Горькие искры любви, мерцающие сквозь сладость вечного покоя

Однако теперь уже гости ходили среди облачных дворцов и разглядывали ожидающие их здесь красоты. Уже наступал вечер и небо переливалось сказочно, даря, должно быть, всему окружающему множество зыбких и неуловимых тонов и оттенков, вызывавших светлые улыбки на лицах смотрящих — но Цзин Ми не могла насладиться игрою этих переливов и оставалась к ним, скорее, равнодушной. Да и признаться, более яркие впечатления сегодняшнего дня заботили ее куда больше, чем созерцание природы. Рядом с нею шли, нежно глядя на дитя и друг на друга, ее отец и мать. И это были действительно они, а не призраки или галлюцинации. В целом она поняла уже, что здесь произошло. Жунь Юй, с детства проводивший, как он рассказывал не раз, все время в библиотеке за чтением самых сокровенных книг, изучавший магию, и готовый применить любую, если это нужно было для каких-либо его целей, — он, конечно, недаром странствовал одиноко и невидимо по всем шести Царствам. Не просто для того он это делал, чтобы посмотреть, как там живут люди, и узнать их обычаи. Тайные знания — вот что его интересовало. Тайные знания, которые еще неизвестны были даже миру небожителей. Такие, о которых не повествовали сокровенные книги. Большие, чем даже запретная магия. Тайные знания и власть. Тайные знания давали абсолютную власть. Он искал их. И он нашел многое! Вчера он сказал ей, что при помощи магии можно сделать почти что все. Так и было. И он нашел магию, позволяющую вызывать мертвых из их запредельного мира. Мертвых, абсолютно ушедших туда, в вечное сияние блаженного небытия, принимающего в свою бездну все распавшиеся отлетевшие души. Мертвых, ушедших, оставивших тревоги этого мира, преображенных несуществованием… И теперь, вызывая их, наслаждался их радостной безмятежностью и всепринятием — тем всепринятием и прощением, которого невозможно бы было добиться от них, будь они живыми. Да, это была абсолютная власть — куда большая, чем та власть над призраками, о которой она помышляла вначале. Это были действительно те самые люди, те самые души, которые раньше пребывали в мире живых. И теперь действительно именно они пришли так радостно на его праздник, приветствовали его и поздравляли его невесту. На свою намеченную когда-то дважды свадьбу с Цзин Ми он не смог дозваться даже своего сводного брата, а потом, наконец, и самой невесты. На свою свадьбу с Куан Лу он заполучит целые сонмы сказочных гостей — даже тех, кто ненавидел его когда-то, даже тех, кого он собственной рукою низверг из жизни. И все они будут рады ему и благодарны. Так что она теперь уже понимала, что произошло, но еще не понимала, как к этому относиться. И как все же так случилось, что она попала сюда — ведь до вчерашнего дня ее не звали, она пришла сама! Или это все-таки было подстроено, как и его странная забывчивость? Заставил ее захотеть прийти… чтобы показать свою абсолютную власть, свое равнодушие — и еще как раз объявить перед нею, что женится на другой. Да… очень удачно получилось: она пришла и попала на их помолвку. Спектакль был разыгран для нее. А он ведь совсем не любил Куан Лу — это было видно. Бедная девушка! Он не любил ее настолько же глубоко и полно, насколько та его любила. И конечно, она готова была выйти за него — даже безо всякой его любви. Так же как готова была безо всякой его любви провести с ним тысячелетия затворничества, и служить ему всю жизнь. Так думала Цзин Ми, глядя на переливающееся небо. Оно переливалось всеми оттенками серого цвета перед ее глазами. Она вздохнула. Но… рядом с нею стояли ее отец и мать. Они смотрели на небо куда более восхищенно, чем она сама. И это были они. И это было так… так удивительно… Так прекрасно… Она никогда не видела матери — и вот теперь та была рядом с ней. Ту Яо сказала, что магия, которая ведет к благу — всегда хороша, даже если она запретна. А ведь это было благо: она видела мать впервые в жизни и обнимала ее — благодаря этой магии. Так что она могла быть немного благодарна Жунь Юю. Ведь без него бы она так никогда и не встретилась с матерью. Какими бы ни были его помыслы — но если они вели хоть к какому-то благу, то ей действительно следовало оставить на время эти недобрые раздумья. — Цзин Ми! — услышала она как кто-то окликнул ее. Все они втроем обернулись: она, ее мать и ее отец. Это была Ту Яо. — Цзин Ми, — сказала она. — Но отчего же ты не привела с собою Сюй Фена? Мне так хотелось бы его увидеть… — Простите, Ваше Величество, — ответила Цзин Ми. — Я вовсе не знала, что окажусь здесь, и не знала, кого здесь встречу. Если бы я знала — я конечно же позвала бы его с собой! — Это моя вина, — объявил подошедший к ним как раз Жунь Юй. — Я не узнал Цзин Ми вчера — видно годы, магия и усталость ослабили мою память, — а она не назвала своего имени. Если бы я узнал ее, я бы, конечно, упросил ее прийти с супругом. Раньше же я не звал ни его, ни ее потому, что не был уверен в том, как все состоится: я ведь в первый раз пригласил вас всех вместе… И никто никогда во все времена во всем мире, кажется, еще не делал ничего подобного… — Ничего страшного, Жунь Юй, — ответила Ту Яо. — Ты ведь пригласил нас всех на свою свадьбу. Надеюсь, что Цзин Ми и Сюй Фен также туда придут. — Я тоже надеюсь на это! — сказал Жунь Юй. — О, я уверена, что это так и будет. Сюй Фен не сможет не прийти на свадьбу своего брата! — произнесла Цзин Ми. — А в таком случае я скоро его увижу. Очень скоро. В мире живых сто лет — это довольно большой срок. Даже жаль, что вам придется ждать сто лет до тех пор, как мы сможем к вам прийти. Но для нас это все равно, что одно мгновение. Ведь мы пребываем в вечности. Так что я увижу Сюй Фена через мгновение после того, как уйду отсюда. Я этому рада. Я рада, что ты позвал нас всех, Жунь Юй. Не передумай, Цзин Ми! Она одарила нежною улыбкой всех стоящих перед нею и заскользила легким невесомым шагом по дорожке вдаль между мерцающих в переливающемся свете цветочных шапок. Цзин Ми же вместе с отцом и матерью продолжили прогулку по саду. Вскоре, впрочем, и Повелитель Вод оставил их, позволив наслаждаться общением наедине — тем общением, которого они никогда не знали до сих пор, и которое должно было уже скоро прерваться — скоро, как только наступит ночь и в небе появятся звезды — чтобы возобновиться, быть может, на один единственный день еще через сто лет… Они стояли у пруда и напротив них своими странными розами цвело раскидистое дерево, бывшее когда-то деревом Феникса. Ноги вновь сами принесли ее сюда, и они, гуляя, очутились именно в этом месте. — Как красиво цветет это дерево! — улыбнулась Цзи Фень. Цзин Ми посмотрела на мать удивленно: — Ты правда находишь его цветение красивым, матушка? Но это ведь дерево Феникса — разве могут на нем расцветать розы? — Милая дочь, почему бы и не розы?.. Я понимаю сейчас, что это дерево дорого тебе, и его измененный вид наполняет тебя печалью. Я так виновата перед тобою за то, что, желая избавить тебя от страданий, лишь привела к еще большим. Оказалось, что судьбу изменить нельзя… Хорошо, что все страдания уже позади. Тебе стоит позабыть печаль! — Я позабуду печаль, — произнесла Цзин Ми, исполнившись какой-то озорной решимости и вдруг вспомнив тот день, когда она еще считала себя маленьким виноградным духом и была наивна и глупа, но настолько уверена в своих силах, что заставила расцвести дерево Феникса и пообещала Сюй Фену, что его цветение будет длиться вечно. — Я забуду печаль — если снова верну ему прежний вид! Надеюсь, Император не расстроится сильно, у него здесь так много других цветов! — Что же, Цзин Ми, если тебя обрадует это — конечно же так и сделай. Уверена, что ты сумеешь легко это сделать, а Император вовсе не расстроится! Цзин Ми улыбнулась и, собрав воедино свои духовные силы, стала колдовать. Маленький бесенок неожиданно проснулся в ней, должно быть, присутствие матери сильно ободряло, — да и хотелось показать ей, что она действительно дочь Повелительницы Цветов! Итак, она направила лучистую струю на широкие коренастые ветви, они зашевелились, словно на ветру, и розы, украшавшие их, исчезли, как туман. После она вновь собралась и новою струей света взметнула ветви — и вот уже на них замерцали и стали раскрывать свои чашечки новые цветы — цветы Феникса. Ей удалось это — так легко и без усилий, ей это снова удалось. Это было ее дерево, дерево ее любви. И оно только ей подчинялось. Она взглянула на мать — но увидела, что Цзи Фень смотрит на произошедшее преображение скорее с удивлением, чем с радостью. И кажется, хочет о чем-то спросить, но еще не находит слов. В это время сзади послышались шаги. Это был Жунь Юй. Видимо, он почувствовал, что кто-то вторгся в его магию — и пришел сюда. — Да, это так. Так было и в прошлый раз. Я долго смотрел на них. Это было единственное дерево, которое я никогда не трогал. Но вчера я не выдержал и заменил их. Я не смог просто изменить их цвет — видимо воля Цзин Ми мешала мне влиять на цветы Феникса. Я не решился ее нарушать. И потому просто создал на их месте другие. — А что с ними не так? — немного обиженно и настороженно спросила Цзин Ми. — Дочь моя, их цвет… Цветы Феникса — алого цвета. Но эти — они серые. Я никогда не видела серых цветов… — Серые? — Цзин Ми вздрогнула. — Да, они серые. Они были серыми и в тот раз, когда вновь, после того, как воскрес Сюй Фен, ты заставила их расцвести, — подтвердил Жунь Юй. — Это… странно… Я создавала с тех пор много цветов, и все они имели цвет. Мне все подтверждали, что они имеют цвет! — В этом нет ничего странного, увы… — раздался еще один голос. На этот раз Лянь Чао подошел к ним. — В этом нет ничего странного. Ведь Цзин Ми не различает цвета. В тот день, когда она пришла ко мне на Змеиную гору за Светом моей души для создания пилюли бессмертия, чтобы оживить Сюй Фена, которого прежде сама же убила, — она пожертвовала свое цветное зрение для того, чтобы я смог подарить императрице Ту Яо самую пеструю вещь в мире. Благодаря этому Ту Яо снова обрела любовь и покой, и гневный дух ее не попал в Преисподнюю. Потому я сказал, что никогда не видел души более верной и более жертвенной, чем у Цзин Ми. Любые другие цветы цветут сами по себе, живут своей жизнью. Но дерево Феникса — это дерево любви Цзин Ми, дерево ее души. И потому только оно выглядит именно так, как она его видит. — Цзин Ми, ты не различаешь цвета? — воскликнула Цзи Фень. Цзин Ми покачала головой: — Да, не различаю цвета, но это не так уж страшно… — Ты никогда не говорила об этом, — задумчиво произнес Жунь Юй. — Я догадывался, что что-то не так — но ты никогда не говорила. — Я никому не говорила почти, даже в Царстве Цветов не знают об этом. Они бы расстроились, мне не хотелось расстраивать их. — Жунь Юй, но это же так печально! — произнесла появившаяся рядом Ту Яо. — Из-за меня Цзин Ми не различает цветов… Жунь Юй, ты же можешь исправить эту ошибку? Ты, кажется, можешь все, — неужели нет способа вернуть ей цветное зрение? — Ах, что вы, — воспротивилась Цзин Ми. — Не волнуйтесь так, это совсем меня не заботит! Я не различаю цветов уже тысячу лет, и это мне нисколько не мешает радоваться жизни. Я совершенно привыкла. Притом в царстве Злых Духов, где мы живем с Фениксом сейчас, не так уж много цветов, чтобы их различать! — Но это действительно совсем не сложно исправить, — сказал Жунь Юй. — Совсем не сложно… Раньше бы я не мог, но теперь, пожалуй, смогу легко. Если только Куан Лу пожертвует ради этого одну из тех искорок, которые ей подарили… — О, конечно, с радостью, — отозвалась Куан Лу. — Я готова ради этого отдать хоть все. — Благодарю тебя, Куан Лу, достаточно всего одной. И надеюсь, что вы все мне поможете — чем больше нас будет, тем легче и быстрее все пройдет. — Безусловно, мы все поможем! — Цзин Ми, ты готова? — спросил Жунь Юй. — Ну… Ну если это действительно так легко, и вы все этого хотите… То почему нет?.. Жунь Юй взял у Куан Лу яркую искорку запредельного света, разбил тонкое стекло, окружавшее ее, и поместил, словно звезду, над головою Цзин Ми. Все протянули руки вперед и направили на эту звезду свои силы, чтоб удержать ее свет и не дать ему рассеяться в пространстве. А он направил на Цзин Ми его поток, пока весь он без остатка не перетек в нее. — Теперь закрой глаза, — сказал он. Она зажмурилась, но он и сам рукою загородил ее глаза. Его рука была худой и холодной. Она уже забыла, каковы его прикосновения. Да признаться, даже когда она была его невестой, даже когда он насильно удерживал ее в Небесном дворце, он едва ли часто к ней прикасался. Разве что чтобы помочь, когда она бывала совсем больна. Но всякий раз они были такими… словно прикосновения холодной драконьей чешуи. Однако он уже отнял руку. — Теперь открой их. Она открыла глаза. — Что ты видишь? — Ах! Она изумленно смотрела вокруг. Мир цветов хлынул в нее как восхитительное волшебство. Она совсем позабыла его уже — а теперь оказалась в самой его гуще. Вокруг все сияло, полыхало, переливалось всеми цветами радуги. Светилось золотом, серебром, чистейшей лазурью. Вода в пруду отражала сотни цветных искр. И даже фонарики — фонарики Феникса — висели над прудом, как когда-то давным-давно. Они висели и светились, а она их даже не приметила раньше. И да, только дерево Феникса было покрыто серыми невзрачными цветами. Она замотала головой, засмеялась, заморгала и протянула руки к нему, и тогда, словно в ответ на ее движение и ее взгляд, оно встрепенулось — и цветы его вспыхнули алым блеском. — Цзин Ми, Цзин Ми, ты снова видишь мир во всей его красоте! — возгласили собравшиеся радостно. Ее мать улыбалась, любуясь на прекрасные соцветия. — Я больше не трону его, я обещаю, — сказал Жунь Юй. — Я даже ваши фонарики вернул сюда уже давно. Только эти серые цветы меня печалили всякий раз — а я и не знал, в чем причина того, что они так и не покраснели. Думал, просто в том, что ни тебя, ни Сюй Фена здесь нет, и они нарочно напоминают мне об этом…