Балаганъ

На цирковом подворье за шатром была суета. К полудню Прохор Кузьмич, как и было ему велено, собрал всех на лугу, а сам сидел за деревянным столом, удрученно подперев щеку кулаком. Вокруг него толпились силачи в обтягивающем трико и конные наездники, судя по сапогам. Они что-то кричали наперебой, толи доказывая ему, толи требуя ответа, но он, словно не замечая их, продолжал сидеть в своем мрачном молчании. Чуть поодаль тявкали болонки, расхаживая на задних лапах перед своим хозяином, рядом репетировали номер клоуны. На одном конце поляны парень глотал огонь, на другом – его коллега запихивал в рот кинжал. Туда-сюда сновали комичные карлики и дамы с минимум одежды на их стройных подтянутых телах. Коробейников, прибывший чуть ранее с парой городовых, беспомощно застыл при выходе из шатра и растерянным, боязливым взглядом уставился на мелькающую разномастную толпу, изредка своими неискушенными, наивными глазами решаясь взглянуть на полуголых гимнасток и тут же смущенно краснея. — Антон Андреич, вы тут не на представлении, — раздался со спины голос начальника с легким шутливым тоном. – Хватит глазеть. Займитесь лучше делом. — Сию минуту, Яков Платоныч, — резво опомнился тот и, кивнув городовым, шагнул в людскую гущу. — Анна Викторовна, я все же настаиваю, чтобы вы взяли моего кучера и отправились домой. Цирковое закулисье не лучшее место для благородной девицы. — Яков Платоныч, мне безусловно льстит ваша забота о моей девичьей чести, но уверяю вас – я могу за себя постоять. Не переживайте. Я не хочу вам мешать, — и она вслед за Коробейниковым ступила на солнечную поляну, с любопытством и каким-то почти детским восторгом разглядывая причудливых и диковинных людей. Штольман уверенным шагом вышел на середину двора, где за столом сидел опечаленный директор цирка, и аккуратно протиснулся сквозь окружающее его сборище. Прохор Кузьмич вскочил с лавки словно по стойке смирно и, воскликнув: «Платон Якич», протянул сыщику сложенный пополам листок. И тут началось. — Что там? — Настучал? — А что случилось? — Зачем нас тут собрали? — У меня репетиция. — Мне собак кормить надо. Вопросы и жалобы сыпались со всех сторон и все разом. И Штольману казалось, что его вот-вот раздавит, если не людская масса потных, раскрасневшихся тел, то их громогласные и бесперебойные крики уж наверняка. Отпихнув тростью рослых атлетов, сыщик вскочил ногами на лавку и грозно рявкнул: — Тихо! – и в наступившей тишине заговорил спокойнее. – Устроили тут балаган. Если кто еще не в курсе, я – следователь Штольман Яков Платонович. Сегодня ночью было совершенно убийство. Жертвой стала ваша приятельница – Настасья Егорова. – По толпе разнеслись ахи-вздохи, и она глухо загудела скорбными «Как же так?» и «Не может быть». Штольман вновь повысил голос: — Мы с коллегами здесь, чтобы допросить вас. — Вы что же, думаете, ее убил кто-то из нас? Свои же? – изумился голос откуда-то справа. — Рано кого-либо исключать. Но согласитесь, маловероятно, чтобы за один вечер она успела обзавестись местными врагами. — Не было у нее врагов… — Вот и расскажите об этом моему помощнику, Антону Андреевичу, — Штольман ловко спрыгнул на землю и сквозь расступающуюся перед ним публику подошел к Коробейникову, протянул ему список труппы, быстро поделился новыми сведениями от доктора Милца и дал краткие указания. Антон Андреевич с присущим ему юношеским энтузиазмом принялся за дело. Штольман отыскал глазами Анну: девушка беседовала с двумя, явно борющимися за ее внимание, низкорослыми парнишками, и ее глаза сияли, как огни на рождественской ели. Для нее это все сказка, приключение. Сыщик усмехнулся и, покачав головой, оглядел подворье: где могли утопить Настасью, если до ближайшего водоема около трех верст? Вряд ли бы ее тело стали тащить сюда от реки. На поляне стояли три бочки с питьевой водой для нужд артистов: однако слишком людно, наверняка, даже ночью не избежать свидетелей. Пользуясь суетой, Штольман незаметно прошмыгнул за фургоны, на второй круг стоянки. Здесь располагались загоны для лошадей и прочей цирковой живности. Специфический запах здесь ощущался гораздо явственней, чем на поляне, но, взглянув на водопойное корыто, Яков Платонович понял, что не зря сюда залез: на деревянных стенках виднелись свежие царапины, а участок земли перед поильником был словно взрыт каблуками, а затем наспех притоптан. Сыщик тщательно осмотрел возможное место преступления и обнаружил в углу корыта у самого борта клочок волос, видимо, прибитый туда водой. Аккуратно выловив потенциальную улику, он за неимением иных вариантов завернул ее в носовой платок и убрал в карман. На стоянке циркачей стало тише – Коробейников наказал разойтись по фургонам и ждать очереди, однако, в силу своего вольного и непокорного нрава не все готовы были подчиниться столь юному и, в их глазах, сомнительному авторитету. А две дамы, завидев Штольмана, решительно направились в его сторону. Впереди шла красивая статная женщина лет тридцати, белокурые пышные волосы собраны вверх, оставляя пару нарочито небрежных прядей свисать вдоль безупречного овала ее лица. Не смотря на бросающуюся в глаза откровенность ее наряда, выглядела она эффектно и держалась с достоинством. Из-за ее плеча с опаской выглядывала совсем юная девица, в похожем наряде, смущенно кутающаяся в легкую шаль и как бы невзначай прикрывающая высоко приподнятую корсетом грудь. — Господин следователь, — позвала блондинка, мимоходом поправляя перчатки на локтях, тем самым вынуждая мужчину опустить взгляд, где он неминуемо натыкался на декольте, — простите, не расслышала вашего имени. — Штольман. Яков Платонович, — представился сыщик, с понимающей улыбкой реагируя на женскую игру. – А вы? — Марго, — она протянула руку для поцелуя, однако мужчина лишь аккуратно сжал ей пальцы и, кивнув, обронил: «Рад знакомству». Лукаво сверкнув серыми глазами, Марго постаралась придать голосу трагичности: — Какие ужасные новости вы нам принесли, Яков Платонович. Бедная Настенька. — Вы с ней дружили? — Как сказать, — она кокетливо дернула плечиком. — За внимание мужчин мы с ней не конкурировали, как вы понимаете. Та, другая, что помоложе, шмыгнула носом и поспешно удалилась в сторону одного из фургонов. — Юность грешит чрезмерной впечатлительностью, — прокомментировала Марго, возвращая внимание сыщика к себе. — А вы, позволю заметить, и вовсе не выглядите расстроенной. — Это ведь не делает из меня подозреваемую? – она шагнула к нему почти вплотную и с вызовом посмотрела в глаза, при этом на мгновение, будто случайно задержав взгляд на губах. Штольман ухмыльнулся, но на провокацию не поддался: не отпрянул смущенно на потеху ее самолюбию, но и не купился на ее жеманные авансы. — Как я уже сказал, рано кого-либо исключать. — Так значит, вы понятия не имеете, кто ее убил, — заключила Марго, проведя ладонью по лацкану его сюртука. — А у вас имеются какие-то соображения на этот счет? – поинтересовался Штольман, аккуратно убрав ее руку от своей груди. — Возможно. Если вы проводите меня до фургона, я охотно ими с вами поделюсь. — Непременно, — отозвался сыщик, понимая, что пора заканчивать этот фарс, и оглянулся в поисках Коробейникова, но на глаза ему попала совсем иная картина: в противоположном углу поляны Анна улыбалась какому-то разодетому щеголю, а тот, фривольно заправив ей за ухо прядь волос, демонстрировал появившуюся из ниоткуда монету. – Ждите в фургоне, — быстро проговорил Штольман и направился к уединившейся парочке. — Яков Платоныч, вы уже знакомы с Игнатом Николаевичем? – воскликнула Анна, заметив приближение сыщика. — Знаменитый фокусник из династии Терентьевых. — Увы, не имел чести, — Штольман натянуто улыбнулся и кивнул мужчине. – Нам только предстоит долгая и обстоятельная беседа. — Разумеется, — усмехнулся фокусник, разгадав намек. – Чрезвычайно рад нашему знакомству, Анна Викторовна, — наглец самонадеянно поцеловал ей руку и отправился к фургону. — Все же привезти вас сюда было большой ошибкой, — сдержанно заметил Штольман. — Я вас не понимаю, — нахмурилась Анна, игривый настрой как ветром сдуло. — Я здесь на службе. От меня ждут раскрытия этого убийства. У меня нет времени изображать компаньонку на ваших… «свиданиях». — Вот как? – моментально вскинулась девушка. – По-вашему, я здесь личную жизнь налаживаю? Да, я для вас же стараюсь! Большинство из них, — она махнула рукой в сторону вагончиков, — лучше проведут ночь в арестантской, чем станут сотрудничать с «фараонами». Я не наивная дурочка, Яков Платонович, что бы вы себе там не надумали. А если я вам мешаю личную жизнь устраивать, так прямо и скажите. — Что? О чем это вы? — О той даме, что ждет вас у фургона, — Анна кивнула головой в сторону Марго. — Мне только сцен ревности здесь не хватало, — вздохнул Штольман и провел рукой по лбу, стирая проступивший от полуденной жары пот. – Анна Викторовна, я настаиваю, чтобы вы взяли моего кучера и отправились домой. — А вы мне никто, чтобы наказы давать. Мне няньки не нужны, — гордо вздернув подбородок, она порывисто развернулась и зашагала прочь. — Прекрасно, — кинул ей вдогонку Штольман и направился в другую сторону, к фургону, где вероятно находился Коробейников, так как снаружи его ждал один из городовых. – Евграшин, — подозвал его к себе начальник и, кинув взгляд в спину стремительно удаляющейся барышне Мироновой, приказал, — проследи. — Слушаюсь, Ваше Высокоблагородие.