-другому? Тем не менее, в комнате было полно пауков, паутины и всего того, что было отвратительным, но нормальным. Ну да, скелет немного его напугал, но это же была игрушка — к тому же от него ничем не пахло — и от чертика в табакерке его сердце екнуло, но только и всего. В сравнении с тем, что они повидали в своем мире, это было ничто. Уильям был прав. Дом с привидениями того не стоил, он даже не дал им приза за завершение, поэтому Моно ходил вместе с Шестой во все места, где они могли получить подарки. В конце концов, их обоих привлек некий киоск с питомцами, где продавались или выигрывались, как ни странно, кролики. Моно почувствовал укол разочарования, когда понял, что есть только кролики, а не собаки, но, тем не менее, они были довольно милыми. Хотя, судя по пристальному взгляду Шестой и тому, как она подбежала к Уильяму, он никогда в жизни не мог представить, что она попросит его подарить им кролика. Настоящего, живого, дышащего кролика. Он также не ожидал, что Уильям согласится, поэтому он просто неловко стоял в стороне, пока Шестая с легкостью проходила головоломку, которую ей устроила женщина с кроликами. …Моно не знал, как относиться к этому или к животным в целом. Животные в их мире часто были изворотливыми и недоверчивыми, как и они, и те немногие, к которым он действительно мог приблизиться, сразу же убегали. Моно вспомнил маленьких белых существ с остроконечными шляпками. Они были похожи на животных, но он не был уверен, правильно ли их так называть. Дело в том, что они тоже убегали от него, когда видели его в доме охотника. Это было правилом. Животные не любили Моно — даже если они были в клетках, как в зоомагазине, — и обе партии в считанные минуты расходились, поэтому ему так нравились собаки. Собаки казались дружелюбными несмотря ни на что, и потому не убегали от него. В конце концов, собаки ничего не знают. Ни о нем, ни о том, что он сделал. Ни о том, кто он на самом деле. Они поэтому все убегали? Поэтому он немного поколебался, когда Уильям вернулся с маленьким коричнево-белым кроликом в руках, так как Шестая держала в здоровой руке плюшевую акулу. Носик кролика нервно дергался, и Моно не мог не подумать, что это из-за него. Он наблюдал, как Стефани и Шестая осыпают кролика вниманием и попытался избавиться от удушающего ощущения в груди. Если они будут держать кролика в доме все время… что тогда будет? Вместе с Моно? Что, если они случайно ранят его, наступят на него или забудут покормить? Что, если кролик решит, что Моно представляет собой слишком большую угрозу, и убежит? Уильям заметил, что он стоит в нескольких шагах от него, и мягко улыбнулся. — Разве ты не хочешь погладить кролика, Моно? — спросил он, не обращая внимания на его дилемму. Пальцы Моно дернулись, но он послушно медленно пошел вперед. Он не хотел их беспокоить, не хотел тонуть в сомнениях. Что, если он кролику понравится? Тогда все его мысли станут напрасными. Глаза кролика сфокусировались на нем, когда Моно протянул руку. Его сердце билось о грудную клетку. Ближе, ближе… Моно неуверенно опустил руку в нескольких дюймах от кролика. Однако, прежде чем он успел отстраниться или погладить кролика, его пальцев коснулся носик, и он сам задел его ладонь, а усы пощекотали его кожу. Моно подавил вздох, чувствуя, как кровь приливает к его щекам, вроде бы от радости. Он… он ему понравился! — …Такой мягкий… — недоверчиво пробормотал Моно и, вернув себе уверенность, провел рукой по спине кролика так осторожно, как только мог. — А то. Кролики очень милые, — согласился Уильям. — Но о них также нужно тщательно заботиться. Как думаете, справитесь? Шестая с энтузиазмом закивала. Моно не хотел прекращать гладить кролика, но и не хотел его раздражать, поэтому убрал руку. Хм. Он чувствовал себя немного… спокойным. Это было хорошо. Однако в конце концов Шестую привлекли американские горки. Большое металлическое устройство, которое буквально кричало «опасность» и «смерть». Моно уставился на него и нервно сглотнул. Люди, которые были в маленькой машинке, кричали, но теперь он знал, что иногда здешним людям нравится, когда их пугают. Почему? Вероятно, потому, что никому из них никогда не доводилось испытывать настоящий ужас или сталкиваться с монстрами-людоедами, и Моно был уверен, что после такого они больше не хотели бы, чтобы их пугали страшные вещи, но он отвлекся. Уильям взял Шестую за здоровую руку и повел ее к очереди на американские горки, оставив плюшевую акулу и все остальные игрушки со Стефани, которая села за один из маленьких столиков возле ресторана. Они продавали хот-доги, которые на самом деле не были приготовленными собаками, а мясо по какой-то причине не было детским, как сказала Шестая. Уильям объяснил им одним днем, когда его подруга спросила хриплым дрожащим шепотом, из чего были сделаны сосиски, которые они собираются съесть на обед, и сбитый с толку взрослый ответил, что они сделаны из свинины. Самой обыкновенной свинины. Судя по всему, мясо в этом мире готовили из коров, кур, свиней или других животных. Шестая испытала облегчение, услышав это, но к своим сосискам все равно не притронулась, что было для нее странно, поскольку ей нравились курятина и другие виды мяса. Моно не стал приставать. Он мог представить, через что она прошла, даже если его там не было. Она сказала ему, что мясо готовили из детей, и этого ответа на его безмолвные вопросы вполне хватило. Моно подождал, пока она не отвернется, чтобы откусить. Вкус свинины он не так себе представлял, но, опять же, в их мире не было свиней, или же он их не видел, так что сравнивать было не с чем. Но оказалась она очень вкусной. Жаль, что его подруге было слишком противно её есть. Но все это его устраивало. При условии, что еда не была приготовлена ​​из собак или людей. Зачем кому-то называть хлеб и колбасу хот-догом? Было ли это потому, что они были похожи друг на друга? Как та странная собака длинной формы, которую он видел однажды? Это было бы уместно, но Моно хотел бы, чтобы они изменили название еды, чтобы ему не приходилось думать о мертвых, горящих собаках, пока он жевал. — Моно? Ты идешь? — крикнул Уильям. Мальчик вздрогнул. …На эти американские горки? К этой быстрой штуке, да еще и такой высокой? Что, если машинка упадёт? Что, если они… Что, если он… Скрежет шин, протянутая иссохшая рука, авария и самая страшная боль, которую он когда-либо испытывал… Моно покачал головой. — Ты уверен? — настоял Уильям. Шестая нахмурилась. — Пойдем, Моно! Мальчик покачал головой сильнее, стряхивая хватку страха, желающую охватить его. Он не хотел ездить на этой штуке. Парк развлечений был веселым и все такое, но только тогда, когда он стоял обеими ногами на земле. Шестая фыркнула. — Ну и ладно! Мы и без тебя повесилимся! Моно слегка улыбнулся, когда Шестая утащила Уильяма. По крайней мере, она была рада. Он надеялся, что машинки не сломаются, и что они не пострадают. — Что ж, раз уж ты остаешься, то можем начать заказывать еду. Моно резко повернул голову. Точно. Стефани тоже осталась, и Моно придется быть с ней наедине. … …Ну, как он сказал Шестой, если она собралась быть частым гостем в их доме, то нужно привыкать. Она тоже была хорошая. А иногда она даже напоминала ему чуть менее злобную Шестую, но Моно держал эту мысль при себе. В любом случае это помогло ему в восприятии женщины, и он чувствовал себя достаточно комфортно с ней, но это был первый раз, когда они остались наедине. Маленький мальчик сел на стул перед ней и, лениво качая ногами, усадил медведя на другой стул, чтобы тот не упал. И про кролика не забыл, дал ему кусок салата, который им дала женщина с кроликами, когда они выиграли. Он все еще не мог поверить в то, что он его не боялся. Стефани взглянула на его плюшевого мишку. — Твой мишка очень милый. Как его зовут? Моно моргнул. — Никак. — Тогда хочешь, придумаем ему вместе имя? — Зачем? — Моно склонил голову. Медведю имя не нужно. Это же просто медведь. Зачем Моно придумывать имя плюшевой игрушке? Стефани сцепила пальцы и положила на них подбородок. — Ну, он же твой маленький друг, верно? Ему будет грустно, если он останется без имени. Моно нахмурился. — …Это игрушка, — медленно сказал он. Она ведь это знала, правда? Игрушка не может грустить из-за отсутствия имени, потому она не живая. Женщина на мгновение удивилась и уже открыла рот, чтобы ответить. Однако, прежде чем она смогла, мужчина в фартуке — официант, вспомнил Моно, — подошел, чтобы передать им куски картона, на которых были написаны названия еды. Моно еще многие не выучил, но Шестой двигало ее нескончаемое чувство голода, поэтому она взяла на себя задачу научиться читать как можно больше видов еды. Моно немного поразглядывал картон, но потом потерял интерес и вместо этого огляделся, чтобы проверить, сможет ли он заметить Шестую или Уильяма среди толпы. — Моно? Что ты будешь? — Стефани постучала по карто… меню, тем самым вытряхнув мальчика из мыслей. Моно покачал головой. — Ничего? Совсем? — Стефани нахмурилась, и в ее глазах промелькнуло что-то непонятное. Моно напрягся. В чем дело? Что он сделал не так? Он снова покачал головой. — Ты не голодный? — Нет. — Даже чуть-чуть? Ничего страшного, если да. — Нет. Взгляд усилился. Моно сглотнул и постарался не нервничать. Это был почти такой же взгляд, как у Уильяма, когда они делали что-то странное, но с ним все было нормально, потому что Моно знал, что смысл этого взгляда не предназначен для того, чтобы ругать их за ненормальность. Просто Уильям беспокоился о них, потому что он о них заботился и хотел, чтобы они были счастливы. Он сам так сказал и подкрепил это своими действиями. Но Стефани? Она была практически незнакомкой. Хорошей незнакомкой, да, но для нее было еще слишком рано заботиться о двух случайных детях. Так почему она так на него смотрела? Женщина вздохнула и отложила меню. — Моно, ты сегодня ничего не ел. Пауза. Стоп, так проблема была в еде? В том, что он не ест? — Я позавтракал, — неловко сказал Моно, корчась на стуле. Внезапно веселый воздух парка развлечений показался тяжелым. — Ты съел кусочек тоста, — поправила она с тревогой в глазах. Как она…? А, наверное, ей Уильям сказал. — Этого совершенно недостаточно для ребенка твоего возраста — нет, этого не достаточно даже для малыша! П-правда? Моно посмотрел на женщину широко раскрытыми глазами. Стефани выглядела так расстроенной из-за такого пустяка… Моно же не умирал от голода. — Тебе нужно что-нибудь съесть… хотя бы бутерброд? — предложила она, просматривая варианты. — У них есть детское меню… — Я не голодный, — сказал Моно. Неужели это так трудно понять? Ты ешь, когда ты голодный. Моно еще не был голоден, потому и не ел. Вот так просто. Он был очень выносливым, поэтому в своем мире ему часто просто нужно было подождать два или три дня, прежде чем ему становилось абсолютно необходимо найти что-нибудь пожевать. Это была больше, чем просто обязанность, это была выгода. Если ему не приходилось беспокоиться о еде, он мог продолжать бежать. Если ему не нужно было есть, он мог быстрее покрыть большее пространство. Очевидно, Стефани его мнения не разделяла. — Моно, я серьезно, — она ​​скрестила руки, но беспокойство в ее глазах не исчезло. — Почему ты не ешь? — Мне не нужно есть, — подчеркнул Моно, сжимая и разжимая кулаки под столом. Стефани явно испугалась, ее глаза потемнели, и она наклонилась вперед. — Кто тебе такое сказал? — ее голос был серьезным. Моно моргнул. — Никто. Она вздохнула. — Моно, пожалуйста, подумай. Если ты не будешь есть, то не сможешь вырасти высоким и сильным, как положено. Сейчас он был достаточно силен, большего ему не нужно. А вот насчет роста… … …Во всяком случае, невозможность вырасти выше была бы только… Моно нахмурился и поглядел прямо на женщину. Та поглядела на него в ответ. Так продолжалось несколько мгновений, пока Стефани искала на его лице что-то, чего Моно не знал, сможет ли он дать. В конце концов, она глубоко вздохнула и встала, слегка царапнув тротуар стулом. Пальцы Моно дернулись, паника нарастала. Он ее рассердил? Она собиралась уйти? Если бы она подумала, что с ним ничего не добьешься… если Уильям вернется и обнаружит, что она ушла, что он будет делать? Он будет разочарован? Стефани оглянулась на него, и ее глаза смягчились. Моно было интересно, какое у него выражение лица. Ее рука поднялась, как будто она хотела его погладить по голове, но в конце концов передумала и убрала руку. — Я не злюсь на тебя, Моно, — сказала она значительно мягче. — Я просто схожу за едой и скоро вернусь, хорошо? Ее слова помогли его плечам опуститься, даже если его сердце все еще билось в груди. Моно… Моно — самый настоящий вырод. Если бы он просто мог есть, как положено, как Шестая, то, возможно, такого бы не случилось вообще. Но что он должен был делать? Еда действительно не нравилась ему так, как должна была, то, как другие люди смотрят на нее, вообще казалось ему странным, но, очевидно, это было нормой. Запах был приятным, вкус был приятным, он обязательно снова попробует некоторые из своих любимых угощений, но только и всего. Никаких аппетитных чувств или стремления попасть в рестораны. Когда Моно был голоден, у него немного болел живот, поэтому он знал, что пора спуститься вниз, взять кусок хлеба или сыра и съесть его. В остальном он ничего не употреблял. Это было неправильно? Наверняка, раз Уильям и теперь Стефани что-то сказали об этом. Моно уставился на свои руки. Он… не то чтобы ненавидел еду. Просто… иногда, если она на вкус не напоминала кусок картона, и если она ему не нравилась, то её вид вызывал… тошноту? Это вообще правильное слово? В некоторые дни у него как будто скручивались узлы в животе, как в некоторые дни он не мог сидеть на дурацких стульях, он смотрел на еду и чувствовал, как что-то ползет вверх по горлу, и отворачивался. В те дни один запах того, что готовил Уильям, вызывал у него тошноту. Потому что какой смысл есть? Пить? Если ему это не нужно? И если ему это не нужно, то это было еще одним доказательством того, что Моно ненормальный. Это сюрпризом не было, но все равно больно. И какой смысл есть, если его по-настоящему насытит только одно? То, чего он действительно жаждал, но никогда не мог достичь. Потому что тогда Моно действительно стал бы злодеем, плохим парнем, и этот невероятный второй шанс остался бы позади. Какой смысл есть, когда он провел неизвестно сколько дней, месяцев, лет в той башне без каких-либо источников еды? Просто сидел и думал, сидел и думал… Он сжал кулаки. В глазах ощутился знакомый жар. Какой смысл тратить на него еду, если Моно даже настоящим человеком не был? — Еда здесь как всегда дорогая, но… ой, Моно, что случилось? Голос Стефани вернул его в настоящее, и он моргнул, удивившись, увидев, как на с него скатилась круглая слеза. Женщина поставила подносы на стол, подошла к нему, и присела рядом. — Почему ты плачешь? Моно попытался что-нибудь ответить, но знакомые кандалы на его шее не давали и слова сказать. Стефани выглядела расстроенной. Он ее расстроил. — Это из-за того, что я сказала? Что ты не ешь? — Моно вздрогнул, тем самым подтвердив ее подозрения. — О, Моно, прости… Я не хотела тебя расстраивать. Стефани взяла с подноса салфетку и протянула ему. Моно принял её, смущенный тем, что плакал при Стефани, на глазах у всех в парке, и высморкался. Она нежно улыбнулась. — …Знаешь, я сказала это только потому, что беспокоюсь о тебе, как и Уильям, — объяснила она. — Если ты думаешь, что тебе не нужно есть, это нормально. У нас полно времени, мы ещё успеем помочь тебе съесть немного больше. Она осторожно положила свою руку поверх его, медленно, как будто ожидала, что он отдернет руку. Он этого не сделал. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что, что бы ни происходило у тебя голове… это не твоя вина, хорошо? Моно всхлипнул. Как это могло не быть его виной? Моно отказывался от еды, значит, он и виноват. Стефани сжала его руку. — Многие дети переживают то же самое, что и ты, ты знал? Он очень в этом сомневался, но все равно позволил ей говорить. — Они просто не заинтересованы в определенных продуктах… они их даже не любят, если текстура странная, — сказала она. — Иногда они боятся, что, если они их съедят, то их вырвет или они подавятся. Моно оживился. Это… на самом деле… звучало так, как он себя чувствовал. Не все подробности были одинаковыми, но… Стефани понимающе улыбнулась. — Звучит знакомо? Она снова встала и подала ему тарелку с едой. Вот только очень странную. Тарелка была разделена на четыре части. По бокам были аккуратно разложены салат, рис, курица и картофель. Причем в маленьких порциях. В смесь был добавлен стакан лимонада, Стефани пододвинула его к нему, приподняв бровь. Моно вопросительно посмотрел на нее. — Я знаю, что ты не голоден, и я не хочу, чтобы ты заставлял себя есть, — начала она. — Но давай начнем с малого. Я хочу, чтобы ты попробовал съесть один из четырех продуктов в тарелке. Только один. Ты сможешь это сделать? Моно уставился на тарелку. Снова кушать? Он не был голоден, но… … …Это поможет Уильяму перестать волноваться? Это поможет ему быть нормальным? Уильям будет им гордиться, если он поест? — Только один? — повторил он. — Угу! Моно взял вилку, сжал ее в кулаке и проткнул одну из картофелин. Он немного поколебался, когда поднес ее ко рту, но все равно сунул в рот и принялся медленно жевать. Поскольку сегодня был один из дней «на вкус нормально», а не один из дней «меня вырвет», он с легкостью проглотил и взял еще кусок. Его разум тоже был более расслабленным, поскольку знал, что ему нужно съесть только одно место из четырех. Стефани с улыбкой наблюдала за всем этим, пока ела свой обед. В конце концов, вернулись Уильям и Шестая. Шестая шла немного шаткой походкой, странно покачиваясь из стороны в сторону, и ее волосы были взлохмачены от ветра, но она выглядела очень счастливой, а это было все, что Моно мог пожелать. Он не понимал, как в этой адской машине смерти может быть весело, но если ей понравилось, то ничего не поделаешь. Они оба со вздохом сели за столик. Моно взглянул на Уильяма и медленно повернул тарелку, ожидая, пока тот заметит, и надеясь, что тот не расстроится, что только одна из четырех частей была съедена. Уильяму не потребовалось много времени, чтобы заметить. — О? Это твое, Моно? — спросил он, его глаза загорелись. — Ты поел? Моно кивнул и сел немного прямее. — Да, — ответил он немного взволнованно, хоть и не знал, почему. — Я съел вот эту часть обеда. Всю картошку! Уильям улыбнулся и взъерошил ему волосы, как Моно быстро успел полюбить. — Здорово! Я рад, — а затем добавил долгожданное: — Я очень тобой горжусь! Моно почувствовал, как уголки его рта приподнялись в легкой улыбке. Он немного застенчиво пнул ногой и медленно хлебнул лимонада. Что ж, еда была вкусной, но странное чувство победы, которое он испытывал, когда взрослые на него вот так смотрели, было бесконечно лучше. — Я тоже могу съесть целую часть, — пробормотала Шестая. — Я могу съесть всю тарелку! Уильям усмехнулся. — Я и не сомневаюсь. Но это не соревнование. — К тому же, если ты ешь столько, сколько сказал мне Уильям, то скоро станешь круглой, как мяч, — вмешалась Стефани, улыбаясь своему другу. — Тогда тебе придется везде кататься! Как и ожидалось, Шестая клюнула на наживку. Фразу «взъерошенные перышки» Моно никогда не понимал, но с учетом того, как она выглядела сейчас, взлохмаченная американскими горками, он поймал себя на мысли, что она очень уместна. — Вранье! — закричала она, и Моно подумал, что она даже не заметила, что ее самоотверженный обет молчания со Стефани был нарушен. — Люди не могут так сильно растолстеть! — Ну, не знаю. У меня есть дядя, он такой круглый, что не может встать с дивана без чужой помощи! Шестая в шоке моргнула. — Правда? А как он тогда писает? Уильям с любовью наблюдал за разговором между ними, иногда шутя или занимаясь собственным обедом. Моно уже поел, но допил лимонад и с удовлетворенным вздохом откинулся на спинку стула, глядя на всех, а затем на парк. Было шумно, жарко и многолюдно, но Моно обнаружил, что не возражает так сильно, как раньше. Это хорошо. Это было хорошо. Он снова почувствовал то чувство трепета в груди, которое заставляло его улыбаться и щеки краснеть. Он украдкой посмотрел на Стефани и задался вопросом, когда она придет в следующий раз. Он обнаружил, что с нетерпением этого ждёт. С нетерпением ждёт их следующей прогулки, будь то с ней или без нее, но почему-то гулять вчетвером не было так уж плохо, как сказала Шестая. И она тоже выглядела счастливой, по-своему, пока спорила со Стефани и пыталась без посторонней помощи прочитать заголовки в меню. Уильям тоже выглядел довольным, и Стефани смеялась над гримассами, которые ее комментарии вызывали у Шестой. Даже кролик выглядел счастливым, его уши подергивались и он покусывал салат. Моно вздохнул и вытянул шею, глядя на небо. Голубое. Серое, серое, буря, темно хоть глаз выколи, занавес из мутной воды и неистовая дрожь, бьющая их костлявые тела, одни, одни, одни… Голубое небо с пушистыми облаками. Моно закрыл глаза. … Он надеялся, что у них будет побольше таких моментов.