Выстрелы грянут без предупреждения

      — Заебёт мёртвого, — проворчал Кирштейн, выкидывая в приоткрытое окно автомобиля ещё одну потухшую от капель дождя сигарету. — Снова здорова, дождь, давно, мать твою, не виделись, — он посмотрел на небо, как будто бы обращаясь к нему.       — Некрофилией заниматься не стоит, особенно там, куда мы едем, — спокойно заметил Смит, тормозя перед пешеходным переходом.       — Я, в отличие от старухи, предпочитаю живых, — Жан вытащил кассету из магнитолы и снова включил радио.       — Разве наркоманы и алкоголики выглядят живыми? Жан, ты все не перестаешь меня удивлять! — Эрвин тихо проговорил это себе под нос так, чтобы Кирштейн не услышал, после чего побарабанил пальцами по рулю автомобиля в такт играющей песни. — Оставь, мне нравится.       — Ого, старика потянуло на свежак. Эта песня всего неделю назад вышла, а не десять лет назад, — усмешка легла на лицо Жана при наблюдении за другом.       Такая обычная деталь, которая крылась в таком необычном человеке, как Эрвин: он всегда отбивал по любой поверхности ритм песни, которая ему нравилась. Подобная маленькая привычка была даже у него.        Они провели в пути еще немного времени. Наконец, нужное здание появилось в зоне видимости, которая в данный момент была хуже некуда: то ли от относительной нетрезвости одного из них, то ли от нескончаемого дождя и тумана.       Припарковав автомобиль, оба наскоро зашли в помещение, даже не обратив внимания на охранника. Впрочем, тот без подобных формальностей знал кто они и зачем пожаловали.       Эрвин остановился прямо перед нужной дверью, пытаясь разглядеть присутствующих через мутную стеклянную вставку. Он прислушался к голосам, в ту же секунду не забывая остановить своего друга.       — Отказа не принимаю, сильной женщине нужен сильный мужчина, — настойчиво прозвучал охрипший от долгих лет курения табака мужской голос.       — Правда? Ни одного сильного мужика здесь не вижу, — отвлеченно ответил низкий женский голос, принадлежащий Ханджи. — А ты что, приказ мне сейчас отдаёшь? Я не твой подчиненный, капитан.       — Мистер Док, не могли бы не мешать нам на работе, Вы ведь вряд ли по важному делу пришли, — суетился неподалеку верный помощник, видимо, занимаясь обработкой инструментов.       — Не лезь не в свое дело, сопляк, — недовольно рыкнул на него капитан. — я беседу с красоткой веду, а не с её щенком.       — Да ладно тебе, Моблит, — кратко бросила Ханджи, на что тот наверняка недовольно сощурил глаза со светло-карей радужкой, а затем обратилась к Найлу. — В пятницу в семь вечера, говоришь? По рукам, — похоже, она оторвалась от заполнения бумаг, и поднялась со стула. — И доспехи не забудь, рыцарь, — ехидно почти прошептала, приблизившись к его лицу.       В этот момент тяжелая дверь отворилась, открывая двум появившимися не очень лестную картину – она совсем не понравилась Смиту. Оба не спеша прошли вглубь просторного кабинета.       — Снова занимаешься чем-то не особо полезным, Найл? — Эрвин чуть нахмурился. — Приветствую, — он пожал полицейскому руку, сомкнув её гораздо крепче обычного и дёрнув вниз. Таким способом, при помощи простого жеста, обычно указывали на предрасположенность к разговору. А сейчас настроение у него было явно не самое лучшее.       «Этот навозный жук не меняется из года в год, — подумал Смит. — Только и ищет куда приткнуть свой любопытный нос да пристаёт ко всем женщинам, что видит на пути… Что такое? — он взглянул на капитана после рукопожатия и распознал едва уловимое преобразование в выражении его лица. — Вот оно как, неужто растерялся, Док?»       Размышления Эрвина тут же прервал голос Кирштейна:       — Боже, что за запах? — он нарочито сильно принюхался, подходя ближе к Найлу и располагаясь плечом к плечу с Моблитом, — Хоть бы прихорошился, прежде чем идти сюда, Дон Жуан. Или ты воспринимаешь выражение «туалетная вода» буквально? — и уже не скрывал озарившей его лицо усмешки.       — Интересно, — Док заметно напрягся в попытке отразить «атаку» с нескрываемой досадой. — Когда же ты уже перестанешь плеваться ядом, сосунок?       — Когда ты сбреешь свои педофильские усы, старина, — продолжал насмехаться Жан. — Детки-то хоть не боятся такого дяди-полицейского?       А потом злорадствующе засмеялся, окончательно выводя Найла из себя. Весь внешний вид капитана выдавал то, что сейчас он был в бешенстве – это позабавило Жана ещё больше. Он не глядя протянул ладонь Моблиту, приглашая «отбить пять», но в ответ получил лишь вопросительный и полный непонимания взгляд. Кирштейн вздохнул, убрал руку, как бы показывая: «Ну ты и тормоз, Бёрнер», и снова сосредоточился на легавом, у которого, кажется, от злости уже должен был пар из ушей пойти.       — Да ты не пыжься так, Найл, в твоём возрасте разные конфузы могут произойти, — «добил» он оппонента всё той же самоуверенно-издевательской интонацией.       От развернувшейся комедии даже Смит пропустил несколько хриплых смешков на пару с Ханджи, расшатывая раздутое самомнение Найла ещё больше.       В последний момент Док кое-как скорчил безмятежное лицо, будто собирая осколки своего разбитого эго в одну кучу:       — Что ж, мадам, — обратился он к Ханджи, — с нетерпением буду ждать встречи, а пока, — взгляд упал на пришедших, пока руки нервно поправили складки на форме, — думаю, мне нужно идти.       Едва Найл направился к двери, то нарочно выпалил погромче:       — А то, знаете ли, много дел! — и покинул кабинет, резко хлопнув дверью.       Ханджи повернулась к Жану. Карие глаза радостно блеснули под стёклами очков:       — Господи, спасибо твоей саркастичной заднице за то, что всё-таки заставил этого прилипалу свалить, Жан! — она подошла ближе к другу и легонько, добродушно толкнула его кулаком в грудь.       Кирштейн вновь рассмеялся, в этот раз по-доброму, после чего распахнул объятья.       — Ну давай, иди сюда, док!       Бёрнер слегка дёрнулся, услышав, как её называют фамилией этого противного капитана, который своим присутствием лишь постоянно портит их потенциально приятное времяпрепровождение с этой невероятной женщиной. Он тряхнул русыми волосами от уколовшей его ревности, но тут же одернул себя, осознав, что Жан лишь жаргонно назвал профессию Ханджи – она и Моблит имеют высшее медицинское образование.        Бёрнера даже ждало блестящее будущее в какой-нибудь небезызвестной клинике, благодаря незаурядному уму и безоговорочной начитанности. Но потом занесло в помощники судмедэксперта. Разумеется, не без влияния Зое, которая к тому моменту прочно обосновалась на рабочем месте. Произошло это по понятной причине – он до глубины души восхищался Ханджи, был безумно, беззаветно влюблён в глубокие карие глаза, растрёпанные тёмные волосы, обычно собранные в небрежную причёску, немного смуглую бархатную кожу и даже в эту горбинку у неё на носу. Все мелочи во внешности, все привычки и пылкий характер – вся Ханджи Зое была воплощением идеала для него. Таких, как она больше нет. В этом Моблит был уверен, ведь помнит предмет своего воздыхания со времён средней школы.       В моменты, когда она вела себя достаточно эксцентрично с другими мужчинами, будто играя с ними, каждый раз оставляли невидимый след на его сердце. Подобные ситуации заставляли сжимать кулаки и еле сдерживаться, чтобы не отбросить в сторону соперника и не увести Зое подальше.       Зачастую Моблиту казалось, что чувства Ханджи к нему не до конца взаимны. Но то было не так важно. Ведь он мог делить с любимой женщиной одну кровать, прижимаясь к ней во сне, мог готовить им кофе с утра, пока она рассеянно ищет очки по комнате, мог прикасаться к ней и оставлять краткие поцелуи на щеках и шее во время бурных ночей, мог слушать её остроумные шутки, мог быть рядом без всяких условий. Просто быть рядом. Этого было достаточно.       Но всё же было несколько представителей противоположного пола, в которых он не видел опасности и нормально воспринимал их с Ханджи тёплые отношения. Кирштейн был одним из них, поэтому сейчас, в момент объятий Ханджи с её хорошим другом, он был как никогда спокоен. Ведь знал о том, что они буквально не разлей вода. Бесконечно дурачатся и подкалывают друг друга, несмотря на разницу в возрасте – почти восемь лет. Об Эрвине он вообще мог умолчать: он являлся одним из самых близких, почти родных людей для Ханджи. Был знаком с ней так давно, что и не вспомнишь. Да и для Моблита они оба стали практически семьёй.       Жан стиснул Зое в сильных объятиях с довольным лицом, чуть похлопывая подругу по спине. Густые каштановые волосы, собранные в высокий хвост, щекотали ему шею, заставляя того тихо хихикнуть и бодро произнести:       — Рад встрече, старушенция! А то зашиваешься со своими жмурами на работе, даже пропустить по бокальчику некогда, — Жан расплылся в очередной улыбке.       — А ну-ка, — Ханджи плутовски сощурилась. — Кого это ты назвал старухой?! — она с задором резко ущипнула Кирштейна за пах, заставляя его взвизгнуть, и захохотала.       — Блять, ты чего творишь! — заверещал он, освобождаясь от стискивающих его женских рук. — А вдруг там синяки останутся?!       — Боишься, что будет больно трахать проституток? — Зое прикрыла рот рукой, подавляя вырывающиеся смешки.       — С чего бы сразу проституток? — Жан возмущённо округлил глаза, а затем самодовольно протянул. — Я и без этого парень нарасхват!       — Ой, конечно-конечно, назови мне хоть одну шлюшку из борделя, с которой ты ни разу не заходил в приват? — Ханджи скептично взглянула в янтарные глаза, в силу высокого роста друга приподняв голову вверх.       — Ну-у-у…— он завис на несколько секунд, задумчиво обращая свой взор в потолок. — Так, ладно, — а затем отмахнулся от Зое, — отстань!       Смит, к тому времени уже успевший немного поговорить с Моблитом, теперь стоял и наблюдал за неугомонными друзьями с устало-умиротворённой ухмылкой, уперевшись одной рукой в бок.       «Ну как всегда, чёртовы полемисты», — хмыкнул он и продолжил терпеливо ждать, когда рассеянная подруга обратит на него, наконец, внимание.       К счастью, долго ждать не пришлось. Ханджи, угомонив свой смех, повернулась в сторону старого друга и, похоже, была вне себя от переполняющей грудь радости.       — Эрвин! — она тут же, словно огромный вихрь, сносящий всё на своём пути и воцаряющий хаос даже в самом спокойном месте, оказалась подле друга и бесцеремонно зажала его в удушающих объятиях.       Хоть Эрвин и любил соблюдение личных границ, но знал, что сдержанность – это не про неё. Ханджи с университетской скамьи была энергичной и преисполненной эмоций, порой даже чересчур, иногда резка в высказываниях, остра на язык и ум. Но всегда, абсолютно всегда открыта и честна с дорогими ей людьми.       Поэтому Смиту только оставалось, что на несколько секунд прижать её к себе, будто собственную сестру. Но затем пришлось собраться с мыслями и отстраниться, со всей серьёзностью произнося:       — Счастлив увидеться с тобой, Ханджи. Но в такой поздний час мы пришли по делу, — он аккуратно поправил измятый воротник рубашки Зое.       — Вырубай чопорность, Смит, — она хихикнула. — А то, хоть я и немно-о-жко старше тебя, — Ханджи жестом показала минимальное расстояние между двумя пальцами, — ты иногда напоминаешь мне моего батю.       Где-то на заднем плане захохотал Кирштейн. Неужели кто-то кроме него это сказал! Бёрнер лишь шикнул на него в ответ.       — Ладно, — Зое стёрла с лица былое веселье. — Что произошло?       — Мне нужно раздобыть информацию об одном человеке, — уверенно промолвил Эрвин.       — Он живой? — она прищурила один глаз.       — Да, — ответил Смит.       — Ну тогда это, разве, ко мне? — губы Ханджи вытянулись, выражая задумчивость.       В своих мыслях Эрвин оценил ненавязчивую шутку, однако переключаться со значимого и точно не шуточного разговора не спешил.        Всё же, хоть и трудно было это признавать, его действительно увлекла сложившаяся ситуация. И теперь ему было просто жизненно необходимо разгадать все тайные замыслы этого самого Леви, свалившегося, будто снег на голову, из ниоткуда. Правда ли он владеет блестящими навыками в устранении «помех» или то была лишь ложь, с помощью которой он хотел вывести Смита на разговор? Как же так произошло, что он так покорно перенял весь опыт дяди и пошёл по очень скользкой дорожке, где от тебя зависит слишком многое, а любая неосторожность приведёт к тому, что каждое задание может стать последним? Ведь не вяжется его образ с образом человека, которому свойственно понятие «покорность»: достаточно бойкий, да и характер, признаться, ужасно невыносимый.       Отогнав ненужные сейчас мысли, Эрвин полностью сосредоточился на вопросе, по которому, собственно говоря, и приехал сюда.       — Хей, да ты не грузись, шучу же! — Ханджи щёлкнула пальцами прямо перед его носом, заставляя вынырнуть из пучины мыслей, круживших голову. — Что за человек?       — Его имя – Леви Аккерман. Абсолютно мутная история, прескверный характер, за словом в карман не полезет, — вкратце объяснил Эрвин.       — Ну и зачем он тебе сдался? — Зое вопросительно уставилась на друга, поправляя спадающие очки. — Судя по твоему рассказу, не очень приятный тип.       — Может быть полезен, если хорошо покажет себя в деле. Сама знаешь, сейчас у синдиката объявилось достаточно покушающихся, видящих в нас значительных конкурентов. С этим придётся разбираться. Да и связи с другими странами расширились, — Эрвин устало потёр глаза. — Если он тот, за кого себя выдаёт, то его появление в рядах оружейников будет мне на руку. Я бы попросил Эрда, но они с Гюнтером сейчас в рабочей поездке.       Послышалось сердитое: «Да кому нахрен сдался этот Окурок. Тоже мне, огрызок, возомнивший из себя актёра голливудского боевика, жалкое зрелище» от Жана. Кирштейн точно невзлюбил Леви, ведь выдавать что-то едкое в разговоре может лишь он сам. Теперь же в этом деле появился соперник.       — Значит, говоришь, узнать информацию? — брови Ханджи в скептическом жесте свелись к переносице. Она облизнула пересохшие губы. — Ты это, когда заходил, случайно не видел толпу легавых, у которых на табличке написано: «Просто так подниму архивы с личным делом для крошащей трупы умной бабёнки»?       — Иногда вы с Жаном ведёте себя настолько одинаково, что я начинаю думать, не родственники ли вы, — сдержанно отметил Эрвин.       — Конечно, — Зое чуть повернула голову вбок, небрежно бросая фразу через плечо так, чтобы долетело до Кирштейна. — Он – моя недоразвитая двойняшка!       — Отвали, старая! — грозно крикнули в ответ, после чего диалог с Моблитом возобновился. Кажется, Жан с наслаждением рассказывал тому о новой винтовке, которую ему совсем недавно удалось проверить на исправность. Собеседник же слушал увлекательный рассказ, иногда участливо задавая вопросы.       Она довольно оскалилась с реакции Жана, вслед за тем перемещая взгляд на Смита. Тот тоже улыбнулся, молчаливо ожидая дальнейших реплик со стороны подруги.       — Ты же понимаешь, Эрвин, что я всего лишь судмедэксперт и моё дело – установление причины смерти, не более. Мы в отдельном корпусе, на достаточном расстоянии от участка и наши нерабочие взаимодействия с полицейскими сводятся к минимуму. Как ты предлагаешь мне подмазаться к ним? — Ханджи неопределенно развела руками. — Разве это не будет подозрительно? Далеко не все там полные идиоты. Им не составит труда притянуть хрен к носу и понять что к чему.       — Я знаю, Ханджи. Но также я знаю про твою отличную смекалку! К тому же, ты неплохо разбалтываешь людей. Лучше тебя никто не подойдёт на эту роль, поэтому и прошу о помощи. Я доверяю тебе, — Смит для пущего убеждения положил руку на её плечо и сверкнул чистыми, точно небо, глазами.       — Хренов манипулятор, — недовольно причмокнув губами, выпалила на выдохе Ханджи. — Ладно, у меня уже есть идея, прекращай.       Эрвин испытующе глядел прямо на неё. Не отворачивался, не отвлекался, ждал ответа. Не получив его, заговорил сам:       — Какая идея?       — В каждой женщине должна оставаться загадка! — не без лукавства протянула Ханджи. — Не переживай, для тебя я добуду что угодно, друг мой, а пока, — она обеспокоенно посмотрела на полуприкрытые глаза Эрвина вкупе с расслабленным лицом, — поезжай спать, а то вон, с ног валишься.       — Вы-то сами почему ещё не дома? — негромко спросил он. — Опять допоздна засиживаетесь.       — О нас не волнуйся! — бойкий ответ не заставил ждать. — Мы с Моблитом уже привыкли ложиться спать ближе к утру…       Чтобы про Жана не забыли, он снова влез в разговор:       — Старость наступила, а ты всё туда же, бабка! Заставляешь беднягу трахаться с тобой до потери пульса? — спросил Кирштейн, попутно обращаясь к Бёрнеру. — Моблит, если тебя держат в заложниках – моргни.       — Не завидуй, шлюшкоёб! — рассмеялась Зое. — Ты там не стал ещё флористом? А то так часто бывать среди букетов…       — Ты такая несносная, старуха! — буркнул Жан, скрещивая руки на груди.       — Значит, нас таких двое!       У Смита и вправду уже смыкались веки, становясь будто свинцовыми. Организм требовал немного отдыха, дабы восстановить отнятые за день силы. Да и время на часах располагало.       — В общем, так! Дуйте по домам, ложитесь спать, — Ханджи ткнула друга пальцем в грудь. — Не хватало тебе прямо за рулём уснуть. Не хочу потом вскрывать твой труп.       — Ладно, понял, — Эрвин сонно усмехнулся столь ненавязчивой заботе подруги.       Понадобилось немного времени, прежде чем он вместе с Жаном попрощались с парочкой и сели в машину. Всю дорогу до Сохо их сопровождал лишь мутный блик луны, выглядывающий из-за низких туч, хотя бы как-то освещая дорогу.       Эрвин остановил автомобиль возле многоэтажного дома в элитном жилом комплексе района, тут же обращаясь к Кирштейну:       — Не вздумай больше никуда идти. А пить тем более. В душ и на боковую, понял? — осведомился он.       — Понял, бать, успокойся уже, — Жан заразительно зевнул. — Мне приснится куча латиночек, спорю на тысячу фунтов, — прошептал он, мечтательно прикрывая глаза.       — Ты хоть здесь не усни, я не потащу тебя до квартиры.       — Больно надо, мне же потом про твой радикулит слушать! — Жан улыбнулся. — Ладно, доброй ночи, Эрвин. Набери мне, когда соберёшься на склад.       — И тебе, Жан. Обязательно, — ответил Смит, пожимая ладонь другу и после провожая его взглядом до входных дверей.       «Это сумбурный день закончился, теперь добраться бы до кровати и дело с концами, всё остальное – завтра», — с этой думой Эрвин нажал на педаль газа.       Теперь он направлялся в Баттерси – прямиком к своему уютному, с вечно царящей атмосферой безмятежности, дому, что погрузиться в долгожданный сон.

***

      Стояла непривычно ясная, особенно по здешним меркам, погода, хоть солнце на краткие мгновения периодически скрывалось среди проплывающих верениц облаков.       Сквозь тонкое стекло окон склада, что находился на самой окраине в южной части Лондона, проникал рассеянный солнечный свет. За его пределами стоял небольшой шум, что исходил от фабрики по производству консервов, находящейся прямо подле строения. Старые дощатые половицы чуть поскрипывали под весом двух пар ног.       — Саша, я говорю тебе, не хватай этот ящик, он же тяжеленный! — крикнул молодой парнишка, сверкнув изжелта-зелёной парой сердитых глаз.       — Думаешь, я слабачка? Да я ещё как в состоянии его поднять! — с вызовом ответила Саша, капризно надувая губы и продолжая попытки достать большой ящик из фургона. Из груди вырывались тяжёлые оханья, но она упёрто продолжала тянуть груз на себя, нетерпеливо шаркая подошвой ботинок о пол.       Парень спешно подошёл к ней, аккуратно взяв за руки и повернув к себе. Это заставило её отвлечься от предыдущего занятия и обратить внимания на него.       — Знаю, что ты самостоятельная и о-о-очень сильная, булочка, но всё равно я займусь этой работой сам, — он поправил выбивающиеся пряди её тёмных волос и бегло чмокнул в кончик носа. — Хочешь перекусить? Загляни на заднее сидение, там ещё осталось немного картошки фри, которую мы покупали.       Саша восторженно раскрыла большие карие глаза и затараторила:       — Как? Я же съела свою, Конни! — она ухватилась за его предплечья и смяла длинные рукава кофты.       — Я оставил тебе, — послышался лёгкий смех. — Знал же, что проголодаешься.       — Ты лучший! — она крепко прижалась к груди Конни, попутно взъерошивая короткие волосы холодного светлого оттенка, которые на солнце казались почти белыми, рукой и быстро касаясь губами щеки своего парня. Это не составляло труда – он был не намного выше.       Блаус резво добралась до боковой двери автомобиля, отодвигая её в сторону, и обнаружила почти нетронутую картонную упаковку, больше, чем наполовину заполненную хрустящим картофелем. Любимое лакомство Саши они покупали почти что каждый день в одной из забегаловок по пути на склад – девушка была уверена, что там фаст-фуд готовят лучше всего.       Она набросилась на ломтики картошки, поглощая один за другим, параллельно с аппетитом причмокивая.       Конни только посмеивался над девушкой, перетаскивая ящики в большие транспортировочные контейнеры, заполненные уже наполовину – то были результаты их прошлых привозов. Сейчас попалась ёмкость ощутимо легче предыдущей, вероятно, с патронами.       Где-то у себя в голове он отметил, что его вторая половинка счастлива, довольна и, к тому же, сыта. А значит, на один повод для хорошего настроения стало больше.       Где-то неподалёку послышался приближающийся звук работающего двигателя, но практически сразу, став ещё ближе и громче, прекратился. Автомобиль заглушили.       Конни настороженно обернулся, закрывая дверцы рабочей машины и приблизился ко входу на склад, хватаясь за ручку двери. Как бы не пожаловал кто-то враждебно настроенный – всё же их с Сашей обязанность охранять товар любой ценой. Так он себе пообещал.       — Чё там топчешься, открывай давай! — раздалось из-за входной двери.       Спрингер, услышав хорошо известную ему манеру речи, с облегчением выдохнул, прежде чем распахнуть двери.       — А ты чё подкрадываешься, идиот? — буркнул он появившемуся на пороге Жану. — Предупреждать о визите не учили? Будто здесь проходной двор!       — Не быть скинхедом не учили? — подловил того Кирштейн, указывая пальцем на короткую стрижку и тыкая носком своих туфель в подошву поношенных «Мартинсов» Конни.       — Сколько раз говорил – никакой я не скинхед! — вспылил тот. — Просто хожу в том, в чём удобно!       — Ну, значит, тебе удобно в одежде скинхеда, — Жан изобразил наигранную грусть. — Так что я прав.       — Иди ты, — отмахнулся показательно омрачившийся Спрингер.       — Да ладно, мелочь, шучу, — Кирштейн тихонько хлопнул отворачивающемуся сантиметров на десять ниже него самого по затылку. — Здорова, кстати!       Конни развернулся обратно без былой напускной обиды на лице и ответно хлопнул Жана по плечу, проговаривая:       — И тебе здорова, братан!       Жан же как-то подозрительно шикнул и скривился, стоило ладони Конни с силой к нему прикоснуться.       — Да что ж вы все доебались до моего плеча! — страдальчески пробубнел он себе под нос. — Arschlöcher, так ведь и инвалидом остаться недолго.       — Чего там гундишь?       — Ничего, — Жан как ни в чём не бывало вскинул голову. — А где вторая полужопица?       — Аккуратнее с высказываниями, мужик, — на полном серьёзе предупредил Конни. — Ты всё-таки о девушке моей говоришь.       Он состроил такое лицо, будто вломит Кирштейну затрещину уже через секунду, но обстановку разрядила Саша. Приветливо махающая рукой, она возникла из-за фургона и теперь твёрдо шагала в их сторону.       — Во-первых, я здесь, привет. А во-вторых, — её губы поджались. — Сам такой! — Блаус проглотила последний ломтик картошки. Палец прошёлся по своим губам, дабы стряхнуть крошки. — Зачем сегодня-то приехал? Ты же, вроде, нас не предупреждал?       — Эрвин позвонил, — объяснил Жан. — Назначил встречу здесь. Три дня назад мы уже собирались проверить партию на дефекты, но произошли, — вспомнилась их поездка в казино и взбесивший его низкорослый парень, — грёбаные неполадки. Походу, батёк решил исправить свой проёб передо мной! — он горделиво поднял глаза вверх, запуская пятерню в свои волосы и пропуская несколько прядей между пальцами, — Бля, волосы такие мягкие, шампунь я выбрал что надо, конечно.       — Педик, — подколол его Спрингер. — На своё отражение в зеркале случайно не дрочишь?       — Случайно – никогда. Умышленно – постоянно, — хмыкнул Жан, разглаживая складки на рубашке.       — Точно педик, — прогремел раскатистый смех. — Так ещё бородку себе отрастил и ухаживает за ней!       Кирштейн раздражённо взглянул в ответ, проводя тыльной стороной ладони по щетине, тщательно и аккуратно выбритой там, где это нужно.       — Ничего ты не смыслишь, яйцеголовый! Это вообще-то сексуально, — он щёлкнул Конни по лбу. — Дамы просто без ума!       — Я и без твоей хероты на лице сексуальный, — тот, довольный собой, ухмыльнулся.       — Ну да, прямо-таки мечта прыщавой зубрилки, — снова прилетело от Жана.       Стоящая неподалёку Блаус подошла ближе к Конни и легонько приобняла, таким образом призывая своего парня успокоить расшалившиеся эмоции. Это сработало – он расслабился и, кажется, абсолютно перестал обращать внимание на нападки Кирштейна. Ведь ему не нужно было признание тысячи и одной проститутки, а также абсолютно всех проходящих мимо девиц. Было достаточно того, каким его видит Саша. Её, очевидно, всё более, чем устраивало. Спрингер дотронулся до кончиков пальцев её руки, покоившейся у него на груди.       Жан внимательно понаблюдал за этим действом, а потом бросил:       — Хорош уже, — громкий «цок», слетевший с губ, заставил их нахмуриться. — А то как прилипшие к друг другу макароны.       — Зависть – это плохо, — передразнила Саша и улыбнулась.       — Было бы чему завидовать, мелкие, — Кирштейн поджал губы. Глаза снова поглядели вверх, старательно изучая потолок и демонстрируя ребятам эмоцию «тоже мне, умники нашлись».       Блаус постояла так ещё несколько секунд. Затем аккуратно выбралась из прижимающих к себе рук, тут же направляясь в сторону фургона.       — Немного отвлекусь от разговора с вами, нужно позвонить и уточнить у судовых транспортировщиков сроки доставки, — протараторила она и продолжила чуть громче, так как находилась уже на достаточном расстоянии от них. — А то у нас ещё куча работы, нужно точно знать сколько времени осталось!       Спрингер лишь довольно глядел ей вслед, затем поворачиваясь к собеседнику и мечтательно выдавая:       — Вот такая она у меня… — он посмотрел под ноги и усмехнулся, после чего вновь глянул на Жана, у которого на лице застыл скепсис. — Всегда самостоятельна и упорная, хах, — в голосе слышалась теплота, на лице проступили счастье вперемешку с гордостью, а в глазах сверкала маленькая искорка, говорящая об искренности чувств. — Она ведь и правда – чудо.       — Остынь, Ромео, меня щас вывернет.       — Если ты хоть иногда не будешь уёбком, Жан, — Конни несильно пихнул его в грудь, — то люди к тебе потянутся.       — Ко мне и так тянутся, — фыркнул Жан. — Не скинхеды, кстати.       — Да пошёл ты, — беззлобно цыкнули в качестве ответа. Оба замолчали.       Быстро взглянув на Сашу, которая была занята разговором по стационарному телефону и не обращала на них совершенно никакого внимания, Кирштейн покопошился в кармане пиджака, выудив оттуда пачку сигарет и кивнув Конни.       — Будешь? — он хитро улыбнулся, после подмигивая другу. — Пока твоя не видит. Знаю же, что пиздюлей поддаст.       Конни с подозрением озирнулся по сторонам. Мало ли, что может выкинуть этот модник. Убедившись, что Блаус и правда нет поблизости или прямо за его спиной, согласно тряхнул головой, попутно шепча:       — Спрашиваешь ещё? Я лет сто нормально покурить не могу.       — Тогда погнали на улицу, быстренько шмальнём по одной. Или хочешь чего поинтереснее? У меня есть.       — Ёбнутый или притворяешься?       — Понял, ограничимся простыми сигаретами, — хихикнул Жан и направился к выходу на улицу. Спрингер последовал за ним.       Они расположились под окнами склада. Сигаретный дым горьковатым привкусом щекотал горло Конни, почти, кажется отвыкшего от курения. Саша никогда не одобряла его баловство с табаком, постоянно только и твердила, как это вредно для лёгких и здоровья в целом. Он понимал такую заботу, но дико бесился, без конца убеждая её, что от одной ничего не случится. В то же время знал – за этим занятием ей лучше не попадаться. Точно ничем хорошим не закончится. По крайней мере, для него.       Жан только отрешённо глядел на удивительно светлое небо. Такое нечасто удавалось наблюдать в сером, погрязшем в тумане городе. В отличии от его родины: на юге Германии осенняя пора всегда была достаточно тёплой, да и солнечная погода преобладала над любой другой. Здесь же это было редкостью, поэтому в голове тут же закралась мысль, что неплохо было бы сделать небольшой набросок – сеть облаков, подсвечиваемых выглядывающим солнцем и редкие птицы, пролетающие мимо. Вышел бы неплохой пейзаж.       — Ты там не уснул, мужик? — голос Конни вывел Кирштейна из размышлений.       — С чего бы, — Жан сделал тягу и выпустил дым изо рта. — Это тебе будут сниться эротические сны с моим участием, — он рассмеялся. — Я наверное даже курю соблазнительно.       — Прекращай, идиот, — с прищуром фыркнул Спрингер. — Потом будешь ловить стояк на свои модные штанишки.       — Хорошо, как скажешь, бритоголовый, не буду пробуждать в тебе двоякие чувства к парням, — сегодня Жан, безусловно, был в ударе. Впрочем, как и всегда.       Конни хотел было сделать ещё несколько неспешных затяжек, но неожиданно получил по загривку, отчего сигарета вывалилась изо рта и полетела на землю. Он резко обернулся, увидев, как он и боялся, всю ярость мира в чужих глазах.       — Конни, чёрт тебя возьми, Спрингер! — прозвучал непривычно жёсткий, взбешённый голос Саши. — Ещё раз я увижу тебя с сигаретой, то тут же оторву и съем твои пальцы, чтобы ты больше не смог взять эту гадость в руки!       — Кажется, кого-то спалили, — позлорадствовал Жан. — Какая дилемма.       — А ты там не кривляйся, Кирштейн! — разозлённая Блаус, кажется, сейчас напугала даже его. — Вечно припираешься со старт-набором «Как быстро погубить свою жизнь» и стоишь, радуешься. Сам не можешь завязать, так хотя бы других не втягивай!       Жан должен был, по закону жанра, отпустить какую-нибудь колкость. Но именно сейчас решил раздосадоваться.       — У него есть своя головёшка на плечах! — огрызнулся он, грозно смотря на Сашу. — Я его не заставлял!       — Сказки будешь рассказывать тем богатеньким алкашам, с которыми напиваешься вусмерть, — не уступала она. — Спрячь обратно перья, Павлин!       — Ты ещё на меня тут голос повышаешь, мелкая? — внутри всё закипело от накатившей злости. — Вечно не разберёшься и суёшь свой нос с обвинениями, картофельная ты башка!       — Эй! — влез в перепалку Конни. — Ты не прихуел, Жан?! Извинись перед ней!       — Ещё чего!       Спрингер уже было сжимал кулаки, чтобы хорошенько навалять этому расфуфыренному поганцу, как их вновь отвлекла Блаус, указывая пальцем на дорогу.       — Ребят, глядите, это ведь машина Эрвина!       По направлению к складу и впрямь подъезжал автомобиль. Солнечные блики играли на глянце чёрного покрытия, создавая лёгкое свечение. Машина выглядела так, будто её начистили до блеска только что, тем самым демонстрируя весь статус своего хозяина. Она остановилась недалеко от совсем новой модели БМВ Кирштейна жгучего красного цвета, подле ограждения вокруг здания.       — Да, это Эрвин, — прищурился Конни, всматриваясь вперёд. — А с ним кто?       — Что?! — удивлённо спросил Жан, резко поворачиваясь по направлению стороннего взгляда. — Да ну нахер, это какая-то шутка, что ли…       — Ты его знаешь? — недоумённо хлопнула глазами Саша.       — Ебучий Окурок, — прошипел Кирштейн себе под нос, не отводя хмурый взгляд от двух приближающихся фигур. — Только тебя тут не хватало.