«Разве монстр не должен носить свои окровавленные цепи?»
Он чувствовал вину за то, что не так часто его носит, вот и все. Поэтому, несмотря на то, что Шестая недоуменно захлопала глазами, когда увидела, как он надевает его в то утро, несмотря на то, что взгляд Уильяма следовал за ним весь завтрак, он не смог выбрать что-нибудь другое. Капелька дискомфорта — ещё не конец света. Это все еще его пальто, и он все еще любит его носить. И точка. — Мы пришли? — спросила Шестая, пятясь, чтобы оказаться лицом к ним. Уильям вздохнул, а Моно задумался, впервые ли она спрашивает об этом за последние десять минут. Наверное, нет, судя по раздосадованному взгляду взрослого, но он-то не заметил, пока был погружен в мысли. — А знаешь что, Шестая? Да. Да, мы пришли, — выдохнул он, быстро проверив что-то на телефоне и указав вперед. Моно с любопытством наклонил голову, рассматривая дом, который показывал Уильям. Тот оказался… тем ещё зрелищем. «А Брэдли со своими украшениями постарался», — подумал Моно, его большие глаза метались то в одну, то в другую сторону. Он не мог решить, на что вообще смотреть в первую очередь. Лужайку перед домом украшали огромные игрушечные олени, а также несколько человечков с острыми шапками и ушами. Сверкающие гирлянды обрамляли крышу дома, окна и дверь, а забор был ярко раскрашен в красный и зелёный — сочетание, которое Моно часто встречал в последнее время. В землю был кривовато вбит кривой деревянный знак, выкрашенный в белый цвет, с большой стрелкой, указывающей прямо на ярко освещенный дом. На ней было написано «Добро пожаловать», если Моно правильно разобрал буквы, а также что-то о северном полюсе? Что бы это ни было. Слева небольшой почтовый ящик был почти переполнен письмами, чьи края украшали блестки. Из дома доносилась приглушенная веселая музыка, которую Моно слышал повсюду, а до его носа достигал слабый запах печенья. Несколько мгновений они втроем стояли перед слегка пугающим домом, ошеломленные. Первой отреагировала Шестая. — Выглядит так, будто этот ваш Санта заблевал весь дом. Уильям подавился смехом, его плечи дрогнули, прежде чем он взял себя в руки. — Да уж. Они определенно… рады Рождеству, скажите? — спросил он напряженным голосом. — Выглядит… неплохо. — Выглядит уродливо, — сказал Моно, с беспокойством глядя на маленьких остроконечных человечков. Может быть, он вёл себя предвзято, но их дом нравился ему гораздо больше. Только гирлянды, елка и несколько дополнительных украшений тут и там. — Он странный, — согласилась Шестая. — И музыка дурацкая. Но игрушки классные. Интересно, мне можно посидеть на северном олене? — Ну, это уже их спрашивать надо, — вздохнул Уильям и положил свободную руку на плечо Шестой, направляя ее в нужную сторону. Они открыли забор и зашагали по постоянно увеличивающемуся снегу, пока не добрались до праздничной двери. Теперь, когда они подошли ближе, Моно услышал внутри слабые голоса. Похоже, внутри было несколько человек. Они с Шестой обменялись нервными взглядами. Они уже лучше справлялись с толпой, но… — Так, ладно, — прошептал Уильям, выглядевший так, будто жалеет, что они пришли. — Итак, правила вы знаете, верно? Обещаю, если вам станет некомфортно, мы уйдём. Только скажите. Дети кивнули. Уильям помолчал и вдруг присел рядом с ними, пристально глядя на них. — И… и если вы вспомните… что-нибудь такое, — он сглотнул. — Что-нибудь о вашем прошлом или о монстрах, или о том, что вы мне рассказали… Я хочу, чтобы вы мне сказали, окей? Даже если я занят, просто подойтите ко мне, и я вас выслушаю, хорошо? Моно показалось, или Уильям смотрел на него, когда он это говорил? Мальчик выпрямился и быстро кивнул. Он в порядке. Все в порядке. Он справится. Этот вечер должен стать для них вечером отдыха, он не должен его испортить. Получив их подтверждение, мужчина кивнул, встал и нажал, наконец, на дверной звонок. Раздался радостный звон, после чего послышались приближающиеся шаги. — Уильям! Взрослый… папа Брэдли открыл дверь, сияя широкой улыбкой и держа руке бокал чего-то темного. Он был в тапочках и у него слегка растрепались волосы, но он все равно встретил их с энергией. Он быстро обнял Уильяма и помахал Моно и Шестой. — Вы пришли! Я так рад видеть, что с вами все в порядке, особенно после пожара… Хотя вы наверняка не хотите об этом слышать, да? Что было, то было, я просто рад, что вы в порядке. Да входите, входите, вам, наверное, холодно… Моно прекратил попытки расшифровать непрерывный поток слов мужчины и вместо этого прижался как можно ближе к ноге Уильяма, когда они вошли. Смена температуры уже была заметной. Тепло просочилось в кожу, придав щекам здоровый румянец, а разговоры стали громче, хотя и немного стихли, когда они вошли. — Моно! — Брэдли в пушистом шарфе немедленно подошел к нему. — Вы пришли! Моно помахал рукой. Вслед за мальчиком появились близнецы, каждая с парой косичек, взволнованно взяли Шестую за руки и принялись болтать без умолку. Моно нервно сглотнул и обернулся, но Уильям уже ушёл в гостиную, уведенный другими взрослыми. Они были предоставлены сами себе. — Ах да! — сказала одна из близняшек. — Мы как раз пряничные домики украшаем! Хотите присоединиться? — Вы знаете, что это такое? — спросил Брэдли, уже привыкший к их неопытности в обычных, повседневных делах. Дети покачали головами. — Это такой маленький симпатичный домик, который можно съесть! — прощебетала вторая близняшка. Бетти? — Его нужно украшать глазурью там, жевательными мишками! Получается очень вкусно! Моно почти что увидел момент принятия решения в голове Шестой. Он вздохнул. — Покажите! — потребовала она и позволила отвести себя на кухню. Моно последовал за ней, с любопытством разглядывая просторную кухонную стойку и лежащие на ней куски чего-то смутно похожего на съедобное. — Мы делаем собственные домики, — сказала Джоанна, аккуратно поворачивая свой. На нем были конфеты в форме рыбок. — Но ингредиентов не так много, поэтому нам приходится делиться. — Ничего, мы с Моно сделаем один на двоих, — пожала плечами Шестая. — У меня будет домик феи! — сказала Бетти, показывая свой наполовину украшенный пряничный домик. — Джо хотела сделать домик русалки, но я думаю, что феи лучше, поэтому у нас на каждую свой. — А у меня — логово супергероя! — заявил Брэдли. Крыша его домика была проломлена, несколько кусков теста для печенья были беспорядочно брошены в дыру друг на друга и замазаны глазурью, чтобы получилась хаотичная башня. — Похоже на умирающее здание, — фыркнула Шестая, заслужив злобный взгляд мальчика. — Вот сама попробуй сделать лучше! — проворчал он. — Наверняка твой будет скучным и уродливым. — Уродливым?! — Шестая запрыгнула на один из двух стульев вокруг стола и схватила кусок пряника с такой силой, что тот треснул. — Вот подожди, сейчас что-нибудь такое супер хорошее сделаю, что когда закончу, твоя дурацкая башня упадет! Близнецы уставились на быстро нарастающую перебранку, а затем наклонились поближе к Моно. — Они всегда так? — спросила Джоанна, похоже, забавляясь. Моно попытался одарить их смущенной улыбкой и спокойно взял кусочек белого шоколада. — Не обращайте внимания, — сказал он. — Им очень быстро надоест. . . . Как предсказывал Моно, так и случилось. После нескольких минут перепалок Брэдли и Шестая занялись созданием собственных домиков в напряженной концентрации, изредка поглядывая на творения друг друга, чтобы проверить, удается ли им обойти противника. Поначалу Моно подыгрывал им, позволяя Шестой взять на себя инициативу, в частности, в этом задании, передавая ей ингредиенты по мере необходимости и иногда внося свой небольшой вклад по краям. Но через некоторое время… он начал испытывать лёгкое беспокойство. У него разыгралось воображение или дом, который создавала Шестая, был слишком похож на их старый город? Конечно, цвета были не те, теплый коричневый вместо жесткого серого, но то, как украшения были расставлены, напомнило ему грязные улицы их старого мира. Что-то в этом было… не так. Но, возможно, он слишком остро реагировал. Может быть, Шестая даже не заметила и просто делает все, что приходит в голову. Даже если так… «Общение — ключ». Точно, точно. Если Моно поговорит с Шестой и попросит сделать что-нибудь другое, она ведь не будет возражать? Маленький мальчик был полон решимости не быть занудой и не портить этот вечер, но это же не повредит, верно? Шестая будет раздражена, но если он просто объяснит ей, она, несомненно, поймет. Тогда он сможет помочь ей приготовить что-нибудь другое, чтобы они не отстали в их соревновании с Брэдли. Моно сделал несколько глубоких вдохов, чтобы подготовиться к сердитому взгляду Шестой, и уже собрался повернуться к ней, как вдруг что-то заставило его остановиться. На его изумленных глазах дом начал меняться. Мягкий пряник сгнил и увял, словно мертвый цветок, крошась и ломаясь. Засахаренные окна потемнели и потрескались, а основание всего дома начало трястись. Потрясенный Моно не мог отвести взгляд, его руки крепко вцепились в край стола, костяшки пальцев побелели. Что это было? Что происходит? Кто-нибудь еще это видит?! Он не мог пошевелиться. Он не мог пошевелиться, чтобы проверить, его глаза были прикованы к крошечному пряничному домику, к растущей плесени и тающим конфетам. Веселая музыка из гостиной исказилась и отдавалась странным эхом, становясь темной, заставляя волосы на руках вставать дыбом от тревоги. Что происходит? — Нет! Крик прорвался сквозь неуклонно темнеющее зрение Моно, заставив его вздрогнуть и втянуть воздух, словно он все это время задерживал дыхание. Он выпрямился, многократно моргая и пытаясь заглушить боль в голове. — Ну Бетти, ты опрокинула моих мишек! — пожаловалась Джоанна, слегка подтолкнув близняшку. Моно несколько раз моргнул, взглянул на них, а затем повернул голову, чтобы еще раз посмотреть на домик Шестой. Но он был абсолютно нормальным, не тронутым тем… что бы это ни было. Бетти что-то ехидно ответила, но Моно уже не слушал, сосредоточившись на медленном разжимании пальцев, чтобы те прекратили до боли сжимать стол. Кровь снова потекла по рукам, от чего их стало покалывать. Он уставился на них с чувством тупого оцепенения и подумал, не сходит ли он с ума. — Моно, передай печенье, — попросила Шестая, и он поспешил подчиниться, не желая встречаться с ней взглядом. Его сердце бешено билось о грудную клетку, и сколько бы раз он ни глотал, в горле все равно сохло и першило. «Вода…» «Вода, мне нужна…» — Я… — начал он, отодвигая стул и морщась, когда мир словно накренился. — Я пойду посмотрю, что делают взрослые. — Тебе скучно? — спросил Брэдли, бросив на него взгляд. — Наверняка потому, что Шестая заграбастала весь дом… — Эй! — …Но не волнуйся, мы наверстаем упущенное. — Брэдли откинулся назад, чтобы посмотреть в окно кухни, и стул опасно накренился. — Там щас снег, но я уверен, когда он прекратится, будет так здорово поиграть на улице! Разговор быстро возобновился после слов мальчика, остальные принялись возбужденно обсуждать, во что и как они будут играть. Моно медленно отступил назад и оглядел каждого. Даже Шестая участвовала в разговоре — там, где обычно она молчала и хмурилась, она активно разговаривала, громко высказывала свое мнение и воровала кусочки сладостей у Брэдли, когда тот не смотрел. Они выглядели как обычная компания друзей. Она выглядела как обычный ребенок.«Остался только ты, чужак».
Моно дернулся.«Тебе здесь не место».
Он покачал головой. Вода, вода. Ему нужен перерыв. Словно городская крыса, он прокрался по коридору туда, где, по словам отца Брэдли, находилась ванная комната. Быстро, чтобы его не заметили, он пролез в щель в двери и закрыл ее за собой, прикусив внутреннюю сторону щеки. Его все еще била слабая дрожь. Оставшись в одиночестве, он постепенно опустился на колени, снял диадему как бы невзначай, ухватился за край раковины для равновесия и уставился на слегка запыленные плитки, словно они могли рассказать ему, в чём дело. Так. Остановись. Сосредоточься. Дыши. Потом вода. Вспомнив их с Уильямом дыхательные упражнения, Моно начал медленно вдыхать и выдыхать, стараясь не обращать внимания на прилив крови к голове. Это оказалось легче, чем он ожидал, — регулировать дыхание, но труднее, чем должно быть, учитывая все, чему он научился. Ему больше не казалось, что он тонет, но пульс все еще быстро скакал под запястьями, когда он нашел в себе силы встать. Поспешно открыв кран, он подставил под него руку, набрал немного холодной воды, а затем жадно глотнул ее, не заботясь о том, что она стекала по его пальто и пачкала его. Все равно она через некоторое время испарится. Однако свежая жидкость сотворила чудеса с его горлом, успокоив его настолько, что он не чувствовал себя как в огне при каждом глотке. Напившись, Моно несколько секунд постоял, отдыхиваясь, и посмотрел на мокрую раковину. Что… что это было? Моно были не чужды видения того, чего на самом деле нет. Ему были не чужды едва заметные звуки, призраки, которые шептались, появлялись в одно мгновение и исчезали в следующее. Иногда вещи казались реальными, слишком реальными, словно он мог протянуть руку и прикоснуться к ним, как тогда, когда Башня показала ему… «Нет, не думай об этом». …Как когда тени перед разными предметами в их старом мире смотрели на него. Они выглядели как дети, двигались как дети, но когда он набирался смелости, чтобы прикоснуться к ним, они всегда погружались в него с дрожью, потягивая за грудную клетку.«Остатки энергии. Хорошая подзарядка».
Но это… это не должно происходить сейчас, разве нет? Им должно было стать лучше. Ему должно было стать лучше. То, чего на самом деле нет, всегда его беспокоило, но только когда он был в панике, или расстроен, или напряжен, и вспоминал то, что предпочел бы забыть. Но здесь? Оно пришло из ниоткуда. Вообще из ниоткуда. Да, ему было немного не по себе с домиком Шестой, но он не был настолько неуравновешенным, что ему привиделось, как он ломается, верно? Из кухни донесся смех. Моно дернулся. … … …Кажется, они счастливы. Моно сжал губы, почувствовав внезапную горечь. Не то чтобы он никогда не хотел иметь талант Шестой быстро выходить из ситуаций, но сейчас он ему был нужен больше всего на свете. Просто нужен. Почему он не мог…?«Потому что тебе не суждено».
Моно прикусил нижнюю губу; боль была острой.«Перемены не предназначены для статики на экране телевизора».
Чтобы отвлечься, Моно решил посмотреть в зеркало и… О… Какая ошибка. На него смотрело его же лицо, вот только оно исказилось в беззвучном крике. Кожа плавилась, к нему тянулись руки, и вдруг Моно вспомнил, почему он так ненавидел собственное лицо. Все видели… Все видели, и когда они видели, они кричали, они бежали, они нападали на него, почему? Почему, почему, почему? Причина была ясна как день, даже если он не знал её тогда, всё потому, что он… он… Они знали, что он… «Все в порядке, все хорошо. Если тебе нужно немного времени, просто скажи». Глаза Моно открылись — он даже не заметил, как закрыл их. Ванная все еще была там, как и ужасное отражение его лица, к сожалению, но теперь в его голове звучали слова Уильяма. «Давай, ты справишься. Борись». Шестая тоже бы так сказала, верно? Она бы сделала вид, что не волнуется, но по-своему подбодрила бы его. Уильям сказал, чтобы они шли к нему, если что-то случится. Шестая так и делала, верно? Он видел, как они иногда разговаривали на пониженных тонах, и Шестая всегда возвращалась с облегченным видом, хоть и не с полностью поднятым настроением. Маленький мальчик шмыгнул носом и вытер лицо рукавом пальто. …Это же несложно. Это действительно несложно. Ему даже не нужно ничего говорить, верно? Он может просто притвориться, что ему наскучили пряничные домики, сесть рядом с Уильямом и попытаться забыть о видениях, которые так внезапно навалились на него. Он мог притвориться, избавиться от необходимости описывать проблему, и присутствие взрослого, возможно, его успокоит. Беспроигрышная ситуация, верно? Верно. Очень осторожно, не глядя на себя в зеркало — он все еще чувствовал отвращение и ненависть, которые вызывало это зрелище — Моно повернулся, открыл дверь ванной, тихо вышел наружу и напряг слух, чтобы узнать, не произошло ли чего-нибудь необычного, пока он был занят, но его встретили лишь тихая болтовня и музыка. Его плечи опустились. Так. Хорошо. Сглотнув, он надел диадему и быстро прошел через холл обратно в гостиную, словно сдирая пластырь, и поглядел на группу взрослых, сидящих вместе, пьющих то, что он узнал как вино, и кушающих то, что выглядело как нарезанное мясо. Уильям был там и, к счастью для него, сидел чуть поодаль от остальных, что облегчало Моно задачу подойти к нему на цыпочках. В руке у него был бокал темного вина, и он выглядел чуть более расслабленным, чем когда они пришли. Моно потянул взрослого за рубашку, привлекая его внимание. Уильям улыбнулся, увидев его, хоть и выглядел несколько удивленным. — О, привет, Моно, — сказал он, опуская бокал. — Тебе что-то нужно? Язык Моно был словно из свинца, но он покачал головой, сжимая кулаки. Лги, лги. — …Я, эм, — начал он. — Мне стало скучно. — Ты делал пряничные домики, верно? — спросил Уильям, слегка склонив голову набок. — А я думал, тебе понравится. — Нет, мне понравилось, просто, — Моно попытался объясниться так, чтобы не выглядеть слишком подозрительно. — Шестая… Шестая немножко заграбастала домик, так что… — Похоже на нее, — вздохнул Уильям. — Хочешь, скажу ей, чтобы поделилась с тобой? — Нет! — вскрикнул Моно, чем привлек внимание других взрослых, прежде чем они продолжили свой разговор. Прочистив горло от смущения, Моно повторил, на этот раз тише. — Я… нет. Я в порядке. Думаю, я просто… они немного громкие, поэтому… — О, как же он лажает. — Я думал… но… если ты занят, я могу… — Моно, все нормально, — мягко заверил взрослый, положив теплую руку на обе его руки. Испугавшись, Моно заметил, что снова крутит пальцы. Он смущённо прекратил. — Только мы тут ничем таким интересным не занимаемся, — хмыкнул Уильям, взглянув на остальных взрослых за центральным столом. — Вдруг заскучаешь? — Мм, — покачал головой Моно. — Я буду в порядке. Я просто… посижу здесь, пока снег не прекратится. — Хорошо. Но, думаю, он прекратится нескоро, и уже поздновато, так что, думаю, игры со снегом придется отложить до завтра, ладно? Немного разочарованный Моно кивнул. Ну, ладно. — Кроме того, Стефани тоже придет, где-то в семь, — добавил Уильям. — И она принесёт Роджера, так что можно будет поиграть с ним. Моно повеселел. Их кролик придет? Это уже чуточку лучше. И Стефани тоже, подумал он, разве что у него не было сил на разговоры, если она решит их начать. Он просто предоставит разговоры Шестой, раз уж они у нее теперь так хорошо получаются. …Если подумать, то горечь от того, что произошло раньше, ушла не до конца. Устало вздохнув, Моно сел напротив Уильяма, прислонившись спиной к ногам взрослого. Через мгновение он увидел, что рука Уильяма держит перед ним одну из новых книжек с картинками. Мальчик взял ее, стремясь думать о чем-то другом, о чем угодно, кроме искаженных лиц и тающих конфетных домиков. Какое-то время это работало. Он затерялся в фотографиях и рисунках множества животных, он узнавал новые названия и связывал их с иллюстрациями, а голос Уильяма стал приятным шумом на заднем плане, пока он сплетничал с другими. — Подвинься! — Эй, не толкайся! — Пропустите меня! …Неизбежно, однако, мир и покой взрослых был нарушен детьми, пришедшими в гостиную из кухни. Каждый из них нес законченный домик. — О, похоже, они уже закончили, — вздохнул отец Брэдли. Женщина из парка — мама Брэдли, вспомнил Моно, — крикнула им, чтобы не бегали по дому. Моно был рад, что не стал целью ее сердитого взгляда. Она в основном игнорировала их после того, как ей всё объяснили, и, казалось, даже потеплела к ним душой, но он все равно чувствовал себя неловко рядом с ней. — Ух ты, какие красивые у вас домики! — воскликнул отец близнецов. Симпатичная женщина с кудрявыми волосами — их мама, наверное, — с энтузиазмом кивнула, тихонько похлопывая их по плечам. — Подвинься… — прошипела Шестая, проталкиваясь мимо нахмурившегося Брэдли и пробираясь к месту, где сидели Уильям и Моно. — Привет, Шестая, — поприветствовал её мужчина. — Вижу, вы уже закончили? Шестая гордо кивнула и показала им домик. Моно поколебался, но через некоторое время тоже посмотрел. Дом был закончен несколькими сломанными конфетными палочками, жевательными мишками и маффинами, разложенными без всякого порядка. Тем не менее, он выглядел довольно мило, теперь, когда не распадался на глазах. — Я сделала сахар и конфеты здесь и здесь, — объяснила она, указывая на несколько частей. — А вот с шоколадом помог Моно. Моно напрягся в ожидании, что Уильям заговорит о том, что Шесть «заграбастала домик», но он этого не сделал. Он лишь поздравил их и погладил по голове — контакт, о желании которого Моно даже не подозревал. Он слегка прильнул к ладони. Прошло несколько секунд, а потом… — Ну, теперь-то я могу его съесть? Уильям вздохнул. — Ты уверена, Шестая? По-моему, это для тебя многовато. — Ничего не многовато, — поспешно сказала Шестая. — Я могу съесть всё сама! — У тебя заболит живот. — Не заболит, — сказала она, и Уильям моргнул, словно только сейчас вспомнил, что живот у неё буквально не может заболеть, и уж точно не от еды. Суперсилы и все такое. — А, — пробормотал он несколько неловко. — Точно. Ну, тогда, наверное, можно. Только Стеф расстроится, что не увидела ваш домик. Я его сначала сфотографирую, хорошо? Шестая разрешила, но пока мужчина делал снимки на телефон, крутилась вокруг него с немалым нетерпением. После Уильяму удалось убедить ее попозировать рядом с домиком, что она и сделала, скрестив руки и нахмурившись, но совсем не искренне, а просто чтобы позлить взрослого, который попросил ее улыбнуться. Уильям закатил глаза, но все равно сделал две фотографии. Моно тоже попросили сфотографироваться, но по какой-то причине… — Нет, спасибо. …Он просто не хотел, чтобы его лицо было на фотографии. От одной мысли о ней он начинал нервничать. Он должен улыбаться? А как? Его улыбки всегда были кривыми и странными. Что, если она будет выглядеть фальшиво? Страшно? Может, быть серьезным, как Шестая?«Неважно, какое у него выражение, твоё лицо — все равно проклятие».
Моно уставился на ноги в носках, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке. — Эй! Давайте есть! — Шестая помахала рукой остальным детям. — Я голодная! — Ты всегда голодная! — отмахнулся Брэдли, но отломил печенье от домика и принялся его жевать. — Моно не забудь оставить! — Моно не любит конфеты, — фыркнула Шестая и посмотрела на него. — Ему все равно. Правда, Моно? — Э-эм, — заикаясь, произнес он. — Нет, все в порядке. Ешьте. Я не… я не очень люблю сладкое. — Правда? — Близнецы и Брэдли переглянулись, как будто услышали нечто богохульственное. — Но они же лучшие! Моно неловко пожал плечами. Джоанна хмыкнула. — …А как насчет вафельного печенья? По-моему, оно не сильно сладкое, — она пожала плечами. — Мне просто неловко, что мы кушаем, а ты нет… Такое Моно еще не пробовал, но все равно кивнул, просто чтобы угодить ей. Он взял предложенное печенье и медленно откусил. Сойдёт. — Пойду принесу молока, — вздохнув, сказала кудрявая тетя. — Вы такими темпами подавитесь. — Не ешьте больше половины, — предупредила мама Брэдли, погрозив пальцем. — Иначе плохо будет. Оставьте немного на завтра, после обеда. Дети хором протянули «ну-у-у», а Шестая чуть ли не светилась от самодовольства, потому что ей одной разрешили съесть все. Время шло, и дети перешли от еды к игре в притворяшки, увлекая за собой и Моно. Похоже, это была рождественская игра. Брэдли хотел быть Сантой, а близнецы решили быть эльфами — так назывались человечки в остроконечных шляпах. Моно вспомнил, что в их мире имелись собственные человечки, белые. Получается, они тоже эльфы? Но Санта же не существует, даже Уильям ему так сказал, а значит, эльфами они быть не могут. Тем не менее, было удивительно видеть сходство в игрушках вокруг дома… маленький мальчик все еще помнил, как они в испуге убегали от него, даже когда он носил бумажный пакет. Неужели они могли определить, кто он такой, просто взглянув на него? Он никогда не узнает. Моно дали роль оленя — видать, из-за рогов, а поскольку Шестая осталась без роли, она решила стать, как сама выразилась, «охотником за Сантой». Брэдли заявил, что нет таких охотников, но Шестая настояла, что так будет интереснее, и в конце концов они согласились. — Ко мне, мой верный северный олень! — позвал Брэдли, и Моно порысил к нему, не зная, что делать. Он никогда раньше не играл в притворяшки. Воображать, что что-то существует, когда на самом деле ничего нет, было трудновато для него и Шестой, особенно потому, что когда они что-то видели, то лишь ужасные видения. А это не так уж весело. — Нам надо спасти эльфов! Их похитил злой охотник за Сантой! — провозгласил Брэдли. Шестая стояла рядом с близнецами, также недоумевая, пока Бетти не прошептала ей что-то на ухо, и ее глаза сузились. Она прочистила горло. — Вы… вы не получите своих эльфов, — сказала она со смущением в голосе. Брэдли вздохнул. — А чуть-чуть поэнергичнее? — Я пытаюсь! Просто это тупо, им даже реальная опасность не угрожает! — закричала Шестая. — Ясен пень, мы же просто притворяемся! Моно решил, что оно того не стоит — нужно пропустить скучные моменты и перейти к настоящему бою, поэтому, воспользовавшись смелостью, о которой он даже не подозревал, он присел, проскользнул под ногами Брэдли, схватил их, закинул себе на плечи и быстро вскочил в стоячее положение, оставив мальчика сидеть на маленьких плечах Моно. Брэдли громко вскрикнул, застигнутый врасплох, и замахал руками, пытаясь обрести равновесие. — Что… Моно, что…?! — Эм, ну я же ведь олень, — пробормотал он, уже жалея о своих действиях. Его лицо разгорелось от смущения. — Разве… разве я не должен тебя нести? Санок ведь у нас нет. Брэдли потрясенно смотрел на него сверху. Моно захотелось раствориться в земле и исчезнуть. — …Прости, я… я сейчас тебя опущу… — тут же начал извиняться он, но Брэдли его перебил. — Нет-нет! Все в порядке, — быстро вернув себе уверенность, он усмехнулся. — Это я от неожиданности! Но да, сделаем это! — А он разве не тяжелый? — спросила Бетти, широко раскрыв глаза. Она и ее сестра тоже выглядели удивленными. Моно покачал головой. Брэдли вовсе не был тяжелым. В отличие от вещей, которые им с Шестой приходилось носить, толкать или тянуть в старом мире. — Моно сильный, он справится, — отмахнулась от них Шестая, и, хотя это было несерьезное замечание, маленький мальчик все равно почувствовал, как по груди разливается тепло. Он не забыл, почему Шестая разрешила ему остаться, когда они впервые встретились. Если бы он был медленнее, или глупее, или слабее, она бы точно бросила его в мгновение ока. Ничего личного, просто здравый смысл. Моно хотелось думать, что он не бросил бы ее, если бы у неё были эти качества, но он не мог отрицать, что способный партнер лучше, чем альтернатива. И все же часть его души была рада, что она не считает его обузой, даже сейчас. — Ты вернешь их, охотник! — Брэдли слегка похлопал его по голове. — Вперед, мой верный олень! Моно на долю секунды уловил взгляд Шестой, и он увидел момент, когда та поняла, что за ними будет погоня. Она молниеносно схватила близнецов и бросилась наверх, а две старшие девочки возбужденно захихикали. Моно отставать не хотел и побежал за ними, Брэдли смеялся у него на плечах, и никто не обращал внимания на предупреждения взрослых об осторожности. Играть в притворяшки было все еще немного странно, но с течением времени Моно начал вникать все больше и больше. Он так увлекся, что даже не заметил, как дверь снова открылась и впустила Стефани. Он был слишком занят, пытаясь не дать Шестой укусить его. Правда, краем глаза он видел, как она болтала с Уильямом и как сняла рюкзак, полный вещей, которые он не видел, но не придал этому значения — по крайней мере, до тех пор, пока их не позвали ужинать. Стефани тепло поприветствовала их, и они сделали то же самое. Моно было с ней немного некомфортно, но он помнил, как она заботилась о них, пока Уильям лежал в больнице. Как она была терпелива, как рассказывала им всякое, успокаивала и говорила, что с их взрослым все будет хорошо. Хоть вежливо себя с ней вести они ей обязаны. — Блин, я бы с удовольствием посмотрела на ваш пряничный домик, ребята! — проныла Стефани, откинувшись на спинку стула, пока они ели. Моно не ел, хоть и чувствовал урчание в желудке, но ему подали стакан сока, и он медленно попивал его, пока остальные разговаривали. — Я сделал пару фоток, — предложил Уильям, протягивая ей свой телефон. Та с нетерпением приняла его. — Ты бы улыбалась хоть иногда, Шестая, — сказала она. Подруга Моно посмотрела на Стефани с надутыми, как у бурундука, щеками. — Она не любит улыбаться на фотографиях, — вздохнул их взрослый. — Не знаю, почему. — Не волнуйся, Уильям! — Отец Брэдли искренне рассмеялся, разрезая мясо. — У Брэдли тоже была такая фаза, вот буквально недавно! Этакая фаза Бэтмена. Он же никогда не улыбается, так что… — Папа, прекрати! — вмешался мальчик, раскрасневшись в щеках. — Я с этим покончил, ясно?! — Ну, она милая даже когда ворчливая, — ухмыльнулась Стефани. Шестая оскалилась еще сильнее. — Ой, а где Моно? Я его не вижу. Ой. Моно напрягся, взял стакан с соком и уткнулся в него лицом, чтобы не разговаривать. Уильям хихикнул. — А… наверное, он просто постеснялся. Не волнуйся, у меня есть еще, — сказал он, наклоняясь к ней и показывая ей что-то на экране. Моно затрепетал от любопытства. Что «еще» у него есть? Фотографии? Его самого? Когда он их сделал? …И… На них его лицо… нормальное? Однако страх превзошел желание, и он допил сок, так и не получив ответов. После этого ужин прошел спокойно, и вечер продолжился. Взрослые играли в какую-то свою игру, а близнецов прямо-таки очаровал их кролик, и Шестая с гордостью его демонстрировала. Однако Брэдли надоело его гладить, и он попросил Моно показать ему книгу, которую тот читал, пока девочки возились с животным. В общем, вечер прошел вполне нормально, и Моно почти забыл о том, что видел; об облаке «это неправильно, неправильно, неправильно, неправильно», которое преследовало его весь день. Так было до тех пор, пока не пришло время ложиться спать. За заявлением взрослых последовали несколько протестов и плохо скрываемых зевков, но в кои-то веки Моно хотелось спать. Ему стало удобнее общаться со всеми, и в некоторые моменты даже было весело, но он должен был признать, что очень устал. Может быть, немного сна улучшит то, что не в порядке с его головой. Дети поднялись наверх и образовали что-то вроде маленького гнездышка, наполненного одеялами и сложенными пледами, подушками и мягкими игрушками. Моно уселся рядом с Шестой и вздохнул. Взрослые поцеловали или обняли друг друга, и Моно, как ни странно, почувствовал, что отпустить Уильяма после его объятий оказалось немного труднее. «***
Аͅ е͠с͗л̓иͅ утр̊о т̉аͅк и н͠е ͝насͅтӯпи̚т?***
Моно расстроенно открыл глаза. Он метался и ворочался, не в силах надолго закрыть глаза. В доме уже было темно и тихо, все спали. …Все, кроме него. Несмотря на все свои старания, теперь он не мог успокоиться настолько, чтобы заснуть. Моно поджал губы и снова отвернулся. Шестая издала приглушенный звук протеста. Если он не прекратит, то разбудит ее. Но тут, ни с того ни с сего…***
БΣДNӨΣ ДIƬR
***
Моно вздрогнул и тут же вскочил, едва не задев Брэдли головой. Что это было? Такое ощущение, будто что-то только что говорило. — Шестая, — прошептал мальчик со срочностью в голосе и инстинктивно потянулся к ней, но та не шелохнулась. Она всегда спала чутко, так почему же…? Дыхание Моно участилось. Что… что происходит?!***
ƬΛК ӨДINӨК
***
Задыхаясь, Моно отцепился от простыней, чувствуя головокружение, и встал на шаткие ноги, дико озираясь по сторонам. Все по-прежнему спали, несмотря на его не слишком изящные движения. Он был уверен, что вёл себя достаточно шумно, так почему…?! — Кто… — заикаясь, проговорил он, сглатывая. Ему нужно… ему нужно выбраться отсюда. Это ощущение, словно что-то давит на плечи, словно ледяные иглы колят в шею. Ощущение, что за ним наблюдают. Он узнал бы его где угодно. В конце концов, он провел дни, месяцы, годы в той комнате, под этим самым пристальным наблюдением. — Око, — пробормотал Моно, побледнев. — Шестая, — повторил он уже более отчаянно и сильно встряхнул ее. — Шестая, проснись, Око, оно…! Она не проснулась. Что происходит, что происходит, почему, почему… — Б-Брэдли, — позвал он, схватив мальчика за плечо. — Эй, проснись…! Ничего. У него было чувство, что с близнецами выйдет то же самое, поэтому он пропустил формальности, сорвал с них одеяла и… И… Вывернутые конечности, оторванная плоть, окровавленная и покусанная, пачкающая пол, грязно-желтый плащ… Крик застрял в его горле, и Моно едва удержался на ногах. Почему они…?! Как и когда они…?! Они были… Ему ли не знать, как выглядит труп. Прижав руку ко рту, с бешено бурлящей в горле паникой, Моно выбежал из комнаты. Мысли панически метались в его голове. Это было Око?Это Око сделало?
Почему здесь, почему сейчас?
Как ему удалось…?Но тогда почему не он?
Почему он не…?!
Тут он чуть не споткнулся обо что-то. Запах достиг его носа еще до того, как он посмотрел вниз, и из его уст вырвалось хныканье. Их кролик сидел возле темной, искаженной фигуры, прямо в коридоре, его усы подергивались, пока он принюхивался. Однако, завидев Моно, он бросился бежать и исчез на лестнице во вспышке белого. Маленький мальчик сглотнул. Тело было слишком изуродовано, чтобы понять, кто это, но ему показалось, что он узнал зелено-белый свитер отца Брэдли, теперь испорченный темной, запекшейся кровью. Ему не нужно было заглядывать в другие комнаты, чтобы понять, что остальные тоже там. Не желая больше смотреть на этот… этот беспорядок, он побежал вниз, к Уильяму. Он остался, не желая занимать много места, сказав, что вполне выспится на широком диване, и… и Стефани тоже с ним, верно? Он знает, что делать. Они знают, что делать, о, пожалуйста… На дрожащих ногах Моно повернул за угол, и обнаружил Уильяма положившим голову на центральный столик. Стоп… нет. Он свалился. Свалился на стол. Холодный страх охватил мальчика, когда он как следует рассмотрел сцену. Запах железа, брызги на стене, кровь на голове, пистолет в руке… Из горла мальчика вырвался всхлип, его грудь вздымалась. Стефани лежала рядом с их взрослым, и её шея была темной от скользкой жидкости. Почему… Они мертвы, все мертвы, а Око здесь…! Если Око здесь, то…!***
ΨΛλКӨΣ ДIТR
***
— Заткнись! — крикнул Моно, затыкая уши, будто мог заглушить слова Ока. У него это никогда не получалось. Он знал, что и сейчас не получится, но все равно попытался. Кто-то должен помочь, кто-то…! Кто-нибудь, кто угодно! Моно повернулся на пятках, в отчаянии распахнул входную дверь дома… …и оказался на пляже. Бледный песок, холодные волны, и Моно сразу же понял, что если он обернется, то увидит темные, нависающие над ним здания. …Значит, это всего лишь сон. Осознание этого не принесло никакого утешения. Обессиленный, мальчик упал на колени. Луна словно смеялась над ним. — Пожалуйста… — взмолился он, закрывая глаза руками. Это кошмар, он хотел выбраться из него, он хотел проснуться. — Пожалуйста…***
ƬЫ NΣ ΨΣλΛΣωЬ IМ ЗλΛ
***
— …Нет — сказал Моно. Он не мог игнорировать Око. Куда бы он ни посмотрел, оно было там. Как и в той комнате, где не было ничего, только он, его мысли, стул, свет и Око… «Не думай об этом, не думай об этом, не…» Он вздрогнул, когда ему в голову врезалась пронзительная боль. — …Чего ты хочешь? — спросил Моно устало, так устало. — Я ушел. Мы победили. Я… Чего ты хочешь? Все должно было закончиться. Почему оно не могло просто закончиться? Почему он не мог просто забыть… Око ответило не сразу, и Моно, дрожа в холодном воздухе пляжа, захрипел, слезы медленно потекли по его щекам.***
ЧΣГӨ ƬЫ χӨЧΣωЬ?
***
Оно ответило его же вопросом. Чего… чего он хотел? Маленький мальчик медленно поднял голову. … Перед ним стоял стул. Его стул. Стул Тощего Человека.***
ДϒМΛЙ, ДIƬR
***
Моно хныкал, а сквозь его разум проскальзывали воспоминания о заключении. Он не хотел этого, не хотел вспоминать. Он не хотел видеть Шестую мертвой, Уильяма погибшим, своих новых друзей в луже собственной крови. Он не хотел, чтобы город был разрушен, взрослые сошли с ума, а дети бежали, спасая свои жизни. Он просто хотел, чтобы они были счастливы.***
Nϴ ƬЫ ЗДΣᄃЬ
***
Он просто хотел, чтобы они были счастливы, но…***
ƬΣБΣ NΣƬ МΣᄃƬΛ
***
Ему там было не место.***
ƬЫ ϴƬРIЦΛΣωЬ ᄃВϴЮ NΛƬϒРϒ
***
Моно всхлипнул.***
КϴωМΛРNϴΣ ДIƬR
***
Он же просто всё испортит, ведь так? И это уже доказательство. Моно был прав с самого начала.***
IДI ᄃЮДΛ
***
Притворяться было бесполезно. Он всегда будет отличаться от всех остальных, неподвижный, неизменный, и он…***
ГДΣ ƬΣБΣ МΣᄃƬϴ
***
Если он действительно хочет их защитить, то…***
NΛДΣNЬ ᄃВϴЮ КϴРϴNϒ
***
Моно низко склонился, пока его лоб не коснулся зернистого песка, и острая боль вспыхнула в его груди. Его глаза горели. Что-то ужасное, похожее на покорность, стекало вниз и пронизывало все его существо — медленное осознание. «Я не смог бы сбежать. Никогда. Ни за что». «Не от этого».***
IДI ᄃЮДΛ
***
Шестая проснулась, задыхаясь от кошмара, которого не помнила. Странно. У нее уже несколько месяцев не было ни единого кошмара. Раздраженно вздохнув, она заставила себя расслабиться. Дурацкие сны. Устало моргнув, она повернулась, намереваясь снова заснуть, но тут что-то привлекло ее внимание. Когда она как следует присмотрелась, по всему телу пробежал холод, нервы затрепетали от внезапного электричества. Что-то похожее на плохое предчувствие. Желчь поднялась в горле, и она вскочила, напряженная, как тетива. . . . В беспорядке смятых одеял и подушек нигде не было Моно.