Свежий ветер дует с Черного озера

— П-плесни-ка мне, — проронил Теодор. Это была первая сказанная им фраза с того момента, как около часа назад он все же вернулся в «Нору» после неожиданного вызова. Уже другим путем, разумеется: тот самый камин мэнора вряд ли был теперь доступен кому бы то ни было. Драко, надо сказать, моментально исполнил его просьбу. Сам, впрочем, в этот раз пить не стал: чувствовал, что вот-вот провалится в беспробудный сон прямо там, за столом: в конце концов, он не смыкал глаз всю ночь в бессмысленном ожидании Нотта, задремав, кажется, всего раз и то минут на двадцать, не больше. Тео тут же опрокинул разом весь стакан, поморщился и выдохнул. За окнами еще было темно, хотя, судя по меняющемуся освещению, серый рассвет вот-вот должен был разлиться над забытой богом деревушкой Оттери-Сент-Кэчпоул. Тишина была гнетущей, почти пугающей, нарушаемой разве что завыванием ветра на улице или чего-то неведомого, живущего на чердаке. Тео все так же сидел напротив и смотрел в одну точку. Напряженный, чрезвычайно бледный, он (помимо этой своей краткой просьбы) так и не произнес ни слова; его плечи с определенной периодичностью сводило судорогой — налицо были последствия сильного пыточного, похоже, «фирменного» от Того-Кого-Нельзя-Называть. Сомнительным было, что Лорду стало известно о диверсии младшего Нотта, иначе вряд ли парня оставили бы в живых; скорее, он просто попал под горячую руку. Рядовая в сущности ситуация, к которой Тео, судя по всему, оказался почему-то совершенно не готов, либо же произошло что-то еще из ряда вон выходящее. Малфоя это удивляло — эта «неготовность» была близка либо к наивности, либо к идиотизму. Точнее, не так: он мог бы понять эту крайнюю степень глубокого шока, поскольку прекрасно помнил себя в первые месяцы после принятия Метки по настоянию дражайшей тетушки; странным теперешнее состояние Нотта было именно на контрасте с его расслабленным, беспечным поведением накануне. Уж он-то точно должен был знать, на что идет. Драко искренне старался быть чутким. Из уважения к Тео он все еще не разразился бесконечным потоком вопросов, которые зрели в голове один за другим и вот-вот готовы были выплеснуться на приятеля все разом. Глядя на Нотта, Малфой теперь испытывал нечто похожее на облегчение от своего статуса беглеца: он — закономерно — совершенно не хотел бы оказаться сейчас на месте Теодора. Вместе с тем его снедала ужасная тревога вкупе с любопытством, не терпелось расспросить, что произошло в мэноре, и что, наконец, с Грейнджер, потому что Малфой по какой-то причине чувствовал: что-то не так. Что-то пошло не так. Но что?.. Мало того, Драко все еще понятия не имел, каким образом Тео удалось провернуть все это рисковое мероприятие, и какую роль во всем этом безумии сыграла Гермиона — это помимо того, о чем тот уже успел упомянуть. Нотт молчал. Смертельная усталость накатывала волнами, ему просто жизненно необходимо было поспать. Но Драко не смел торопить приятеля: тот выглядел действительно хреново. — Еще, — спустя какое-то время прошептал Тео, снова кивая на стакан. Драко тяжело вздохнул, взмахивая палочкой. — Слушай, Малфой… Ну наконец-то! — Да? — Я не представлял даже… Не представлял, что все настолько… — он замялся, но — и это не могло не обрадовать — Драко впервые заметил в его взгляде осмысленность, — настолько запущено. — О чем ты говоришь? — осторожно спросил Малфой, напрягшись, но Тео молчал, как будто обдумывая свой ответ. Драко едва сдержался от того, чтобы встать и потрясти его за плечи или зарядить пощечину. Ему необходимо было узнать, что произошло! А единственная так удачно подвернувшаяся возможность была в данную минуту совершенно не в себе. Действительно, какие-то сутки назад он и мечтать не мог о таком бесценном источнике информации, который теперь оказывался совершенно бесполезен. Когда Тео вновь заметно содрогнулся всем телом, Малфой, не слишком рассчитывая на нормальный ответ, поинтересовался: — Что с тобой случилось? — А, это пустяки. Этот Круциатус был практически случайным. Селвину и Джагсону досталось сильнее за тупые вопросы, а хуже всех — Родольфусу, хотя, как по мне, это было совершенно излишне, — ответил Нотт, положив руки на стол перед собой. — Слишком много для Родольфуса, особенно, после того, что он только что пережил. Думаю, Лорд просто мстил ему за фамилию, — Драко нахмурился. Он совершенно не понимал, о чем говорит Тео, но был рад тому, что тот вообще произносил хоть какие-то слова. — Остальным повезло стоять поодаль, а кто-то вообще не явился на призыв… И правильно сделали. Вообще не знаю, зачем он призвал всех в этот раз. — Тео, покачав головой, залпом допил то, что оставалось в стакане. Ему, казалось, несколько полегчало. Руки не тряслись так сильно, как час назад, и только мертвенная с зеленцой бледность никак не сходила с лица. — Тео, мне надо знать, что случилось. С самого начала, — твердо проговорил Малфой, намереваясь выяснить все сейчас, пока сам не отключился от усталости. Но Нотт совершенно не облегчал ему жизнь. — Энтропия, — на выдохе выдал Теодор и снова непроизвольно передернул плечами. Малфою на секунду показалось, что друг бредит. — Энтропия? — Все разрушается, Драко. Любая упорядоченная система рано или поздно разрушится. Слышал о таком? — Малфой покачал головой, а Тео криво улыбнулся, глаза его, однако, улыбка эта ни капли не тронула. — Так мой отец говорит. Там, кстати, на первом этаже в мэноре нет теперь целого куска стены. Вот прямо с лестницы — прямой проход в сад… Нотт снова глубоко вздохнул. Непродуктивный разговор уже начал откровенно бесить Драко, который слишком сильно устал, чтобы и дальше переживать о чувствах собеседника. Выуживать по крупице информацию из неадекватного однокашника казалось настоящей пыткой; хотелось просто взять и покопаться в его воспоминаниях самому — правда, Тео бы такой наглости ему не простил. Малфой решил предпринять последнюю попытку и, если ничего не добьется, то пошлет все к черту и просто уляжется спать. — Он нашел виновных в побеге? Дело в этом? — Это не из-за побега, Драко. Там вообще… — Тео прикрыл глаза, потряс головой, а потом воззрился на Малфоя — впервые за весь вечер прямо. — Все вообще пошло не совсем так, как я предполагал. — И что же ты предполагал? — проговорил Драко сквозь сжатые зубы. — Выглядело все это жутко, конечно. Она лежала там прямо на полу. Он увидел ее и… словом. Тетка твоя, тоже… Не понятно, зачем ей это понадобилось. Он этого ей не простил, конечно. И потом к ней приползла Нагайна, хотела защитить, похоже, но он приказал ей не приближаться. Наверное… Драккл его разберет, что он там шипел. Малфой никак не мог уразуметь, о чем толкует Тео, и чувствовал, как в нем закипает злость, но все еще старался говорить спокойно. — К кому не приближаться? К Беллатрисе? — К Грейнджер. — Слушай, Нотт, не мог бы ты рассказать все по порядку? Мне правда надо знать. — Драко вдруг осознал, что холодеет; где-то в солнечном сплетении заворочалось, все четче оформляясь сквозь раздражение, смутное нехорошее предчувствие. — Да я не знаю толком, что произошло. Мне казалось, все спланировано четко. Нас вызвали как раз после… Или за секунду до. Наверное, за секунду. Я же прибыл почти сразу, ну ты видел, прямиком отсюда. Там уже все случилось. Я самый конец застал, — он снова глубоко вдохнул. Драко молча ждал продолжения, уже понимая: случилось что-то ужасное. — Никогда не видел его таким. Никогда, Драко, честное слово. И я не знаю, что шокировало меня больше — она или его реакция. Она лежала там, на полу у лестницы. Грейнджер. Не знаю. Без сознания, или… Не знаю. Бледная, как инфернал. Там много крови было, весь пол… Думаю, это Беллатриса ее так приложила. Мы — никто из прибывших — ясное дело, не поняли точно, что случилось. Я только слышал, как он… Вспышка эта от смертельного. Могу только предполагать; мне кажется, твоя тетка просто догадалась, что это Грейнджер отдала палочку, и решила отомстить. Думала, должно быть, что это грязнокровка ее подставила. Только почему-то забыла, что он запретил трогать ее и пальцем… Малфой кусал губы. Картинка все еще с трудом складывалась в голове, но самое главное становилось ясным: Гермиона как-то пострадала. Нехорошо пострадала. — А потом… Потом он спустился к ней, какое-то время стоял рядом. Говорил что-то змее своей, тихо, никто не слышал. Никто и не понял бы. Потом… Драко, серьезно, я не думал, что все вот так. Ты не знаешь, что это значит? Ты знаешь, что она для него значит?! — Малфой молчал, глядя в бледное лицо Нотта. О, уж он-то знал, что это значит. Знал. — Он поднял ее на руки. Не палочкой, не левитировал — совсем спятить можно, да? Она если ранена, и если так уж сильно нужна ему живой, то самым логичным было бы, чтобы не наделать хуже, левитировать, да? Он взял ее на руки, как возлюбленную, вообрази… По-магловски совсем, и легко так, как будто в ней вообще не было никакого веса. Прижал к себе. Все руки в крови. Можешь себе вообще это представить? Такая жуткая была картина, знаешь… Кровь эта на его бледных руках. И исчез с ней. Куда-то. Драко сидел не шевелясь; было ощущение, что кто-то приложил его Петрификусом. — Когда он успел попасть в тебя пыточным? — бесстрастным, ровным тоном спросил он, ощущая, как колотится сердце. Ему было плевать на самом деле, когда и за что. Он слишком ярко вообразил себе нарисованную Тео картину, слишком живо. Так, как будто присутствовал там сам… Тот пожал плечами. — После. Давал какие-то указания. Был совершенно не в себе, но, видно, взял себя в руки; причем, действовал удивительно четко и хладнокровно. Приказал Долохову привести кое-кого из медиков. Думаю, это значит, что она жива. Грейнджер, то есть. — Кого? Откуда привести, из Мунго? Он задавал вопросы машинально, на самом деле, пребывая в каком-то ступоре — прекрасно понимал теперь Теодора, который видел все это живьем. У того, видимо, вообще теперь концы с концами не сходились. Ну а он, Малфой, вовсе не собирался проливать свет на происходящее. — Наверное. Ну кое-кто же у нас большой любитель разбрасываться ценными кадрами. Зачем он пришил Снейпа, по словам отца, до сих пор никто не понял. А без Снейпа… короче, он пожалел, наверняка, что Снейпа нет. Потому что он, помимо того, что зельевар, был еще неплохим таким колдомедиком. Ну или не был, но, тем не менее, умел кое-чего. Белла тоже, откровенно говоря, не последняя… боевой маг, великолепна в бою. Была. Отец всегда говорил. Завидовал даже. Это после Азкабана она двинулась, а до — так вообще шикарная женщина была. — Он убил ее? — поинтересовался Драко безэмоционально. — Да, в этом сомнений нет. На какое-то время вновь воцарилась тишина. Теперь — вот ирония — пришла очередь Малфоя смотреть в одну точку. Ясно было одно — и тут Тео был, определенно, прав — ясно было, что Гермиона, скорее всего, жива и, как бы противоестественно это не звучало, находится сейчас в самом надежном месте из всех возможных. Темный Лорд ни за что не даст ей погибнуть, он сделает все, чтобы спасти ее, использует любые — законные и незаконные, темные и светлые — ресурсы, но вытащит Грейнджер. Как она могла попасться Беллатрисе? Что именно там произошло?.. — Я не думал, что выйдет так, — тихо выдал Тео. Малфой горько усмехнулся, моментально отмирая. — Ты не думал? Ты, может, забыл, с кем имеешь дело? — Нет, просто… Слушай, я не собирался… Я не думал, что Грейнджер пострадает. Слишком уж он о ней печется. Да и Беллатриса… Он же с ней это. Ну ты знаешь. Мне казалось, идеально разыграно! Виновными оказывались только те, кого Темный Лорд никогда не станет наказывать со всей жестокостью. Я не мог представить, что Беллатриса настолько слетит с катушек! Гриффиндорская заучка так удачно подвернулась мне в этом подвале, что глупо было бы не воспользоваться случаем. Еще и с палочкой! — Откуда у нее взялась палочка? — спросил Драко, на самом деле, не интересуясь ответом и думая совершенно о другом. О том, что… что, по всей видимости, плачевное состояние Нотта было обусловлено еще кое-чем, одним-единственным крайне важным фактором: он считал себя косвенно виноватым в случившемся. И по факту… по факту Драко теперь думал так же. — Понятия не имею. Может, Лорд сам ей отдал… Слушай, Малфой, они ведь смогли уйти, а это самое главное. Войны без жертв не бывает… — Драко услышал в его тоне нотки оправдания, и едва удержался от того, чтобы проклясть Нотта чем-нибудь нехорошим. — И ведь благодаря тому, что она там осталась, не ушла с остальными через камин, мы действительно многих жертв избежали, представляешь, что было бы… — Избежали?! Беллатриса мертва! Грейнджер неизвестно, выживет ли! Малфой выругался и встал со стула. Ему очень хотелось что-нибудь разбить, сломать, но он просто заходил по гостиной, как раненый зверь по тесной клетке. Безумие, чистое безумие. Нотт… Мерлин, почему, почему надо было оставлять Грейнджер в мэноре?! Умом Малфой понимал, почему. Но все его существо восставало против этого решения. — Драко, — позвал Нотт. — Да? — Он вел себя так, как будто она для него дороже жизни. — Она и есть его жизнь, — едва слышно пробормотал Драко, но Нотт то ли не расслышал, то ли не обратил внимания. — Извини, Тео, мне нужно поспать хотя бы пару часов. Он, не в состоянии и взглянуть на Теодора, опустился на свою неудавшуюся неудобную соломенную подстилку. — Я разбужу. Скоро явится Уизли, нужно будет уходить, — послышался голос Нотта где-то на задворках сознания. Драко отключился моментально.

***

Поспать удалось не больше пары-тройки часов. Нотт аккуратно растолкал его, как и обещал, и Драко, слабо соображавший спросонья, успел все же поразиться: Теодор теперь выглядел совершенно собранным, причесанным и даже отдохнувшим (не иначе особые чары!), от него даже пахло прекрасно — свежестью и каким-то одеколоном! Ни следа вчерашнего растрепанного и безумного вида. У самого Драко состояние при пробуждении было, напротив, совершенно отвратительным: как будто огрели по голове пыльным мешком и еще потоптались сверху. Мышцы ныли, глаза слипались, и было полнейшее ощущение, что кто-то щедро сыпанул в них песка. Он мог себе представить, как при этом выглядит — ведь и спал-то в одежде. С трудом поднявшись, наскоро привел себя в порядок, но результатом остался совершенно недоволен — особенно на контрасте с Теодором. Наглухо занавешенные окна уже посветлели, камин не горел и, более того, все следы чужого пребывания (за исключением пыли, стараниями Малфоя канувшей в небытие) исчезли, как будто их и не бывало. И когда только Нотт успел прийти в себя настолько, чтобы позаботиться еще и об этом?! Опросить бы его обо всем прямо сейчас, даже интересно, что он рассказал бы. Но, как назло, времени на это совершенно не было; в «Нору», по словам Тео, вот-вот должен был явиться полноправный хозяин, чтобы потом отправиться на условленную встречу с Драко возле «Кабаньей головы», а спалиться перед Роном Уизли в том, что он пару суток прожил в его доме, наследнику древнего рода совершенно не улыбалось. Встречи этой, к слову сказать, Малфой ждал с относительным нетерпением. Несмотря на то, что он узнал накануне, несмотря и на то, что знание это осело комом в горле и камнем в груди, ему ужасно хотелось действовать и даже было любопытно, что Уизли сможет ему предложить. Теперь, когда все орденцы были благополучно вызволены из темниц Малфой-мэнора, Кингсли, должно быть, вообще не было никакого резона рисковать немногочисленными людьми ради одной-единственной девочки. Одно было несомненно ясно: теперь этот мерзкий дед (или как он там на самом деле выглядит) обязан будет признать, что Драко сказал правду насчет Грейнджер — все бывшие пленники видели, что она действительно там. И все это подтвердят. Но полагаться на Орден Малфой больше мог и не хотел, одной попытки хватило с лихвой. Жалкие трусы, вот кем они оказались во главе со своим Кингсли. А вот на Уизли, который, по иронии судьбы, был замотивирован ничуть не меньше, чем сам Драко, — еще как мог. В том, что Гермиона выкарабкается, Малфой не сомневался, хоть страх за нее сжимал сердце ледяными клещами. Ведь в том, чтобы с ней все было в порядке, как ни парадоксально, были заинтересованы все стороны (а те, кто не был, уже поплатились за это). К слову сказать, этот страх за Грейнджер, эти мысли о ней, эта тупая невозможность просто свалить из страны с чистой совестью бесили Драко не меньше неадекватного Тео, толком не ответившего ни на один вопрос этим утром. Бывшие слизеринцы — а теперь Пожиратели Смерти — вышли на виды видавшее крыльцо, и Драко, поежившись от холода, быстро надвинул на лоб капюшон теплой мантии. Утро было сырым и морозным. — Не говори ничего Уизли, — бросил Тео, вглядываясь в туманную даль, на холмы. Драко сразу же понял, о чем речь. — Он с ума сойдет. — Как скажешь, — Малфой пожал плечами и схватился за протянутую руку, тут же оказавшись прямо на условленном месте: возле входа в «Кабанью голову» — то есть именно там, где Рон Уизли окликнул его три дня назад. Приземление вышло мягким, Малфой даже не пошатнулся. — Ладно, дружище. Удачи, — произнес Теодор, легко хлопнув того по плечу, и Драко, повернувшись, нахмурился. — А ты разве не идешь? — Нет, не могу. У меня встреча кое с кем, — он загадочно улыбнулся краешком губ, тут же снова посерьезнев. — Кроме того, думаю, вам с Уизли и без меня будет что обсудить. — Ты не все рассказал мне. — Я знаю, — согласился Нотт. — Я еще присоединюсь к вам позже. Драко машинально кивнул. На самом деле ему было все равно: даже если Тео не пожелал бы помогать, это, по его мнению, было только к лучшему. Малфой не мог его винить, он и так достаточно рисковал ради Ордена (зачем ему это было нужно, еще предстояло выяснить), да и ради самого Драко. Но и простить, что тот не помог Гермионе там, хотя для этого была совершенно реальная возможность, Драко тоже не мог. Он, кроме того, испытал некое подобие облегчения оттого, что не придется обсуждать при Нотте тему крестражей — Драко совершенно претило делиться этим с кем бы то ни было. Возможно, и даже скорее всего, дело было в этом дурацком, раздражающем страхе за Грейнджер: он боялся, что, чем больше народу узнает жуткий секрет, тем больше шансов (ужасных шансов!) будет на то, что кому-либо придет в голову уничтожать крестражи. Тео не стал трансгрессировать, вместо этого пошел пешком вверх по улице, куда-то в сторону Хогвартса. Драко отстраненно отметил про себя: ему даже не было интересно, с кем таким таинственным собрался встречаться Нотт. Он развернулся на сто восемьдесят: улица была совершенно пустынна, ни души не было заметно в поле зрения. Он быстро взглянул на часы. Интересно, где носит Уизли? Не забыл ли он о встрече?.. Малфой не успел испытать ставшего привычным раздражения. Кто-то вдруг ощутимо ткнул его в плечо — Драко крутанулся, но никого не заметил. Над ухом вдруг раздался знакомый шепот: — Заходи внутрь. Драко толкнул тяжелую дверь и шагнул в полумрак. Бармена не было видно, но дверь за спиной Малфоя вдруг закрылась на все замки, и даже засов со скрежетом и стуком самостоятельно задвинулся одним резким движением. Драко сжал палочку. Помещение все еще казалось пустым, хотя он прекрасно знал, что находится здесь не один. — Уизли?.. — Малфой. Прямо из воздуха (Драко уже видел когда-то нечто подобное) появилась рыжая голова, а потом и весь Рон Уизли целиком. А рядом с ним в ту же секунду — и это совершенно не было похоже на привычные дезиллюминационные чары — таким же образом материализовался еще один человек: тот, о ком Драко совершенно позабыл в круговерти личных переживаний. Тот, кто был обязан жизнью его матери. Перед ним стоял Гарри Поттер собственной персоной.