Еноты

— Он бы не ушел, не сказав нам. — А если он просто на работе? — Он сказал, что это ненадолго! Моно почувствовал, как в животе зарождается паника, но тут же беспощадно истоптал её. Сейчас ему нужно было сохранять хладнокровие, иначе его мысли будут искаженными и затуманенными. Но это было легче сказать, чем сделать. С тех пор, как они посидели перед дверью в тишине и каким-то образом поняли, что что-то не так, он никак не мог успокоить сердцебиение. Да и как он мог, если Уильяма здесь не было? Если он не вернулся? Было уже поздно, очень поздно, а он сказал, что отлучится ненадолго. Он солгал? Это не похоже на их взрослого, а значит, задержать его прибытие могло только одно. — С ним что-то случилось, — прошептал он. Лицо Шестой, бледное в тусклом свете гостиной, нервно повернулось к двери, а затем к нему. — Мы этого не знаем, — напряженно ответила она. — Может, он просто опаздывает, или над бумагами корячится — ты же знаешь, у него бывает. Моно знал. Иногда, когда он работал, Уильям сидел и не вставал часами, сосредоточенно хмурясь и щелкая ручкой. В такие моменты казалось, что ничто не может сломить его концентрацию. Но почему-то у него возникло ощущение, что дело не в этом. Уильям сказал им, что они вместе съедят торт. Он был в хорошем настроении. Все они были в хорошем настроении и с нетерпением ожидали домашнего десерта, так что у него не было причин задерживаться в офисе, особенно после того, как он выглядел таким раздраженным из-за того, что его вызвали. Уильяму даже не хотелось особо уходить, поэтому он не хотел оставаться дольше, чем необходимо. Разве это не было очевидно? Однако после того, как он объяснил это Шестой, оказалось, что нет. — У тебя паранойя, — фыркнула она, скрестив руки на груди. — Я уверена, он просто опаздывает. — А если нет, Шестая? Что, если он в опасности? — И если это действительно так, то они должны что-то сделать, они не могут просто сидеть здесь! — Да он же раздражающе честен, Моно, — ответила его подруга, неохотно признавая этот факт. Моно был уверен, что если бы Уильям был здесь, она бы никогда не сказала этого вслух. — Он бы не нарушил своё обещание. Щеки Моно вспыхнули, он разозлился сильнее, чем следовало бы. — Вот именно. — Как она не понимала? — Он бы не нарушил своего обещания, так почему же он до сих пор не вернулся?! Он понимал, что, возможно, немного преувеличивал и вёл себя как капризный малыш, который не получал то, что хотел, и когда хотел, но он просто не мог… Уильям не стал бы им лгать, и в этом-то и проблема. Моно не мог ни вынести, ни поверить в возможность того, что взрослый внезапно взял и ударил их ножом в спину, подорвал их доверие и просто… бросил их без всякой причины. К тому же, если бы он действительно хотел от них избавиться, он мог бы просто намеренно «потерять» их в толпе, на улице, далеко от дома, чтобы они не знали, как вернуться. Оставить их в доме без возможности вернуться к постели, к одежде и вещам, казалось совершенно нелогичным. Кроме того, Уильям никогда бы так с ними не поступил. Моно был уверен. Он верил. Он должен в это верить, а иначе он… Руки Шестой вцепились в его свитер, остановив его. Моно даже не заметил, что сделал шаг. — Ты можешь перестать?! Я-то думала, ты у нас умный! — рявкнула Шестая, недовольная его тоном. Моно немного сжался и, попятившись, тяжело вздохнул, почему-то выглядя старше своих лет. — Послушай, самое худшее, что может случиться, это то, что он вернется завтра, подумаешь! — она закатила глаза. — Если так, то я его просто очень сильно укушу. Идет? Нет. Не идёт. Как она может быть такой спокойной? Ей что, все равно? Неужели только один Моно ведёт себя неразумно? Неужели это плохо — беспокоиться о человеке, который ему дорог? Словно подтверждая свою точку зрения, Шестая подошла к дивану, села на него — с излишней силой, так, что она отскочила от подушек — взяла имевшееся у них потрепанное серое одеяло и, накинув его себе на плечи, угрюмо уставилась на босые ноги. — Если хочешь, давай поспим здесь, — предложила она. — Так мы сразу услышим, если кто-то войдет. Смутно, под всеми слоями внезапного страха и сомнения, Моно подумал, что ситуация довольно забавная. Как будто их роли поменялись местами. Именно вспыльчивая Шестая обычно нетерпеливо постукивала ногой и пыхтела, и работа Моно заключалась в том, чтобы успокоить ее и торговаться с ней, чтобы они из-за неё не погибли. Конечно, ей также приходилось останавливать его, когда он становился слишком безрассудным, но сейчас все было по-другому. Моно все равно не хотел просто сидеть и ждать. Сидеть и ждать. По его спине пробежала дрожь, волосы на руках встали дыбом, а глаза заслезились. В груди было тесно. Моно знал, что нужно сделать. Он знал, какой вариант самый безопасный, рационально говоря. Но его сердцебиение все еще было слишком громким, а руки все еще дрожали, и он не мог просто сидеть и ждать человека, который, возможно, больше никогда не вернется. Он… уже однажды так сделал. «И много от этого было пользы?» Удивленный приливом внезапной горечи, которая расцвела в его сердце, Моно неловко откашлялся и повернулся спиной к Шестой, чувствуя себя виноватым в том, что так разозлился на нее из-за чего-то, что в конечном счете не было ее ошибкой. То, что было в прошлом, в прошлом и осталось. Они оба с этим согласились, и Моно все равно уже простил ее. Он должен был, верно ведь? … Несколько минут прошло в напряженном молчании. Шестая, почувствовав его настроение, игнорировала его размышления и без энтузиазма жевала крекер, глядя в упор. Моно остался стоять, безжалостно крутя и заламывая руки, пока его пальцы не побелели от перекрытого кровообращения. Ожидание было мучительным. Вся ситуация была мучительной. Боже, вот бы у них был телефон. Уильям предложил купить им такой, который можно было бы складывать и переворачивать — странно, но его, наверное, легче носить — с маленькими кнопками и таким маленьким экраном, что даже руку в него не просунешь, но Шестая отказалась за обоих и сказала, что он им не нужен. Однако Моно знал, почему. Из-за него. Из-за его дурацкого страха. Телефон был настолько безобиден, что его мог бросить и разбить даже младенец, но Моно все равно было некомфортно. Теперь он жалел, что промолчал. Он жалел, что не сказал «да». Они смогли бы ему позвонить, как только поняли, что Уильям опаздывает, или позвонить на его работу, и спросить, где он, возможно, даже попросить дать поговорить с ним напрямую. Вместо этого они застряли здесь, в бесполезном ожидании. Моно ненавидел ждать. Моно сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу. Они были не очень длинными, но жжение все еще ощутилось, и вырвало мальчика из мыслей, с ясным, внезапным осознанием. … Маленький мальчик сел перед дверью, потянулся к своим сандалиям и, быстро надев их, взял запасную связку ключей, которую им сделал Уильям. На ней висел брелок в виде собаки, который взрослый ему подарил, когда заметил, что Моно засмотрелся на него. Это зрелище только укрепило его решимость. Уильям так много для них сделал. Разве не справедливо будет вернуть услугу? Даже если с ним все в порядке, и он разозлится на Моно за то, что он вышел на улицу, оно будет того стоить, если его опасения окажутся ошибочными. Однако звон ключей привлек внимание Шестой. — Эй, эй, ты куда собрался?! — спросила она, немедленно спрыгивая с дивана и подходя к нему. Моно нахмурился. — Искать его, куда ж еще. — Моно, я тебе что сказала?! — она топнула ногой, но Моно уже принял решение. Он на провокацию не поддастся. — Вернется он! Давай просто подождем и…! — Если хочешь, оставайся, — сказал Моно категорически, размышляя, брать ли куртку, но в конце концов раздумал. — А я пойду. Шестая потеряла дар речи. Когда Моно закончил собираться, она все еще стояла с открытым ртом, пытаясь что-то сказать, но тщетно. Она очнулась только тогда, когда мальчик отпер дверь и повернул ручку. — П-подожди! Его подруга положила руку поверх его, не давая ему открыть дверь. Моно резко вздохнул от разочарования, и повернулся посмотреть на нее. Она уставилась на него, растерянная и взволнованная, переполненная сотней эмоций, которые он не мог назвать. Ее темные глаза исследовали его лицо первый раз, затем второй, но не нашли ничего, что могло бы убедить его остаться. Моно её понимал. Не каждый день он вел себя так опрометчиво, но это было необходимо. И, судя по медленному вздоху, сорвавшемуся с губ Шестой, она тоже это знала. — …Хорошо, — согласилась она, и Моно удивленно моргнул. Он почему-то не думал, что она так скажет. — Но я пойду с тобой. — Шестая, ты не обязана… — Я это хочу сделать, так что заткнись, — рявкнула она и тоже начала надевать сандалии, её любимые, красные. — Кто-то же должен проследить, чтоб ты не попал в беду. Моно невольно улыбнулся с легким облегчением. Он собирался уйти, что бы Шестая ни сказала, но иметь компанию и поддержку было бы неплохо. Двое детей кивнули друг другу и, взявшись за руки, вышли в холодную ночь. . . . — Так. Нам нужно быть осторожными, — сказал Моно. — Сейчас ночь, а значит, тут могут быть плохие люди. — Я знаю, — прошептала в ответ Шестая. Они прошли несколько кварталов и теперь стояли рядом с большим супермаркетом, который назывался «Уол… что-то там». На нем красовался маленький рисунок в виде солнца. Его огромный размер пугал их в первые несколько раз, но прямо сейчас Моно утешал его яркий свет и небольшое количество посетителей, которые заверяли, что, по крайней мере, они не совсем одни. В их мире, когда ночь сменялась днем, особой разницы не было; погода была по-прежнему хмурая и серая, и им приходилось прятаться во что бы то ни стало. Но здесь люди все еще бродили по улицам, ровно столько, чтобы было бы невозможно не заметить, что на двух детей кто-то напал. Хотя это все равно было странно. Моно и Шестая никогда не гуляли так поздно одни с тех пор, как познакомились с Уильямом. На всякий случай Моно крепче сжал руку Шестой. — Так, и что теперь? — сказала Шестая, когда они остановились перед витриной. Там виднелись телевизоры, которые показывали разные вещи — приготовление пищи или охоту на животных. Моно старался на них не заглядываться. — В смысле? — В смысле, что нам теперь делать? — повторила Шестая, ее лицо окунулось в искусственное освещение магазина. — Как нам добраться до работы Уильяма? Моно открыл рот… … …и не издал ни звука. Брови Шестой дернулись. — …Неважно. Подумаем об этом позже. Может, мы сядем на автобус. Напомни, где он работает? Моно моргнул. Потом снова моргнул. — Эм… в том здании, с синей вывеской? — ответил он, совсем не уверенным тоном. — Помнишь? У него стеклянные окна и… — О нет, — перебила его Шестая, ее глаза расширились, когда она поняла, что происходит. — Моно… Моно, ты хотя бы знаешь, где работает Уильям? Тишина. — …Ты издеваешься?! — Шестая в ярости топнула ногой. Моно самому было не лучше. Вот бы земля разверзлась и поглотила его, прямо сейчас. — Я… я знаю, как это выглядит! — попытался он хило защититься, но это лишь еще больше её разозлило. — Мне плевать, как это выглядит! Толку-то никакого! — взвизгнула она, заставив проходящую мимо женщину оглянуться на них. — Нам нужно место… это, как его… — …адрес? — виновато прошептал Моно. — Да, это! Нам нужен адрес! — фыркнула Шестая, закатив глаза так сильно, что Моно испугался, что они вылезут из орбит. — Что… что нам делать? — спросил он, чувствуя себя пристыженным. Он вышел за дверь такой решительный, настолько уверенный в себе, насколько возможно, с наполовину готовым планом, который почему-то вообще не включал место работы Уильяма. Как неловко. Шестая нахмурилась, но принялась напряженно обдумывать вопрос. Затем, когда из магазина вышла семья, и колокольчик тонко звякнул, ударившись о раму, у нее возникла идея. — Мы должны спросить. — Что? — Мы должны спросить кого-нибудь. — Шестая явно этому не обрадовалась, но продолжила. — Что-то вроде «слышь, а где ближайшая штука с полицейскими?» Моно поморщился. — Ты… ты уверена, что другого выхода нет? — Эй, ты сам затащил меня сюда без всякого плана! — возразила Шестая, грубо дернув его за руку и решительными шагами подойдя к странным автоматическим дверям магазина «Уолл… что-то там». — Значит, тебе и спрашивать! — М-мне? — по спине мальчика пробежала молния паники. — Шестая, я не могу…! — Можешь! И должен! Это легко, просто подойди, спроси и вернись, — фыркнула Шестая, а Моно зыркнул на нее. Ей легко говорить… не она собиралась подойти к случайному прохожему. Но… она была права. У Моно не было плана. Это меньшее, что он мог сделать. Поэтому, дрожа, он вздохнул, собрался с духом и огляделся. Старушка, рассматривающая огурец, мужчина средних лет с младенцем, кассир… Моно выбрал мужчину. Если с ним ребенок, значит, он не плохой, верно? Моно осторожно подошел к нему и взглянул на Шестую, но та только руками помахала. Блин. Мужчина его пока не заметил. Он должен был высказаться. Моно открыл рот, и во второй раз за вечер не издал ни звука. В груди стало тесно, и все слова улизнули. Но его колебания хватило, чтобы мужчина поднял глаза и увидел его. — Э-э, привет, малыш, — поздоровался он, улыбаясь ему с высоты роста. — Тебе что-нибудь нужно? Моно моргнул, глядя на мужчину. Морщины вокруг рта — признак того, что он часто улыбался или смеялся. Теплые серые глаза. Слюнявый ребенок на плече. Выглядит совсем не угрожающе, но почему…? Моно сглотнул. — Э-э-э, я… эм. — Ты потерялся? — спросил мужчина, оглядываясь по сторонам. — Тебе нужна помощь? — Я… не потерялся, — выдавил мальчик. — Просто… эм. Полицейское место… Мужчина в замешательстве склонил голову. Моно сжал кулаки. Да ладно, говорить не может быть так сложно! — В-вы знаете, где находится ближайшее… здание полиции? — Полицейский участок? — спросил мужчина, прищурив глаза. — А зачем он тебе? Ты в беду попал? Несмотря на благонамеренный тон его слов, Моно внутренне запаниковал. Он не мог допустить, чтобы мужчина неправильно все понял. — Нет! Нет, мы… я не в беде, — поспешно сказал он. — Я просто, мой… э-э. Какое там было слово? — …Мой папа. Я иду к нему, но забыл, где он р-работает… — пробормотал он. Опять это слово. Моно его значения не знал, но решил, что это синоним слова «взрослый» или что-то в этом роде. А иначе зачем другим детям говорить «моя мама» или «мой папа», если это не так? Уильям их взрослый, значит, он и их папа тоже, верно? Однако лицо мужчины при этом смягчилось, так что Моно посчитал это победой. — Не поздновато ли? — он все еще казался скептичным. — Это важно. — Мм, думаю, ближайший будет на Томас-стрит, 86-24? Если мне память не изменяет. Моно в ответ смотрел пустым взглядом. Мужчина усмехнулся. — Ха-ха, извини, я выразился слишком сложно, да? Так, посмотрим… — он наклонился и указал пальцем. Моно немного вздрогнул от близости взрослого, прежде чем заставить свое тело расслабиться. «У него есть ребенок, он наверняка хороший. У него есть ребенок, он наверняка хороший. У него есть ребенок, он наверняка хороший.» — Иди по вот этой дороге, прямо, примерно четыре квартала? Затем поверни направо, и участок, по-моему, третье здание. Он немного далеко отсюда, но это самый близкий к нам участок. Твой папа там работает? Наверное. — Д-да. Эм, спасибо, — Моно поиграл руками, неловко кивнул и убрался оттуда. Шестая ждала в противоположном проходе, и она фыркнула, увидев его растрепанный вид. — Ты выжил! — воскликнула она. Моно зыркнул на нее, но без пыла. — Ты узнал адрес? — Угу. Нам нужно пройти четыре квартала вниз, а потом… — …Однако участок с Томас-стрит, 86-24, уже разбирается… Моно остановился. Он не заметил, поскольку спешил уйти от незнакомца, но Шестая почему-то решила дождаться его около технологического отдела. Там стояли телевизоры всех размеров, только почему-то не выключенные. Некоторые показывали охоту на животных, или готовящих людей, или людей, которые поднимали металлические штуки и потели, но… некоторые показывали… как они называются? Те программы, которые Уильям любил смотреть на телефоне. …Новости. Некоторые показывали новости. Шестая взглянула на его лицо и попыталась прыгнуть перед ним, загородить вид на телевизоры. — О, Моно, про… прости, — она споткнулась, пока извинялась. — Я не… я не заметила… — Шшш, — шикнул на нее мальчик, внимательно слушая, на этот раз не настолько обеспокоенный устройствами, чтобы убежать. — Ты слышала? — Что? — Новости, они назвали… они назвали полицейский участок Уильяма, — сказал он оцепенело. — Смотри, вон там. Моно указал на один телевизор, странно изогнутый, как будто его кто-то сплющил. Изображения, отображаемые на экране, очень отличались от тех, что были в их мире. Те были глючными и статичными, с визгом, сопровождаемым гудением электричества, но эти были настолько яркими, четкими и красочными, что Моно казалось, что он может протянуть руку и коснуться их. Шестая тоже повернулась посмотреть, и тень упала на ее лицо, когда они услышали слова дамы с микрофоном. — …ситуация с заложниками пошла наперекосяк. Полиция использует все в ихнем распоряжении, чтобы разрядить ситуацию, однако, похоже… Шестая сглотнула. Моно чувствовал себя пустым. — Это же… это же ничего не значит, верно? — пробормотала она, и её голос понемногу набирал силу. — Он там не единственный работает, так что это ничего не значит, верно? — Шестая, но что, если он там? — возразил Моно, не в силах оторвать глаз от экрана. Ситуация с заложниками… он в какой-то степени знал, что это значит. Это означало, что плохие люди угрожали причинить вред другим людям, если кто-то не даст им то, что они хотят, верно? Образы бледных зевак и напряженных полицейских вокруг сцены совсем не успокоили его нервы. Он попытался найти знакомое лицо Уильяма среди полицейских, но это оказалось трудно, потому что камера переключалась на другие места с огромной скоростью. Тем не менее, не похоже, что он был там. Может, он в участке, в безопасности, заполняет бумаги. Но что, если нет? — Давай вернемся, Моно, — сказала Шестая, слегка потянув его за руку. — По-моему, его там нет. Давай просто подождем его дома. — А что, если он там? Что, если ему нужна помощь? — Что делать тогда? Они не могут просто стоять! Шестая хмыкнула. — Моно, послушай себя! У тебя паранойя! — прошептала она. — Даже если он там, он не один, и он не слабак! С ним все будет в порядке! — А если нет, Шестая?! — Моно не мог сдержать дрожи в голосе. — Что тогда?! — Почему ты так себя ведешь?! Это на тебя не похоже! — Шестая не могла понять. Она никогда не сможет понять. Они потеряют все. Если Уильям в опасности, случиться может что угодно. Моно знал, что мужчина сможет о себе позаботиться, но… что, если не сможет? Что, если, если, если? Он не мог верить в несомненность. Всегда есть место ошибкам, малейшим колебаниям, неправильным шагам, неверно принятым решениям. Ничто не неизменно. Моно тогда тоже верил всем сердцем, что она не… Но она отпустила… Что, если Уильям погибнет? Их снова выгонят на улицу, верно? Стефани может им помочь, но Моно не сможет снова никому доверять, снова открыться, пройти через боль от того, что кто-то знает, что ему здесь не место… Он не хотел быть таким. Он хотел быть спокойным и собранным, согласиться с Шестой, вернуться назад, но не мог. Их жизнь… он не мог ее потерять. Он бы не выдержал. Потерять все первый раз, а потом второй — это уже слишком. Неужели Шестая не понимала? Неужели она не видела, насколько они уязвимы на самом деле? Как ты можешь лишиться всего в одну секунду, все, до чего ты смягчился, может быть отобрано, и ты окажешься потерянным и одиноким, без ответов и с туманным будущим, запертым в комнате в одиночестве на такое долгое время в компании одних мыслей…! Моно судорожно вздохнул, чувствуя болезненный зуд в глазах. Почему?! Его разум никак не затыкался об этой прошлой ситуации, хотя речь шла об Уильяме, а не о нем. Прошлое осталось в прошлом, оно больше не имело значения, потому что Шестая вернулась за ним. — Ш-Шестая… Я… — начал Моно, не зная, что собирается сказать, но не желая больше погружаться в эти воспоминания. И вдруг… — Подождите… что это? Кажется, ситуация изменилась! Двое детей одновременно повернулись к экрану, широко раскрыв глаза в ожидании. Дама из новостей коснулась уха и повернулась к камере. — Похоже, неизвестный нападавший поджег здание! Большинство заложников благополучно вывели наружу, но внутри остались несколько гражданских лиц и четверо полицейских. Дыхание Моно участилось. Имен не назвали. Лиц не показали. Уильяма там наверняка нет, но… Но…! — Будем надеяться, что они смогут благополучно выбраться из здания — пожар еще не слишком большой. Мы будем сообщать о любых продвижениях по мере происшествия. С вами была Сандра Мюррей, и теперь вернемся к… Но Моно ее не слышал. Он мог только смотреть. Смотреть, как на экране в мучительных подробностях показывалось, как небо потемнело от дыма, как от высокой температуры лопнуло окно, как вспыхнуло пламя и принялось облизывать небо, горя оранжево-красным светом. Он сжал кулаки. Он принял решение. Он не мог рисковать. Просто не мог. «Я должен туда попасть».