Две эмоции, всего две, но леденящие кровь похлеще замораживающего заклятия, которое ей однажды довелось на себе испытать. Первая — ярость. Клокочущая где-то в груди, рвущаяся наружу, не дающая обычной рассудочности взять верх. Вторая — животный страх, заставляющий трястись, а ярость разгораться еще сильнее и свирепее.
Она исчезла. Его крестраж,
его. И он перевернет каждый камень, если будет нужно, прочешет каждый подвал и чердак, вывернет наизнанку сознание любых возможных свидетелей, но найдет девчонку. А потом уже позаботится о предателе, виновном в том, что его собственность пропала, а также обо всей его семье. Позаботится с особой жестокостью.
Свет, мечущийся по чьим-то лицам, чьи-то крики и вспышки заклинаний. Снова и снова.
«Найти, немедленно найти ее! Привести…»
Взмах рукой, чье-то тело грузным мешком валится на пол. Стон.
«…подвели, никчемный сброд! Я ведь предупреждал…»
Снова стон. Еще одна вспышка, но все это не приносит никакого облегчения.
«…уже начали поиски, милорд… следы присутствия в «Горбине»…»
«…живой и невредимой… в ваших интересах!»
«Да, мой Лорд… Как прикажете, господин».
Голоса едва различимы и почему-то то и дело норовят слиться в невнятную какофонию. Шипение змеи, а вот и сама она — сворачивается в кольца.
Ничего, дорогая, ничего, мы найдем нашу пропажу. Мы найдем ее. Все настолько нечетко и странно тревожно, что нестерпимо хочется узнать, что же происходит там на самом деле. Смотрит на руки — на длинные белые пальцы, сжимающие палочку.
«Мой лорд, может быть, стоит отследить Малфоев? Они, должно быть, захотят найти сына…»
«Я дал приказ найти и уничтожить Малфоев около часа назад, а ты задаешь мне этот вопрос сейчас?!»
А вот еще один голос, совершенно ей незнакомый. Прерывается на сиплый кашель.
«Где гарантии, что он и грязнокровка не разделились?»
«Мне плевать, как вы это сделаете, она нужна мне здесь живой!»
Вдруг четче остальных — одно лицо, подобострастно глядящее снизу.
Почему снизу, она что, сидит на полу?… «Мой лорд, позвольте мне…»
Верная. И абсолютно сумасшедшая.
«Твоя семейка уже доставляла мне проблемы, но в таком масштабе — впервые. Это особенность характера или фамильная черта? — поднять палочку, легкое, привычное движение. — Круцио!»
Породистое, все еще красивое лицо искажается, она заходится в крике, руки, иссохшие после длительного заключения, запрокидываются вверх, пальцами зарываются в густые черные волосы… Смотреть на это не то чтобы приятно, но приносит некоторое облегчение. Кто-то должен за все это ответить, сегодня это она. Самая верная из всех. Пусть и ненормальная. Хотя кто вообще нормален?
Почему-то вдруг стало невыносимо холодно. Взгляд вперед — содрогание.
Она увидела себя. Не себя —
его. Близко-близко. Страшно не было, было привычно. Могла разглядеть каждую черту, каждый участок сероватой кожи. Разрез глаз, тонкие бескровные губы. Кривятся. Он улыбается? Черная мантия похожа на саму клубящуюся тьму.
«Ты все равно не спрячешься от меня» — прямое обращение. Глаза в глаза.
О, нет, не говори со мной. Теперь страх овивал сознание крепче, неотвратимее Нагайны, змеился по венам, снова заставляя метаться.
«Не сможешь, Гермиона Грейнджер, я все равно тебя найду. Ты допустишь ошибку рано или поздно», — бежать, нужно бежать! Вот только куда?
«Ты не сможешь ничего с этим поделать, ты не ИЗБАВИШЬСЯ от этого без моей помощи. А я, возможно, уже знаю, как это сделать…»
— Пожалуйста…
«Ты можешь все исправить. Просто вернись…»
— НЕТ!
«Покажи мне. Покажи мне, Гермиона, где ты…», — нет, пожалуйста, оставь меня в покое!
— ГРЕЙНДЖЕР!
Она, наконец, проснулась и тут же села, так резко, что звездочки заплясали перед глазами. Так близко! Так живо! Почти по-настоящему!
— Твою мать, ты долго будешь стонать?
Реальность вернулась внезапно и отрезвляюще, и была одновременно облегчением и наказанием. Каменное помещение заливал яркий утренний свет, камин давно погас, а застекленные стрельчатые окна запотели до середины, намекая о том, что снаружи, скорее всего, весьма и весьма холодно. Драко Малфой сидел перед ней на корточках и выглядел до крайности раздраженным и, одновременно, смертельно перепуганным. Он был растрепанным и забавным, таким, каким в жизни невозможно было представить его, вечно чопорного и высокомерного. Гермиона издала какой-то булькающий звук, бывший, на самом деле, нервным смешком. Она могла вообразить себе, чего он успел наслушаться за ночь.
— Я… что-то говорила?
— «Говорила»?! Ты вообще не затыкалась ни на секунду. Но членораздельной речью это назвать весьма затруднительно, — ярился он. — Не думал, что у тебя все настолько запущено. Всю ночь, Грейнджер. Я не сомкнул глаз всю гребаную ночь…
Он еще долго ворчал, но оправдываться перед Малфоем не было ни сил, ни желания. Возможно, следовало предупредить его о том, что происходит с ней по ночам, но… с другой стороны, она же говорила. Буквально накануне пыталась начать разговор об этом, но Малфой проигнорировал ее, так что сам виноват.
Голова гудела. Потянувшись и размяв шею, Гермиона встала и, обойдя все еще недовольного парня, сидящего на своем матрасе вытянув одну ногу вперед, осторожно выглянула из комнаты с палочкой наготове. Еще ночью они обнаружили в замке уборную и старую, неприятного вида ванную комнату двумя этажами ниже, и девушка теперь — несмотря ни на что — планировала ею воспользоваться.
Она невольно поймала себя на том, что скучает по комфорту Малфой-мэнора.
Душ, даже принятый наскоро, как водится, оказался прекрасным условием для продуктивных размышлений. Гермиона даже почувствовала себя бодрее, несмотря на неспокойную ночь. Она, конечно, ни на секунду не забывала о ментальных блоках в надежде, что уроки Темного Лорда не прошли для нее даром. Он, судя по всему, блефовал, говоря, будто ему не составит труда взломать любую ее преграду — пока все шло довольно неплохо, она не чувствовала никаких атак на собственное сознание.
Большим вопросом было, что делать дальше. Их с Малфоем мнения на этот счет, как выяснилось прошлым вечером, различались довольно кардинально (Драко Малфой, надо сказать, вообще оказался малоприятной компанией, что вовсе не было удивительным; возможно, все дело было в зашкаливающей нервозности, он не привык к
такому образу жизни и теперь срывался на единственной свидетельнице своих страданий). Малфой желал немедленно переместиться в дом к Теодору Нотту, но Гермиона была категорически против: если Драко и мог называть Тео своим другом, то у нее не было никакого резона доверять этому человеку, чьего отца она неоднократно видела из окна на крыльце мэнора в компании других белых масок. Кроме того, это вряд ли могло бы как-то помочь ей в решении ее «маленькой проблемы». После того, как Малфой подробнее рассказал ей о том, что узнал о поступке своей матери, Гермиона не видела иного пути, кроме как попытаться найти Гарри. Новость — точнее, подтверждение ее собственных догадок — о том, что друг чудом выжил, вызывала у нее ликование, которое невозможно было скрыть. И теперь она была почти уверена в том, что он, скорее всего, спрятан ото всех где-то в пригороде Нориджа, где, кажется, находился дом кого-то из родственников Кингсли. План был шит белыми нитками, поскольку, кроме названия города, у нее не было больше никакой информации, а незаметно добраться до членов Ордена в данный момент не представлялось возможным.
Логичным было, как предположил кто-то неизвестный в ее последнем сне, разделиться. Но Драко Малфой этой идеи не озвучивал, а Гермиону она откровенно пугала. Она боялась, что не справится одна — оставшись наедине со своими видениями и
его голосом в голове.
Прошлым вечером они наложили уйму заклинаний на одну-единственную комнату — ту, что выбрали для ночлега. Гермиона ради эксперимента даже применила кое-что, о чем ей в теории рассказывал Темный Лорд — некое подобие маглоотталкивающих чар (в данном случае — магоотталкивающих), которые при правильном использовании могли сотворить из помещения что-то вроде Выручай-комнаты. Она, конечно, не меняла свой функционал в связи с целями посетителя, но вот открывалась исключительно в соответствии с заданным условием, а еще не показывала находящихся в ней даже при использовании поисковых заклинаний. Грейнджер в качестве условия избрала формулу, при которой войти туда могли только они с Драко. И украдкой проверила, сработает ли на комнате «Гоменум Ревелио». Заклинание никого не показало. Гермиона была совершенно удовлетворена результатом, на первое время этого должно было быть достаточно, а что делать дальше… она придумает.
Она с наслаждением подставила лицо струям теплой воды, согретой не без помощи магии. Вода отдавала ржавчиной, но это нимало не смущало; слаще всего было это чувство свободы, пусть адреналин и наполнял кровь, обещая очередные приключения.
Ее мысли прервал нетерпеливый стук в дверь, заставивший Гермиону вздрогнуть.
— Грейнджер, долго еще?! Ты не одна тут живешь вообще-то!
Гермиона закатила глаза. Что-то ей подсказывало, что Малфою, скорее всего, просто было не по себе сидеть в каменной комнате в гордом одиночестве. Проворчав что-то вроде «Да иду я», она с сожалением выключила воду и, наскоро обтеревшись и с трудом натянув одежду на влажную кожу, кинулась наверх, перескакивая через ступеньку.
— Закончила? Ну и долго же ты, — недовольно бросил Малфой. Он был бледен, выглядел задумчивым и нервным. Гермиона не обижалась на его подколки, на самом деле, всей душой сочувствуя ему. Он был той еще задницей, но теперь им приходилось плыть в одной лодке, бежать от одной опасности. И Гермиона знала не понаслышке: не было ничего ужаснее страха за близких.
— Кстати! — вспомнила она, воодушевившись. — Твои родители, похоже, все же смогли скрыться, успели.
— Откуда ты знаешь? — тут же спросил Драко, вскинув на нее пытливый взгляд.
— Видела ночью. Их ищут.
Малфой не ответил, только сдержанно кивнул, но, надо сказать, облегчение читалось на его лице невооруженным взглядом. Он открыл дверь и, деловито оглядев коридор, направился в сторону ванной. Теперь, по всей видимости, будет думать, как послать им весточку и все же связаться с Ноттом… Лишь бы не забыл ее об этом предупредить.
***
— Хренова сумасшедшая британская погода, — протянул он. — Может, нам надо бежать на континент? Вон, сегодня солнце, и отсюда видно даже…
Малфой смотрел вдаль, в стрельчатое окно, подперев плечом стену. Судя по тому, что за почти сутки они не увидели в замке ни души, он, очевидно, был закрыт для посещения. В домике охранников иногда все же прослеживалось какое-то движение, одного из них Гермиона даже видела мельком.
— Ты наверняка в розыске, Малфой. Я тебя уверяю, на том берегу тебя ждет «теплый» прием.
— Знаю. Надо придумать, что делать…
Эту фразу он повторил уже раз пять за последние пару часов. Конечно же, надо было что-то придумать, но пока правильнее всего было заняться насущными вопросами — вопросами выживания.
— Очень хочется есть, — выдохнула, наконец, Гермиона после очередной затянувшейся паузы, когда каждый из них размышлял о своем. — Думаю, надо пойти поискать еды. У тебя есть деньги?
— Нет. Не думал, что настанет в жизни момент, когда придется таскать галлеоны по карманам.
— Тогда нужно что-то продать. У тебя есть что-то ценное? Может, эти часы? — она указала на изящный золотой циферблат, небрежно торчащий из-под рукава малфоевской рубашки. Никогда раньше не обращала на них внимания.
— Ты спятила? Эти часы подарил мне отец. Они стоят дороже, чем вся твоя жизнь.
— Теперь уже сомневаюсь, — саркастично осклабилась Гермиона. — Думаю, за наши с тобой жизни теперь дорого дают. Но вопрос остается открытым. Нам все еще нужно что-то есть.
Малфой чертыхнулся.
— Ладно, сиди здесь. Я скоро вернусь.
Она не успела спросить, что он задумал, как он уже выскочил за дверь, но спустя где-то полчаса действительно вернулся — с сэндвичами и парой бутылок воды.
— Где ты это достал? — спросила Гермиона, с радостью принимаясь за поздний завтрак, перетекающий в обед.
— В будке смотрителя. Ты вчера очень кстати напомнила про Конфундус…
Перекусив, они снова надолго замолчали. Малфой лег на матрас, повернулся к ней спиной и, кажется, задремал. Судя по всему, ему и правда не удалось поспать этой ночью. А Гермиона принялась практиковаться в простейших заклинаниях с новой палочкой. Она, надо сказать, ее полностью устраивала: удобно помещалась в ладони и в целом откликалась на необходимый магический импульс в считанные секунды. Она была немного непривычна, возможно, но это уже, как считала Гермиона, дело техники. Она даже поймала себя на том, что ждет момента, чтобы испытать на практике некоторые из заклятий, о которых рассказывал ей в мэноре лорд Волдеморт. Это, конечно, было чертовски абсурдно, но Гермиона немного скучала по их занятиям; воспоминание о них, о самом Темном Лорде, отдавалось где-то в груди неясной природы томлением и сосало под ложечкой. Несколько раз она ставила блок на сознание — просто на всякий случай, но никакого влияния «извне» так больше и не ощутила. Очень хотелось бы знать, что происходит теперь в магическом мире; Гермиона мечтала о радио, что скрашивало их с Гарри и Роном походные будни, или, на худой конец, о выпуске Ежедневного Пророка, но выходить за пределы зачарованной комнаты было опасно.
День пролетел незаметно.
***
Малфой проснулся, когда этот удивительно ясный день уже готов был подернуться дымкой сумерек, и, как показалось Гермионе, его настроение на этот раз было значительно более спокойным, чем накануне. Пора было подумать об ужине, и на этот раз добыть его вызвалась Гермиона.
— Попробуй найти что-нибудь сытное, Грейнджер, пожалуйста. На одних сэндвичах мы, боюсь, долго не протянем, — его просьба, несмотря на абсурдность в сложившихся условиях (чего он хочет, стейк по-аргентински?!) прозвучала даже мило, и Гермиона криво улыбнулась.
— Как получится, — хмыкнула она, мимоходом накладывая на себя дезиллюминационные чары.
По стесанным миллионами ног серым каменным ступеням винтовой лестницы она преодолела два этажа и вышла на залитую последними вечерними лучами солнца улицу. Было прохладно, но Гермиона решила не привлекать к себе лишнего внимания новыми заклинаниями и направилась к домику, где жили смотрители. Очевидно было, что ничего, кроме сэндвичей и чипсов им в ближайшее время не светит. Мысль о том, что «одолжить» чужую еду, пусть даже для собственного выживания, — это тоже воровство, не давала Гермионе покоя. Она, конечно, уже делала так — выхода не было! — но все равно каждый раз терпела муки совести. Девушка шла не торопясь, наслаждаясь свежим морским воздухом и прекрасным пейзажем. Форт стоял на возвышении, и с его территории — почти отовсюду — открывался великолепный вид на порт с одной стороны и на меловые скалы — с другой. Интересно, что могло понадобиться здесь Лорду?…
Гермиона уже преодолела половину пути по мощеной дороге, как вдруг ее внезапно налетевшим ураганом настигло уже знакомое головокружение и ощущение… чужого присутствия в мыслях. Она моментально поняла, что это, и попыталась воздвигнуть невидимую стену, именно так, как учил ее Темный Лорд, но быстро осознала, что терпит разгромное поражение. Ментальная атака была такой сильной, что она, так и оставшись невидимой, осела на траву, схватившись руками за голову. Нет, нет, нет, только не это, только не теперь… Теперь она не видела, она
слышала, а еще
чувствовала его, причем с такой силой, что можно было подумать, что он стоит за ее спиной и вот-вот дотронется. Голос звучал, шептал где-то в голове почти нежно, будто рассказывая сказку. И невозможно было не слушать. Невозможно было отвернуться. Он будто снова прикасался к ней, как тогда, в спальне…
«Вернись, вернись, вернись…» — шелестело в голове.
«Тебе нужно вернуться, Гермиона»
Нет.
«Ты
хочешь вернуться. Подумай, что ждет тебя там, снаружи? Вернись ко мне по-хорошему, и все это закончится, ты будешь в безопасности».
Усмешка. Снова издевается, о какой еще безопасности он говорит?! Никогда она не была еще в большей опасности, чем в Малфой-мэноре. Гермиона зажмурилась, потом открыла глаза и долго, мучительно смотрела на свои руки, молчала. Старалась прогнать все мысли прочь, чтобы не дать ему
увидеть… Она знала, что он увидит, если она не вышвырнет его из своей головы. Она прекрасно знала, что нельзя думать о том, где они находятся. Как вернуться в комнату? Нужно вернуться прямо сейчас.
«Ну же, девочка. У тебя большой потенциал. Подумай, сколькому я мог бы научить тебя… Только представь, сколько еще тебя ждет впереди».
Чертовски заманчиво, если быть откровенной.
Нет. Прекрати-прекрати-прекрати… Одно это слово повторялось в голове, как мантра.
«Давай, дитя, посмотри вокруг. Открой глаза, дай мне увидеть…».
Ей вдруг послышался какой-то звук — не внутри, не
его голос, а прямо здесь, на территории Дуврского замка. Неужели действие невидимости прекратилось?! Сейчас совсем не время, почему именно сейчас? Шаги слышались все отчетливее. Испугавшись, Гермиона на секунду, на какую-то секунду подняла голову и — вновь заметив прекрасный пейзаж и куда-то по своим делам вышедшего из домика сторожа — поняла, что этот бой она проиграла, и Лорд, кажется, увидел все, что хотел увидеть.
«Попалась». Щупальца чужого присутствия моментально покинули ее голову, и Гермиона, вскочив и не обращая внимания на то, как сильно потемнело в глазах, сорвалась с места и, спотыкаясь, ринулась в направлении замка.
