***
Тридцать первое августа началось традиционно — Уизли опаздывали даже тогда, когда еще не опаздывали. Они мельтешили и паниковали превентивно, благополучно превращая «еще не опаздываем» в «через две минуты можно будет уже не спешить». Гарри, собравший свои вещи — хотя сложно собрать то, что и не раскладывал, да — еще с вечера, сцедил очередной зевок в кулак, лениво наблюдая за хаосом вокруг. Главное, что его не трогали, дали бы еще поспать… Или зарядкой заняться, все пользы больше. Подошла и встала рядом Гермиона. Гарри чуть подвинулся, освобождая и ей место в своем укромном уголке. Та на секунду замялась, но затем все же втиснулась, косясь одним глазом на кавардак, творящийся в «Норе». — Мы опоздаем? — спросила Гермиона со смирением. — Такими темпами? — Гарри фыркнул. — Обязательно. — Но ведь поезд… — хорошая девочка Гермиона сморщилась, будто вот-вот расплачется. Незакаленный домашний ребенок, такой милый в своей чистоте. Гарри покосился на часы, для разнообразия нормальные и показывающее почти точное время (десять минут в минус для Уизли было вершиной точности, да), отбил мимолетно пальцами по ноге ритм, и сказал: — Пошли. Ты права, смысл нам опаздывать с рыжим табором, если мы-то давно собраны и готовы к выходу? — Гарри, это грубо! — Гермиона посмотрела на него осуждающе, но послушно пошла следом, когда Гарри стал пробираться к камину. — Это правда, милая, горькая правда жизни. Или сладкая — субъективизм, он такой. Гермиона ничего не ответила — не успела. Гарри благополучно добрался до камина, умудрившись увернуться и от пляшущего котла, и от стопки учебников, летевших куда-то пьяными зигзагами. На полочке стояла чашка с Летучим Порохом, которого Гарри набрал сразу на двоих. Крепко прижал к себе Гермиону, и шагнул в камин, одновременно кидая порох и завлекая девушку с собой. Пункт назначения — платформа девять и три четверти. Что там в спину им кричал Рон, Гарри не слышал. Да ему и не было то интересно, все равно чего-то умного ждать не приходилось. Шагнув уже из общего камина на вокзале, Гарри сразу отвел Гермиону в сторону, давая дорогу следующему пользователю камина. В день отъезда детей в Хогвартс тут было настоящее столпотворение и не стоило дразнить гусей. Они с Гермионой маленькие и безобидные, и нет смысла вскрывать карты раньше времени. Добравшись до поезда, они довольно быстро нашли свободное купе, куда и засели в ожидании отправки. И рыжих, как минимум Рона — в том, что тот их найдет и обязательно навяжется, Гарри не сомневался ни мгновения. Так оно и вышло. Стоило поезду издать предупредительный гудок и тронуться, как дверь купе раскрылась и внутрь заглянуло конопатое, с традиционным черным пятном на носу, лицо Рона. — Могли бы и меня с собой взять, — обиженно проворчал Рон, падая на свободное место в купе. — А кто тебе мешал взять горсть летучего пороха и пойти с нами? — не понял Гарри. — Чаша стояла на полке. Взял — да пошел. Проблема, что ли, великая? Рон обиженно замолчал, полез в сумку, вытащил бутерброд, упакованный ему в дорогу миссис Уизли, сорвал обертку и принялся жадно чавкать. Гарри устало закатил глаза. — Миона, ты не будешь против, если я воспользуюсь тобой как женщиной? — Гарри! Джеймс! Поттер! — тут же покраснела она. — Ты хоть примерно представляешь себе, насколько двусмысленно это сейчас прозвучало? — Если уж на то пошло — то трехсмысленно, — нисколько не смутился тот. — Я вообще имел в виду, можно ли прилечь тебе на колени? Спать хочу — помираю. — Тьфу ты… — Нет, ну если так уж сильно хочется… — Стукну! — Гермиона попыталась изобразить максимально грозное лицо, но не преуспела, получилось скорее мило, чем страшно. — Не надо, — Гарри поднял руки, всем видом дал понять, как он боится вида грозного котенка (на большее отличница по грозности пока, увы, не тянула). — Ну так что — можно? — Ложись уже. Умник… Гарри откинулся — и почти моментально вырубился, стоило только голове коснуться коленей девушки, машинально принявшейся поглаживать его. Последней мыслью в угасающем сознании было: «Ей вот-вот будет пятнадцать, извращенец великовозрастный. Но как же мягенько…» Разбудил его хлопок двери купе о фиксатор. Гарри взглянул на темное стекло окна, в котором отражалась бледная блондинистая фигура. Понятно, кого черти принесли… — Чего тебе здесь надо, Малфой? — моментально закипел Рон. — Отвали, грязь, я пришел разговаривать не с тобой. — Драко посмотрел на Гарри, лежащего на коленях у Гермионы. — Поттер, есть минутка? — Допустим. — Гарри закрыл глаза обратно, пару секунд полежал на месте, затем рывком поднялся. — Чего тебе, смертный? — А? — не понял Драко, поглядевший на него, будто на Мерлина. — Говорю, чего пришел? — Я хотел поговорить с тобой. Без рыжих и грязнокро… — Ноги сломаю. — В смысле, я хотел поговорить с тобой наедине, — тут же исправился Малфой, рефлекторно переступивший с ноги на ногу. — Если твое шрамоголовое Величество, конечно, не занято. — Не занято. — Гарри поднялся. — Место есть? — Купе старост тебя устроит? У меня есть некоторые связи со старостой Слизерина. — Вполне. И компаньонов своих ушли с глаз долой. Нервируют они меня. — Одного, — тут же предложил слизеринец. — Ладно. Тогда и я с собой беру одного. — Гарри поправил очки. — Вернее — одну. Гермиона, ты со мной? — С тобой. — Гарри, дружище, может я? — тут же включился Рон. — Мы же вдвоем им всяко наваляем. — Нет, Рон. — Гарри покачал головой. — Ты уж извини, но у нас тут зреют переговоры. Ты только не обижайся, но в переговорах ты разбираешься как тролль в грамматике. — Да ну вас, — отмахнулся рыжий. — Вот еще… Стану я со всякими слизнями разговаривать… Я бы вас всех… Да и вообще, Гарри! Это же Малфой! Чего ты его слушаешь? Гарри тяжело вздохнул, поднял на блондина взгляд, как бы выражающий «и вот так каждый день», после чего снова повернулся к Уизли и тоном, которым объясняют ребенку, что такое хорошо и что такое плохо, принялся говорить: — Малфой он или нет — он пришел на переговоры. Сам. А парламентера трогать не принято. Нигде и никогда. — Он на мгновение задумался, потом решил сыграть с Роном на его же поле. — По крайней мере, профессор Дамблдор никогда не трогал Пожирателей Смерти, если те приходили к нему на переговоры. А я бы очень хотел, чтобы он видел, что я поступаю так же, как и он в свое время. Аргумент сработал лучше, чем было запланировано. Рон, услышав фразу «хочу быть как Дамблдор» моментально успокоился, сдал позиции и поспешил прикинуться ветошью. Отговаривать Гарри поступать так же, как Дамблдор, было превыше возможностей рыжего. И, пожалуй, даже против его природы. Гарри улыбнулся, приобнял Гермиону, поднял взгляд на Малфоя. — Пойдем, Драко. Побеседуем. Купе старост, на самом деле, больше походило на небольшую комнату, чем на купе. Увеличенное чарами пространство позволяло разместить в купе полноценное помещение для работы и переговоров. Владелец комнаты как раз ушел на обход, отдав Малфою ключи. Драко пропустил всех, предложил садиться, опустился на свободное место. — Теперь, когда мы отделались от рыжего, можно поговорить. — Малфой смотрел куда-то в пространство перед собой. — После того, как ты, Поттер, ну… — Он запнулся, посмотрел на Крэбба, из-за присутствия которого заклинание тайны мешало ему говорить, взглядом велел выйти — и продолжил. — После того, как ты прострелил мне колени той… штуковиной. Не знаю, как она называется, я и в самом деле кое-что понял. — Не сильно-то заметно. — Гарри взглядом указал на Гермиону. — Прости. Привычка и навязанные идиотом-папашей идеалы чистой крови. — Проехали. — Гарри сложил руки на груди. — Так о чем хотел побеседовать? — Хотел узнать, что это вообще было. Ну и — ты только не смейся — попытаться наладить отношения. Гарри криво усмехнулся. — Это была жуткая черная магия, Драко. Ее не изучают в магических школах и институтах. Но ее изучают магглы. — Чего? — сглотнул Малфой. — Так презираемые твоим папашей… да и тобой тоже, чего уж там… Презираемые вами магглы уже давно открыли свою собственную магию. Она другая, не такая, как привыкли волшебники, но от того она не перестает быть магией. Гарри увидел, что Драко не слишком ему поверил, так что понизил голос до громкого трагичного шепота и принялся приводить примеры. — Вообрази себе, что магглы с помощью вот этой необычной магии способны рассчитать сложнейший ритуал, который у волшебника занял бы месяцы, за несколько секунд. Магические артефакты, способные шить, ковать, огранять камни, возводить дома и изготавливать другие артефакты вообще без участия человека — только подавай сырье. Да чего там… С помощью этой магии можно строить целые города за несколько недель, отправлять людей на другие планеты, производить из крошечного кусочка материи столько же энергии, сколько выделяется при сгорании нескольких тонн древесины… Эта магия может заставить воду гореть; может проломить любые магические щиты; может предсказать, как именно поведет себя тот или иной процесс, не проводя его по-настоящему… Много чего может. И именно поэтому я отношусь к магглам с уважением. Они — мои учителя, Драко. Хорошие учителя. И эти учителя дают мне куда больше, чем дает мир магии и волшебства… — Звучит как-то слишком фантастически, Поттер. — Драко криво усмехнулся. — Но пробитые колени заставляют тебе верить. Как ты там говорил? «В Мунго залатают, но он запомнит». Так, кажется? — Да. Вроде того. — Гарри смотрел куда-то в пустоту перед собой. — И надо же — ты запомнил… — Слишком много запомнил и понял, пока мне ноги, считай, обратно собирали. — Драко покачал головой. — Знаешь, я долго не мог придумать, как мне сказать отцу, что произошло. В итоге, мне пришлось сказать, что меня ранили маггловскими средствами. Отец, конечно, не слишком мне поверил, но в Мунго его переубедили. В тех гвоздях не было почти ни капли магии… И вот что я скажу тебе, Поттер: после твоих слов я понял многое, а теперь понимаю все больше и больше. В общем, я очень жалею, что тогда, на первом курсе, не попробовал снова заключить с тобой дружбу и хоть как-то найти компромисс с Уизли. — Равно как и я жалею, что тогда не пожал тебе руку. — Гарри посмотрел в сторону. — Но и ты меня пойми — свалился хрен знает откуда, неизвестно кто, весь на понтах, начал выеживаться… нельзя было попроще сказать, что Уизли — меченые? Так нет же, начал строить из себя принца… аристократ хренов… — На себя взгляни, очкарик, — не остался в долгу Драко. — Прихожу я к нему, значит, с дружеским предложением, всеми силами пытаюсь намекнуть сироте, что не все маги — нормальные люди и что общаясь с такими, как Уизли можно замараться, пытаюсь помочь адаптироваться в новом мире — а он меня посылает к черту… Как ты там сказал? Аристократ хренов… Гарри и Драко посмотрели в глаза друг другу. Промолчали оба почти полную минуту, после чего хором заржали. — А сейчас ты пожал бы мне руку? — Сейчас — да. — Гарри протянул ему ладонь. — Что ни говори, но только ты пытался открыть мне глаза на реальное положение вещей. А то, что я тогда повел себя не очень правильно — ну так сам виноват… И десять секунд спустя Гермиона Грейнджер смогла засвидетельствовать редчайшее событие. Два непримиримых школьных недруга, Гарри Поттер и Драко Малфой, крепко пожали друг другу руки.***
Что Гарри всегда нравилось в Большом Зале — его потолок. Что может быть прекрасней неба? Только внутренности замысловатого механизма, но это так, пустое. Любовь наблюдать за звездами Гарри тоже привила Гермиона. Еще в лесу Дин, когда Рон их покинул, они могли полночи просто смотреть на небо, не способные уснуть. Точнее это Гермиона не спала, а Гарри вроде как было стыдно спать в одиночку. Тогда-то она и смогла ему показать прелесть наблюдения за светилами. Она была романтичной, его Гермиона. Глубоко внутри, под шелухой отличницы и героини — маленькая девочка, с мечтами о принце, его коне, простом счастье и наблюдении за звездами. Больно, — Гарри украдкой растер себе грудь. Кинул последний взгляд вверх, где бесчисленные свечи с никогда не тающим воском носились в звездной выси, и усилием воли выкинул все прошлые размышления прочь. Тем более, что Гермиона — не та, другая, но все та же — сидела рядом и уже обеспокоенно дергала его за рукав, так как в своих воспоминаниях Гарри умудрился пропустить всю церемонию Распределения. Поднялся Дамблдор, стоило последнему первокурснику сесть за стол Хаффлпаффа. Сперва задвинул стандартную речь о Запретном Лесе, Филче и строгих наказаниях за нарушения правил — в общем сделал все, чтобы деткам хотелось поскорее их всех нарушить. А затем Дамблдор всего одной фразой «взорвал» зал. Межфакультетного чемпионата по квиддичу не будет — возмущенные шепотки так и посыпались со всех сторон (и не шепотки тоже). Близнецы Уизли и вовсе вскочили, как и Анджелина, этот год должен ведь был быть дебютным для нее, как для капитана команды Гриффиндора. И такая свинья. И от кого?! От самого святого Дамблдора! Гарри фыркнул в салфетку, старательно пытаясь не демонстрировать явного веселья. Тратить время на квиддич — какая глупость, в его-то положении. Да и в чем смысл травмоопасной погони за золотым мячиком на потеху толпе? Гарри ведь не одиннадцать лет уже. Если нравится летать, пусть даже выделывать кульбиты в воздухе, это можно делать и просто так, без бладжеров. Вот только все знали, еще год назад Гарри Поттер жить не мог без квиддича. Засада, конечно. Но он разберется, как будет нужда. Да и за два лета шанс измениться явно больше чем за одно — Гарри опять проглотил смешок, и только улыбнулся Гермионе, обеспокоено тронувшей его за рукав. Благо никто другой мимолетной сценки не заметил. Дождавшись пока самые громкие утихнут — и силенцио МакГонагалл на самых громогласных не сильно и помогало — Дамблдор продолжил: — Решение отменить чемпионат было связано с событиями, а точнее Событием, — в голосе Дамблдора так и чувствовалась эта полная пафоса большая буква, — которое Министерства Магии многих стран готовили весь прошлый год. Это Событие будет продолжаться с октября и до конца учебного года, затмив собой любой школьный чемпионат по квиддичу, как бы не было больно мне это говорить. И это… — взял Дамблдор драматическую паузу, оглядывая Большой Зал. — Это… Турнир Трех Волшебников! — Это невозможно! — не выдержал Фред (или Джордж), даже переборов силенцио МакКошки. — Ну почему же, мистер Уизли, — вполне возможно, раз уже в октябре Хогвартс посетят представители Дурмстранга и Шармбатона, — лукаво улыбнулся и подмигнул Дамблдор. — Более подробно о Турнире вам расскажут деканы, а пока — приятного аппетита! Свиристель! Коза! Осадок! Роза! Оса! В тот же миг тарелки наполнились едой, но дети слишком были взбудоражены, чтобы есть. То тут, то там слышались выкрики, а гул голосов полностью заглушал редкий стук вилок по тарелкам. — Вот штану я Чемпионом, — чавкал Рон и еда летела во все стороны, — и все сразу поймут э-о я стою. — Но ведь это смертельно опасно! — нахмурилась Гермиона. — Ведь запретили Турнир из-за смертности участников... — Глу-о-шти, — попытался фыркнуть Рон, но только выпустил в полет кусок не до конца пережеванной курицы, благополучно съехавший с Протего Гарри. — Уж я-то точно справлюсь. — Великий Рон Уизли, — фыркнула Кэти Бэлл, брезгливо отодвигаясь в сторону. — Не говорить с набитым ртом научись сперва. В ответ Рон что-то замычал нечленораздельное, давясь едой, запихнутой в рот в таких количествах, что щекам и хомяки позавидовали бы. Гарри устало поморщился и лениво погонял вилкой по тарелке кусок картошки. Разговор пошел на третий круг и уже даже Кэти, случайно севшая рядом с Роном, (хотя обычно там сидел Невилл), не выдерживала. Рон и столовый этикет — аж больно. Но что самое забавное, он единственный из всей семейки, кто так себя вел. Как бы Гарри к Уизли не относился, не мог не признать — старшие братья и младшая сестра Рона, ели несколько более прилично. Ну или хотя бы не болтали с набитым ртом. И все же… Почему Дамблдор в этот раз не упомянул про возрастное ограничение? Забыл? Как-то слабо верилось… Гарри кинул быстрый взгляд на стол учителей, но тут же вернул его к своей тарелке и несчастной картошке. Поживем — увидим, ладно. Но ему это очень не нравилось. Могли ли его выводы о идентичности миров быть ошибочными?.. Точнее… Путешествие по мирам, а не во времени, как он считал ранее? Грохот распахнувшейся двери, вспышка молнии — когда ранее небо было безоблачным — цокая когтями в зал вошел Грюм, тут же приковав к себе все внимание. Эффектно, вот уж чего у Барти не отнять. Гарри наколол на вилку кусок стейка и отправил его в рот. Решение принято. А последствия… «Все работает, но никто не знает почему».