Горькие искры любви, мерцающие сквозь сладость вечного покоя

Цзин Ми провела в Царстве Цветов тревожную ночь. Она по-прежнему никому ничего не хотела говорить о своем посещении Небесного Царства и императорского дворца. Пыталась казаться беспечной. Сказала подругам и Главе Чжан, что просто прогуливалась по округе, наслаждалась великолепными видами в одиночестве. Но всю ночь смотрела в окно, неожиданно вспоминая, то как Феникс когда-то огненною стрелою влетел к ним во двор, обгорев на исходе своей столь грубо прерванной медитации. А она, глупая Виноградинка, не понимала тогда даже того, что бывают женщины и мужчины, и еще называла его вороной… То потом как Жунь Юй серебряною кометой прилетел к ней, чтобы украсть ее у Главы Чжан, казавшейся тогда такой суровой, такой страшной. Она была рада в те времена и тому, и другому. Феникс был, правда, еще более суров, чем Глава Чжан, а Жунь Юй улыбался и развлекал ее. Она называла его Рыбешкой из-за того, что увидела как-то его серебряный хвост. И ей было все равно, что это хвост дракона. Она ничего не знала о драконах. А он даже не обижался. Это было так давно. Так давно, что казалось сказкой, которой не было никогда. А потом он едва не убил и ее саму, и Феникса, и Главу Чжан, и Янь Ю, своего сводного брата — ради того, чтобы заставить ее выйти за него замуж, хотя бы насильно. Он обманывал, попирал все законы, применял запретную магию… Потом он раскаялся конечно, и казалось, что он изменился. Но она знала, что он не изменился. Он смирился, утих, он подчинился. Но кажется, появись еще раз такая же возможность — и он сделал бы все то же самое еще раз. И он все еще был Императором. Его власть была велика. Надо всем — но только не над ней. И однако он наблюдал за нею. Постоянно наблюдал за нею. Когда-то она решила, и в сердцах так и сказала ему, что была нужна ему только ради власти. Но теперь она сомневалась, она полагала, что она и власть для него просто одно и то же. И он наблюдал за нею, тысячу лет он не ослаблял своего внимания. Но только несколько лет назад ей показалось вдруг, что его взгляда словно больше не стало. И прежде случалось, что он не появлялся несколько лет. Но теперь словно отпустило. Словно он оставил ее в покое. И… И… И не потому ли вдруг ей захотелось самой пойти и проведать его в Небесном Царстве? Эта мысль больно уколола. Но может быть и так. Может быть, просто стало любопытно. И вот она встречает его. Какого-то совсем другого. Седовласого, хотя горделивого и красивого как прежде. Он спокоен, уверен в себе и совершенно не помнит ее. Или это обман? Но Куан Лу узнала. Узнала мгновенно — и была напугана. И точно так же удивлена, почему не узнает он… Итак, он седовлас, спокоен, не узнает ее… А еще выращивает безумные цветы при помощи запретной магии. И даже не собирается этого скрывать. И ждет каких-то гостей на праздник. И приглашает прийти ее. Это обман? Ловушка? Не приходить? Спешить домой, рассказать скорее Фениксу об увиденных чудесах и отправить его выяснять, в чем дело, и что снова задумал его неугомонный брат? Но что-то подсказывало ей, что это не так. Что это не ловушка. Что ей надо пойти. Что пока она еще не видела того, что действительно нужно будет рассказать… И на следующий день чуть свет она попрощалась с подругами, сказала, что возвращается домой — а сама отправилась в Небесное Царство, и к полудню ровно стояла у золотых ворот императорского дворца, которые теперь были широко открыты, возле них сверкали оружием и доспехами статные стражи, а прямо над дворцом сияло солнце, разгоняя вчерашнюю тягучую дымку и заливая белую лестницу ослепительным светом. Стражи почтительно поклонились пришедшей, а она проследовала вперед. На живых людей они были, правда, не очень-то похожи. Может тоже плод какой-то странной магии? Главное, они ни о чем ее не спросили и ничего не пришлось объяснять. Впрочем, по лестнице она восходила совсем одна. Никого не было. И когда она добралась до дворца, там тоже никого не было. Сияющий зал, убранный еще более великолепно, чем в былые времена, хотя, казалось, великолепнее было уже некуда, был явно приготовлен к празднованию. Но никого не было. И императорский трон был пуст. Постояв немного и посмотрев вокруг — такая неожиданная пустота в преддверие обещанного праздника: ни слуги не снуют, ни придворные не судачат о предстоящем, — она вновь вышла наружу и стала бродить среди фонтанов и оград, окружающих парадную лестницу. Дворец утопал в зелени и цветах, все столь же странных, как и вчерашние, хотя теперь уже ее это не удивляло. Наконец она увидела, что Император и Куан Лу появились у входа. Они появились там так неожиданно, словно возникли из ниоткуда. И теперь стояли в его проеме, протянув руки вперед и как будто бы собирая в них солнечный свет. И правда, свет собирался рядом с ними, завивался длинными, едва различимыми спиралями, становился плотным и, наконец, расстилался, словно какая-то еще одна, волшебная дорога, идущая прямо над ступенями лестницы, но только уходящая не вниз, а куда-то вверх. А еще он становился плотнее, как туман, и в какой-то момент стало ясно, что лестницы в нем уже не видно, что золотые ворота исчезли за его покровом, а небо неимоверно приблизилось, стало низким, как будто висело прямо над головою. Лица двоих стоящих у входа людей и сами словно бы светились. Цзин Ми они не видели. Зато посмотрели друг на друга, кивнули друг другу и направились внутрь дворца. А пока Цзин Ми, скрывшись среди ветвей, провожала их взглядом, она услышала какие-то голоса и почувствовала какое-то движение. Когда же обернулась, то, к несказанному своему удивлению, увидела, как мимо нее по лестнице ко дворцу прошла знакомая фигура самого верного слуги Сюй Фена, того самого, что спускался с ним даже на землю, чтобы пройти искупление смертной жизнью — хотя в этом-то ему, помнится, поспособствовал хитрый Лунный дух. Он прошел таким бодрым шагом, и лицо его было таким уверенным и спокойным, что сперва Цзин Ми удивилась лишь тому, что может вернейший из слуг Сюй Фена делать во дворце Императора, почему оставил своего господина и переметнулся к другому. И только секунду спустя осознала, что этот слуга погиб, защищая Сюй Фена во время заговора, который привел нынешнего Императора к власти. И именно его гибель так расстроила Феникса, что он готовился нанести брату смертельный удар, так некстати — хотя может быть и кстати, теперь уже не понять… — пресеченный в тот раз самой Цзин Ми… После чего и начались все эти беды, страдания, весь хаос, охвативший тогда шесть Царств… Так вот, слуга умер, дух его распался, и он не возрождался более никогда. Они никогда его не встречали. Неужели он возродился здесь? И даже не вспомнил, не заглянул к ним? Предал Сюй Фена после такой отчаянной верности? Однако постойте, вчера она удивлялась, глядя на поминальную табличку ему в императорской усыпальнице. Зачем писать поминальную табличку тому, кто жив? Слуга Сюй Фена, впрочем, шел не один. Его как раз нагнала вдруг возникшая из тумана еще одна фигура — и окликнула. Вот эти-то голоса и услышала Цзин Ми. Тот обернулся и радостно поприветствовал подошедшую и протянувшую к нему руки девушку. В которой Цзин Ми с удивлением узнавала служанку Суй Хэ. Полная противоположность Ляо Юаню: неверная предательница, всегда искавшая выгоды, но после растерзанная слишком жестоко за свои прегрешения. А теперь она весело улыбалась Ляо Юаню, они взяли друг друга за руки — и вошли в распахнутые двери императорского зала — и ясно, что вошли они не как слуги, а как гости. И их имена были произнесены громко и отдавались под сводами зала, а Император где-то в глубине дворца, восседая на своем троне, уже приветствовал их. Но Цзин Ми сейчас едва слышала это, потому что ее внимание было привлечено следующими гостями. Вслед за вошедшими шествовал бывший Темный Владыка — тот самый, что был отравлен когда-то коварным правителем Града Нерушимости. Шел же он в окружении своих несчастных нелепых сыновей. Хотя сейчас, пожалуй, они выглядели куда более благородно и величественно, чем прежде. Шли и другие, бывшие небожители и бывшие злые духи, бывшие жители всех шести Царств — она не могла сейчас даже их всех узнать, только помнила, что многие из них при жизни были врагами между собой и также заклятыми врагами нынешнего Небесного Императора. «Все эти люди мертвы», — подумала Цзин Ми. — «Все они точно и давно мертвы. Почему я их вижу здесь? Это призраки? Что это за собрание мертвецов?» Но обдумывать было некогда, ибо из тумана уже возникла новая фигура, и это был старейшина Птичьего Града Ин Сюэ, сговорившийся однажды с Жунь Юем, чтобы изгнать Суй Хэ, а после Феникс, доверяя Суй Хэ, убил Ин Сюэ и вернул ей власть над птичьим народом. Но к ужасу Цзин Ми, прямо рядом с Ин Сюэ шла и сама Суй Хэ. Она была тонкая и нежная, девственная и воздушная, такая, какой ее описывал Янь Ю, раскрыв как-то раз удивительную тайну о том, что, оказывается, однажды, по молодости, в нее влюбился. Но уже и тогда она была безупречно коварна, обманула наивного влюбленного и затеяла череду своих мрачных дел. Янь Ю, милый веселый Янь Ю, готовый, казалось бы, соблазнить всех девушек во всех шести Царствах, так и не смог позабыть ее, даже видя всю злобу, таившуюся за невинной внешностью. И наверно потому именно он стал таким бесшабашным распутником. А вот теперь она шла рядом с одним из своих главных врагов и, кажется, улыбалась ему. Новое коварство, или?.. Да, все они шли к открытым воротам дворца такие сияющие и чистые, словно никогда не было всех тех интриг и бед, всей той вражды и ненависти, которая свела их в могилы. Все они были в ослепительных светящихся одеждах и волосы их также были ослепительно светлы, а лица прекрасны — даже если прежде они не отличались красотою. Были ли это призраки, миражи, плод какой-то еще черной и странной магии? Были ли это иллюзии, вызванные из небытия неутолимою волей небесного затворника? Жунь Юй отказался от общения с живыми — не создал ли он себе сонмы призрачных мертвецов, чтобы наслаждаться тем, что они находятся в его власти? Еще одна пара призраков догнала идущих. У Цзин Ми перехватило дыханье: это были Повелительница Ветров и Повелитель Вод — ее собственный отец! Она узнавала их лица! Она вжалась в тень за оградой, хотя совершенно не представляла, узнают ли они ее, если увидят. Ведь, в конце концов, если они были только призраками, призраки узнавали бы лишь того, кто их создал, и существовали они лишь для него. Быть может, из-за того же они все шли так безмятежно и безбедно, словно не ведали того горя, что принесли друг другу при жизни, и той вражды, что друг к другу испытывали. Они были всего лишь призраками — и просто не знали друг друга. Суй Хэ обернулась и увидела идущую следом пару. Она остановилась и улыбалась все яснее, по мере того, как они приближались. — Повелитель Вод, Повелительница Ветров, как я рада вас видеть! — сказала она. Они чуть склонили головы: — Приветствуем тебя, принцесса Суй Хэ! — Удивляюсь, что вижу Повелителя Вод. Я была уверена, что Вы счастливы до сих пор в мире смертных, вместе со своею прекрасной дочерью, которая, как говорят, достигла покоя и радости. — Я был счастлив в смертном мире вместе со своею дочерью много сотен лет, однако теперь пришла пора быть еще счастливее в мире за пределами бытия… Но сегодня я рад побывать в мире живых еще раз, и рад бы был увидеть Цзин Ми, быть может мне предоставится когда-то такая возможность… — Ах, я тоже бы хотела увидеть Цзин Ми, — отозвалась Суй Хэ. — Наш мир чужд вражды и горя, но живые живут в страдании. Уверена, что у Цзин Ми есть много причин ненавидеть меня, увы. Я хотела бы попросить у нее прощения. — Она простит тебя, — произнес Повелитель Вод, обнимая Суй Хэ. — Она очень добра, даже в этом страдающем мире. А после — после все мы встретимся и не будем держать друг на друга уже никакого зла… «Боги, боги», — думала Цзин Ми. — «Они не только узнают друг друга — но помнят истории своей жизни и даже говорят обо мне! Что происходит?..» Они направились вперед. — Придет ли Цзи Фень?.. — спросила неожиданно, удаляясь, Повелительница Ветров. — Цзи Фень… — произнес задумчиво Повелитель Вод. — Жунь Юй обещал мне, что он точно, что он непременно будет ее звать… Но откликнется ли она на его приглашение — я не знаю… И они ушли. Цзин Ми, наконец, перевела дыхание. Не наблюдая пока, чтобы кто-то приближался еще, превратилась, на случай, в мотылька, и направилась в торжественный зал, чтобы посмотреть на происходящее дальше. Она присела на навершие колонны сбоку. Император издали скользнул по ней взглядом, но сделал вид, что не заметил. Вчерашнюю посетительницу он узнал даже в мотыльке. А Цзин Ми не узнал?.. Куан Лу в сверкающем и ажурном платье, с высоко забранною прической сидела в кресле, соседнем с троном, и принимала дары. Они светились перед нею. Похоже, все приходящие дарили одно и то же: маленькие вспышки какого-то неведомого света. Откуда они были? Но, видимо, откуда бы они ни пришли, то место было слишком не похоже на все, что окружает живущих в этом мире. Оно так далеко от него, как небо далеко от земли. Даже если это небо Небесного Царства… — Приветствуйте Императора Тай Вея, его брата Лянь Чао, и его супругу Ту Яо! — возвестил откуда-то невидимый голос. И вот вся эта троица торжественно вошла в зал. Такая же сверкающая, такая же светловолосая, как все, пришедшие прежде. Но еще более величественная. Медленно они шли по широкой дороге к трону. В это время и царствующий Император встал. Он встал со своего трона и вышел вперед. И Куан Лу тоже встала и склонилась перед приближающимися приветственно. — Приветствуем Небесного Императора, — произнес Тай Вей. Императрица тоже поклонилась, и брат Лянь Чао вместе с ними. Жунь Юй также склонился к ним навстречу. — Приветствую, Ваши Величества! — сказал он. Тай Вей протянул руку и коснулся пальцами его плеча. — Сын мой, — сказал он. — Я приветствую тебя. — Отец, матушка, дядя… Я благодарен вам за то, что вы сочли возможным прийти! — Сын мой, — продолжил предшествующий Император. — Я рад, что ты позвал нас. Я рад видеть твой дворец и тебя властвующим. Я рад слышать о том, как удачно твое правление и как скоро разрешились все те беды, которые сопровождали его начало. Сын мой, я рад, что именно ты заменил меня! Жунь Юй при этих словах склонился еще ниже, его плечи сгорбились и, кажется, он не находил себе места, — в то время как лицо его отца сияло — сияло гордостью и тихим довольством. — Мой милый Жунь Юй, — промолвила императрица Ту Яо. — Мы рады, что ты позвал нас. Мы всегда рады прийти и увидеть мир живых. Когда-то мы враждовали, но ты знаешь: в нашем мире нет места вражде. Она кажется такою нелепой теперь. Жунь Юй, скажи, твои волосы поседели? В последний раз, когда я видела тебя, они были черны как смоль. — Да, матушка, они поседели, — проговорил он. — Теперь ты стал так похож на нас всех! Ты словно один из нас. И все же ты из мира живых, и благодаря тебе мы здесь… Никто больше не смел вызывать нас из мира мертвых… — Живые страшатся мертвых, — ответил Жунь Юй. — Я призвал вас всех благодаря средствам, которыми не дозволяется пользоваться в мире живых. Полагаю, я заслужил проклятие. — Сын мой, — Ту Яо улыбнулась. — То, что приводит к благу, не станет проклятием, даже если все живущие в мире сочтут это недолжным в какой-то момент. Просто вы подлежите законам времени — а мы нет. Но я рада, что ты призвал нас выйти из нашей вечности хоть на миг в ваше время… — Мы, однако, забыли, зачем мы здесь собрались, — произнес Лянь Чао. — Собрались же мы здесь, чтобы принести дары прекрасной деве Куан Лу, верной помощнице Небесного Императора! Они поклонились — и каждый из них преподнес ей небольшой кусочек света, замкнутый в тончайшее стекло. Куан Лу сидела, потупившись, не смея поднять глаз. — Повелительница Цветов, Цзи Фень! — объявил откуда-то неведомый голос. Цзин Ми махнула крыльями, чтобы удержаться и не упасть с грохотом вниз. «Моя мать!» — подумала она. Прекрасная женщина одиноко вошла в зал. Она была так прекрасна, что, казалось, лучи света источаются от ее лица. «Мой мать!» — Цзин Ми едва удерживалась на своей колонне. Ей хотелось броситься вперед и пасть перед пришедшей на колени. Но это было бы так странно… и может быть совсем не должно… Словом, она удержалась. Только заметила еще один взгляд, который Император бросил на нее. То, что он видел ее, было ясно. То, что он думал о ней — было загадкой. Ну хорошо… Цзи Фень медленно шла по просторному залу. Да, она была прекрасна. Она была так прекрасна, что Цзин Ми показалось сейчас, что если вдруг сама она обладала хотя бы небольшой долей ее красоты, то неудивительно, что оба сына Небесного Императора мгновенно влюбились в нее… Потому что красота эта была невообразима… С печальною тихой улыбкой она приближалась к Небесному трону. Тай Вей встал ей навстречу. И Повелитель Вод тоже встал. Но Повелительница Цветов не смотрела на них. Она подошла к трону и поклонилась Жунь Юю. Она сказала: — Ваше Величество, благодарю Вас, что пригласили меня на этот праздник. Я рада быть здесь, — и после, обратившись к Куан Лу, она протянула к ней руки, в которых держала вновь искру своего запредельного света, и произнесла: — Прекрасная дева Куан Лу, прими мой подарок. Мне нечего больше подарить кроме того, что и так есть я… Но я благодарю тебя за верность. Я не видела более верной подруги, чем ты. Я благодарю тебя — и сочувствую тебе. И я желаю тебе быть счастливой. Счастливой, как моя дочь. Я слышала, что она счастлива. Но после многих страданий. Пусть они минуют тебя, Куан Лу. И ты обретешь счастье, не страдая! «Ах, моя мать желает ей счастья большего, чем мне! Однако… Однако она и мне его желала — счастья без страданий. И не смогла его мне дать. А Куан Лу и так полна страданий. Действительно жаль, если после них она не обретет счастья…» Но Цзи Фень уже закончила свою речь. И после, обернувшись, она подошла к столу, за который опустились прежний Император, его супруга и его брат. Протянула руку Императору, и тот порывисто сжал ее кисть. А после она протянула руку Императрице, и та нежно взяла ее ладонь в свои ладони. И после Лянь Чао так же пожал ее руку и произнес тихо: — Я хотел бы, чтобы твоя дочь Цзин Ми была рядом, но также хотел бы, чтобы она пребывала в мире живых как можно более долго — ибо я не видел более верной и преданной души, чем у нее, более чистой и самоотверженной любви, чем ее любовь… Цзи Фень вспыхнула и подалась к нему навстречу, но потом улыбнулась, сникла немного и, тая свою гордость при себе, направилась занять место за своим столом. Поприветствовала так же нежно, но еще более радостно, Повелителя Вод и Повелительницу Ветров — и села рядом с ними. Цзин Ми же между тем смогла оторвать от нее взгляд и посмотреть на Жунь Яю. А тот глядел вперед и взгляд его казался безучастным, отсутствующим, нездешним… — Приветствуйте принцессу Су Ли и ее отца, — возгласил странный голос из ниоткуда… И вот она вошла. Это была родная мать Жунь Юя. Она вошла. И ее старый отец за нею. Она вошла — и она была почти та же прекрасна как Цзи Фень… Она была действительно похожа на нее, только лицо было чуть более удлиненным. Она вошла. Жунь Юй смотрел на нее. Он смотрел на нее и, кажется, жизнь его замирала в ее взгляде. Она подошла и остановилась, улыбаясь. Он стоял перед ней. Он, кажется, хотел поклониться, но он не смог. Со стоном он упал перед ней на колени и прижался к ее ногам. Рыдания сковывали его грудь — а она смотрела и улыбалась. Слеза потекла по ее щеке, а потом исчезла. Она заплакала, а потом засмеялась. Потом заставила его подняться. И наконец, протянув одну руку к нему, а другую к своему отцу, вздохнула, встряхнула головою и всем своим сияющим видом словно бы попросила их забыть печаль. Потом направилась вперед и вручила, наконец, Куан Лу свой подарок — такой же точно осколок света, заключенный в тончайшее стекло… После же обернулась, поклонилась Ту Яо и ее супругу, а потом и другим гостям. Опираясь о руку сына, она взошла по ступеням и опустилась на второе кресло, стоявшее рядом с троном, и также рядом с нею сел и ее отец. Теперь Император выглядел уже спокойнее, он помолчал немного, потом произнес: — Кажется, собрались почти все гости. Однако есть еще гостья из мира живых, которая до сих пор не решается зайти, хотя и желает этого. Цзин Ми пришлось быстро спуститься с колонны, вылететь во двор, отряхнуться и попробовать сделать вид, что она заходит из вне. Она медленно шла вперед по огромному залу к императорскому трону, ощущая себя буквально если не белой вороной среди черных ворон, то уж точно черной вороной среди белых. Так, наверно, и должен был чувствовать себя смертный, оказавшись среди бессмертных, а живой — оказавшись среди мертвых. Так она и шла. В своем простом светлом платье, в котором гуляла по Царству Цветов и нарочно, чтобы прийти на этот праздник, не сменила на более привычный темный наряд Злых духов, и со своими черными волосами. Она опустила голову и старалась не смотреть по сторонам, надеясь не быть как можно дольше узнанной — если они вообще смогут ее узнать. Она подошла к возвышению, где сидела Куан Лу, и сказала: — Прекрасная дева, в ваших дворцах много цветов самых невиданных форм и размеров. Значит здесь любят цветы. Я дарю тебе еще один цветок, который сможет жить и расти сам, — и с этими словами она явила перед Куан Лу широкую вазу, наполненную изящными соцветиями. — О, я благодарю тебя! — ответила Куан Лу. Но при этом взгляд ее, прежде чистый и светлый, неожиданно снова стал мучительным и тревожным. — Спасибо тебе, прекрасная Цян Хо — за подарок для Куан Лу и для нашего мира, а также за то, что ты решилась сюда прийти… Так сказал Император. Он сказал — и воцарилось молчание. Теперь она уже заприметила удивленный и напряженный долгий взгляд, который давно направил на ее Повелитель Вод, легкое изумление, мелькнувшее в глазах Суй Хэ, тут же опустившей ресницы, и еще несколько взглядов недоуменного узнавания… Нет, неузнанной ей остаться не удалось. Эти странные гости не были призраками, и они не утратили ни памяти, ни чувств. Они ее очень хорошо помнили. — Цян Хо?.. Жунь Юй, но это же Цзин Ми! — произнес вдруг чей-то голос. — Разве это не Цзин Ми? Это Императрица Ту Яо говорила, пожимая плечами и улыбаясь. Куан Лу вздрогнула. Повелитель Вод поднялся. Лянь Чао приподнял брови. Суй Хэ вперила в нее взгляд. Цзи Фень вскочила и протянула руки, хватая пустоту перед собою. — Цзин Ми? — переспросил Жунь Юй. — Это Цзин Ми? Он смотрел с удивлением. Потом перевел глаза на помощницу. — Это Цзин Ми? — спросил он ее. Куан Лу встала. — Ваше Величество, да, это Цзин Ми, я не решилась рассказать Вам об этом вчера… Он посмотрел на Цзин Ми. Все смотрели на нее. Она упала на колени. Это было более, чем странно. Но она страшилась. Ее раскрыли. — Ваше Величество, вчера я назвалась чужим именем, это правда… Вы не узнали меня, или почему-то вели себя так, словно не узнали меня — и я не хотела беспокоить Вас… Простите меня: для меня все это слишком неожиданно!.. — Это Цзин Ми? — спросил Император, оглядывая присутствующих удивленным взглядом. — Это Цзин Ми, — подтвердил, выходя в центр зала, Повелитель вод. — Это моя дочь. — Ах… Но… Это же… Это же прекрасно! — заключил Жун Юй. — Цзин Ми, — позвал он. — Поднимись. Да, теперь я вижу, что это ты. Я не узнал тебя. Как странно, что я не узнал тебя — прости! Но… Но это же прекрасно! Потому что теперь ты сможешь встретиться со своей матерью, которой прежде никогда не видела! Он взял с трудом поднявшуюся Цзин Ми за руку и повел ее в ту сторону, где стояла ее мать, и та выступила вперед почти со стоном и прикоснулась к ее плечам и прижала ее к своей груди. — Цзин Ми, — сказала она. — Да, это ты, моя дочь. Я так много думала о тебе. Я даже видела тебя — а ты никогда не видела меня… Цзин Ми, какое счастье прижать тебя к свое груди… Цзин Ми! Она плакала. Цзин Ми прильнула к ней и тоже заплакала. Она чувствовала ее прикосновение. Прикосновение матери — в первый раз в жизни. Мягкое, теплое, плотное… Не прикосновение призрака, о нет… Это была ее мать. Неужели это было так? Мать прижимала ее руками к себе, и слезы капали из ее глаз на волосы дочери. Повелитель Вод стоял подле них, опустив взгляд. Ту Яо улыбалась, взяв за руки Тай Вея и его брата. Жунь Юй смотрел на развертывающуюся сцену изумленно. Кажется, он действительно не ожидал того, что произошло — но был рад этому. Наконец он встряхнул головою, посмотрел на Куан Лу, потом на плачущих мать и дочь, и сказал: — Но все же не время плакать. Если мы собрались здесь все — не лучше ли радоваться? Я приготовил для вас удивительное вино. Для тех, кто умер и пришел из запредельного мира, оно будет, как нектар, дарящий блаженство. Для тех, кто все еще остается в мире живых, это самое пьянящее вино. Примите же его в дар ради нашего праздника. И вот уже слуги, откуда невесть взявшиеся, внесли в зал кувшины. Цзи Фень увлекла Цзин Ми к своему столу. Звон и оживление царили в зале. Но тут Жунь Юй продолжил свою речь: — Однако, пока я еще не выпил пьянящего вина, и никто не сможет сказать, что я не трезв в своем решении… Я хотел бы также подарить Куан Лу подарок. — О, сын мой, конечно! Ты должен это сделать, — воскликнул прежний Император, оборачиваясь резко и устремляя взор на Жунь Юя. Все присутствующие в зале также внимательно посмотрели на него. Даже Цзи Фень — увлекая за собою к этому и Цзин Ми, хотя та вовсе не желала отвлекаться от знакомства с матерью и думать о том, что Жунь Юй подарит Куан Лу. Но Цзи Фень обернулась и смотрела внимательно вперед. — Я много странствовал среди смертных, — произнес Жунь Юй. — Среди смертных самых разных народов и стран. Я странствовал, чтобы понять их — как они живут. И мне понравились некоторые их обряды. Я видел страну, в которой юноши дарят девушкам дорогие кольца. Они дарят их девушкам, как знак того, что вместе с ними дарят им свое сердце. Куан Лу… Я хочу подарить тебе кольцо, — он раскрыл появившуюся в его руке шкатулку, из которой мгновенно полилось таинственное сияние. — Этот камень… я думаю, это самый драгоценный камень во Вселенной… Он невелик, но если взглянуть в него — то увидишь все, что пожелаешь. Это Зеркало Душ. Оно показывает все, что живо, и все, что умерло. Я долго искал его и, наконец, нашел. И я дарю его тебе. Глядя на этот камень, ты сможешь узнать, что творится на душе у любого человека — и из тех, кто жив, и из тех, кто умер… И может быть, на моей душе — тоже. Ибо сегодня я хочу подарить тебе ее вместе с кольцом. Но не знаю, примешь ли ты и этот мой подарок. Все сказанное он произносил скорее задумчиво, чем с каким-то большим порывом чувства. Он даже не смотрел на Куан Лу — он смотрел на кольцо. Куан Лу встала и стояла перед ним в изумлении. Слуги подошли к ней и протянули ей полную чашу вина. Но она стояла, не смея пошевелиться. — Куан Лу… — Жунь Юй вынул из шкатулки кольцо, взял руку помощницы в свои узкие ладони и надел кольцо на ее палец. — Оно твое. Ты так много лет провела со мною вместе. Ты единственная никогда не оставляла меня — и я благодарен тебе за это. Ты всегда была со мной — но я не был с тобой всегда. Нет, я вовсе не был с тобой, я был далеко от тебя все это время. Но сегодня я хочу отдать себя тебе. Вместе с этим кольцом я хочу отдать тебе свое сердце. Скажи, ты принимаешь его? Ты… выйдешь за меня замуж? Ноги Куан Лу подкашивались, и голова кружилась. Но улыбалась она или плакала — она не знала толком. Он предложил ей выпить вина, но она сказала: -Нет, я слишком пьяна от того, что слышу, чтобы вино могло опьянить меня сильнее… — Конечно, — ответил он. — Но ты не дала мне ответ. — Да, конечно, да! — воскликнула девушка наконец. — О, значит скоро мы справим свадьбу. И все, кто присутствует сегодня здесь — надеюсь, все они будут нашими гостями и на ней также. Вы же будете нашими гостями?.. — Да, да! Да здравствуют Небесный Император и его избранница! — зашумели гости, поднимая чаши с вином. — Хорошо. Выпьем, — сказал он, заставляя Куан Лу сделать глоток. — Это будет через сто лет. Ровно через сто лет. Ибо раньше, чем через сто лет, никто из пришедших не сможет вернуться сюда. Только раз в сто лет мертвые могут входить в мир живых… — Через сто лет, — прошептала Куан Лу. — Ну что же, пусть это будет через сто лет. Через сто лет я тоже буду счастлива, если через сто лет состоится эта свадьба… Жунь Юй одною рукой обнимал Куан Лу, а другой поднимал чашу с вином. — А еще я подглядел в мире смертных такой обычай: когда они выпьют вина, они принимаются танцевать. Не стоит ли и нам предаться веселью?.. Заиграла нежная музыка, и гости, сойдя с мест, пустились в пляс. Цзин Ми видела лишь, как мать Жунь Юя подходит к сыну и протягивает руки для благословения, а после берет за руки его и его невесту — и увлекает их к общему танцу. Она прижалась к Цзи Фень, к ее сияющим одеждам, и замерла, плотно сомкнув ресницы.