Простая история

Чумной Доктор действительно жег – и вопреки шутливому новостному заголовку делал это в прямом смысле. Видео не для слабонервных, демонстрирующее жестокую казнь новой жертвы, разлетелось по сети с ошеломляющей скоростью. Место преступления было оперативно найдено, и обезображенный пламенем труп доставлен в участок, однако никаких дополнительных комментариев полиция не дала – вот и все что удалось выяснить на данный момент. Напряженно сжимая в ладонях смартфон, Игорь принялся искать другие новости по теме. О том, чтобы ложиться спать, уже не могло быть и речи. Когда через десять минут он появился в большой комнате, снова одетый и готовый включать ноутбук, из ванной как раз выходила Юля. – Игорь? – настороженно поинтересовалась она, убирая за ухо мешающие пряди. – Ты чего не спишь? Гром поднял взгляд от кнопки питания, на которую только что собирался нажать. – Да по работе срочно, – пояснил он, искусно имитируя усталое безразличие. Рассказывать правду сейчас точно не стоило. Несколько долгих мгновений Юля молчала, переводя скептический взгляд с ноутбука на самого Игоря. – Доктор? – наконец спросила она с явным неодобрением. Обмануть ее, разумеется, было трудно. Пока Гром раздумывал, как выкрутиться из неприятной ситуации, атмосферу за него разрядил сигнал запустившейся винды. Юля моргнула и чуть скривила губы в осуждающей улыбке. – Я видела новости, – сказала она, предвосхищая следующий вопрос. В другой ситуации Игорь с удовольствием отметил бы ее проницательность, однако сейчас ощущал только идиотский дискомфорт и никак не проходящее раздражение. Да, Юлино беспокойство было понятно – но ведь иного выхода не осталось! Рубинштейн, как ни крути, оказался прав: ситуация давным-давно вышла из-под контроля, и Гром обязан был наконец сделать свой собственный, неожиданный ход, чтобы испортить докторовские планы. – Игорь, – устало позвала Юля, прерывая неловкую паузу. – До завтра он не может подождать? Гром не знал, что ей на это ответить. Преступник мог ждать сколько угодно. Не мог ждать Игорь – или, вернее сказать, его профессиональное эго. – Недолго, – пообещал со всей имевшейся в его распоряжении убедительностью. Впрочем, Юлю эти слова едва ли убедили. Некоторое время она просто стояла и внимательно смотрела на Игоря, а затем, так ничего и не сказав, отправилась спать. Гром знал, что она недовольна – однако идти на уступки сейчас не мог. Все его мысли вновь занимал Доктор; возникала острая необходимость думать, и воспротивиться этому означало бы пренебречь чем-то гораздо более важным, чем ночной сон. Как только загрузился браузер, Игорь приступил к поиску нового видео. Задача, как ни странно, оказалась не из самых простых: Доктора уже официально признали экстремистом и опасным пропагандистом и запретили СМИ публиковать его выступления даже в «ознакомительных» целях. «Вместе» как самая конфиденциальная сеть по-прежнему изобиловала дерзким контентом, однако нужного ролика не было и тут: похоже, админам во главе с Разумовским, которому уже не раз делали предупреждения, очень сильно не хотелось ругаться с властями. Через двадцать минут бесплодного поиска Грому все-таки удалось обнаружить в чьем-то блоге ссылку на запись в облачном хранилище. Кликая на рамку плеера, он впервые в жизни был готов поблагодарить человека за мерзкую привычку распространять в интернете всякую дрянь. Загрузочный экран моргнул. Неподвижная чернота превратилась в грязно-серый сумрак полуразрушенной комнаты, размываемый бледным лучом фонаря. «Где говорят деньги, там молчит совесть, – отчетливо и механически сухо произнес Доктор. Его фигура вырастала из застывших в углу теней, прямо за чертой света, в котором находился привязанный к стулу человек. Контраст освещения надежно укрывал преступника во мраке, и даже неизменная зловещая маска приобретала непривычно размытые очертания. – Она молчит, – руки в черных перчатках хищно опустились на спинку стула, – молчит закон… А город прогнивает изнутри. Жертва, с тяжело свесившейся на бок головой и опущенными плечами, оставалась неподвижной. Из новостей Игорь знал, что на этот раз Доктор учинил расправу над полицейским. Убийце не было дела до того, что майор Гром столько времени прозябал в больнице и успел слишком мало выяснить. Очередная разменная фигура вновь ушла с доски. На видеозаписи между тем повисла гнетущая тишина. И Доктор, и жертва, и грязная комната пугающе застыли в кадре. Секунды таймера отбивали беззвучный ритм до неизбежного исхода. – Те, кто управляют судьбами, – сказал наконец Доктор. – Трусливые поганые ублюдки. – Пора напомнить им, кто здесь главный. Тени за спиной у жертвы зашевелились. Раздался глухой, шелестящий звук шагов – Доктор, по-прежнему избегая света, направился из угла в сторону камеры. Что-то громко стукнуло, щелкнуло, треснуло – и неистово зашипело: экран вспыхнул ослепляюще яркой струей пламени. Привязанный к стулу человек исчез в ревущем огненном потоке. Он горел; горел, превращаясь в безжизненный кусок мяса, разрываемый красно-желтыми челюстями. Сырой дым на периферии повалил едкой белесой мглой и смешался с полумраком. Экран мгновенно потемнел, возвещая об окончании видео. Игорь молча уставился в ноутбук. Чумной Доктор играл грязно. Сами собой вдруг пришли на ум слова Рубинштейна, а вместе с ними и нехороший сценарий маньяка-психопата. Если дело обстоит так, если преступник руководствуется малопонятной логикой сумасшедшего и вдобавок обладает гипертрофированной расчетливостью и аккуратностью, придется все-таки ехать к психиатру. Но это – крайняя мера, самый последний из всех имеющихся вариантов. Сначала нужно использовать все зацепки, которых новый ролик оставил порядком. Больше всего Грома интересовало, почему Доктор ни разу не появился в кадре. Можно было, конечно, усмотреть в этом способ впечатлить зрителя, однако банальные «прятки» выглядели гораздо правдоподобнее. Непонятным оставался вопрос с деньгами: что имел в виду преступник, когда начинал свою речь? Намекал на взятки, воровство жертвы? А кроме того, кому именно он угрожал? Судя по всему, теперь Доктор объявил войну городской власти, не меньше. Однако все сказанное им так или иначе было слишком расплывчатым, неоднозначным. Да и сама речь, обычно более долгая и патетическая, сейчас оказалась в разы короче… Игорь опустил голову. Сжал ладонями лоб и виски, собрался с мыслями, глубоко выдохнул. И вновь кликнул «воспроизведение». Ранним утром в холодном, почти насквозь промерзлом автобусе было до ужаса тесно. Гром, зажатый между хмурыми пассажирами, как раз протискивался к дверям, когда почувствовал характерную вибрацию во внутреннем кармане куртки. Дребезжание телефона неприятно отдавалось в заживающих ребрах, пока кто-то с удивительной настойчивостью продолжал трезвонить в самый неподходящий момент. Буквально вывалившись из толкотни на своей остановке, Игорь наконец вытащил смартфон – только для того чтобы получить уведомление о пропущенном вызове. Ну конечно. Абонент «Разумовский» был в своем репертуаре. Раздраженный, Гром уже собирался убрать телефон назад, как вдруг тот завибрировал снова – на этот раз принимая смску. Сообщение «выпало» сверху, демонстрируя одну простую и совершенно неожиданную для половины седьмого утра фразу: «Что думаешь?» Игорь притормозил на ходу. Интересно. Чумной Доктор настолько беспокоит Разумовского, что тот не вытерпел и решил обсудить проблему в такую рань? Не далее как в прошлую среду он снова темнил и пытался заговаривать зубы, а теперь – вот, пожалуйста. Жаль, что давить на него, откровенно говоря, было пока нечем. Впрочем, это только пока… «А что должен?» – набрал Гром в ответ и, спрятав руки в карманы, продолжил свой путь на работу. Колкий ледяной ветер с Невы бил прямо в лицо. Открытые щеки мгновенно немели от его стылой хватки, глаза предательски слезились, но зато мерзкая утренняя сонливость буквально испарялась за считанные мгновения. Отрезвленный мозг снова работал, просчитывая задачи грядущего дня. Кроме основного дела угонщиков необходимо было заняться еще и Доктором, желательно до обеда и не привлекая лишнего внимания. Вчера Игорь буквально засмотрел новое видео до головной боли и в конце концов вынужден был уйти спать. Факты напрочь отказывались выстраиваться в логическую цепочку, мысли плавали, как овощи в супе, и никак не хотели соединяться друг с другом, однако кое-что стало понятно уже тогда: этот ролик кардинально отличался от предыдущих. И хотя обосновать эти отличия было пока сложно, Гром чувствовал, что стоит на верном пути. С правой стороны наконец показались знакомые ворота. Притаптывая еще не убранный дворниками девственно-чистый снег, Игорь быстро пересек внутренний двор, поднялся по ступенькам и вошел в участок. Тело после мороза ощущалось практически деревянным, пальцы в карманах еле двигались, а щеки, похоже, все-таки успели заиндеветь окончательно. «Да, выбрал ты погодку», – мысленно обратился Гром к Доктору, пока раздевался у вешалки. Выкладывая смартфон из куртки, он вспомнил про сообщение Разумовского и разблокировал экран – само собой, из чистого любопытства, – однако новых смс предсказуемо не было. Как только чашка с пресноватым и давно уже приевшимся кофе оказалась на столе, Игорь приступил к разбору полетов – а вернее сказать, все тех же угонов. Подвижек в этом деле не было еще с прошлого месяца: поиски «руководителей» не увенчались успехом и угрожали заглохнуть намертво, а с «мелочи» взять было нечего. Единственным и мало-мальски перспективным источником оставался пойманный Громом «шестерка», ныне коротавший свои дни в СИЗО. Стоило бы поговорить с ним. Вот только рассказывать просто так он ничего не будет… И на сделку, само собой, не пойдет – невыгодно. Игорь задумчиво покрутил в пальцах шариковую ручку и в очередной раз принялся разглядывать карту с чернильными кружками. Четыре машины здесь, еще три – там, склады в качестве перевалочного пункта… Сначала – округ Невская застава, потом – Волковский и Смольнинский… Но за пределами этих районов все следы обрываются. А ведь должно быть что-то еще, какой-нибудь очередной, наскоро спрятанный пункт в неприятном и малозаметном месте, особо предприимчивый «помощник» или свой человек «наверху», из-за которого дело так долго висело, хотя, конечно, до таких кадров поди доищись… «Думай, – привычно велел внутренний голос. – Думай. Куда дальше?» Гром сосредоточенно ткнул пальцем в одну из отметок, как вдруг совершенно некстати вспомнилось утреннее «Что думаешь?» Разумовский. Зачем он звонил, писал; чего добивался? Чего он добивается вообще? Игорь поморщился, продолжая пялиться в городскую схему. Вся прежняя концентрация, все прежнее равновесие мгновенно сбилось. Разумовский… Чертов гад вместе с Доктором вечно путал ему все карты. Вспышка жгучего раздражения буквально подняла Грома из-за стола. Срочно требовалось пройтись, преобразовать эмоциональную энергию в физическую. Наполнившийся сослуживцами вестибюль шумел все громче и громче, и привычная некогда какофония теперь еще больше мешала сосредоточиться. Одним быстрым, спонтанным движением Игорь сгреб в охапку материалы и стремительным шагом направился в сторону зала, рассчитывая остаться там в одиночестве. Ему повезло: с утра здесь было пусто. Вот только к еще большей досаде Грома это не помогло абсолютно никак: сколько бы он ни ходил туда-сюда, сколько бы ни сканировал карту глазами, никаких свежих идей не появлялось. Разозленный собственным бессилием, Игорь в конце концов вернулся к компьютеру, и уже смирившись с тем, что придется попытать счастья в СИЗО, решил отвлечься на ролик Доктора. Видео нашлось там же, где и вчера – очевидно, лазать по персональным облачным хранилищам Роскомнадзор пока еще не сподобился. Прибавив звука почти на максимум, Гром открыл запись на весь экран и стал пересматривать снова. Из полумрака опять возникла грязная комната. Связанный человек на стуле, знакомые очертания у него за спиной. Все как вчера, включая ощущение неправильности, театральности происходящего. Преступник заговорил, сделал паузу, заговорил опять и… И тут Игорь наконец-то понял. Голос. Голос Доктора был слишком громким и четким. В некоторые моменты он почти перекрывал фоновый механический шум, обычно создаваемый атмосферой при записи видео. Если слушать на небольшой громкости и обращать внимание на содержание, а не на качество, разницы можно и не заметить. Но вот как только эта разница становится очевидной, многое сразу проясняется: по крайней мере, для человека, хорошо изучавшего все материалы Доктора. Непроизвольно усмехнувшись, Гром кликнул «стоп» и откинулся на спинку компьютерного кресла. Перед ним был не первый Доктор и не второй. Перед ним был третий. – Не стоило вчера тебе ссылку кидать, – вздохнул Дима, поправляя очки. Игорь метнул исподлобья скептический взгляд.   – Поздно, – с довольной невозмутимостью парировал он. На этот раз они пересеклись у кофе-машины – и разговор, конечно, тут же зашел о новом убийстве. Гипотеза о третьем Докторе показалась Диме вполне правдоподобной, однако мнения насчет жертвы у них несколько расходились. – Знаешь, – сказал Дима, двигая недавно подаренную, весело разукрашенную новогоднюю кружку, – на его месте мог оказаться ты. Игорь хмыкнул. – Говоришь как Разумовский, – саркастически заметил он. – В смысле? – Дима озадаченно приподнял брови. Только сейчас до Грома дошло, что он не знает, как именно говорит Разумовский. Не знает про всю эту паранойю и постоянно меняющееся поведение. Про эту острую улыбку и странно нечитаемое выражение лица. Потому что, в отличие от Игоря, не общается с рыжим так часто. А точнее говоря, не общается вообще. – Да не важно, – отмахнулся Гром, быстро уходя от внезапно неудобной темы. – Беспокоишься слишком много. – А ты слишком мало, – отшутился Дима. И добавил уже серьезно: – Если оригинал так прицепился к тебе, почему бы подражателю не вмешаться в его игру? Сделать предупреждающий ход, показать свою силу – а потом убрать тебя? Игорь задумчиво посмотрел на него. В Диминых словах, как ни крути, был резон: третий Доктор повторял за убийцей явно не просто так. Сожженный вчера мент оказался внешне чист – хорошая репутация, умеренная карьера, семья; его могли просто использовать в качестве пешки. С другой стороны, он вполне мог быть «наказан» за прикрытые махинации, поэтому в любом случае требовалось копать глубже. – Оригинал уже второй месяц молчит, – возразил Гром, вспоминая последний визит первого Доктора к Бехтиеву. Насчет второго пока ничего толком было не ясно, однако Игорь все больше склонялся к тому, что человек на строительных лесах и тот, кто приходил на склад «Красного знамени», – абсолютно разные люди. – Не важно, – пояснил Дима с непоколебимой, спокойной уверенностью. – Ты-то успел насолить почти всем Докторам сразу. И в этом он тоже был прав: по доброй ли воле или по непредвиденному стечению обстоятельств, а майор Гром дрался уже с двумя «птицами» и оставался самым перспективным кандидатом на роль «врага номер один». Появление нового участника игры еще больше усложняло и без того непростую ситуацию. – Ладно, умник, – Игорь бросил взгляд на часы: без десяти двенадцать наступило слишком неожиданно. – Иди работай. – Иду, – саркастически отмахнулся Дима. – А тебе что, пора к Доктору? В отместку Гром нарочно похлопал его по плечу – так чтобы кофе едва не выплеснулся из «веселой» кружки – и направился обратно к своему рабочему месту. Исчерченная карта с ручкой все еще лежали прямо по середине стола, навязчиво напоминая о том, что пора бы вернуться к обычным бандитам. Удостоив их всего одним взглядом, Игорь вероломно открыл браузер и загуглил самое первое видео Доктора. Он помнил все наизусть, от начала и до конца, знал каждую мелкую деталь, каждый жест – и все же смотрел опять, интуитивно ожидая обнаружить какой-то скрытый паттерн. За первым роликом последовал второй, за вторым – третий. Голос у птеродактиля был всегда практически одинаковый, с ноткой механической нейтральности из-за встроенного в маску микрофона. Со времен рандеву на складе Гром помнил, что в реальной жизни он звучал несколько иначе, однако пояснить, в чем конкретно состоит различие между реальным и записанным вариантом, было сложно. Что именно не так с голосом из последнего, шестого ролика, Игорь тоже не мог сказать наверняка – и тем не менее эта запись бесспорно выделялась на фоне всех остальных. А кроме того, речь у преступника, всегда хорошо поставленная, явно изменилась в худшую сторону именно на видео с убийствами: и если второй Доктор был просто злым, то гипотетический третий разговаривал странно. Некоторые из его фраз казались слишком знакомыми и как будто уже звучали в предыдущих записях. Впрочем, не то чтобы преступник вообще не использовал одинаковых формулировок: в общей сложности Игорь сходу мог насчитать как минимум двух «отъявленных мерзавцев»… Отвернувшись от монитора, Гром раздраженно выдохнул, поглядел на свой стол – и снова встретился лицом к лицу с напечатанным Питером. Что за чертов день такой? Ладно. Хорошо. Может, и правда стоит поменьше думать о Докторе. Просто не забивать голову. Абстрагироваться. Итак… Игорь снова взялся за ручку. Взгляд его невольно скользнул по тому самому месту около железной дороги, где удалось задержать попавшихся на живца угонщиков. Огромный пруд, на деле являвший собой грязно-зеленую лужу, был по ГОСТу залит светло-голубой краской, что выглядело почти комически. Расковырянные колдобинами улицы с покрошенным асфальтом вытянулись гротескно ровными, красивыми линиями. Облезлые ЖД-постройки превратились в аккуратные кубики и прямоугольники. В общем, настоящая геометрическая идиллия. И не подумаешь даже, что в одном из таких вот безобидных «прямоугольников» какой-нибудь больной на голову ублюдок может спалить человека. А хотя… Постойте-ка. Гром припомнил новостные заметки. Где там была эта заброшка, в которой обнаружили тело? Пододвинув ближе клавиатуру, он метнулся в Гугл за адресом, а потом – сразу в карты. И поисковая система любезно ткнула красноватым прицелом в один из кубиков недалеко от знакомого пруда. На несколько секунд Игорь замер, словно боялся спугнуть абсолютно неожиданное открытие. Мозг, автоматически принявший за аксиому существование третьего подражателя, предлагал сразу два варианта: или преступник хорошо изучил «врага номер один» и оставил ему какое-то собственное, угрожающее послание – или он связан с делом по угону автомобилей, что звучало совершенно безумно, однако все же стоило проверки. Но если вчерашний убийца действительно бросал Игорю вызов, то для чего было все это выступление про деньги и власть? А если тут замешаны угонщики, то как они вообще до такого додумались? В который раз за день Гром вернулся к злополучному ролику. Прослушав опять, записал речь Доктора и принялся сравнивать ее с предыдущими монологами. Результат оказался интересным, но не неожиданным: почти все формулировки, за исключением только одной, уже повторялись раньше. Теперь оставалось проверить голос – понять, как он изменяется в зависимости от реплики. Частичное отсутствие фоновых шумов в какой-то степени облегчало задачу, однако даже при таком раскладе подробно отследить всю динамику звучания было непросто. Итак, снова «плей»; деньги, совесть, закон, город и… «Пора напомнить им, кто здесь главный». Вот оно. Последние три слова слишком четкие, слишком неестественные, как будто испорченные помехами или механическим искажением. Где-то на подсознательном уровне Игорь догадывался, что именно эта фраза до сих пор не использовалась ни в одном видео, и, наконец подтвердив свои домыслы, с довольной ухмылкой обвел ее кружком на распечатке. Перед ним был не просто третий Доктор. Перед ним был имитатор, который стремился подстроиться под оригинал. Он неплохо продумал детали, но все равно облажался: попытался воссоздать речь настоящего Доктора, повторив уже использованные формулировки. И судя по тому, что разговаривал он практически без фонового шума, реплики были просто наложены на видеоряд. Пальцы Игоря, машинально крутившие ручку, внезапно остановились. В процессе нормальной работы даже пресловутая головная боль казалась совершенно ничтожной. Допустим, подражатель хотел правдоподобно сымитировать оригинал. Нашел способ подогнать звучание речи с помощью какой-нибудь программы, сделал подборку слов, а дальше все записал и наложил на видео. В кадре третий Доктор не появлялся потому, что не хотел привлекать лишнее внимание к другому, очевидно обычному, костюму. Однако при этом он заживо сжег человека, чего оригинал никогда не делал – зато делал второй Доктор. И если третий «подражал» им обоим, то после такого хода имел шансы вступить в игру сумасшедших «птиц» на правах полноценного участника. А вот если нет… А если нет, то он просто мог воспользоваться ситуацией, предполагая неспособность Стрелкова определиться с количеством докторовских личностей. И убить человека из своих собственных интересов… В этом случае здесь многое зависело от выбора жертвы. После утренних изысканий Гром уже владел некоторыми общими сведениями относительно личности убитого. Однако в свете открывшихся обстоятельств, пусть и гипотетических, связать все факты между собой вполне могла одна-единственная деталь, которую Игорь сумел проверить довольно быстро. Местом работы сожженного мента оказался участковый пункт полиции округа Невская застава. Тот самый участок, где так долго «висели» угоны. «Совесть молчит, говоришь», – прокомментировал насмешливо внутренний голос у Грома в голове. Очередное «горелое» дело внезапно запахло разборками местных бандитов и крышевателей. День пролетел почти незаметно. На сбор доказательств и раскрутку новой гипотезы ушло гораздо больше времени, чем предполагалось: Игорь только успел разобраться с деталями и все перепроверить, как ровно в шесть по его душу уже явился Федор Иванович. Само собой, пришлось на время свернуть фронт работ, и Гром все-таки поехал домой – успев, однако, прихватить кое-какие новые материалы. На очередной ворох бумаг на столе Юля отреагировала умеренно подозрительным взглядом, однако ничего не сказала и ко вчерашнему разговору не возвращалась. Игорь к нему не возвращался тоже, и по внегласному обоюдному соглашению этот инцидент в конце концов был исчерпан. Что делать с третьим Доктором, Гром уже решил – общая стратегия сформировалась задолго до конкретного плана. В первую очередь нужно было отправиться в СИЗО, чтобы допросить шестерку. По удачному стечению обстоятельств беседу назначили прямо на завтра, так что теперь предстояло выбрать тактику разговора. Хотя, собственно, тактика оставалась всего одна – прикинуться алчущим правосудия ментом, который жаждет отыскать убийц товарища. Обсуждать угон смысла не было никакого: без доказательств и улик запугивать или торговаться Игорь не мог. Оставалось только поставить на то, что жертва действительно была замешана в бандитских махинациях. На допросе прикинуться твердолобой дубиной и заставить ушлепка поверить в собственное превосходство над полицией. И вот тогда, учитывая его самодовольство и уверенность в своей неуязвимости, он может случайно выдать какую-нибудь деталь. А дальше – по стандартной схеме: работать с тем что есть и наконец поймать хотя бы одну из шизанутых «птиц». Впрочем, даже если в СИЗО разговор не пойдет, у Грома уже имелись кое-какие наброски плана Б. Однако всерьез заниматься ими пока не стоило: завтрашняя беседа могла дать более конкретную и верную наводку. Помимо насущных вопросов, касающихся расследования, весь вечер Игоря донимал еще один вопрос – абсолютно ненасущный. Разумовский так и не ответил на СМС-сообщение. Даже не перезвонил, что было на него совершенно не похоже. За несколько часов Гром проверил смартфон целых пять раз – рекордное количество для такого идиотского повода, – но, само собой, все оставалось по-прежнему. Если бы Игорю было дело до Разумовского, он, возможно, начал бы даже подозревать, что с рыжим что-то случилось. Но раз никакого дела нет, то и… Ощутив внезапный укол раздражения, Гром поморщился. И почему он вообще думает об этом? Какая ему, в конце концов, разница, чем занимается Разумовский? Если он, согласно Диминой гипотезе, и правда Чумной Доктор – ему же хуже. А если нет – хуже все равно: с таким длинным языком легко ненароком себе что-нибудь укоротить. Но пускай наслаждается жизнью, пока может. Для решения проблем всегда есть телохранитель, для общения – богатые женщины вроде Исаевой и захлебывающиеся слюной фанаты, так что Игоря Грома все это абсолютно не касается. Как только Чумной Доктор отправится на заслуженный «отдых» в соответствующее пенитенциарное учреждение [1], он просто выбросит рыжего из головы, а заодно и из жизни. Вот и все, простая история. Никаких тебе больше словесных перепалок, двусмысленных фразочек, звонков посреди ночи, непредсказуемых появлений, бесконечной, изрядно выбешивающей загадочности. Конец. Простая история… Вопреки ожиданиям, внутренний монолог подействовал эффективно, и спать Игорь ложился уже не думая ни о чем. После насыщенного рабочего дня ночь оказалась удивительно спокойной. Грязно-оливковые коридоры СИЗО нагоняли убогую тоску. Цвет был откровенно тошнотный – как на подбор – и напоминал незабвенную гамму муниципальных заведений. Перед глазами сразу всплывали обделенная ремонтом районная поликлиника, паспортный стол с разваливающимися стульями, жилищные управления и кооперативы с образцами древнейшего, истертого едва ли не в пыль паркета. Очевидно, тот, кто впервые догадался использовать такой вот «дизайн», превосходно умел нагнетать атмосферу. Игорь остановился в зарешеченном проеме у дверей в допросную. Он специально притормозил тут, перед входом, чтобы подготовиться и сделать быдловато-грозное лицо. Стоявший рядом охранник бросил в его сторону скучающий взгляд: должно быть, он еще и не такой перформанс здесь видал, – и приготовился занять свой пост. Потянув дверную ручку, Гром агрессивно рванул ее на себя: игра в «злого полицейского» уже началась. Внутри, как всегда, было несколько темновато. Старые желтые лампочки освещали металлический потертый стол, выхватывали из полумрака все те же тошнотные стены, а еще человека в свитере и джинсах, с бесцеремонным комфортом устроившегося на своем стуле [2]. Игорь в два резких, быстрых шага оказался у стола, с пронзительным скрежетом развернул второй стул, сел напротив и уставился на бандита леденяще-садистским взглядом. Тот, разумеется, даже не шелохнулся. Криминальный опыт и уверенность в гарантиях воровского «начальства» были налицо. Гром как следует бахнул ладонями по металлу столешницы и злобно подался вперед. – Ну что, мразь, – процедил он сквозь зубы, – учиться хочешь? Шестерка не отвечал. И все же на лице его мелькнуло нечто вроде настороженного любопытства. Он наблюдал. Ждал, что будет дальше. – Сначала тебя, – продолжал Игорь с хрипловатой сталью в голосе, – а потом и братков твоих – заметём и всех научим. Угонщик только хмыкнул – правда, надо отдать ему должное, очень тихо. И опять промолчал. Гром зверски ухмыльнулся. – За нашего все ответите... – глухо припечатал он. – Батька тут нет, крыть некому. А сволочей знаешь как мочить умеют? Бандит явно напрягся. Сел несколько ровнее, чуть подвинул руки. Он внимательно рассматривал Грома, по-прежнему ничего не говорил, однако на диалог уже настроился: кажется, перспектива быть избитым выглядела вполне реальной. – Говори, сука паршивая, – громко и отчетливо произнес Игорь, яростно впиваясь руками в многострадальный стол. – Кто нашего вальнул? На короткое мгновение преступник замер, явно застигнутый врасплох странным вопросом. Впрочем, замешательство улетучилось в считанные секунды, и он развязно поинтересовался: – Какого еще вашего? Гром зловеще прищурился. – Чистуху, значит, выбивать будем? Угонщик покачал головой: как будто недоуменно – и одновременно издевательски. – Ментов много, – сказал он. А потом, сымитировав задумчивость, добавил: – Ты, начальник, хоть бы наводку дал. Теперь настал черед Игоря молчать. Гром выдержал необходимую паузу, продолжая все так же сверлить шестерку уничтожающим, полным деланой ненависти взглядом, и наконец объяснил: – Сожгли. Недалеко от точки вашей. – Этого, что ли? – переспросил бандит с хорошо замаскированной насмешливостью. – Так это чума, или как там его..? В прикиде балдежном. Будь Гром на простом допросе, он бы даже оценил такую фразу: прикид себе Доктор подобрал и впрямь «балдежный», иначе не скажешь. Однако сейчас было не до шуток. – Ты мне, паскуда, зубы не заговаривай, – свирепо предупредил Игорь. – В последний раз спрашиваю: кто? Угонщик опять внимательно посмотрел на него. – Чума и есть, – нарочито не спеша произнес он с уверенной, перманентно издевательской ноткой в голосе. – Работа грязная, а наши так дела не решают. Слишком палевная мокруха. Гром сделал вид, что взвешивает предложенный аргумент. Однако снимать «зверскую маску», естественно, не торопился. – Точка ваша недалеко, – жестко констатировал он. Вопреки угрожающему тону Игоря, лицо бандита оставалось бесцеремонно-спокойным. Кажется, он уже почувствовал, что сможет выкрутиться. – Так места – блеск, – многозначительно и почти глумливо заметил шестерка. И прокомментировал в той же манере: – Железняки не особо ливерят. Тихо. А на районе мало ли бакланов и шкафов цветных. Может, кто из них засек, – ну и понеслась. Гром снова помолчал. Напряженная, почти зловещая пауза была очень кстати. – По-плохому хочешь? – наконец спросил он негромким, «опасным» голосом. В третий раз угроза не подействовала бы все равно, однако этого и не требовалось: чем больше информации по району – тем лучше. Угонщик в ответ слегка покачал головой. – Я тебе, начальник, сто пудов отвечаю, – осмелев, выдал он. – Наши не при делах. Игорь мрачно посмотрел на него исподлобья. Подождал немного, не добавит ли чего-нибудь еще, – и продолжал дожимать: – Что за шкафы цветные? – Да как везде, – бандит еле заметно ухмыльнулся. – Ходят, дела делают. Больше он ничего не сказал, очевидно, считая, что все возможные аргументы исчерпаны. Реальной конкретики – и уж тем более – «легкого» материала, – от него, естественно, ждать не приходилось: бывалые всегда ставят на репутацию и раскалываются только в том случае, если им предъявить настоящий флэш-рояль по уликам и решениям всех инстанций. Гром подозревал, что уже выжал шестерку по максимуму, и бесполезная тишина, опять воцарившаяся в допросной, красноречиво это подтверждала. Медленно выпрямившись на стуле, Игорь смерил угонщика финальным неумолимым взглядом. – На сегодня закончили, – жестко произнес он. И, напоследок хлопнув для устрашения по столу, нажал кнопку вызова охраны. Участковый вестибюль в половине второго, то есть в самый разгар обеденного времени, являл собой практически умиротворяющую картину: народу раза в два меньше, а вместо безумной какофонии и суеты – умеренный гул и относительный покой. Яркое солнце пролезало сквозь жалюзи скромными, но уже по-весеннему живыми лучами, кабинет вечно занятого Федора Ивановича мирно пустовал, и даже Стрелкова с его «принужденной» командой нигде не наблюдалось. Если учесть, что в отличие от холодного СИЗО и нещадно морозной улицы здесь еще и была комфортная для человеческого тела температура, условия могли бы считаться просто идеальными, и Гром чувствовал себя единственным человеком, напрочь выбивавшимся из общей благожелательной обстановки. Снова размяв до сих пор не отошедшие от мороза ладони, он ткнул кнопку запуска на компьютере и повесил на вешалку куртку. По итогам утреннего допроса зацепок, прямо скажем, было немного. Из всего сказанного «шестеркой» наибольший интерес представляли сведения о складах у железной дороги – а также их предполагаемых обитателях. Заброшенные помещения, условно говоря, находились вне юрисдикции РЖД, уже давно не использовались и проверялись, очевидно, постольку поскольку, если проверялись вообще. Туда могли залезать как бандиты, так и шпана, но раз уж залез и подражатель, значит, территория считалась как минимум нейтральной. Убийца хорошо изучил местность, не исключено, что вообще знал район, и все же едва ли стоило искать его в рядах банд и хулиганов крупного пошиба. Зато оставался другой вариант: конечно, не самый приятный, но достаточно реальный. Гром открыл протокол допроса. Вроде бы ничего особенного: удачное место, за которым железнодорожники почти не следят, зато могут следить районные гопники и преступники. Однако фраза про цветных шкафов все равно казалась малопонятной. Как явствовало из контекста, «делать дела», то есть совершать нечто противозаконное чаще насильственного характера, могли только криминальные элементы. Но тогда причем тут шкафы?.. Учитывая самомнение угонщика, такая метафора подходила для туповатых амбалов, у которых хватило силы показушно расправиться с ментом, но не хватило ума все грамотно провернуть. Тем не менее эти кандидаты отпадали сразу. А кроме всего прочего, слово «цветные» на жаргоне использовалось и в другом значении: так иногда называли полицейских. Или сотрудников правоохранки с криминальным бэкграундом. Среднее арифметическое одного и второго давало уже предложенный Игорем результат – крышеватель. Он хорошо вписывался в историю с угонами и докторский спектакль: когда знаешь всю подноготную следствия и обладаешь деструктивной изобретательностью, можно довольно долго крутить махинации под носом у правосудия. Доказать вину крысы бывает непросто, случаи влиятельных, конечно, замалчиваются, но если удается прижать гадину, трясти ее потом можно очень долго – и самое главное, материала насыпется еще дела на три-четыре. Вот только крышевателя нужно сначала вычислить и поймать. Желательно до того, как Стрелков опять вздумает что-нибудь испортить. И до того, как объявится Доктор – новый, старый или бог знает который по счету. Гром задумчиво посмотрел на экран монитора. Архив «чупа-чупса» для него, само собой, давно закрыт, на место преступления никто не пустит, угонщик крышу не сдаст ни за что. Оставалось только влезть в базу данных участка Невской заставы: идеально причесанные досье и послужные списки, рассматриваемые под определенным углом, могли неожиданно вскрыть совсем неидеальную подноготную. Игорь запросил доступ – и в итоге завис до самого вечера. Даже с учетом того, что на проверку он выбирал отдельные, подходящие в той или иной степени дела и отсеивал сотрудников женского пола – при всей своей таинственности подражатель явно не был женщиной, – поиски шли медленно. Здесь требовалась стандартная, утомительно скрупулезная рутина с документами, которая незаметно растягивала время, словно жевательную резинку, и продлилась часов до семи. При отсутствии Федора Ивановича Гром благополучно задержался бы и позже, но дальновидный Прокопенко использовал тактическую хитрость: сначала звонил несколько раз, а потом вообще подослал бедного Диму компостировать мозги относительно «бесконечных переработок». Кончилось все тем, что Игорь вынужден был отправиться домой. База данных осталась дожидаться его до завтра, и это бесило неимоверно: воображаемый секундомер, отсчитывавший ходы в запутанной докторской игре, навязчиво тикал где-то на подкорке сознания. Всю дорогу до квартиры, включая заторможенную тряску в морозильной камере автобуса и маршрут испытаний по заледеневшим коркам слежавшегося снега, Гром обдумывал возможные сценарии развития событий. Отвлекся он внезапно – уже на задубевшей лестничной площадке, пока возился с ключами в замке. Запоздало вспомнив, что, вообще-то, можно было просто позвонить, Игорь раздраженно захлопнул входную дверь, запер ее и остановился на пороге. Из кухни доносились обрывки телефонного разговора. – Ему не понравится, – насмешливо ответила кому-то Юля, – но я же не собираюсь спрашивать. Голос у нее был подозрительно довольный, а это означало, что ей попался очередной ценный материал. Игорь прислушался. Как показывала практика, знать, что, кому и почему не понравится, было намного лучше, чем не знать. – А ты? – продолжала между тем Юля. – Будешь один? За воцарившуюся ответную паузу Гром успел быстро расстегнуть куртку и повесить на вешалку шарф. Он уже потянул шнурок левого ботинка, когда Юля, все с той же иронией, заговорила вновь: – Теперь ясно, почему он все время злой. Еще пауза. Игорь отпустил шнурок. «Злой» и «все время» по неведомым причинам автоматически ассоциировались в подобном контексте только с одним человеком. – Серьезно? – Юля рассмеялась. – А если это свидание? Кто-то неслышно ответил в трубке: видимо, нечто забавное, поскольку из кухни опять раздался смех. – Так я и думала, – отшутилась Юля. – Но мне эскорт не нужен. Просто помоги с фейсконтролем. И потом: – Окей. Тогда до завтра. На этом беседа прервалась, и Гром, хмуро глянув на кухонную дверь, вернулся к расшнуровке ботинка. Странное, тревожно-нелепое предчувствие мешало сосредоточиться. – Кто звонил? Юля, улыбнувшись, бросила смартфон на диван и подошла за приветственным поцелуем. – Разумовский, – сказал она, беспечно пожимая плечами. – Зачем? – неожиданно и вдруг слишком резко спросил Игорь. – Звал на свидание, – ответила Юля с наигранной серьезностью. И, видимо, заметив какую-то неожиданную реакцию, тут же весело добавила: – Господи, Игорь, ты что, шуток не понимаешь? Игорь, кажется, больше не понимал. Особенно когда дело касалось Разумовского. – Для блога? – наконец выдал он хрипловатым, почти суровым тоном. Юля скептически вскинула брови. – Для блога. А что не так? Гром бросил взгляд на окно, за которым темнел вечерний город. Пауза на раздумья оказалась ненужной – спонтанное решение было уже принято. – Я иду с тобой, – мрачно постановил Игорь и наконец зашел в квартиру, попутно стаскивая через голову свитер. Когда он снова обернулся к Юле, то заметил, что та иронически прищурилась. – Так-так, – сказала Юля. – И давно ты открыл в себе страсть к элитным тусовкам? – Ну вот как тебя встретил, – попытался отшутиться Гром. Шутки, как назло, не получилось: тяжелая интонация опять все испортила. – Правда? – усмехнулась Юля. – А мне кажется, после встречи с Разумовским… И с чего ты решил, что я тебя с собой возьму? – Не возьмешь? Юля оценивающе качнула головой. – Ты мне всех мажоров своим видом распугаешь. Или будешь сидеть где-нибудь и ждать, как Хатико, но это не вариант. А если Серый еще и Волкова притащит, комбо получится убийственное. Игорь молчал. Все происходящее абсолютно ему не нравилось: правда, что больше – Юлины далеко не безобидные расследования, причастность рыжего, их чересчур панибратские отношения или гипотетический Волков – сказать было трудно. Тем временем на повестке дня стояла поимка убийцы, требовавшая максимальной осторожности и четко продуманного плана, однако Игорь просто не мог отпустить Юлю одну – и не хотел упустить Разумовского, который задолжал ему как минимум ответы на пару вопросов. – Иду с тобой, – в конце концов нарушил паузу Гром. Привычная ирония понемногу возвращалась к нему. – Не хочешь эскорт, будет консорт. – Игорь, нет. – Игорь, да. Юля раздраженно улыбнулась и скрестила руки на груди. Теперь наступила ее очередь молчать. – Ладно, так и быть, – согласилась она в конечном итоге. – Но есть условие. – Какое? – У тебя половина одежды как с Апрашки [3], – заметила Юля убедительным тоном. – Тебя не пустят. – Да все пустят, – возразил Игорь. Апрашка тут была совершенно не при чем. – Ну, – Юля иронически вздохнула, – значит, подождешь меня у входа. Ключи от машины, так уж и быть, оставлю. – Рубашка с джинсами не пойдут, что ли? – Я же сказала: есть условие. – Так какое? – Зайдем вместе и выберем нормальное, – объяснила Юля. Гром устремил на нее пристальный взгляд – и получил в ответ такой же. К сожалению, то, что срабатывало на фигурантах, на Юлю почему-то уже не действовало. – Ладно, – кое-как согласился Игорь и кривовато ухмыльнулся. При таком раскладе оставалось надеяться, что игра хотя бы стоит свеч. Следующее утро в участке началось, разумеется, с безжалостно прерванного вчера мониторинга базы данных. В лучших традициях классического следака Гром терпеливо изучал документы на протяжении нескольких часов, пару раз отвлекаясь на кофе и телефон. При всей своей нелюбви к бумажкам он уже давно привык к таким вот процедурам, однако сегодня, как назло, сосредоточиться на делах целиком и полностью опять не выходило: в голову беспрестанно лезли воспоминания о вчерашнем разговоре с Юлей и какие-то неосознанно генерируемые сценарии предстоящего похода в бар. Где-то между этими двумя вариантами вклинивался Чумной Доктор со своими манипуляциями, от которого Игорь, видимо, уже не мог избавиться вообще никак – и периодически шум вестибюля, не поддающийся игнорированию. В середине дня концентрация сбилась окончательно, так что пришлось отправляться в столовую и есть свой обед, с легкой ностальгией вспоминая шаверму из ларька да и вообще минувшие деньки. Раньше, еще до всей этой канители с птеродактилем и его клонами, до Юли с Димой, до смартфона и больницы, до Разумовского, в конце концов, жизнь была гораздо проще и понятнее. Преступники не играли в Робин Гуда, работа заполняла бо̓льшую часть времени, а «социальная ответственность» ограничивалась тренировками и редкими встречами. Тогда Игорь знал свои перспективы на будущее примерно так же, как ассортимент местной чебуречной: что за мясо внутри, конечно, не угадаешь, но зато тесто всегда съедобное. Теперь же в привычном укладе царил хаос, ломающий все устойчивые ориентиры. Нечто безымянное, но крепкое, словно мышечная память, подтачивало знаменитую Громовскую надежность изнутри, и чем дольше это продолжалось – тем больше возникала необходимость устранить внешний раздражитель. В том, что этот раздражитель – Чумной Доктор, у Игоря даже не возникало сомнений, а следовательно, его поимка должна была решить все проблемы за один раз. Вернувшись после обеда за компьютер, Гром ощутил долгожданный прилив энергии и атаковал базу данных с новыми силами. Оставшееся время стремительно утекало с каждым часом, доступные материалы уже подходили к концу, однако ничего путного так и не обнаружилось: угоны регистрировались как единичные случаи абсолютно разными людьми, районные происшествия с подражателем не связывались никак, досье в целом попадались однообразные. Кандидатов на роль убийцы или того, кто мог что-нибудь знать об этом, оставалось только трое – все давние сотрудники высших рангов, последние в списке. Первым среди этих «последних» числился некто Иван Сорокин, и, морально приготовившись к очередной «бюрократизации» мозга протоколами, Игорь открыл профиль. С персональной фотографии на него смотрел дюжий мужик с коротко стриженными темно-русыми волосами, сурово нахмуренными бровями и грубоватыми чертами лица – ни дать ни взять иконический мент. В УПП Невской заставы Сорокин работал уже больше десяти лет и, дослужившись до звания капитана, имел немалый послужной список. Гром опять посмотрел на фото. Откинулся на спинку кресла, зажмурил уставшие глаза на пару мгновений и вернулся к монитору. Дела у Сорокина попадались самые разнообразные: от мелких краж до заказных убийств. Впрочем, разнообразными их назвать можно было лишь с очень большой натяжкой – в мелких районных участках редко расследуют что-то действительно незаурядное, – и первые полчаса Игорю приходилось листать типичное хулиганство наряду с дебоширством. Встретилось и несколько крошечных протоколов на митинги, из которых следовало, что Сорокин «по необходимости применял силу в отношении граждан, не повиновавшихся законному распоряжению полиции», и, очевидно, добился особых успехов в разгонах толпы дубинкой. А дальше – снова муниципальная куча мала с повышающимся градусом тяжести и соответствующим уклоном в насилие. После долгих бесплодных поисков Гром уже начинал откровенно злиться, но тут как по заказу база данных выдала нечто любопытное. Шесть лет назад Сорокин занимался какими-то гаражами. В Невской заставе, неподалеку от ЖД-станции, имелось целое гаражное кладбище, оставшееся с поздних семидесятых, когда новые окружные районы еще продолжали активно застраиваться. Само собой, законных автовладельцев вместе с нужным имуществом там почти не осталось, зато расплодились бомжи и схроны. В протоколе у Сорокина значились три гаража, два из которых по плану территории находились на отшибе. Погуглив, Игорь обнаружил их и на современной карте: темно-серые крыши, приткнувшиеся к забору, отчетливо вырисовывались на снимках спутника. Место выглядело подозрительно удобным для противозаконных махинаций, учитывая, что въехать на территорию «кладбища» можно было проще простого, без лишних вопросов. А если еще вспомнить угонщиков, у которых перевалочный пункт располагался минутах в пятнадцати езды отсюда, то конкретные выводы напрашивались сами собой. Не отрываясь от экрана, Игорь отпустил мышку и рефлекторно стукнул пальцами по столу. Кроме Сорокина оставалось еще два непроверенных сотрудника. Все это могло быть совпадением. Он мог ошибаться. И все же… Где-то поблизости вдруг раздалась некстати заливистая, теперь уже знакомая мелодия. Справа шуршаще завибрировала столешница, и Гром, до сих пор не отошедший от протоколов, заторможенно потянулся к телефону. Звонила, разумеется, Юля – Ну что там? Собираешься? – напомнила она в своей излюбленной, приятно шутливой манере. Игорь опустил взгляд на компьютерные часы, безучастно показывавшие 18:15. Время, как всегда, опять вышло. – Ага, – несколько хмуро подтвердил он. – Тогда до встречи, мачо! – мягко усмехнулась Юля и повесила трубку. «До встречи…» – повторил внутренний голос у Грома в голове – и мысли вернулись обратно к расследованию. Меняя в уборной футболку на черную рубашку, которую удалось отспорить вчера в качестве приемлемой одежды для бара, Игорь пытался сложить детали в общую картину. Допустим, Сорокин узнал об угоне машин в связи с гаражами. Допустим, согласился крышевать с очевидной выгодой для себя. Допустим, после того как бандитское гнездо разворошили, убитый сослуживец разузнал что-нибудь лишнее и очень кстати подвернулся новый Доктор со своей экзекуцией. Такая гипотеза выглядела неплохо, вот только с доказательствами, как всегда, имелись довольно серьезные проблемы. И решить их мог только план, который сначала еще требовалось хорошенько обдумать… До встречи с Юлей в торговом центре на Восстания оставалось всего полчаса, поэтому Игорь, наскоро напялив поверх рубашки слегка потрепанный свитер, вернулся к рабочему столу, собрался и вышел из участка в синий морозный Питер. Он даже не опоздал: автобус, которого с утра приходилось ждать чертову вечность, сейчас, разумеется, подъехал к остановке за считанные минуты. В универмаге «Стокманн» Юля заставляла его купить нечто поистине отвратительное – твидовый пиджак серо-грязно-зеленого оттенка, вдобавок еще и с бледной шотландской клеткой. – Да не пойду я в таком, – неохотно возразил Игорь и оттянул левую полу пиджака. – Что за прикид дебилистический? – Сказал человек в кепке «сорок пять плюс», – усмехнулась Юля. – Это называется «модный», Игорь. – Ты хотела сказать «никуда не годный»? – нарочно переспросил Гром, слегка усмехнувшись в ответ. И тут же добавил более серьезно: – Нормальная кепка. – Ладно, нормальная, – Юля согласно кивнула и скрестила руки на груди. – А теперь идешь в пиджаке. Судя по ее властной позе и интонации, дальнейшему обсуждению вопрос не подлежал. Игорь, который, естественно, не собирался надевать подобное убожество, заспорил опять, но в конце концов махнул рукой и уступил: препираться времени не осталось. До бара они добрались к девяти часам, уже «замаскированные» под элитных тусовщиков. На входе Юля с надменно-пренебрежительной улыбкой подтвердила имена по списку гостей и прошла вместе с Игорем в огромный зал, охваченный вязким безумием. Ядерно-радужные лучи взрывали белесую темноту, смявшийся в толчее шум, минуя уши, вонзался иглами прямо в череп, и Гром, влекомый навстречу хаосу, ощутил тошнотворный прилив раздражения. Справа, у края длинной барной стойки, замаячили две знакомые фигуры. Сначала Игорь заметил «черного человека» – как всегда, с убийственным покерфейсом, – однако в следующее мгновение его внимание привлек тот, кто стоял рядом. В полутьме, разбавленной призрачным неоном, Разумовский выглядел каким-то чужим: абсолютно непредсказуемым и едва узнаваемым. Хотелось дотронуться до его плеча, чтобы убедиться в том, что он – это он, а не фантомный двойник; реальный, живой человек, которого все-таки можно иногда понимать. На левом запястье сомкнулись знакомые дорогие часы, снежно-белый, почти флюоресцирующий бадлон мягко подчеркивал изгибы бицепсов, обтягивал стройный торс и спускался к джинсам, явно выставляющим напоказ крепкие, точеные бедра. Игорь прошелся быстрым взглядом до самых кроссовок – естественно, тоже белых, – и вернулся к лицу Разумовского. Неоновая дымка сменила цвет, ядерно-красный стал голубым, и неправильная чуждость исчезла – зато какое-то поразительное, вызывающе дикое обаяние, с оттенком легкой разнузданности, осталось. Разумовский вместо приветствия улыбнулся фирменной острой улыбкой и посмотрел Игорю прямо в глаза. Шагнувшая навстречу Юля непринужденно потянула его за руку, призывая чуть наклониться, и, к внезапному негодованию Грома, что-то неслышно шепнула на ухо. Разумовский что-то ответил – тоже неслышно. Улыбка на его лице, казалось, стала еще острее. Наблюдавший со стороны Волков невозмутимо застыл на прежнем месте. Пальцы Игоря непроизвольно сжались в кулак. Это что сейчас было такое?! В висках дрогнуло – бесконтрольный гнев разбил преграду холодного здравомыслия. – Игорь, подожди меня тут, – Юля между тем обернулась к нему и с ласковым ехидством поправила ворот рубашки. Гром нахмурился. – Тут?! – запальчиво переспросил он, собираясь добавить что-то еще, однако Юля не оставила шансов на возражения: – Ты мне всех жертв своей беспощадностью распугаешь, – улыбнулась она. – И обалденный выпуск накроется. – Да нормально все будет, – с досадой возразил Игорь. Внезапный и совершенно неприятный Юлин план Б, каверзное дело подражателя, треклятая гудящая какофония, ошалевшие тусовщики на волне драйва, маниакально ухмыляющийся Разумовский, щупальца дыма, запах элитного бухла – все скрутилось в огромный, давящий ком накопленной злости. И вдобавок к этому где-то там, в городе, задумывал очередную дичь позер в маске с клювом… – Веди, – Гром резко кивнул. – Игорь, – Юля выверенным жестом разгладила лацканы идиотского пиджака, – давай не начинай сейчас? Просто подожди здесь, я за тобой вернусь. И, быстро чмокнув Игоря в щеку, она развернулась на каблуках и уверенно направилась прямо в толпу. Разумовский, который рассматривал Грома с таким вниманием, словно хотел дыру в нем прожечь, наконец прекратил пялиться и последовал за Юлей. Волков, который, судя по выражению его лица, мечтал поскорее отсюда убраться, сделал то же самое. А Игорь, как дурак, остался стоять у барной стойки один. Прекрасно. Просто прекрасно. Его так и подмывало сейчас же ринуться следом, однако Юля этого не простила бы. Больше всего на свете она ненавидела, когда кто-нибудь мешал ее блогерским планам. Несколько долгих секунд Гром всерьез раздумывал нагнать троицу. Олег «я-хочу-убивать» Волков, значит, идет – а чем он хуже? Черта с два он будет ждать! Зря, что ли, притащился в этот дурдом? Впрочем, пока негодование выстреливало целой обоймой мыслей, все трое уже бесследно скрылись в хаотично движущемся месиве. Игорю ничего не оставалось, кроме как раздраженно выдохнуть, швырнуть ненавистный пиджак рядом на свободный стул и усесться в самый угол. – Воды, – мрачно потребовал он у бармена. Тот смерил Грома нейтральным, но подозрительно долгим взглядом и отвернулся к напиткам, однако минут через пять все же поставил на стойку стакан с искомой жидкостью. Похоже, отказывать состоятельному контингенту даже в самых нелепых требованиях здесь в принципе было запрещено. Пододвинув к себе холодное стекло, Игорь уставился на полки с цветными бутылками. Какого хрена вообще? Юля сразу кидануть собиралась? Нет, абсурд: тогда бы не потащила сюда. Но «потащила» – слово неправильное: это он потащился. Кроме безбашенности, упрекнуть Юлю по факту было не в чем: не маленькая уже, сама решает, как и куда ходить. И кого с собой брать. Или не брать… Ладно Разумовский, но вечно злой Волков ей на что? Хотя этот, небось, ушел по инерции: он же у рыжего заместо надзирателя – следит, замечания делает. Только что не муштрует прилюдно. Но при этом никому не мешает, а вот Игорь – это, конечно, да, проблема серьезная. Музыкальные басы опять взлетели зубодробительным рывком и ударили прямо по мозгам. Гром закрыл глаза, чувствуя, как яростно бьется жилка на виске и голова раскалывается на части. Ну все, хватит. Что теперь сделаешь? Либо идти за Юлей, либо оставаться здесь, третьего не дано. Первый вариант, каким бы привлекательным он ни выглядел, неминуемо вел к ссоре катастрофических масштабов. Игорь, у которого все еще хватало самообладания это понимать и который был совершенно не настроен играть в шпиона, в конце концов остался – и попытался сосредоточиться на сегодняшнем открытии, прокручивая поочередно факты из досье Сорокина, детали нового убийства и подробности видеоролика. Однако, как назло, логический поток постоянно сворачивал не туда, расплескиваясь эмоциональной волной, и Гром силой заставлял себя остановиться, делал резкий глоток воды и начинал заново. Сколько времени он провел в таком полуадекватном состоянии, сказать было сложно. Вокруг вибрировало и гудело. Здравый смысл включался и выключался сам по себе, абстрагирование помогало плохо. Иногда казалось, что окружающее пространство сжимается, схлопывается мышеловкой и давит людей вместе с прокля́тым баром. Хотелось плюнуть на все и увести Юлю домой, но по неведомым причинам Гром продолжал сидеть, как будто собственная тяжелая злость мешала подняться с места. В очередной раз упустив нужную мысль, он, неизвестно зачем, полез в карман за смартфоном и тут заметил – а вернее сказать, почувствовал – на периферии какое-то движение. – Игорь, – вдруг быстро спросил сбоку знакомый голос, – дашь пиджак? Гром повернул голову. Материализовавшийся у барной стойки Разумовский настойчиво дотронулся до его руки — ниже дружеского похлопывания по плечу, но выше откровенного прикосновения к локтю, – и притиснулся ближе к столешнице. Горьковато-сладкий запах одеколона терпко вспыхнул в пространстве между ними и тут же растаял, словно дым. Игорь, бесцеремонно вырванный из своего мрачного уединения, несколько секунд разглядывал незваного гостя в упор. – Что? – наконец раздраженно переспросил он. – Пиджак, – объяснил Разумовский. При всей внешней самоуверенности в интонациях его явно проскальзывало беспокойное нетерпение. Гром, естественно, ничего отдавать не собирался. – Где Юля? – потребовал он с угрожающей хрипотцой. Стакан в его руке был холодный, но остудить внезапно горячую волну злости не помогал ни хрена. – Ведет допрос, – несмешно пошутил Разумовский. И добавил тут же: – Олега с ней оставил, если тебе интересно. Ну, то есть не прямо с ней, конечно… Игорь хмыкнул. Тот факт, что Юля занимается выуживанием информации из каких-то мутных типов, да еще и в компании Волкова (!!!), только добавлял масла в огонь. Нарочно отвернувшись, он сделал вид, что разглядывает спрятавшуюся в темноте дверь подсобки. Если Разумовский сейчас не уберется куда подальше… Разумовский между тем убираться никуда не желал. Сбоку прозвучало негромкое, но весьма упрямое «пожалуйста», и Гром вынужден был снова на него посмотреть. Глаза широко распахнуты, на губах судорожная улыбка. – Игорь, – опять сказал Разумовский, бесцеремонно подступая еще ближе. – Меня… ищут. В другой ситуации Гром тут же прикинул бы, как вытянуть из него побольше сведений, однако сейчас было не до этого: мозг почти дымил от попыток расщепить всю внутреннюю агрессию. – И что? Разумовский, по-прежнему ошалело улыбаясь, замер в каком-то странном оцепенении. – Ольга Исаева никак не… успокоится, – наконец проговорил он. Игорь не отвечал. С Ольгой Исаевой было все ясно: ее, вероятно, «беспокоили» облегающий джемпер и подчеркивавшие физические достоинства джинсы, явно притягивавшие к Разумовскому внимание, как магнит железо. Сам виноват – для чего вырядился бог знает во что? Можно, конечно, было его послать – просто из принципа. Вот только при упоминании банкирши в сознании невольно мелькнули ирреальные, но от этого не менее тошнотворные картины, где Исаева лапает своими пальцами гибкое, сильное тело Разумовского, пачкает своей помадой выразительные губы, – и Гром, слегка нахмурившись от отвращения, кивнул в сторону – мол, бери. Разумовский недолго думая тут же надел пиджак на себя. На мгновение Игорю показалось, что он выглядит довольным, хотя в неверном свете чертового бара определить наверняка было трудно. – Пересядешь? – внезапно спросил он. Твидовое убожество немыслимого цвета, как ни странно, очень шло к рыжим волосам – и при этом нелепо свисало с более узких, чем у Грома, плеч. Нервная улыбка уже начинала бесить. Прежде чем Разумовский снова открыл рот, чтобы сказать еще какую-нибудь фигню, Игорь молча слез с одного стула, протиснулся в свободное пространство и пересел на другой. Разумовский, однако, к его вящему негодованию, остался стоять. Проигнорировав незанятое теперь место, он бросил подозрительный взгляд в зал и подвинулся ближе. Секунды остановились. Навязчивое, лихорадочно-горячее покалывание вдруг расплылось у Грома под ребрами. Злость от того, что рыжая сволочь решила прикрыться его спиной, резко сменилась желанием отодвинуться: странные ощущения заставляли что-то внутри парализующе скручиваться и сжиматься. И все же отодвинуться априори означало капитулировать. Проявить слабость. А этого допустить было никак нельзя. – Я твой должник, – произнес Разумовский нарочито пониженным, однако шутливым тоном и склонил голову над барной стойкой, чтобы его сложнее было заметить. Пальцы Игоря рефлекторно сжались в кулак. Под ребрами тикала невидимая бомба. Если Разумовский сейчас подвинется хоть на миллиметр ближе, она взорвется, снося на своем пути все формальные приличия и условно хорошие отношения. – И чего хотела Исаева? – Чтобы я… ей помог. – И что? – Игорь сардонически усмехнулся. – Помогаешь? Разумовский чуть склонил голову на бок. Ниспадавшая челка закрывала его глаза обманчивой тенью. – Нет, – произнес он безразлично ровным тоном. – Ты же у нас альтруист вроде, – сухо заметил Гром. При всем своем внешнем, хотя и довольно искреннем альтруизме Разумовский прежде всего опирался на холодный расчет. Он работал на репутацию не меньше, чем репутация на него, неплохо умел угождать большинству и деликатно избавляться от нежелательных контактов и дел. Но даже со всем своими достоинствами, очевидно, был далек от совершенства: Игорь подозревал, что хищнические подкаты Исаевой каким-то образом вгоняли его в странный режим неловкого косноязычного подростка. И, видимо, оказался прав, поскольку Разумовский подозрительно затих и молчал довольно долго, будто язык проглотил. – Моему альтруизму есть предел, – наконец выдал он с полузадушенным сарказмом. А в следующий миг быстро схватил стакан и, прежде чем Игорь успел хоть как-то отреагировать, залпом допил остатки воды. – Совсем уже? – спонтанно вырвалось у Грома. Каждая новая выходка будила в нем злость с новой силой – и каждый раз усыплять эту злость становилось все труднее. Он до сих пор не мог уловить скрытую подоплеку провокаций и не мог четко представить себе, из какого же теста на самом деле слеплен рыжий миллиардер с придурью. Игорь прекрасно видел, на что похоже его двусмысленно недвусмыcленное поведение. Прекрасно знал, что поддаваться нельзя, и потому, терпеливо выдерживая бегущие по телу разряды, ждал своего часа. Время поставить мат – а заодно и набить морды при случае – еще не пришло. Разумовский, между тем обернувшийся к нему, вальяжно облокотился на стойку. Всю его неловкость как рукой сняло. – Что, арестуешь меня? – вызывающе усмехнулся он. ­­– А хочешь? – с угрожающим спокойствием парировал Игорь. И остался весьма доволен собой, заметив, как Разумовский вместо ответного комментария на секунду сконфуженно уставился на него и попытался скрыть это за улыбкой. Даже если он хотел быть арестованным, то явно не так, как планировал Гром: решетка камеры была бы рыжему гаду очень к лицу. – Постой, – сказал вдруг Разумовский и словно в отместку опять подвинулся ближе: край пресловутого пиджака отчетливо коснулся Игоревой ноги. – Ты действительно считаешь, что я – Чумной Доктор? Взгляд его сделался насмешливо-пытливым, но Гром не собирался подыгрывать. – Откуда ты знал про убийство митрополита? – внезапно сменил он тему. Разумовский молчал. Он снова медлил с ответом дольше обычного: видно, рассчитывал, что Игорь все-таки купится на ту нелепицу, которую он нес в больнице. – Я не знал, – в голосе Разумовского отчетливо проступили мрачно-серьезные интонации. – И ошибался насчет Доктора. Доктор опасен… в другом плане. Я не сумел убедить тебя оставить его в покое, и вот что вышло. Так что отчасти, – он взялся обеими руками за отнятый у Грома стакан, – ты оказался в больнице из-за меня. – То есть Сергей Разумовский у нас теперь главный следователь в городе? – с глухим раздражением поинтересовался Игорь. – Решает, кто кого в покое оставить должен. Что за «другой план»? Разумовский легко передернул плечами. – Психология лидера в толпе, – пояснил он. – Чумной Доктор не может контролировать людей как солдат в армии. И некоторые стараются ему подражать, искажая первоначальные идеи… Из всего сказанного им правдоподобно звучала только эта последняя фраза – все остальное сильно напоминало очередное заговаривание зубов. Первому встречному – и уж тем более менту – не внушают чистосердечно мысль о серьезной опасности переодетого хулигана. За чужое нападение обычно вину на себя не берут. Да и потерянную в офисе записку, которая вроде как не нужна, не ищут потом с завидным усердием как нужную вещь. – По-твоему, Доктор, значит, – молодец, а во всем виновата безмозглая толпа, да? – продолжал Игорь угрожающе спокойным тоном. – Я этого не говорил. – А что ты говорил? Разумовский недовольно скривил уголок губ. – Доктор опасен не потому, что он реальный преступник, а потому, что не контролирует ситуацию. Реальной власти над людьми у него нет. Действительно. Только реальной власти птеродактилю и не хватало: если бы Доктор «контролировал ситуацию», Питер окончательно и бесповоротно превратился бы в дурдом. – А ему и не надо: уже разрешил всем линчевать направо и налево. Разумовский замолчал в третий раз. Опустил подбородок, вновь закрываясь прядями челки, и просто стоял рядом – слишком близкий, отталкивающий и притягательный одновременно. – Ты так и не ответил, что думаешь насчет последнего убийства, – сказал он вдруг и наконец повернулся к Игорю. Читающаяся в его взгляде заинтригованность сейчас бесила хуже идиотского спора. – А тебе-то что? – бросил враждебно Гром. Разумовский издевательски пожал плечами. – Интересно. – В шесть утра? – Ну да, – невозмутимо продолжал Разумовский. – Ты же занимаешься этим делом серьезно. Хочешь наказать преступника, – он опять улыбался. – Разобраться со всеми, восстановить справедливость… Больше всего Игорю хотелось, чтобы сейчас за спиной у Разумовского появилась Исаева – вот уж тогда справедливость будет восстановлена несомненно. Но как и в большинстве случаев, требовавших правосудия, никто, к сожалению, не появлялся. – Ага. А ты «помогаешь». – Ладно-ладно, – Разумовский усмехнулся и поднял ладони в примирительном жесте. – Понял. Но раз уж мы начали, скажи мне вот что: элита делает что хочет, власть ничего не делает. И кто тогда виноват? – В библиотеку сходи. Там знают, кто виноват и что делать [3]. Разумовский саркастически вскинул брови. Всю злость Грома он умудрялся игнорировать с завидной непринужденностью. – У тебя нет своего мнения? – А у тебя, представитель элиты? – парировал Игорь. Такая провокация гарантированно должна была сработать. – Если уж говорить обо всех… – Разумовский сделал обобщающий жест ладонью, – не только об элите, но и о простых людях… то в произволе мажоров они виноваты тоже. Их главное преступление, – тут он выпрямился и посмотрел на Игоря в упор, – это страх. Агрессивный неон снова заострил его черты, и Гром внезапно почувствовал острую необходимость отвести взгляд. Все было не так. Пробиваясь из-под удобной, хорошо известной оболочки эксцентричного айтишника, на него теперь смотрел кто-то другой – зловеще непредсказуемый, опасно принципиальный и неумолимо привлекательный. Напряжение вдруг протянулось между ними искрящим проводом. Внутренний голос настойчиво требовал немедленно прекратить странный разговор, не смотреть на Разумовского и пойти наконец искать Юлю. Но Грома было уже не остановить: – И чего же они боятся? Будь добр, просвети. Разумовский опять усмехнулся. – Боятся, что их посадят за неудачную самооборону при попытке спасти свою жизнь. Упекут за сопротивление полиции. Изобьют на митинге или обольют из водометов. Уволят с работы за неугодную властям петицию. Отправят в дурку за разрисованную «антипатриотическими» фразами остановку. Права и свободы в России – это миф, Игорь. И раз ни прав, ни свобод у людей нет, значит, нет и граждан в стране, логично? – А у психа в дебильном костюме права и свободы, значит, есть? – возразил Гром. – Ну, почему сразу у психа… – Разумовский задумчиво покручивал вероломно похищенный стакан – вправо-влево, вправо-влево. Падавший на его лицо свет давал странный контраст, вычерчивая излом по-птичьи островатого носа. – Нормальные люди не переодеваются в Бэтмена, чтобы мажоров стращать, – отрезал Игорь. – Нормальные люди, как ты их называешь, только и делают, что терпят и ждут, – Разумовский вдруг бросил свою игру и перевел на Грома пронзительный, ледяной взгляд. – Привычка терпеть убивает волю. Чтобы ее вернуть, нужен стимул – тот, кто готов дать отпор. Тот, кто готов бороться. Игорь хмыкнул. – Бороться с кем? – нарочито безразлично поинтересовался он. – С недоолигархами, от которых ничего не зависит? Закон и порядок не Гречкин с Исаевой устанавливают. Ну а кто устанавливает, тот плевать на них хотел. Ты что думаешь: проще наказывать нескольких богатых дураков – или одного, ломающего удобную систему? – Ну, раз плевать хотел, тогда не все ли равно? Людей в нашей стране уже давно разделили на два типа: дураков и богатых дураков. – И кто из них ты? – Кто-то по середине, – Разумовский обнажил белые зубы в улыбке. – Ага, дай угадаю, – Игорь не улыбался. – Единственный в стране Гражданин? Разумовский легко качнул головой. – Гражданин тут действительно один, – произнес он с наигранной задумчивостью. – По крайней мере в Питере. А что касается подражателя… Он вдруг склонился, плавно оперев на ладонь подбородок, и с ухмылкой подался вперед. Гром, не уступая, остался сидеть как сидел. Пола идиотского пиджака вызывающе проехалась по колену. Стало жарко и приятно до неприличия, крепкий аромат одеколона сделался ядовито-завораживающим. Разумовский насмешливо глядел снизу вверх. То, что он сейчас делал, называлось хорошо известным словом из пяти букв на «ф», вот только у Игоря почему-то язык не поворачивался это слово произнести. – Его найдут: полиция… или нет, – сказал Разумовский, не сводя с Грома пронзительных голубых глаз с восхищенно расширенными зрачками. – Вопрос в том, кто быстрее.