***
По коридору скользнула тёмная, словно тень или сама смерть, фигура. Хотя, второе утверждение можно было посчитать верным, если знать её цели. Быстрые, тихие шаги были отчётливо слышны в тишине замка, но к счастью фигуры их можно было услышать лишь вблизи. Свет луны осветил неизвестного, и очертания стали чётче, показался яркий, красный цвет, который преобладал на волосах нарушитель ночной тишины. Хотя, никто бы не стал открыто предъявлять персоне претензий, ибо им был никто иной, как наследник русского престола. Вот, показалась дверь в императорские покои. А русский решил, что раз комнаты его отца ближе, то он и станет первой жертвой, а после он наведается к киргиз-кайсаку. Шаг. Ещё один. РСФСР стал идти быстрее, желая скорее достичь цели, и соответственно звук от прикосновения ступней обутых в дорогие ботинки стал громче, но русского это мало волновало, ведь цель уже совсем близка. Их, как думал наследный принц, сейчас отделяла лишь дверь, сделанная из тёмного дуба и украшенная различной резьбой. Ещё мгновение, и в замке разнёсся скрип открывающейся двери, эхом отдаваясь от величественных стен и колонн. РСФСР приблизился к кровати империалиста. Взмах. Кинжал у него в руках, который он с давних пор всегда и везде носит с собой, с чем ни Союз, ни РИ не возражали ведь иметь предмет самообороны довольно полезно, и может в будущем даже спасти ему жизнь, ведь желающих покушаться на жизнь юной страны довольно много, со свистом поднимается вверх, выше головы самого хозяина данной вещички. Еще примерно минуту он простоял в таком положений, и посторонним могло бы показаться, что просто колеблется, раздумывая: так ли это ему нужно? Надо ли ему убивать собственного родного отца? Стоит ли оно того? Но нет. Это далеко или не совсем так. Просто, в этот момент у него внутри была целая словесная баталия, в прямом смысле этого слова. Он ссорился с СССР’ом, что пытался вернуть власть над телом себе, не желая мириться со скорой смертью, пусть и очень строгого, доставившего ему не мало страданий, но всё же, он уверен в этом, любящего его и родного родителя. Но ничего не получилось. Рука слитным, быстрым движением опустилась вниз, и в следующий момент острие кинжала вонзилось в место, где должно было быть сердце. Кинжал проткнул постель монархиста, по комнате полетели перья и пух, что были внутри матраса и подушки, которую также задела острая поверхность. Но предсмертный крик, который ожидал услышать юная страна не разнёсся, да и удар дался подозрительно легко. Он вытащил своё оружие, и спрятав его за пазухой, провёл рукой по царскому ложе, обнаружив что оно было пустым. Значит, он только зря потратил время, находясь здесь. — «Ладно. Его я ещё найду и тогда ему не спастись. Поживи ещё немного, насладись жизнью, дорогой отец», — Последние мысли прозвучали с немалой долей сарказма и яда, а глаза сверкали недобрым, сумасшедшим огнём, — «Тебе ведь уже не много осталось.» РСФСР развернулся, и пошёл прочь из покоев отца, целенаправленно направляясь к своему лечащему врачу. И он уже не видел осуждающего взгляда направленного ему в спину, и того, как Империя выходит из тайной комнаты за одним из стеллажов с книгами. Да, император мог и вправду умереть этой ночью, если бы не неосторожность его сына, что на подходе к двери своего батюшки не следил за громкостью своих шагов, давая старшему русскому шанс скрыться в предназначенном для именно таких случаев помещений. Завтра, когда они будут наедине, РИ обязательно отругает сына за это. Хотел бы ещё наказать, чтобы точно запомнил, что нельзя так поступать, и если он решит пренебречь этой истиной и повторить этот поступок, то ему же будет хуже, но нет. Нельзя. Слова наглого мальчишки, что взявшись из неоткуда решил разрушить все планы русского, всё же имели место быть, и были более чем правдивы. И если он хочет, чтобы его наследник вылечился, то наказывать его больше не следует. А РСФСР уже стоял над Казахстаном, представляя как избавиться от него, как кровь брызнет в стороны, пачкая уже мертвое тело, кровать, стену возле неё и самого убийцу. Как после этого он пойдёт искать и убивать Империю, как избавившись от него заполучит власть в свои руки. Да, может всё случится как и сказал этот басурман, но даже если народ его не примет, он заставит их. Идеи Союза, и его способ достижения их, то есть, несмотря ни на что, могут принести много пользы. Веря в то, что все смогут быть равны люди пойдут за ними, а дальше… А дальше будет поздно, и они не смогут уйти от него. И он сможет начать то, что так хочет. Он заставит их почувствовать то же, что чувствовали они! Прочувствуют всю боль, что и они. Их всегда считали ненормальными, одержимыми уродцами, делали вид что у них есть права, но на самом деле… Также будет и с народом если, точнее, когда, он взойдёт на трон. Их, в качестве наказания, заставляли голодать, и народ тоже почувствует голод. И они все заплатят за то, что у них была такая сложная жизнь! О, он позаботится, чтобы никто не ушёл от этой кары! А Кази тем временем спал мирным и крепким сном. Для него это была самая тихая ночь, ведь утомившийся за день казах вырубился сразу, как только его голова коснулась подушки. Да уж. Работа психотерапевта ему совсем не шла, ведь он не привык копаться в чьих-то проблемах. Мог помочь кому-либо если его об этом просили, но так, чтобы сам предлагал то, в чём он, всё же, разбирается плоховато… От этого он и утомился так, что не замечал и не слышал сквозь сон ничего. С безумным блеском в глазах русский хотел было уже вонзить оружие в грудь мирно спящего крылатого, но был резко прижат лицом в стену, а его руки кто-то завел ему за спину, не давая выбраться. Раздался глухой удар, а русский почувствовал острую боль в щеке, в добавок к этому он ещё и язык прикусил, от чего тот начал слегка кровоточить. Хватка на его кистях была довольно сильной, от чего появились подозрения, что останутся синяки. Из-за темноты помещения не было видно, кто же так внезапно напал на него. А Республика всё также крепко спал. Не отпуская чужие кисти рук, и не ослабляя хватку, неизвестный повел убийцу к двери, по коридору, но были слышны шаги лишь русского насследника, как будто он сам, один, шёл по пустынному коридору. Но нет. Это было не так. Вдруг через одно из окон просочился лунный свет, и воспользовавшись этим РСФСР резко повернул голову назад, смотря на того, кто его держал. — Ты?! , — Выкрикнул коммунист, удивленно глядя на Автаномию, что и был неизвестным, помешавшим планам русского — Молчать. Коммунист хотел вырваться, он начал рычать, дёргаясь и пытаясь вырвать руки из крепкого захвата басурмана, но получалось плохо. Алаш быстро повернулся налево, одним точным движением ноги открывая дверь, которая, как оказалось, вела на балкон, и толкнул наследника наружу. Тот по инерции упал на перила, чуть не упав с балкона на землю, что могло бы привести к достаточно серьёзным травмам, учитывая то, что они находились на третьем этаже здания. Раздвоенный хотел бы упрекнуть за это казаха, но тот почти сразу же ногой ударил колено РСФСР’а — За что?! РСФСР шипит, тря ушибленное место, с раздражением в голубых глазах глядя на казаха, что бесцеремонно встал с левой стороны от русского. Дул холодный, легкий ветерок, заставив коммуниста немного успокоиться, но все равно СССР не смог взять тело под свой контроль. Он слишком устал, а РСФСР только-только начинает входить во вкус. Он смотрит на Алаша, который был в трансе, не обращая внимание на то, что русский осматривает его всего, без стыда и без какого-то подтекста. Изучает. Пытается найти изъян в нем, чтобы воспользоваться, чтобы медленно убивать изнутри. Но, ничего не получается. Казах спокоен, как никогда прежде. Его брата хотели убить, и вместо того, чтобы избивать этого русского до потери сознания, он лишь стоит возле него, несмотря ни на кого. Просто пустой взгляд, устроенный куда-то в даль, хотя даже в пустоту. В воздух. Хотелось забыть то, что тогда казах увидел. Если бы он не успел… Если бы у него не было развито это шестое чувство. младший брат бы погиб. И казах винил бы в этом себя, ведь оставил его одного там, в большой комнате, пусть и возможно Казахстан в этой комнате и спал. Парни молчат. Не говорят ни о чем. РСФСР, поняв, что казах может стоять тут до самого рассвета, пытается тихо уйти, как вдруг он слышит холодный, властный тон, от которого русский сразу же почувствовал угрозу: — Стоять. Голос наполнен яростью, разочарованием, и казалось будущему коммунисту, что прямо сейчас басурман сорвется с цепи, загрызет его до смерти, не оставив ни кровинки. Сердце пропустило удар. Но это не было одним звонком для страха, нет… РСФСР начинает злиться. Ненавидит он этот тон всем сердцем. Если бы и мог, то искоренил бы этот тон к чертям собачьим, иначе люди и страны начнут пользоваться им для того, чтобы пугать. Чтобы подчинять. РСФСР не станет подчиняться. — Чего тебе от меня нужно? Если хочешь отругать за мою шалость, милости просим! — Ты слишком громкий. РСФСР прикусил язык, как только услышал такое замечание. Кровь начинает кипеть, и парень открыл рот, чтобы ответить на слова этого несносного казаха, как вдруг тот встал к нему спиной, словно говоря, что разговор закончен. Поступает так, как поступал Российская Империя, когда тот был очень зол и не хотел слушать чьи-либо оправдания. Чертовы аристократы! Ладно если это делает Империя, государство какое-то! Но… кочевник? Этот чертов кочевник имеет наглости стоять спиной к наследнику? И этот басурман, не имеющий никакого образования, и который не был в Европе с самого своего рождения, смеет учить ЕГО какой-то этике? Этот дикарь? Как же смешно и нелепо с его стороны! А ведь он казался немного умным. Видать, только рядом с братом он ведет себя так, а на самом деле, слишком легкомыслен и имеет малый кругозор. Может, это и есть слабость казаха? А ведь точно! Притворщик, неуверенный в себе дикарь, делающий из себя аристократа. Если и РСФСР будет давить на него так, открывая его душу, то казах от него отстанет. И исчезнет его холодный тон с тонких губ. — Твои шаги даже с библиотеки были слышны. Зачем так ходишь, если хочешь убить кого-то? Уж лучше быть тихим, иначе могут увидеть и начать подозревать. — Тебе что, приходилось убивать, чтобы учить меня? Хм… а ведь точно! Ты же у нас кочевник. Воин, что воевал в степях ради того, чтобы завоевать большие территории. Ты же у нас дикарь, не имеющий никакого образования. Хочешь казаться умным в моих глазах? То лучше получи образование, научись читать и писать на иностранном языке. РСФСР подошел близко, встав с левой стороны, оперевшись левой рукой об перила, чтобы смотреть на казаха сверху вниз. Ростом такой маленький, а уже умеет языком чесать. Что ж, дикари такие. — Смею предположить, что русский язык — для нас — является иностранным языком. А им я и мой отец хорошо владеем. Конечно, не сравнится с твоими знаниями, но… это уже что-то. Я хочу сказать, что если бы ты шел намного тише, мне не пришлось таскать тебя прямо сюда. — Так ты еще смеешь мне дерзить? Но, вдруг РСФСР вспомнил, как Алаш вел его сюда. Шаги казаха не были слышны. Даже шороха его одежды. Даже перья не падали на пол. Казах был тихим, словно мышка, пытающаяся убежать в укромное место. Или же, словно хищник, что притаился в засаде, дабы поймать свою жертву. И эта жертва — РСФСР? От таких мыслей русский хотел было посмеяться, как вдруг голова начинает кружиться, а уши слышать голос этого болвана. СССР — упертый баран! Ну и ладно, черт с ними. План провалился, но это еще не конец. — Ты в порядке? Спрашивает Алашская Автономия, смотря на русского, что держался за голову, жмуря глаза. Не в силах удержать себя же в ногах, он падает на землю, оперевшись спиной к периле и поджав колени. Казах сел рядом, положив руку на плечо и золотыми глаза изучая больного. Для него странно видеть такую перемену настроения, но все же, СССР’у нужна помощь. — Прости. Прости. Я… я не смог его удержать. — Все в порядке. Он ничего такого не сделал. — Он хотел убить отца и твоего брата. — От слов русского, казах тяжело вздохнул, похлопал парня по плечу, как бы подбадривая. — Все хорошо, Совет, он не успел это все сделать. Я смог его остановить. — Мне жаль. Очень. Я не хотел. но он! Он… Облако, что скрывал полную луну, начинает медленно от нее уходить из-за ветра, заставляя лучи спутника Земли осветить землю. СССР взглянул на казаха, чтобы показать ему, что ему очень жаль, но замирает, приоткрыв рот. Лучи падали на его красные волосы, делая их светлыми. Желтые глаза, будто алмаз, светятся на его фоне, а крылья стали намного красивее и изящнее. Все то волнение, что испытывал СССР мигом улетучилась, и он вздохнул, пытаясь встать на ноги. Но ничего не получилось. Ноги не слушались, а глаза слипались, говоря о том, что организм устал. Алаш заметил его усталость, поэтому помог тому встать и отвести в комнату. По дороге он пытался русского отвлечь от всяких мыслей, так как коридор был темным. О том, что СССР боится темноты Автономия не знает, он просто предполагал, что из-за темноты помещения русский начнет грызть себя изнутри, поэтому и говорил на разные темы. В частности, казах говорил о книгах, что читал в детстве. Говорил о том, как впервые сел на лошадь или же, как дети игрались с луком. А юный наследник же в это время шёл, облокотившись на Алаша, так как усталость уже не давала даже нормально стоять, всё, пытаясь быстрее забрать двуличного в царство Морфея, где он сможет наконец увидеть свои сбывшиеся мечты, и где он точно будет счастлив, и никто ему в этом не помешает. А может, увидит сон, где он встретится со своими самыми жуткими кошмарами, от которых единственным спасением будет проснуться, наверняка, в холодном поту и с бешенно стучашимся сердцем, как после длительной тренировки, на которую он ходит каждую неделю, дабы уметь драться, и пользоваться мечом и саблей, что несомненно в будущем очень даже пригодиться наследнику престола. Рассказы собеседника СССР слушал, несмотря на слипающиеся глаза, и уходящий в далекие дали организм, очень даже внимательно, вникая в каждое его слово, и запоминая получаемую информацию. Рассказы и голос кочевника завораживали будущего коммуниста, заставляя невольно проводить параллель между тихим, мелодичным голоском, что мог звучать так спокойно и нежно, в моменты когда его обладатель спокоен, но так холодно и властно, когда тот был зол, либо же раздражён, и ни голос, ни сам его хозяин не показывали своих истинных, ярких эмоций, скрывая их за спокойствие или холодом, с его собственным, который всегда был громким, резким, как и сам русский, в котором всегда можно было прочесть целую кучу разных эмоций, которые тот не умел скрывать, за что часто получал лекцию от отца, на тему того что он — наследник, и если он будет, как открытая книга, то враги этим уж точно смогут воспользоваться, и нанести им удар. А тем временем, закончилась очередная забавная история о том, как однажды телёнок сбежал из пастбища, и они всем аулом искали его, и как в итоге, не сумевшие его найти люди, тоскливо возвращались в поселение, а там сидел тот самый телёнок, рядом со своей матерью. Страны дружно рассмеялись, после замечая, что уже стоят у двери в комнату союза. В комнате было темно, свечи, что были потушены, были уже почти полностью использованные, и вряд ли прослужили бы дольше двадцати минут. — Ладно, давай я помогу тебе дойти до кровати, и мы разойдёмся. — Автономия уже вёл Совета к названному предмету мебели, как со стороны того донёсся грустный вздох. В сторону СССР был направлен вопросительный взгляд. — Можешь.. остаться со мной на ночь?.. — Чуть смущенно выдал тот, неловко потирая шею, и смотря на кочевника умоляющим взглядом, что было немного забавно, учитывая их разницу в росте, и то, что смотрел он на него сверху вниз. Алаш удивленно посмотрел на него, но не долго думая лишь положительно кивнул, присаживаясь на противоположную часть кровати, и под внимательным взглядом зелёных глаз рассправил крылья, немного встряхивая их. Из крыла упало несколько гладких пёрышка, невесомо покачиваясь, и падая на пол, огненные крылышки были опять сложены за спиной, окинул взглядом золотых глаз высокую советскую фигуру, удобнее садясь на самом краешке постели, одними глазами намекая русскому ложиться спать, что тот и сделал, закрывая глаза, и погружаясь в крепкие объятия Морфея. Автономия же всё также сидел, думая о своём, и выжидая, пока Совет заснёт. И наконец, дыхание стало более ровным, лицо, что до этого было немного напряжено, стало выражать лишь расслабленность и спокойствие, давая казаху знать о том, что союз уже уснул. Посидев ещё с минуту, до конца убеждаясь в том, что заснул СССР крепким сном, казах медленно встал с кровати, которая, не смотря на свою скрипучесть, не издала ни звука, словно не заметив никакой разницы от того, есть ли казах на ней, или же нет. Тихими, неспешными шагами тот добрался до комнаты выделенной для них с братом, и тёмной тенью проскользнув внутрь, ещё раз осмотрел комнату, отдельно остановив взгляд на своём братике, что в попытках лечь поудобнее, в более прохладные точки в кровати, принимал самые невообразимые позы. Всё же, лето было жарким. Тихо посмеявшись над этой милой картиной, он лег в свою постель, закрывая глаза, и моментально засыпая чутким сном.***
Казахстан медленно разлепил свои сонные глазки, являя миру золотые очи, что выражали удовлетворенность долгим и крепким сном, во время которого его, впервые за эти дни, ничего не тревожило, давая возможность всю ночь мирно проспать, восстанавливая свою энергию, дабы в новом дне ходить бодрым и отдохнувшим. Блаженно потянувшись на мягкой кровати, он рывком, не давая себе возможность полежать «ещё пять минуточек», встал с мягкой поверхности, разминая немного слабые после отдыха конечности, и встряхивая крылья, начиная делать лёгкую, утреннюю зарядку. Быстро пробежав по комнате глазами, ища брата, Республика обнаружил того мирно спящим на своей кровати, в другой части комнаты. Затем, он перевёл взгляд в окно, пытаясь угадать, сколько сейчас примерно времени. Солнце только-только начало восходить, и ещё не успело заменить ночную темень на дневной свет, столь яркий, освещающий всё живое и не живое, слепящий глаза, и столь необходимый для всех и вся. Если учитывать это, и то, что сейчас лето, то можно было предположить что сейчас где то четыре-пять часов утра. Н-да. Рановато встал наш казах, хотя лег он спать также рановато, и это всё объясняет и оправдывает. Насколько он знает, брат проснётся в шесть, а замок начнёт «оживать», а его обитатели просыпаться в семь часов дня. Царь сия земель просыпается в шесть, или в семь часов, в зависимости от того, сколько в прошедшем дне у него было дел, и когда он лег спать. А тот, кто когда-то был для него «приемным отцом» начинал своё утра в восемь, или девять часов утра. И что теперь солнцу делать? Сидеть и ждать пока все обитатели замка проснутся? Это случится ещё не скоро… Он же помрёт со скуки за это время! Пойти в библиотеку, и что-нибудь почитать? Это был бы хороший вариант, если бы не одно «но». В своём прошлом-будущем он, пытаясь скрасить свои дни пребывания в этом замке, пока Алаш устраивает очередные бунты, на которые его он брать не хочет, ибо он «ещё слишком мал», перечитал всю королевскую библиотеку. Подумав ещё немного, он решил выйти в сад, и посидеть там, пока жизнь не вернётся в это, ещё спящее, место. Запахи красивых цветов доходили даже до второго этажа, и одурманенный паренек подошел к окну, открыл его и решил спрыгнуть, немного махая крыльями, плавно приземлившись на каменную дорожку, прямо перед цветами. Дотронувшись своими пальцами лепестка, казах невольно улыбнулся, вспоминая, как один раз подарил эту же розу Российской Империи, чтобы тот смягчил свой характер, чтобы тот перестал говорить холодным, леденящим кровь голосом, которого так боялся, и в то же время так ненавидел Казахстан и его старший братец. Вдруг парень вспомнил, как одна женщина отругала мальчика за то, что тот сорвал из клумб несколько цветов, от этого мальчонка казахский сам их сажал и сам их поливал. С тех самых пор, он не смел даже подумать о вреде этим красивейшим и великолепным цветам, которые придавали саду такие краски. А сейчас… цветов стало намного больше. Раньше, в том времени, тут находились лишь розы, несколько тюльпан и даже подсолнухов, а сейчас тут было много лилий, ромашек, ярко цвели бутоны хризантем и мерцали своей синевой незабудки. Тем не менее, сад был и остаётся красивым. Было так тихо, но в то же время так громко для этой же тишины. В далеке начинают просыпаться петухи, что своим громким криком могут разбудить целый замок, а воробьи летали в те места, в которых много ягод, насекомых. Из дворца начинают понемногу выходить придворные, начиная готовиться к новому дню, чтобы Царь и его наследник не злились и случаем, не казнили их за оплошность. Жизнь так и бурлила. Казахстан, смотря на каждого человека вспоминал моменты с ними, конечно же, в 1855 году они были уже стариками, но их глаза и взгляд... они выдавали каждого. Вон та молодая дева, с желтыми, словно солома волосами, которых она скрыла за платком, была похожа на старушку Варю, которая всегда одевала Казахстана, пока тот упрямо шевелил крыльями. Но, только ее мальчонка слушал, ибо ее карие прелестные, тогда уже старческие, глаза, были похожи на глаза Алаша. Не карие, конечно же, у брата они золотые, но старушка Варя смотрела на казаха так по доброму, будто бы он — ее родной внук. А сейчас, смотря на ее спущенные плечи и затуманенные карие глаза, в которых нет той доброты, казах задумался: что же с ней произошло? Перед парнем прошел мужчина. Он тоже был знаком для крылатого. Старик Василий, что учил казаха грамоте русского языка, который скончался в возрасте 98 лет. Мальчик тогда к нему привык, а объяснять он умел на отлично. Его голубые глаза были холодными, но все равно по своему теплые. Ему было все равно, кто перед ним: хоть сын самого боярина; хоть дочь самого богатого человека, он все равно относился к своим ученикам строго. За это его и уважали. Сейчас, он все тот же, что в некотором роде радовало его бывшего-будущего ученика. Казахстан прошелся по саду, решившись зайти во дворец. Но, не успел он даже сделать шаг в сторону дворца, как сразу же услышал на третьем этаже ругань. Еле слышимую, но все же, ругань. Размахивая крыльями, он полетел к балкону. Открыл дверь и решился прислушаться, откуда он услышал голоса. По голосу, по его тону, парень смог понять, что кричит Российская Империя. Ох, этот монарх даже в этом году ведет себя, как девушка, у которой ПМС. Пройдясь по широким коридорам, в которой каждый шаг отдавался эхом, парень пришел в огромный зал. Он был больше, чем холл на первом этаже! И Казахстан с некоторым удивлением осознал, что этот холл он видит впервые… В огромной комнате, прямо по её середине находилось два силуэта, у одного из которых есть крылья, что заинтересовало Республику, заставляя приглядеться к ней. Рядом с, как понял Кази, Российской Империей, спиной к юноше, стояла страна с красными волосами, и белыми, напоминающими РК отца, крыльями. А рядом с этими двумя фигурами, на земле, валялись осколки какой-то, явно дорогой, вазы. Догадка, насчёт причины того, почему император всея Руси сейчас отчитывает неизвестную для Казахстана страну, пришла быстро. Наверное — сделал вывод златокрылый — неизвестный являлся колонией РИ, ведь гостей бы тот не отчитывал, уж очень ему место в обществе важно. А с колониями часто плохо относятся, так что, это одна из них. — «Гениально. Как будто это мне поможет отгадать личность этого красненького. Ну конечно, легко же угадать кто это, из более чем двадцати вариантов, среди которых достаточно и красных флагов, и парочка крылатых есть. Молодец, Каз. " — Добавил он саркостическим «голосом» в мыслях. А страна, занимавшая мысли казаха, тем временем упрямо стоял, скрестив руки на груди, всем своим видом показывая, что он гордый, и подчиняться, и просто выслушивать все претензий от монарха не хочет и не будет, превращая поток претензий русского, и свои на это ответки в настоящий спор, где оба кричали, пытаясь победить в этой словесной баталий. Крики их обоих теперь слышал почти весь замок, и никто не решался подняться на третий этаж, боясь попасть под горячую руку господина. А солнце же просто стоял у стенки холла, наблюдая за этим представлением, гадая, кто же сдастся первым. К его огромному счастью, пока никто из спорящих персон его не заметил, давая ему возможность спокойно продолжать смотреть на них из своего «наблюдательного поста».***
Проходит минута. Пять. Десять. И русский, что стоял лицом в ту сторону, где находился казах, замер, а взгляд его был направлен прямо на случайного зрителя. Страна, стоящая спиной к РК немного напряглась от поведения русича, и тоже повернулась в сторону Казахстана. С минуту так простояв, раздались два выкрика: — Сколько ты уже тут стоишь?! — Кто ты такой?! Два голоса раздались настолько идентично, что угадать какая фраза кем была произнесена можно было лишь интуитивно, и лишь из содержания фраз.