Балаганъ

— Добрый день, Александр Францевич, — поздоровался Штольман, проходя в мертвецкую и по-хозяйски укладывая трость с саквояжем на свободный стул близ стола. — Уже почти полдень, а труп только один – пожалуй и впрямь, добрый, — отозвался доктор. — Есть что-нибудь интересное? — Весьма, Яков Платоныч, весьма. А где, вы говорите, тело обнаружили? — На лугу за Михайловской слободкой. — Вот и первая любопытная деталь. Если мне не изменяет память, луг находится на приличном отдалении от ближайшего водоема. Дело в том, что причина смерти этой дамы – утопление. — Что ж, по крайней мере, это объясняет посинение вокруг рта, — сыщик нахмурился и посмотрел на прикрытый белой простыней труп на столе, будто тот мог помочь распутать свое загадочное убийство. – А что скажите о ее ногтях? — Не удивлен, что вы заметили, — усмехнулся доктор Милц, — под ногтями я обнаружил деревянные щепки. — Она сопротивлялась, — размышлял Штольман. — И скорее всего поцарапала своего убийцу, — доктор улыбнулся, поймав заинтригованный взгляд сыщика. – Под двумя ногтями были частички кожи. — Хорошая новость, доктор. Значит, убийца меченный. — Еще одна интересная деталь, — продолжил свой отчет Александр Францевич, приподнимая простыню с боку тела – на бедре и ребрах виднелись застарелые гематомы. – Такие следы практически по всему телу. Я бы сказал, им уже около двух недель. — Любопытный поворот… — Ну, и напоследок, самое интересное, — хмыкнул доктор. — Еще интереснее? Может, мне присесть? — Я уверен, Яков Платоныч, вы выдержите это с достоинством, — он загадочно улыбнулся и извлек из кармана халата рубиновый камень, размером чуть меньше полушки. Протягивая его сыщику на раскрытой ладони, он добавил: — Был припрятан на груди, под корсетом. — С каждой минутой это дело становится все любопытней, — задумчиво проговорил Штольман, аккуратно беря рубин двумя пальцами и рассматривая его на свету. – Что же с тобой случилось, Настасья Егорова? *** Яков Платонович почти добрался до центральной аллеи больничного парка, когда из раздумий его вырвал знакомый голос. Он обернулся и на губах растянулась улыбка, и все его лицо засияло, как этот погожий денек. — Анна Викторовна, — он подошел к ней навстречу, — какая приятная неожиданность. А что вы здесь делаете? — Мне в управлении сказали, что вас здесь можно найти, — ответила она слегка запыхавшись. — Значит, не случайность. Но по-прежнему очень приятная, — улыбнулся Штольман, демонстративно оттопыривая локоть, приглашая Анну взять его под руку и прогуляться. – Давненько мы с вами не виделись – недели три. Я даже заскучал. — Ну, вы ведь знаете, где меня найти, — ответила Анна, отводя взгляд в неловкой попытке скрыть радостное смущение. — Верно. Я много раз собирался зайти, пригласить вас на прогулку, но… работа. — Да, кстати, я к вам по делу. — А все так хорошо начиналось, — не удержался он от шутки. — Да, у вас сегодня удивительно хорошее настроение, Яков Платонович, — лукаво улыбнулась девушка, переходя на игривый тон, и Штольман вдруг осознал, как сильно ему этого не хватало. Как крепко он привязался к этой девушке и ее загадочным духам, ее беспардонному вмешательству в его работу. — Просто очень рад вас видеть. — Перестаньте, — отмахнулась Анна, и на ее щеках проступил легкий румянец. – Мы оба знаем, стоит мне ответить на ваш флирт, и вы пойдете на попятную. Штольман поймал ее взгляд – серьезный и решительный – и промолчал, ему нечего было возразить. Эта радость встречи застала его врасплох, он не сумел обуздать охвативший его восторг, все эти улыбки вырвались против воли. Но Анна Викторовна была права: он будет вынужден пресечь ее попытки к сближению, потому что связан обязательствами по службе. И до тех пор, пока не распутается весь этот шпионский клубок, он не позволит себе втянуть во все это Анну и подвергнуть ее смертельной опасности. — Я просто хотела узнать, — поспешила она сменить неловкую тему, — вы только не смейтесь. У меня было очень странное видение. — А разве когда-то было иначе? – усмехнулся Штольман, но его проникновенный взгляд красноречиво благодарил ее за понимание. — Такого еще ни разу не было. Ко мне явился дух женщины. Ну, то есть я уверена, что это была женщина… Но странность в том, что у нее была борода. — Все же удивительно, как быстро здесь разносятся новости, — прокомментировал сыщик и оглянулся по сторонам, почти ожидая увидеть мальчишку, размахивающего газетой с новостью об убийстве на первой полосе. — Вам что-то известно? – воодушевилась Анна. — По долгу службы, — Штольман смотрел в ее большие голубые глаза, взирающие на него так по-детски наивно и просительно, что у него не было шансов. Тяжело вздохнув в знак неизбежной и безоговорочной капитуляции, он продолжил: — Бородатая женщина приехала с цирком. Сегодня утром на лугу обнаружили ее труп. — Яков Платоныч, а у нее что, в самом деле, борода? Настоящая? — Настолько настоящая, что повергла Коробейникова в полнейший ступор, — усмехнулся Штольман. — Знаете, когда она ко мне явилась, она почему-то рвала на себе эту самую бороду. — Был я сегодня у циркачей на их стоянке, в их вагончиках… Думается мне, поживешь так годок-другой и не только на бороде начнешь волосы рвать. — Вы вот шутите, Яков Платоныч, а я уверена, что… сей элемент внешности играет, если не первоочередную, то весьма важную роль в этом деле. — Так у вас уже и дело есть, — покачал он головой. – А что же вы дух жертвы не расспросите? Пусть уж скажет, кто ее убил, и мы хоть раз закроем дело в рекордные пять минут. — Не говорит она, — огорченно вздохнула Анна, — ну, то есть пытается, но не может – захлебывается. Сдается мне, утопили ее. А кстати, как она умерла? — Вы что, беседовали с доктором Милцем? – нахмурился Штольман, его не радовало, что эксперт так легкомысленно разглашает важные подробности преступления. — Нет, не успела. Вас встретила, как раз по дороге к нему, — честно ответила девушка, не понимая причины вопроса. — Анна Викторовна, догадываюсь, что это бесполезно, но все же очень вас прошу – оставьте ваше частное расследование. Это убийство, и убийца по-прежнему на свободе. Он может быть чрезвычайно опасен. — Опять вы за свое, Яков Платоныч. Я всего-навсего хотела помочь вам. В вашем расследовании. — Что ж, в таком случае, приму к сведению. — Вы только и делаете, что принимаете к сведению, — она обиженно сдернула руку с его локтя и остановилась. – Неужели вам так претит хоть раз поверить мне, для разнообразия прислушаться и отнестись ко мне всерьез? Штольман посмотрел на нее растерянно, в замешательстве раскрыв рот: он мог лишь догадываться – шла ли речь по-прежнему про ее спиритические способности или это был завуалированный упрек иного толка. — Простите, Анна Викторовна, я не хотел вас обидеть. – Он видел, как она вздохнула, и ее черты смягчились – она не держит на него зла, просто не спешит это афишировать. – Предлагаю продолжить нашу прогулку в другой день. Сейчас у меня и правда много дел. Еще пару десятков циркачей допросить надо. — Вы сейчас в цирк? – голос выдавал ее воодушевление. — Анна Викторовна, — он мельком взглянул по сторонам и развернулся к ней лицом. – Мы уже приковываем к себе любопытные взгляды, а это была лишь безобидная прогулка по парку. Представьте, какие слухи разнесутся, если я увезу вас в неизвестном направлении. Ваши родители, скажем так, и сейчас меня не особо жалуют. Не хотелось бы, чтобы к вечеру Виктор Иванович вызвал меня на дуэль. — Ладно, — легко согласилась девушка и улыбнулась, всем своим видом давая понять, что не собирается настаивать. – Я и сама могу добраться. Дядя говорит, они встали на большом лугу, сразу за слободкой. Думаю, найду. Она развернулась, собираясь уходить, и тяжело вздохнув Штольман окликнул ее. — Анна Викторовна, не думайте, что я каждый раз буду вестись на ваши манипуляции, — улыбнувшись, мужчина вновь оттопырил локоть, — пролетка ждет меня у ворот. И кстати, откуда ваш дядя знает про цирк?