Инженер

      — Какие интересные истории рассказал этот ублюдок… — Грюм сплюнул, растянулся на кровати в комнате преподавателя защиты от Темных Искусств. — А ты силен, Поттер. Завалить Крауча-младшего — это, я тебе скажу, не фунт изюму. Чем ты его так?       — Парализующим, — ушел от ответа Гарри.       — Еще и допрос провел почти что профессионально. И молодец, что не стал Дамблдора звать, а сразу отдал его Скримджеру и Амелии… Ты прав — такие ублюдки, как Крауч не заслужили всепрощения и второго шанса. — Грюм повел плечами, разминая затекшие от длительного сидения взаперти. — Кто научил так хорошо башкой работать?       — Жизнь научила, — снова ушел от ответа Гарри. — Да он и не сопротивлялся нихрена. Привык, видимо, что его господин только круциатусом пытает, который, в общем-то, заклинание ментальное и от которого можно частично уйти окклюменцией. А тут… Крауч явно не ждал метода терморектального криптоанализа.       — Пытки людей разогретым паяльником теперь так называются?       — Вроде того. — Гарри усмехнулся. — И вообще, не «пытки», а «вежливая беседа с подозреваемым с эффективным применением весомых аргументов, шокирующих доказательств и метода горячего следа».       Все-таки Грюм оказался нормальным мужиком. Не без фанатизма, разумеется, но в пределах разумного. Вот чего у него нельзя было отнять — так это воистину стальной воли к жизни. Кое-как выбравшись из своего сундука, Грюм, пошатываясь, дошел до полки с ящичком для зелий, вынул три флакона и быстро выпил их одно за другим, после чего, отблагодарив Гарри, присоединился к допросу. О моральной стороне вопроса даже не попенял, когда речь зашла о допросе Пожирателя из ближнего круга Волан-де-Морта. И первый же предложил пока «всепрощающего бородатого ублюдка» не звать, а сначала самим побеседовать с Краучем-младшим.       — Альбус — та еще гнида, — прокомментировал свое решение Аластор. — Прошли те времена, когда я готов был следовать за ним по пятам и ловить каждое его слово, как истину в последней инстанции. Хотя, конечно, он, все же, получше Волан-де-Морта… Но видел я эту бородатую скотину в гробу…       Поначалу Барти хорохорился и пытался показать себя эдаким несломленным героем-партизаном на допросе в Гестапо. Плевался, ругался, фанатично пытался кричать, что его встретят в Азкабане как героя, что Темный Лорд вот-вот вернется — и тогда нечистокровные ублюдки поплатятся за свои дела. «Пел» Крауч-младший под заклятиями отрывающегося на нем Грюма до тех пор, пока Гарри не вернулся из лаборатории с водородной горелкой, мультитулом и паяльником, способным работать от магического поля вместо электричества.       Если бы не предварительно поднятая звукоизоляция, о допросе бы знал весь Хогвартс. Приученный переносить «благородные» пытки с применением круциатуса, бывший представитель магической «аристократии» оказался совершенно не готов к тому, что его будут совсем не аристократически пытать раскаленным паяльником, прижигать лицо об горелку и отрезать левое ухо с помощью небольшого ножичка, встроенного в универсальный инструмент.       К концу трехчасового «разговора» Крауч уже с трудом ворочал языком и со слезами на глазах умолял добить его, наконец, избавив от мучений. За короткий разговор удалось получить огромное количество необычайно полезной информации. Барти, воя от боли, выложил под запись все. И об убийстве Берты Джоркинс, и о недавнем убийстве Крауча-старшего, на место которого взошел Персиваль Прюэтт, и об активных и о «спящих» новых агентах Темного Лорда в Министерстве, и о планируемой акции устрашения с грядущей резней в Литтл-Уингинге, с последующей казнью и обитающего там Гарри, и всех, кто окажет сопротивление… На вопросе о местоположении Волан-де-Морта Крауч какое-то время дополнительно заартачился, но уже через семь минут и начало первой попытки снятия скальпа с прижиганием выдавил из себя:       — Литтл-Хэнглтон. Поместье Реддлов.       — Охрана?       — Один человек, — с трудом проговорил Крауч-младший. — И змея еще.       — И все? — с недоверием в голосе уточнил Гарри, раскаляя лезвие ножа на водородной горелке. — А может ты это специально говоришь, чтобы мы пошли искать его и выбрались на хорошо подготовленную засаду, м?       — Нет! Нет! — заорал Крауч, с неподдельным ужасом в глазах глядя на Поттера. — Чем хотите клянусь!       — Ты знаешь что-то о крестражах?       — О чем? — включил дурака Крауч. Гарри оскалился. Именно этот человек помог духу Волан-де-Морта воплотиться в тельце гомункула, а значит гарантировано должен был знать хотя бы о том, использовался при воскрешении один или несколько крестражей.       — Барти, ты, видимо, не понял, — с деланным равнодушием проговорил Гарри, поднося лезвие ножа к левому плечу Крауча. — Я так или иначе узнаю. Твои действия только помогут тебе меньше страдать от пыток. Закончим — отдадим тебя в лапки аврората, а там уже будут с тобой мягко и бережно.       Раньше Пожиратель воспринял бы такое заявление как издевательство. Ныне же он воспринимал аврорат спасением. Как выяснилось, Волан-де-Морт воспользовался лишь той частью души, что была вне какого-то предмета. Гарри поморщился, услышав это. Значит, придется все же связываться с людьми из Отдела Тайн и сдавать им крестражи. Ну, все, кроме себя, разумеется. А то распотрошат еще, а потом уже будут спрашивать, как зовут и чего вообще хотел. Задумавшись о своем, Гарри не запомнил тот промежуток времени, когда превратил Крауча-младшего в зажигалку, прикрепил к ней несколько флаконов с чуть модифицированными воспоминаниями — и отправил их одной из школьных сов в аврорат.       И вот теперь они вдвоем с Грюмом размышляют на тему того, что делать дальше. Гарри предложил интересную идею:       — Поступим пока так… Вы, Аластор, пока что ведете уроки у студентов, как изначально и предполагалось.       — Но Дамблдор…       — А ему сейчас не до нас, — Гарри скромно шаркнул ножкой. — И потом тоже будет не до того, чтобы приглядывать за отставным полковником аврората с паранойей и немного мозгами набекрень.       — Вообще-то, это было обидно, — Грюм, против своих же слов, улыбался.       — Зато правда.       Гарри помолчал немного.       — В общем, вы, полковник, пару дней должны поиграть в Барти Крауча, который играет вас же, учите местных балбесов. А потом — лечитесь и приводите себя в чувство.       — А ты, Поттер?       — А я займусь подготовкой к рандеву с Волан-де-Мортом. Мне нужно два-три дня на все — про все, — Гарри почесал за ухом. — Заготовить взрывчатку, написать письма с воспоминаниями нужным людям.       — Угу, — равнодушно кивнул Грюм.       Он уже поднялся, собираясь уходить, как полковник аврората снова привлек его внимание. Да так, что Гарри даже запнулся и всерьез задумался о том, стоило ли вообще вытаскивать полковника из заточения.       — А ты не так прост, как кажешься, Поттер, — Грюм кашлянул. — И тебе очень сильно повезло, что Крауч не знал толком, как обращаться с этим вот глазом и не знал обо всех его функциях. Так и быть, я пока тебя ни о чем не спрашиваю и доверюсь твоему опыту борьбы с темными лордами. И даже не стану настаивать на вмешательстве аврората и департамента правопорядка. Но потом, после того, как закончим с этим дерьмом, я жду, что ты расскажешь если не все, то основное. Например, почему мой настоящий глаз видит четырнадцатилетнего парня, а протез истинного зрения — тридцатилетнего мужика в его теле.

***

      За обедом Гарри ждала еще одна «неожиданность», которой он, на самом деле, ничуть не удивился. Знал, что рано или поздно директор Хогвартса найдет время и на него тоже. И вот сейчас к нему идет профессор Макгонагалл — верный проводник воли директора на Гриффиндоре.       — Мистер Поттер! С вами хочет немедленно поговорить профессор Дамблдор!       — И вам добрый день, профессор Макгонагалл, — даже не подняв на нее взгляд, ответил Гарри. — Доем — поднимусь к нему.       Макгонагалл замерла в шоке, Гарри с трудом задавил в себе желание рассмеяться. Ну да как же — мальчишку приглашает к себе Прекраснейшее-Его-Добрейшее-Единственное-Разумное-Абсолютно-Светлейшее Магическое Величество с изрядно сократившимся, но все еще необычайно длинным титулом, а какой-то сопляк смеет не подрываться мгновенно с места и мчаться на зов Великого Человека Дамблдора, а спокойно продолжать есть, даже не поперхнувшись для виду. Макгонагалл моментально закипела:       — Мистер Поттер! Если директор сказал «немедленно» — это значит, что вы должны прибыть сию же секунду!       — Перетопчется как-нибудь минут двадцать, — все еще не поднимая взгляда ответил Гарри, с деланным безразличием накладывая на тост колбасу, буженину и мягкий сыр. — Доем — поднимусь к нему…       — Минус пять очков Гриффиндору!       — Да хоть все баллы снимайте, — отмахнулся Гарри. — Разговоры разговорами, а обед по расписанию.       — Поттер!       — Что «Поттер»?! — Гарри отложил бутерброд на тарелку, поднял на декана рассерженный взгляд. — Ну что «Поттер»?! Я уже много лет Поттер. Дальше что?! Директор Дамблдор живет уже сто тринадцать лет, из которых он забыл про меня на целое десятилетие. Так что еще пятнадцать минут как-нибудь без меня он переживет! Не помрет от тоски и несчастья!       — Если вы продолжите в таком тоне — я буду вынуждена назначить вам наказание!       — За то, что я обедал?       — За то, что вы мне хамите!       — Если бы я вам хамил, профессор Макгонагалл, я бы назвал вас старой блохастой кошатиной, продавшей мозги за пачку «Вискаса»! — Гарри увидел, как побледнела Минерва Макгонагалл, в Большом Зале повисла тишина. — Пока что я вам не хамлю, а просто отстаиваю свои права студента, столь регулярно администрацией школы нарушаемые. На досуге перечитайте устав Хогвартса, разделы шесть — «Права и обязанности административного и педагогического состава» и семь — «Права и обязанности студента Хогвартса», пункты шесть-пять — «Право преподавателя на беседу со студентом», семь-шесть — «Право студента на пищевое довольствие», семь-одиннадцать — «Право студента на непрерывность отдыха» и семь — двадцать четыре — «Право студента на отстаивание своих прав перед административным и педагогическим составом»! Это так, если сомневаетесь…       — Профессор Дамблдор…       — Всего лишь директор моей школы! — не дал ей завести любимую пластинку Гарри. — Он — представитель административного персонала школы. Не более того. А потому, декан Макгонагалл, я поднимусь к нему тогда и только тогда, когда время отдыха, указанное в расписании, закончится. То есть, — Гарри посмотрел на часы, — через восемнадцать минут и сорок одну секунду.       Гарри вернулся к недоеденному бутерброду, не обращая внимания ни на изумленно глядевших на него студентов, ни на остолбеневшую от такого отпора Макгонагалл.       — Поттер!       — Я вам все сказал, декан Макгонагалл! — с равнодушием ответил Гарри. — Не хотели по-человечески — будет по закону и официальному праву. Раньше надо было думать. Например тогда, когда вы с директором оставили годовалого младенца на пороге дома. В ноябре. И даже не постучали в дом магглов, которым вы его оставили. А теперь оставьте меня в покое.       До конца обеда никто слова не произнес. Всем очень крепко запала эта история. Неведомо на что обидевшаяся декан, поджав губы, поспешила на выход из Большого Зала. Не иначе, как докладывать пошла, что Избранный проявляет непослушание и вообще не желает иметь с делом Света ничего общего. Закончив обедать и пить кофе, за семь минут до конца обеда Гарри поднялся на ноги, подхватил плащ и сумку — и направился к кабинету Дамблдора. Раз Великое Светлейшество зовет к себе — отказывать невежливо. Огромных трудов стоило Гарри преодолеть искушение и не воспользоваться старым правилом военного искусства, которому его в далеком будущем (или прошлом?!) научил Крам — первым в подозрительное помещение заходит господин Граната, а уже потом — ты сам. Но пока было этого делать нельзя. Хотя и было чем.       Приблизившись к кабинету, Гарри достал из сумки небольшой ребристый шарик серебристого цвета, посмотрел на горгулью, что охраняла вход. Показав стражу кабинета пока еще безопасное устройство, Гарри предложил:       — В этом шарике — взрывоопасный газ в количестве, эквивалентном четырем килограммам тротила или десяти запускам «бомбарда максима». Так что либо ты меня пропускаешь по приглашению директора, либо этот шарик разнесет и стены коридора, и тебя вместе с ними на обломки так, что лучшие реставраторы не соберут. Выбирай.       Полуразумное каменное изваяние серьезно задумалось, после чего поспешило отойти в сторону, открывая ему проход к винтовой лестнице. Гарри убрал шарик в сумку.       — Разумный выбор.       Поднявшись к кабинету, Гарри постучал, дождался возгласа «войдите», пинком открыл дверь.       — Здравствуйте, директор Дамблдор. Чего хотели?       — А-а, Гарри, мальчик мой! Проходи-проходи! — Дамблдор натянул на лицо фальшивую улыбочку. — Выпьешь со стариком? Чаю? Кофе? Тыквенного сока?       — Кофе с молоком, — Гарри плюхнулся в кресло. Руны на внутренней стороне одежды чуть нагрелись, подавляя действие слабого, почти неприметного заклинания доверия. — Только помните, директор — с молоком, а не с сывороткой. Не люблю я этого.       Директор моментально покраснел, Гарри чуть улыбнулся. Этот этап переговоров прошел успешно, он переиграл директора на его же поле. Как бы ни старались многие поколения зельеваров и алхимиков, но пока ни один из них не добился того, чтобы обыкновенное молоко сохранило свой цвет, вкус и запах неизменным после добавления в него зелий или ядов. Ни один, включая легендарного Фламеля. Не дружит лактоза с магией, как есть не дружит. Наверное, именно поэтому в Хогвартсе практически не подают молочные продукты… Старику ничего не оставалось, как подать Гарри чашку чистого, не испорченного зельями, напитка.       — Лимонную дольку?       — Не хочу, — резко отбрил Гарри. — Так чего хотели, директор? Едва ли вам недостает собеседника за чашкой чаю.       — Гарри, мальчик мой, скажи мне… Ты ничего необычного не заметил в последнее время? Может быть, ты хочешь что-то рассказать мне?       — Если бы я хотел — я бы сам пришел, профессор, — ответил Гарри в полном соответствии с примитивной логикой. — И не надо было ради этого пытаться оторвать меня от заслуженного обеда.       — Извини, мальчик мой, но это было необходимо, — на лице директора не мелькнуло ни толики раскаяния. — Ты в последнее время так резко меняешься, тебя буквально метает из крайности в крайность. Я, как твой директор, этим весьма обеспокоен.       — Переходный возраст. — Гарри с огромным удовольствием отметил, как дернулся на этих словах директор. Ага, не забыл, паразит, того памятного диалога в начале года! — Ну и вообще… Понимаете, хочется же попробовать все новое, до чего руки дотянутся. Жизнь же такая интересная, а мы все в замке сидим, никуда не ходим, трогать ничего нельзя без разрешения. А хочется ведь!       — Но откуда ты узнал о таких направлениях магии, которые тебе позволили построить тот костюм? Артефакторика такого направления требует специальной лицензии. Ты ведь наверняка воспользовался какими-то темными искусствами!       — Бездоказательно, профессор Дамблдор. Бездоказательно.       — Мальчик мой, это ведь не первый случай, — терпеливо принялся пояснять Дамблдор, поднимаясь из-за стола и начиная расхаживать по кабинету. — Ты внезапно исчезаешь неизвестно куда, да так, что никто, кроме мисс Грейнджер, которая исчезает вместе с тобой, не может тебя найти.       — Я, в отличие от вас, интересуюсь противоположным полом, — не удержался Гарри. Дамблдор, против его ожиданий, ничуть не обиделся.       — Ну а как насчет Чемпионата Мира по квиддичу? Ты ведь сам признался мистеру Уизли, что заставил воду гореть с помощью черной магии! — Дамблдор, видимо, решил перемыть ему кости, прополоскать мозги и вообще отправить на внеплановые ментально-водные процедуры. — Мальчик мой, мне было крайне больно услышать от Артура, что ты занимаешься какой-то Фей-се-кой.       — Физикой, — поправил Гарри. — И это никакая не черная магия. Обычная маггловская наука о наиболее общих законах природы, о материи, её структуре, движении и правилах трансформации.       — Но вода не может гореть! — не согласился Дамблдор. — Это не естественно!       — Зато она состоит из двух веществ, одно из которых является самым легковоспламеняющимся в природе, а второе поддерживает горение. Все естественно, профессор. — Гарри нисколько не кривил душой. — Нужно было только разделить два этих вещества с помощью определенных физических манипуляций. Ни капли магии. Только наука.       — А твой костюм, в котором ты явился на испытание?! А все те артефакты, что ты выпустил в руки студентов?! А то средство, что ты отдал мистеру Филчу, которое разъело несмываемую краску от изобретений мистера Фреда и Джорджа Уизли?! Это тоже эта твоя… физика?       — Комплекс маггловских наук, — Гарри понимал, что директор ему, скорее всего, не поверит и потом начнет какое-то расследование, но и сдаваться не собирался. — Не физикой единой. Если уж на то пошло, то костюм — да, почти полностью построен на примитивных законах физики и школьном курсе защиты от темных искусств. Средство, что я отдал мистеру Филчу — это уже другая отрасль. Чистая химия, опять же — без капли магии. Смесь на основе скипидара и нефти, перегнанной в самогонном аппарате. Мне нужно было, чтобы обезжирить кое-какие поверхности, мистеру Филчу — чтобы оттереть краски. У него был самогонный аппарат, а у меня — знания. В общем, мы пришли к равноценному сотрудничеству. А остальное… Тут уже в зависимости от того, что именно вы имели в виду под «артефактами».       Директор задумался. Конечно, он не был совсем уж идиотом в маггловских науках и примерно знал, насколько далеко продвинулись простые смертные. Но чтобы вот настолько, что простой подросток может собрать невероятное, по мнению волшебников чудо… значит, магическому миру следует многое пересмотреть в своем отношении к магглам. Быть может, если Орден Феникса вооружится некоторыми разработками простецов — то и не будет никакой второй магической войны, на которую у директора Хогвартса были большие надежды и планы? Как только аврорат падет — Орденцы быстро выкосят всех поднявших голову темных волшебников — и тогда Свет победит, а сам он вновь окажется на пьедестале почета? А потом можно будет и продать кое-что, поправив финансовые дела настолько, что хватит уйти на покой, купить себе целый островок где-нибудь в теплых регионах — скажем, весь Мадагаскар — и ни о чем больше не думать.       — Гарри, скажи мне, а ты мог бы передать мне некоторые из своих работ? Мне было бы крайне интересно на них взглянуть. И если они действительно не содержат ни капли темной магии — мы могли бы передать их и другим волшебникам.       — С какой бы радости мне отдавать в мир разработки, способные принести мне золотые горы? — не понял Гарри, понимая, как жестко он только что обломал старика.       — Ради общего блага, разумеется, — директор, кажется, и сам не понял, как у него это вырвалось.       — Идеи нациста Грин-де-Вальда нынче не слишком популярны, профессор. — Гарри чуть посмурнел. — Да и все другие идеи превосходства общего над личным, начиная с абсолютной демократии и заканчивая коммунизмом — не более, чем утопия. Вот они, как раз, в отличие от моих изобретений, не слишком-то естественны.       Директор завис намертво. Довольный своей победой, Гарри залпом допил кофе.       — Вы не возражаете, если я пойду, профессор? — спросил он. — У меня скоро начинается зельеварение, а профессор Снейп очень уж не любит, когда я опаздываю.       — Да-да, конечно, — не сразу вышел из ступора Дамблдор. — Ах, да, конечно, мой мальчик. Ступай. Мне, пожалуй, есть о чем подумать.       Выскользнув из кабинета директора, Гарри сразу же направился в лабораторию. Письма к Амелии Боунс и Руфусу Скримджеру уже готовы и уйдут в тот же миг, как сам Гарри воспользуется порталом до Литтл-Хэнглтона. Парнишка-журналист, занявший место Риты Скитер на поприще написания статей про национального героя, тоже со временем получит свою порцию славы и материалов для работы. Но это будет позже. А пока нужно приготовить еще несколько старых-новых изобретений, упаковать несколько посылок, написать пару писем и, на всякий случай, завещание.       Возле лаборатории его уже ждали. Гарри, может, и не особо порывался раскрывать расположение своего убежища, но проблема была в том, что он, во-первых — не успевал все сделать сам — не спасала даже временная аномалия, организованная рунами; во-вторых — не хватало рабочих рук, а в-третьих — нужно было примерять и подгонять защитные комплекты на остальных чемпионах. Ну, не мог он не объяснить им, что происходит. Не мог. Слишком хорошо он знал, к чему приводит замалчивание информации, чтобы вот так запросто скрывать необходимые сведения от других. А если Крауч кого-то не сдал? А если он действовал не один и на территории Хогвартса будет еще несколько человек, которые в последний момент нанесут по другим Чемпионам удар? Ну так, чтобы дестабилизировать обстановку и отношения с другими магическими странами?       Защитить всех Гарри не успевал физически, да и ресурсов бы никаких не хватило, чтобы поголовно защищать всех. Но вот тех, кого можно и кто, вероятно, находится под прицелом — он защитит. Или, как минимум, постарается это сделать.       — Виктор, Флер, ваши костюмы и амулеты готовы. Нужно только примерять-подогнать. Летать они, к сожалению, не могут, собирать еще больше водорода времени не было, но чем смог — помог.       Гарри кивнул на висящие на каркасах облегченные защитные костюмы, выполненные в том же стиле, что и его собственный. Разве что эти не были оснащены двигателями, авиастабилизаторами и системами подачи топлива. Вместо этого богатства, под бронелистами разместились многочисленные амулеты, рунные контуры и многочисленные накопители магической энергии. От убивающего проклятия не спасет, разумеется, но вот для защиты от всего остального должно хватить. Как минимум, должно защитить от одного прямого попадания той же «бомбардой», а дальше навыки боя того же Крама не дадут ему пропасть. Дать отпор, запомнить лица нападавших и отступить время будет гарантировано. А вот дальше уже кому как повезет.       — Завтра меня ждет тяжелое испытание. — Гарри вздохнул. — Флер, Виктор — вы останетесь здесь, в Хогвартсе и будете сопровождать Гермиону везде, куда бы она ни пошла. Кто-то должен защищать ее, пока я беру штурмом убежище Волан-де-Морта.       — Почему мы? — поинтересовался Крам, подгоняя на себе отдельные узлы экзоскелета.       — Потому что никому из моих «драгоценных» и «верных» друзей я больше не доверяю. Никому не верю. Кроме тех, кто здесь присутствует.       Чемпионы Дурмстранга и Шармбаттона стали оснащаться, проверять защиту. Гермиона, чей костюм тоже был уже давно готов и подогнан, подошла к Гарри, обняла его, уткнулась носом ему в плечо и заплакала. Гарри чуть приобнял ее, погладил по кудрявой головке.       — Ну-ну-ну, тише-тише, солнышко, — Гарри старался, чтобы его голос звучал как можно более уверенно. — Я ведь не на войну отправляюсь, а всего-то на одну-единственную вылазку.       — А если там ждет засада?! — голос Гермионы дрожал от страха. — А если что-то пойдет не так?! А если… если ты…       — Успокойся, пожалуйста. И посмотри на меня.       Гермиона подчинилась, утерла рукавом слезы.       — Как ты думаешь, милая, готов ли Волан-де-Морт к тому, что атаковать его будет закованный в доспехи человек, сидящий верхом на могучей драконице?       — Я не знаю, — шмыгнула носом Гермиона.       — А я знаю. — Гарри улыбнулся, пальцем утер слезинку, что покатилась по щеке Гермионы. — Когда-то давно он не был готов даже к простому экспеллиармусу. А долгие тринадцать лет назад он не был готов к тому, что его убивающее проклятие отразится от годовалого младенца. Темный Лорд далеко не так всеведущ, его можно подловить на неожиданности. И я этим воспользуюсь. Быть может, уже завтра вечером мы с тобой будем отмечать вторую победу над Волан-де-Мортом.       — А может…       — Не может. — Гарри ощутил направление ее мыслей, постарался отогнать подальше образ собственной могилы. — Я вернусь, родная. Сам. Со щитом или на щите, как в классике.       — Лучше со щитом.       — Это точно. — Гарри через силу выбрался из объятий. — А чтобы ты не переживала за меня — тебе тоже будет задача. Тебе предстоит поработать курьером. Одним из шести курьеров, что доставят на почту в Хогсмид кое-какие посылочки. Владелец почтового отделения, мистер Хаус, знает, что с ними делать дальше. Одна просьба — не вздумай открыть посылку.       — Почему?       — Я предусмотрел механизм защиты посылки от воров и перехвата, — терпеливо пояснил Гарри, безбожно при этом солгав. — Если посылку вскроет кто-то, кроме адресата, то будет, как говорил один мой друг по имени Барт — «большо-о-о-ой бум!»