***
В жизни Виктора Фрайса это был самый быстрый выход из лечебницы Архкем. На его памяти еще никому не удавалось покинуть это проклятое место за один день. Рекорд принадлежал Бейну, который смог провернуть свой побег за две недели, организовав восстание резидентов лечебницы и сбежав под шумок, попутно пересчитав кости парочке охранников. Но в отличие от Бейна, Джокера и остальных врагов Бэтмена, Виктору не пришлось нарушить три десятка законов — он выходил отсюда абсолютно легально. Сопровождающая его охрана не могла в это поверить: Мистер Фриз официально покидает лечебницу через день после того, как Бэтмен привез его сюда. Если Фрайс будет честным с собой, он даже испытал некое удовольствие от недовольных лиц стражей Архкема и от того, с какой неохотой те отдавали ему личные вещи. И сейчас как свободный человек идет на выход. — Неужели мы его вот так отпустим. Его что, выпустил сам Господь Бог? — Хах. Если бы. «КАДМУС». Виктору и не надо было прилагать усилий, чтобы услышать разговор сопровождающих его охранников. Недовольные старожилы Архкема явно будут долго мусолить эту тему. Когда Виктор подошел к большим дверям лечебницы, мощные автоматические заслоны начали раздвигаться, открывая Фрайсу путь на свободу. Сразу же он услышал гул ревущей толпы, вспышки фотокамер и звук работающих лопастей телевизионных вертолетов. Целая процессия папарацци встречает Виктора. Единственное, что ограждает их от него, небольшая цепь охранников Архкема, что всеми доступными и законными силами пытаются сдержать телевизионщиков. — Прямо сейчас мы можем видеть, как Виктор Фрайс покидает пределы лечебницы Архкем… — Мистер Фриз покидает лечебницу Аркхем! Дорогие зрители, мне не надо объяснять, насколько это важное событие для Готэм… — Впервые за всю историю Архкема резидент лечебницы смог покинуть её за день. Остается гадать, кто является человеком, который решил выпустить столь опасную личность, как Фриз, оттуда. — …Согласно нашим неподтверждённым данным, к освобождению суперзлодея, известного как мистер Фриз, причастна правительственная организация «КАДМУС»… — Куда катится правосудие Америки?! Люди, очнитесь: мы выпускаем на волю опасного психопата, который вчера нанес ущерб Готэму на тридцать миллионов долларов, убил трех человек и серьезно покалечил десятерых! Сколько еще будет продолжаться эта тирания?! Не обращая внимания на этот гул, Виктор пошел вперед, одетый в облегченную версию своего криокостюма, что поддерживает в нем жизнь. — Мистер Фриз, Пятый канал, не могли вы… — Мистер Фриз, Лоис Лейн, Дэйли Плэнет, скажите, пожалуйста… — Мистер Фриз! — Мистер Фриз… Фриз почти полностью отключил внешние динамики, понизив звук внешнего мира до минимума. Это заметно помогло, и теперь он смог сконцентрироваться на предстоящей беседе с работодателем, чья машина уже виднеется впереди: бронированный черный лимузин с большим вооруженным кортежем, возле которого стоит парочка коренастых охранников в черных костюмах и солнцезащитных очках. Больше не обращая внимания на назойливых журналистских мух, Фриз быстро преодолел оставшееся расстояние и оказался возле лимузина, где его уже ждали с открытой дверью. Пригнувшись, Виктор смог пролезть в машину и расположился на мягком кресле. Дверь моментально захлопнулась, и Фрайс отключил внешние заглушки, вернув звук реальности на место. Спустя несколько секунд машина тронулась. Это очень дорогой лимузин: премиум-класса, обитый мягкой белой кожей, имеющий несколько встроенных телевизоров, компьютеров, мест для зарядки, небольшой бар для расслабления и затонированные окна. Внутри играет приятная музыка — Виктор не особо разбирается в европейской классике, но, кажется, это седьмая симфония Бетховена. В салоне Виктор был не один. В нескольких метрах от него, откинувшись на спинку кресла, сидела смуглая девушка в очках и строгом деловом костюме. Она не отреагировала на появления Фрайса и продолжила что-то быстро печатать на своем ноутбуке. Второго человека он уже знал: этот мужчина общался с ним вчера, только сейчас он выглядел менее представительно. Предпочел простой черный костюм и галстук из золотой ткани. Последний человек, пожилой мужчина, не нуждался в представлении. Любой человек, что так или иначе связан с наукой, хоть раз слышал о Питере Бертругере. По мнению многих, в том числе и самого Виктора, это выдающаяся личность. Призер трех Нобелевских премий в области медицины, физики и химии. Основатель американской биоинженерии, что нашел лекарства против красной оспы, черного поветрия, морского гриппа и ряда других болезней, что в свое время выкашивали целые города. Главный спонсор Всемирной организации здравоохранения и основатель крупнейшего благотворительного фонда «Бертругер Фандейшен», чьи средства направлены на помощь малоимущим по всему миру. И еще он директор «КАДМУС». — Прошу прощения за этот фарс, мистер Фрайс. К сожалению, очень сложно скрыть ваш скорый выход от глаз публики, — на морщинистом лице Питера появилась доброжелательная улыбка. — Я к этому привык, — с безразличием ответил Виктор, пожав плечами, и удостоился одобрительного кивка пожилого мужчины. — Рад видеть понимающего человека, — его лицо изменилось в выражении. Улыбка исчезла, сменившись строгим, деловым взглядом очень предприимчивого человека. — Позвольте вам представить моего коллегу, с которым вы ранее уже общались. Алисандр Яйрл, ведущий сотрудник биологического департамента «КАДМУСа», столичное отделение, и фактически второй человек во всей организации после меня. Если Бертругер является узнаваемой фигурой, то об этом Алисандре Виктор мало что мог сказать. Он впервые увидел его день назад — и это второй человек в «КАДМУСе». Но что еще ожидать от секретной организации, часть деятельности которой скрыта от общественности. Фрайс очень хорошо помнит случай пятилетней давности, когда троица юных героев смогла проникнуть в недра столичного отделения «КАДМУСа», и там вскрылись не самые приятные факты. Ситуацию быстро замяли, переключив внимание людей на очередную катастрофу на Восточном побережье. Но факт остается фактом… — Виктор Фрайс, — раздался спокойный и размеренный голос Алисандра, — как вы понимаете, я не мог провести с вами полноценное собеседование в Архкеме. Есть определенная информация, которую лучше не озвучивать при посторонних. Но прежде чем мы начнем, мне бы хотелось узнать, что вам известно о «КАДМУСе»? Виктор — прямолинейный человек. Потому он озвучил то, что знает на самом деле. — Немного. Вы научная правительственная структура, цель которой улучшение жизни простого американца с помощью создания новых, продвинутых технологий; повышение качества медицины и прочие общеполезные цели. Но я уверен, вы занимаетесь не только этим. — В глобальном смысле вы правы, Виктор. Мы правительственная структура. Очень влиятельная правительственная структура. Вы уже убедились в этом — нам несложно вытащить такого человека, как вы, из Архкема. И никакой супергерой не может нам помешать, не нарушив несколько десятков законов и не став публичным врагом Америки. Именно так смогли замять небольшой инцидент с Лигой Справедливости, когда их подручные решили незаконно проникнуть на нашу территорию. Мы поставили защитников Земли перед выбором — они не мешают работать нам, мы не мешаем им, или же троица их любимцев отправляется на остров Страйкер на пожизненное за умышленное проникновение на секретный объект федерального правительства и разглашение особо важной гостайны. Я думаю, мне не надо вам говорить, сколько бы эти юные герои прожили в тюрьме с очень опасными суперзлодеями. — Из услышанного, Виктор, вы можете сделать вывод, что мы и Лига являемся противниками. Но это не так, — Алисандер положил левую ногу на правую, сцепил пальцы в замок и положил их на колено. В это время Питер достал цифровой планшет из встроенного ящика и с серьезным лицом примкнул к нему. — «КАДМУС» всегда поддерживал Лигу Справедливости и общество героев Земли. Именно благодаря нам сенат США одобрил постройку «Сторожевой Башни». Именно благодаря нам федеральное налоговое ведомство не стало возбуждать уголовное дело из-за махинаций «Уэйн Энтерпрайз», «Куин Индастриз» и ряда других предприятий, которые финансировали строительство «Сторожевой Башни», используя подставные фирмы. Именно мы останавливаем наиболее радикальные инициативы правительства в вопросе супергероев. Также мы ответственны за финансирование таких заведений, как Блекгейт и остров Страйкера. Но, к досадному сожалению, Лига Справедливости не разделяет наших… методов. Однако, когда наша цель выживание и процветание человечества, любые методы оправданы. — Очень занимательно, мистер Алисандр, — холодный тон Фрайса приостановил расхваливание «КАДМУСа». — Но меня волнует немного другое. Какова моя роль в вашей организации и действует ли наше соглашение? — Разумеется все в силе, мистер Фрайс, — уверенным голосом произнес Алисандр. — Как я и обещал, мы поможем вам с вашей женой и предоставим все необходимые средства для её скорейшего выздоровления. Более того, опыт Норы будет бесценным для мировой медицины — учитывая скорость возникновения новых болезней, часть из которых явно внеземного происхождения, мы сможем без вреда для здоровья замораживать особо тяжелых пациентов и с изобретением вакцины размораживать и исцелять. Также это огромный скачок для транспортировки органов и увеличения сроков их хранения на десятилетия. Как видите, ваши исследования представляют огромный медицинский интерес. — Какая благородная цель, — с некой гордостью протянул Виктор. Впрочем, Алистер не закончил. — Но я обещал быть с вами честным до конца. Мы многопрофильная организация и имеем тесное сотрудничество с некоторыми правительственными военными структурами. Криотехнологии представляют для нас большой интерес не только в медицине, но и как военное средство. Все чаще нам приходится сталкиваться с противниками, которых очень сложно захватить живьем. Они могут быть пуленепробиваемыми, обладать нечеловеческой силой или выносливостью и иметь силу на то, чтобы за мгновение ока ликвидировать профессиональную команду захвата. Это очень большие финансовые и человеческие потери. С вашей помощью мы сможем минимизировать потенциальные риски и сделать захват особо важных целей куда проще и быстрее. Виктор, можете не переживать, вы в любом случае выйдете сухим из воды, если захотите разорвать с нами сотрудничество после того, как вернете к жизни свою жену. — А если я прямо сейчас откажусь от сотрудничества? — Хм, — на лице Алисандра появилась легкая непринужденная улыбка. — Мы вас не держим. Если хотите, то прямо сейчас мы можем вас выпустить и отпустить на свободу со всеми постановлениями. Вы станете свободным человеком, что может начать жизнь с чистого листа. Ни я, ни мистер Бертругер не станем вам мешать. Однако, если вы подумаете рассказать о нашем небольшом разговоре, не важно кому, я обещаю, ваша жизнь превратится в настоящий ад. Последние слова Яйрл произнес как нечто любезное, доброе и приятное.***
— Как вы могли видеть, мы стали свидетелями беспрецедентного явления. Мистер Фриз, обвиняемый во многочисленных преступлениях против общества, был освобожден из лечебницы Архкем. Общество недовольно — почему столь опасных элементов выпускают? Почему не были проведены общественные слушания? На каком основании Виктора Фрайса выпустили и самый главный момент — кто стоит за всем этим? Это был репортаж Лоис Лейн с места событий… Нахмурившись, Брюс остановил прямую трансляцию новостей, нажав на большую клавишу на своем суперкомпьютере. — Мастер Брюс, я позволил себе небольшую вольность и, увидев, как вы работаете, решил сделать для вас ваш любимый черный кофе. Поглощенный раздумьями, Брюс не сразу ответил на слова Альфреда. Верному дворецкому пришлось напомнить о себе. — Мистер Брюс, с вами все в порядке? — Ах да, Альфред. Сидя на кожаном кресле, Брюс не стал снимать с себя свой костюм, лишь обнажил лицо, положив дорогостоящую маску на стол, где она до сих пор лежит. Альфред очень хорошо научился читать своего господина — сейчас он был взволнован. Пожилой дворецкий, держащий в руках серебряный поднос с чашкой из белого фарфора, взглянул на экран компьютера. Альфред охнул, увидев нагромождение старых семейных фотографий из юности четы Уэйнов. — Мистер Брюс, простите мое любопытство, но с чего это вы решили изучить старые семейные архивы? Неужели решили взяться за голову и перестать по ночам подвергать себя ненужному риску? На мгновение Альфред подумал, что смог заставить своего господина улыбнуться. На мгновение. Но с этим хмурым и серьезным лицом очень трудно работать. В следующую секунду дворецкий поместья услышал характерный стук пальцев о клавиши, после чего весь экран заняли несколько очень старых фотографий из юности Томаса Уэйна. — О, я прекрасно помню ту экспедицию в Египет. Было очень интересно заниматься археологией и изучать древний мир. Жаль, что ваш отец не разделил моего энтузиазма. Ему не очень нравилась пятидесятиградусная жара пустыни, — Альфред и сам улыбнулся, вспоминая приятные моменты из прошлого. На всех фотографиях Томас изображен как некий гордый археолог, одетый почти так же, как Индиана Джонс. Вместе с командой раскопок Уэйн сделал несколько позёрских снимков, чтобы отправить их домой, но рядом с ним, помимо арабов и людей сопровождения, находился кто-то ещё. Мужчина чуть старше его — молодой, крепкий ученый, которому явно мала это форма, а черные волосы зализаны на правый бок. Питер Бертругер — так его зовут. — Альфред, ты рассказывал мне, что в свое время Питер Бертругер был большим другом нашей семьи. — О да, мастер Уэйн. Ваш отец и мистер Бертругер очень много путешествовали вместе. Они посетили Египет, древние города инков и ацтеков, изучали следы древних цивилизаций Ближнего Востока, особое внимание уделяя Вавилону. Именно благодаря мистеру Бертругеру мистер Томас смог найти остатки висячих садов Семирамиды, тем самым подтвердив их существование. Разумеется, они также провели много времени в горах Анатолии, изучая царство древних хеттов. По результатам своих долгих странствий они выпустили очень занимательную книгу под названием «Чудеса Древнего Мира»… — Да, я её прочел, — Альфред вздрогнул от неожиданности. — Мистер Уэйн… Но ведь там более тысячи страниц… — Тысяча сто двадцать четыре, если быть точнее, — спокойно ответил Брюс, не отрываясь от экрана монитора. — Я её прочел, пока находился в пути. Согласен, занимательная книга, но мой отец явно не умел писать научные труды — больше похоже на рассказ Марка Твена, чем на серьезное произведение. — Боже ты мой… — Альфред, — Брюс резко повернулся и со строжайшим взглядом посмотрел на своего дворецкого. — Меня интересует вся информация о Питере Бертругере. Отец оставлял какие-нибудь записи или дневники? — Мистер Брюс, мне не хочется быть вестником горьких вестей, но придется сказать вам правду. Ваш отец не любил вести дневники. Он в целом мало любил писать, предпочитая все записывать на диктофоны, а затем прослушивать свои записи в уединении. Однако я вам могу многое поведать о мистере Питере. Но сперва… Альфред поставил серебряный поднос на стол, после чего отошел в сторону. Он вернулся через полминуты, таща за собой кожаный стул на колесиках. Подвинув его к компьютеру и заняв свое место по левое плечо от Брюса, дворецкий расположился поудобнее. В последний раз предложив Уэйну кофе и получив молчаливый отказ, Альфред пожал плечами, после чего поднес бодрящий напиток к своим губам и прихлебнул его. — Ваш отец и мистер Питер познакомились еще в колледже. Буду с вами честен, мистер Томас учился очень плохо. Его интересовали девушки, и вместо книг он предпочитал увеселительные встречи со… скажем так, последствиями, — Альфред приятно улыбнулся. — Питер оказал очень положительное влияние на вашего отца. Он заставил мистера Томаса засесть за учебу и на время забыть о девушках. За полгода он превратил вашего отца в одного из лучших выпускников Гарварда. После, как вы знаете, они отправились во многочисленные экспедиции, из которых вернулись спустя десять лет. Ваш отец обосновался в Готэме и сделал себе состояние как талантливейший медик и магнат, а Питер помогал ему в этом, спонсируя его деятельность. Но ближе к вашему рождению они очень сильно поругались. К сожалению, я тогда сопровождал вашу маму на плановый осмотр, так что не могу знать, что именно случилось. Но когда мы вернулись домой, мистер Томас был не в себе — он чуть ли не набросился на меня с кулаками. До его смерти я несколько раз пытался разговорить вашего отца, но каждый раз получал отказ в очень грубой форме. — И потом мой отец умер… — Брюс разорвал зрительный контакт с Альфредом. Откинувшись на спинку стула, он набрал полную грудь воздуха и тяжело выдохнул. — А записи? — Ваш отец уничтожил все записи сразу после ссоры. Я пытался остановить — умолял, чтобы он сохранил хоть что-то для вас о своем прошлом. Но… Впервые за свою службу мне пришлось поднять руку на мистера Томаса и ударить его, — на лице Альфреда появилась глубокая печаль. — Если бы я этого не сделал, вряд ли мне удалось успокоить вашего отца. Правда, он все равно сжег все. — А что сам Бертругер? — До смерти мистера Томаса он постоянно писал ему письма и слал сообщения. Мне удалось сохранить некоторые из них — если хотите, могу вам принести? — Да, пожалуйста. И Альфред удалился, оставив Брюса в одиночестве посреди полумрака бэтпещеры. Но недолго продлилась тишина. Суперкомпьютер вывел на экран сообщение от Затаны. Лицо обворожительной черноволосой волшебницы предстало перед Уэйном. — Привет, Брюс! Я закончила извлекать информацию из головы Джозефа, и мне удалось взломать код. Правда, для этого мне потребовалось залезть в старые записи отца. У него было много очень хороших заклинаний, среди которых имеется дешифратор. Собственно, я к этому сообщению приложила экселевскую табличку с данными, а также документ с последней активированной командой. Надеюсь, тебе это поможет. Ах да, я также продублировала все Джон Джонсу. Он тоже очень сильно заинтересовался делом. Брюс взялся за мышку и открыл прикрепленный файл. В таблице он увидел несколько столбцов, заполненными различными командами. Впрочем, Брюс был уже не один. Неостановимый, незваный, но одновременно всегда желанный гость явился. — Брюс, мог бы хотя бы попрощаться перед уходом. Брюс развернулся на знакомый голос и встретил немного недовольный взгляд Кларка Кента. Именно Кларка, одетого, как штатный журналист из «Дэйли Плэнет». Человек из Стали с высоты своего роста смотрел вниз на Брюса, прищурив глаза. — Прости, Кларк, много работы, — спокойно ответил Брюс, пожав плечами и тем самым признавая, что он поступил не совсем красиво. — Это я понял, — подметил Супермен и кивнул головой в сторону инфодоски. Многочисленные фотографии и записи образовывали своеобразную паутины из «доказательств». Кларку это напомнило схемы сторонников теорий заговора. — И её настолько много, что ты даже не смог посетить Дика? — Дик крепкий парень, — спокойно ответил Брюс. — К тому же сейчас с ним находится Тим, Барбара и Кориандра. Так что я не переживаю за него. Меня больше волнует вот это. Только сейчас Супермен обратил внимание на табличку. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы изучить и запомнить её. Это простые команды на уровне дрессировки: стой, атакуй, усни и так далее. Но одна из них выделена желтым цветом. — «Несмертельно покалечь». Значит, Затана смогла расшифровать. — О, мистер Кент! — Альфред вернулся и, увидев фигуру Супермена, заметно оживился. — Рад видеть вас в нашем скромном поместье. Чаю? — Привет, Альфред, — Кларк поприветствовал дворецкого кивком головы. — Спасибо, но я откажусь. Не хочу портить аппетит перед ужином. — Мистер Брюс, — Альфред подошел к Бэтмену и передал ему стопку писем. — Вот те сообщения, о которых я говорил. Из уважения к вашему отцу я их не вскрывал, но специально сохранил для вас. — Спасибо, Альфред, — одним легким рывком Брюс разорвал старую печать и достал из письма пожелтевший лист бумаги. Развернув его перед собой, он стал внимательно вчитываться в слова: «Дорогой Томас. Это снова Питер. Я понимаю, что мы с тобой расстались не на самой лучшей ноте. Но ты должен понимать, что я прав, и мне непонятно, почему ты так поступил. Но подумай о своем сыне. Подумай о его будущем. С нами твоя семья может добиться невообразимых высот во имя всего Человечества. Так что прошу — одумайся. Мое предложение все еще в силе. Он будет рад встретить тебя». — Он? — слегка удивился Кларк. Но для Бэтмена это слово значило многое. Быстро поднявшись со стула, он направился к инфодоске. Кларк последовал за ним. Поразительно, но среди этого нагромождения фотографий было изображение молодого Питера Бертругера. В самом центре этой схемы находился большой черный портрет с белым вопросительным знаком. К нему шли все стрелки. И Брюс провел еще одну от Питера к нему. — Брюс, ты меня пугаешь, — не на шутку встревожился Кларк. — Что происходит? — Пять лет назад, когда Дик, Калдур и Уолли проникли на территорию «КАДМУСа», мы столкнулись с очень неприятной ситуацией, — Брюс посмотрел на Кларка таким взглядом, что Человек из Стали захотел согнуться и сжаться до маленькой точки. — Но дело не ограничилось этим. И я не говорю про то, что нам пришлось пойти на сделку с совестью, чтобы наши ребята остались целы. Прежде чем задавать вопросы — выслушай меня. Тогда произошло кое-что, но сейчас у меня нет времени говорить об этом. У меня есть основания полагать, что мы столкнулись с новым противником, который представляет значительную гипотетическую угрозу для Лиги Справедливости и всего человечества. И последние пять лет я занимаюсь детальным расследованием этого дела, пытаясь докопаться до сути. — Но… — Я привлек Роршаха, — прямо и со строгим взглядом ответил Брюс. — Я знаю, что ты думаешь о нем, Кларк. Я тоже не одобряю его методов, но он всегда дает результат. И он очень помог в моем расследовании. Если бы не он, то, быть может, я продолжил копаться еще Бог знает сколько времени, но даже так я не уверен далеко во всем, что узнал. Как видишь, мы имеем дело с врагом, который обладает колоссальными связями и при этом остается энигмой для нас. Я совершенно не знаю, кто это и как ему удается оставаться в тени. — Если бы Лоис об этом узнала… — Ни в коем случае не говори об этом Лоис. Мне это самому неприятно, твоя подруга хороший журналист, но здесь она принесет очень много вреда. Тебе, себе и всему обществу. *** — …Сколько еще мы должны смотреть на то, как на наши налоги жируют убийцы и грабители, а полиция лишь покрывает их, арестовывая честных граждан? Это даже не насмехательство над правосудием, а издевательство над нами, честными немцами! Но сколько бы мы ни твердили одно и то же, нас не просто игнорируют, нас обвиняют в том, что это мы настоящие преступники! Вопиющая наглость! В ответ толпа проскандировала ряд реплик, выражающих согласие. Очередной митинг множества граждан Берлина, в который раз сотрясал всю общественность до основания, ввергая в глубокий шок и негодование сторонников современных принципов евроинтеграции и находя отклик среди множества граждан не только своего государства, но и прочих стран Евросоюза. На Парижской площади находилось множество горожан и приезжих, объединенных весьма серьезной обеспокоенностью за будущее Родины, в том числе и с виду не особо чем-то выделяющаяся брюнетка, походящая из-за строго костюма на сотрудницу офиса. — СВОБОДУ ГЕРМАНИИ! ДОЛОЙ СОЦИАЛИСТОВ ИЗ БУНДЕСТАГА! — кричала она, потрясывая кулаком. Окружающие её протестующие даже подхватили её лозунг, хоть и добавляя порой «долой левых», «зелёных» или и вовсе «нацистов». — Сегодня, сограждане, помяните моё слово, на нас снова натравят так называемых полицейских, что будут избивать женщин и детей дубинками, травя тех, кто не успеет убежать, слезоточивым газом. Но если мы так и продолжим ничего не делать, если продолжим молчать, то будущее наших детей будет ужасным. Наш долг — стоять за свои убеждения, за свою гражданскую позицию, даже если она встретит столь отвратительную неправомерность властей! Пользуясь случаем, хочу спросить наших сограждан из внутренних войск — неужели вам не стыдно за то, что вы делаете? Как можете вы со спокойным сердцем потворствовать насилию?! Вопрос был весьма уместен ввиду очень быстрого окружения площади отрядами силовиков. Услышав несколько команд, правоохранители моментально сомкнули щиты, защищаясь от града мусора. Немедля заряды гранат со слезоточивым газом полетели в пеструю толпу, а стреляющие следом водометы усилили возникшую вакханалию. В то время как остальные начали кашлять и пытаться прикрыть слезящиеся глаза, брюнетка начала медленно пробираться к месту, где, по её мнению, вскоре должен был начаться прорыв протестующих на волю, никак не реагируя на газ. Не прошло и минуты, как под гвалт и крики эта сторона площади рванула в сторону щитов, заколошматив сотнями кулаков и всем, что под руку попадется. Очень быстро толпа оттеснила силовиков в стороны, заставив их строй распасться надвое и выпустить человеческий поток наружу. Под ругань и продолжающуюся борьбу женщина очень аккуратно и ловко бежала по брусчатке, будучи на каблуках, при этом умудряясь неплохо ориентироваться в общей толкучке. Вскоре толпа из тех, кто успел проскочить, начала быстро растворяться по улицам Берлина. Брюнетка шустро убегала от преследующих её двоих силовиков, что чертыхались от развившей излишне высокую скорость женщины, к тому же петляющей по закоулкам и переулкам. В конце концов, когда следом за ней они забежали в тупик, незнакомки там не оказалось, словно она испарилась. Они разделились, побежав в обход здания и полагая, что женщина, видимо, перелезла через слишком высокую для них стену на другую сторону. Один из них, бегом пересекая улицу, не обратил внимания на одиноко идущую мимо него среднего роста блондинку в ветровке с надетым капюшоном, тащившую на плече спортивную сумку. Та одарила силовика лишь презрительным взглядом, продолжив идти по своему пути. В конце концов, полицейские упустили протестующую брюнетку и вернулись на площадь, где ситуация только ухудшилась. Стоя на перекрестке, Елизавета Штенберг буравила спины правоохранителей, давно уже растеряв всё уважение к слугам закона. Девушка принадлежала к той прослойке молодых немцев, которые были, мягко говоря, недовольны текущей политикой государства и курсом на дно, которым двигалась их страна. Потворство властей к многочисленным мигрантам, строящим здесь угодное только им общество Ближнего Востока, любви к правительству не добавляло. С неба отчетливо пролетела по асфальту человеческая тень, направлявшаяся в сторону Парижской площади. Подняв голову вверх, Елизавета без удивления узнала в синей-золотой фигуре Капитана Европу, «Щита Кёльнских кружков», как его еще со злой иронией прозвали в народе. Капитан Европа уже давно прослыл верным союзником Евросоюза, и хоть на его счету уже находилось действительно множество предотвращенных терактов и преступлений суперзлодеев, любой что немец, что француз, да даже англичанин с прочими жителями региона как правило выразится о нем с усмешкой и неприязнью. Так называемый семьянин-протестант успел прослыть защитником не только обычных европейцев, но и гомосексуалистов и мигрантов, даже в случаях, когда это было наоборот несправедливо. Эта ситуация давно потеряла анекдотичность, приобретя горький характер. — Опять будет ныть про европейские ценности и мультикультуризм… — с презрением пробормотала Штенберг, перейдя пешеходный переход на зелёный свет. Именно из-за таких чмошников её отец и сгнил в тюрьме. Девушка, хоть и прикрытая мешковатой для неё спортивной формой, была довольно накаченной. В свои 26 лет она уже была чемпионкой Германии по боям без правил, что, может, и отразилось на достаточно жестком характере. Никаких длительных отношений, кроме деловых, у неё фактически не завязалось, а из близких у неё осталась только младшая сестра. К тому же в это время открыто выражать свои мысли могло быть чревато, так что Елизавета предпочитала не рисковать, дабы сохранить свою работу. Издалека доносились сирены и отзвуки погромов, но Штенберг старалась не обращать на это внимание. Что изменится, вмешайся она и бросься на ряды полицейских с трубой в руках? Увы, ничего. Раньше, как рассказывал ей еще с детства отец, немцы были гордым и решительным народом. Когда еще были времена кайзеров и канцлеров, любой бы бросился хоть на пулемет ради того, чтобы защитить великое наследие тевтонцев, и за веру, но теперь, не приведи Господь, чтобы таковыми осталась хотя бы треть. Как успела убедиться на горьком опыте она, большинство нынешних мужчин были откровенно ничтожны, да и женщины тоже не были чем-то лучше. Она жила в окружении идиотов и дегенератов, считающих, что извращения это норма, а уродовать детей калечащих их психику абсурдом — это мировой долг всей их нации. Решив сократить путь, Лиза вошла в переулок, который часто проходила. Не успела она пройти и половины, как внезапно путь ей перегородил здоровый мужчина ближневосточной наружности. Обернувшись назад, она увидела еще одного мужчину помельче, но улыбающегося во все тридцать два зуба. Стоящий перед ней мигрант что-то проговорил со смехом, доставая нож, а затем приставив его к животу Штенберг и добавил что-то на столь ломаном немецком, что женщина не смогла разобрать практически ничего. — Язык выучи, грязное животное, — прошипела она, на что мигрант лишь вновь рассмеялся и другой рукой потянулся к её сумке. В этот момент Штенберг вышла из себя, и араб не успел осознать того, что его длань, держащая нож, уже сломана в двух местах, а следом огромной силы удар кулаком расплющил его трахею с пищеводом. С удивлением захрипев, мужчина стал задыхаться и впал в панику, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание. Другой араб что-то прокричал и побежал в атаку, но женщина резким ударом в живот опрокинула его. Елизавета медленно обернулась к пятившемуся на земле второму мигранту, молившем оставить его, но, увидев, как та стала медленно наступать, без раздумий попытался подняться и сбежать, что по началу ему и удалось. Не успел он пробежать и двух метров, как женщина с прыжка приземлилась ему на плечи и, схватив шею ногами, резким движением сломала её, обхватив ругами голову и дёрнув. Мигрант, хрипя, снова упал уже после того, как Штенберг изящно соскочила с него и приземлилась на носочки, а затем как ни в чем не бывало пошла из переулка дальше своей дорогой. На следующий день найденных убитых мигрантов из Афганистана государственные СМИ без сомнений признают «жертвами нацистов и расистов», что вызовет лишь еще больше волнений в обществе. Но Лизе было плевать. Уже через десять минут она подошла к своему дому и пока поднималась по лестнице, надеялась, что больше неприятностей с ней не случится, но затем… — О, Лиза, ты наконец пришла? Привет! Как прошел твой день? Стоило ей дойти до своей лестничной площадки на 6 этаже, как навстречу ей выскочил из коридора её сосед, Георг Кляйн. С виду обычный парень вызывал в ней острую неприязнь, и не только тем, что постоянно пытался ей понравиться. — Да как обычно, — сухо ответила Штенберг, пытаясь обойти мужчину по максимально возможной кривой траектории. — Ну, лучше, чем плохо, — со смешком сказал Георг. — Похоже, ты не попала под каток фашистов у Парижской площади, это хорошо. Знаешь, а ведь эти подонки, говорят, устроили в бундесвере настоящий заговор по свержению правительства! «Да ты сам подонок, которых подыскать!» — едва не вырвалось у Лизы, но та сдержала позыв высказать мужчине всё, что о нём думает, вдобавок разбив голову. Тень недовольства скользнула по её лицу, на что Кляйн отреагировал типичной для него обеспокоенностью. — Боже, Лиза, ну когда же ты поймешь, что национализм — это плохо? Это отсталая, ужасная и просто ненормальная практика! Если бы… — Если бы у Гитлера были сиськи, он бы был фюрером в юбке, ага, — устало ответила она, вновь продолжив путь к квартире. — Ты заходил к Грете? Поспешивший за ней мужчина рассыпался в ответах на то, как он провел время с её сестрой в свой выходной. Проблема была вовсе не в том, что Кляйн был навязчив или до невозможного бестактен в общении с женщинами. Сам он по себе вполне неплох, к тому же помогал ей приглядовать за сестрой, и, быть может, Лиза дала бы ему шанс, если бы не один огромной факт, затягивающий в трясину все возможные плюсы. Георг был прожженным социалистом до мозга костей, который искренне считал, что единственно верное мнение только у него, а все остальные люди должны это мнение принять, для чего их можно перевоспитать. Впрочем, для людей, придерживающихся даже обыкновенных консервативных взглядов, Георг был готов уготовить тюрьму, потому что всех правых и просто центристов он записывал в потенциальных военных преступников. Если бы не, откровенно говоря, большая помощь Георга, Лиза забила того насмерть огромным томом «Капитала» Маркса, который социалист слишком часто забывал в её доме. — …а потом она попросила посмотреть мультики, причем какие-то те, которые ты ей записала на флешке, — наконец подытожил свой невыносимый бубнеж Кляйн. — Ага. Спасибо, Георг, — ответила она, открывая ключом дверь. — Не за что! Да, кстати, Лиза, а завтра вечером ты свобо… — Нет, дела, — отрезала Штенбрег и, не дослушав до конца, резко потянула на себя дверь, входя в жилое помещение. — Пока. Первое, на что обратила внимание Лиза до того, как со стороны коридора донесся неразличимый унылый возглас Кляйна, это громкий звук телевизора и еле слышимый женский плач. Вздохнув и сбросив сумку на пол, Штенберг медленно побрела в сторону своей гостинной. — Грета, я дома. Всё в порядке? Она услышала только горестное всхлипывание, когда наконец перешагнула порог комнаты. На большом красном диване у стены, прямо напротив не менее большого плазменного телевизора, сидела молодая девушка, прикрывающая рот маленькими, изящными ладонями. Её внешность можно было назвать по-настоящему модельной, почти что детской, если бы только она не ревела так, словно только что потеряла кого-то из близких. С горьковатой улыбкой Елизавета посмотрела на причину такой эмоциональной реакции девушки, представленной в виде так же горького плачущего мультяшного крота. Её сестра, Грета Штенберг, выглядела даже излишне красиво. Таких девушек, как она, модельеры и фотографы самых известных гламурных журналов были готовы отрывать с руками, лишь бы не прогадать с такой уникальной возможностью. Особенно мило Грета выглядела, потому что завела в качестве ежедневной привычки завязывать свои длинные светлые волосы в два хвоста с бантами и одевалась в исключительно блузки с юбками, что веяло некой детскостью. Видеть Грету в подобном виде было для Лизы тяжело и тоскливо, потому что все плюсы её сестры к долгой и счастливой жизни сбивал один простой, но жестокий факт. Она была умственно отсталой. Навсегда застряв в возрасте семилетнего ребёнка, младшая Штенберг была и обузой, и главной заботой для своей последней оставшейся родственницы. Их отец погиб в тюрьме при странных обстоятельствах, а мать вскоре скончалась от давно терзавшей её болезни, и уже вскоре Елизавета была вынуждена полностью обеспечивать сама себя и сестру, еле способную складывать единичные числа. Поначалу было очень тяжело, но каким-то чудом дела поредевшего семейства удалось свести даже к благополучию. Но, несмотря на это, Лиза всегда тревожилась, когда оставляла сестру. Она переживала о том, что может случиться с ней в её отсутствие, и так как Грета, пойдя на некоторые дорогостоящие экспериментальные методики одного из государственных мединститутов, смогла осознавать действительность до того, что её стало возможным отпускать на улицу просто погулять или пойти за покупками, Лиза порой не находила себе места, не представляя, как себя поведет, если с сестрой случится хоть что-то. Конечно, оказалось, что вряд ли с ней что-то случится с учетом того, во что всё в конечном итоге вылилось, но всё-таки… Под вечер Лиза, сидя вместе с сестрой на диване и уплетая за обе щеки объемный ужин, проводила время за просмотром одной из мелодрам. Несмотря на свою ограниченность, Грета имела к подобным вещам ничуть не меньший интерес, хоть реагировала иногда на весьма банальные исходы сюжета излишне эмоционально, что зачастую вызывало у Штенберг-старшей смех. — Грета, через месяц нам нужно будет снова поехать к доктору, — сказала Лиза, держа на коленях голову лежащей сестры. — Тебя ничего не беспокоит? — Неа, — ответила она без заминки, восторженно глядя на то, как мужчина на экране объясняется женщине в любви. — И доктор Бертругер сказал, что если я не сделаю ничего плохого, то скоро больше не придется к нему ехать. Почему мы опять едем? — Ну, всё довольно сложно. Просто нужно провести плановый осмотр, вот и всё. — Смотри, он её целует! Вот классно! Лиза засмеялась, увидев, с каким умилением сестра вновь реагирует на такой, казалось бы, пустяк. Она даже проронила слезу от счастья за двоих влюбленных персонажей, и будто не было ненавязчивого вопроса о том, что ей неприятно. С другой стороны, не придется вновь видеть ужас и страх Греты, которая никогда не была рада тому, что происходит с ней в стенах американской организации «КАДМУС». Лиза сама испытывала тягостные чувства, когда тащила сестру через океан на очередные процедуры, но без них всё было бы бессмысленно. Вдруг зазвонил телефон. Когда Елизавета подняла его, то на экране появилось очень много значащая для неё надпись абонента. «Анонимный звонок». — Да? — спросила она, нажав кнопку вызова, хотя и так знала, кто именно звонит ей и зачем. — Здравствуйте, герр Хессер! Вас беспокоит Отто Браун касательно вашего заказа. Приношу свои извинения, но у нас возникла проблема с курьером, его машина застряла на Пренцлауэр-Берг, да к тому же полицейские выявили у него проблемы с лицензией. Просто ужас! Если вы готовы забрать заказ лично, то мы можем оформить возврат за доставку. Самого курьера зовут Роман Циммерман, он остановился у своего друга на Яблонскиштрассе, дом 14, квартира 56. Еще раз приношу извинения за этот досадный инцидент. До свидания. — Грета, у меня внеплановая работа. Услышав сестру, Грета тут же успокоилась и медленно поднялась. — Одна? — Да, — ответила она, пойдя в свою спальню. — Кляйну не открывай. Как обычно пойдешь спать к одиннадцати. Если позвонит Волков, скажешь, что мы свободны с пятницы. На улице ничего? — Как обычно. Я вчера гуляла по кварталу, никакой слежки. Грета прошла вслед за сестрой, с нетипичной для неё безэмоциональностью и спокойствием наблюдая за последними приготовлениями Елизаветы. Женщина облачилась в черный костюм из поглощающего свет материала; выделялись на котором лишь такие же черные ремни из кожи и пояс с подсумками. На уровне лица оставались лишь красные окуляры, в то время как на макушке находилась очень длинная и густая коса рыжих волос. Одев на правую руку наручный клинок, проблеснувший синими искрами, Лиза подошла к балкону, предварительно оглянув улицу и убедившись, что никого на ней нет. — Огнестрел зарядила? На том же месте? — спросила она Грету прежде, чем уйти. — Я переместила его в соседний цех, там понадежнее. У воздуховода, пометила нашим символом. Молча кивнув головой, Штенберг так резко выпрыгнула на крышу соседнего здания, что её едва было можно увидеть за те доли времени движения. Уже скоро она словно исчезла в ночи, а на следующее утро хладнокровное массовое убийство на Яблонскиштрассе осталось в стороне от новостей о результатах вчерашних погромов.