POV Эрен.
В кромешной тьме раздался звук шагов. Он затих, приблизившись к окну. Кто-то отдернул тяжелые шторы, и вечерний теплый свет залил кабинет. На фоне заката нарисовалась темная человеческая фигура, с широкими плечами и бычьей шеей. Фигура открыла окно, заставив отступить стоявшую в комнате духоту, и втянуть полные легкие воздуха. Свежий воздух отрезвил и насытил кислородом мозг (разумеется, для меня это было важно, я ведь бог знает сколько провалялся без сознания).
Фигура повернулась ко мне лицом. Тень упала на знакомое лицо, и я узнал в его чертах Эрвина Смита — человека, с которым я разговаривал в последнее время не чаще, чем целый один раз в неделю, и не продуктивнее, чем если бы я вел политическую беседу с рыбой (причем живая она или уже мертвая, особой разницы нет). С моего ракурса Смит размылся темным пятном, оно напоминало двух внешне одинаковых людей (в данном случае двух начальников), боками сплетенных в объятиях. Эти люди то сливались в одного человека, то будто в танце разъединялись в несколько — у меня плыло перед глазами. Мне показалось, что начальник смотрит на меня, но я ошибся. Его взгляд устремился чуть правее, в угол возле окна. На том месте сидела девушка, сбежавшая вместе с нами из подземного города. В этот раз никто не бежал от смерти, поэтому я смог ее разглядеть. Струящиеся по плечам смольные волосы, спокойные серые, как грозовые тучи, глаза, густые хмурые брови. Девушка обнимала свои колени, укрывшись теплым шерстяным пледом. Она повернулась лицом к Смиту и замерла. В ее чертах сквозило недовольство.
– Микаса, я просил тебя не закрывать окно, – сказал Смит спокойно, нахмурив брови. – Здесь совсем нечем дышать, – добавил он.
Микаса неуверенно подняла глаза на начальника.
О да, он выглядел строгим, с первого взгляда пугал людей мускулистым телом, — особенно бросались в глаза его широкие плечи, — и манерой говорить лишь по делу, однако он был справедливым, добрым и никогда не использовал силу на наших глазах, отчего за месяцы работы с ним сложилось впечатление отличного разумного лидера.
– Мне стало холодно, – ответила Микаса ничуть не смущенная.
– Я принес несколько пледов. – Смит передал в руки один плед Микасе, после взглянул на лежащего и, наверное, выглядящего, как умирающий тюлень меня. – Как Эрен?
Ощущения были не очень: последние несколько часов жутко болела голова, мозг словно сжимали гидравлическим прессом. Последнее, что я помню, это слова Аккермана о том, чего мне, как обычно, понять было не дано. А потом… потом словно внезапный провал в сон.
Мои ресницы зашевелились, и стало очевидным то, что я в сознании. Эрвин это заметил:
– Эрен, ты как? – Смит явно был взволнован. Он расправил плед, и теплая ткань мягким облаком легла на тело.
Несмотря на медленно спадающую в кабинете духоту, ветер, проникающий через окно, дул холодный. Когда его порыв холодным языком мазнул мне ступни, ноги поспешно спрятались под ткань.
Я отчетливо услышал вопрос, однако перебил начальника и задался другим, тем, что меня действительно сейчас волновал.
– Г-где мистер Аккерман? – в полудреме поинтересовался я, пытаясь приподняться на локти.
– У доктора. Хотя, может быть, уже возвратился домой, – спокойно сказал Смит, будто сообщивший о том, что он ушел на обед, а не правду. Точнее, в столь позднее время было бы уместнее сказать на ужин. Вот черт. Голова совсем не соображает.
На несколько секунд я замер, пытаясь вспомнить недавние события. В груди почему-то наросло напряжение, затрудняющее дыхание.
– Что с ним случилось? Ведь несколько часов назад он стоял здесь, здоровый. Он сказал мне, что…
Тут я все осознал, подскочил с постели, словно ошпаренный, подумав о том, что там, в подземном городе, меня не было рядом. А что если когда Леви остался один, его ранили? Зная Аккермана и его гордость, он бы промолчал о своем состоянии.
Стоило мне накрутить себя, как Смит поспешил успокоить:
– С ним все в порядке. Этот поход к доктору был запланирован уже давно.
В мыслях невольно всплыли давние слова Леви о том, что он отказывается идти к врачу, что бы там ни было. Но почему тогда сейчас пошел?
Я провел пальцами по подбородку, разминая кожу в раздумьях. Действия Аккермана казались мне нелогичными и непонятными.
Из горла вырвался сухой кашель, и я слегка нахмурил брови, требуя объяснений. Однако их, похоже, ждать не стоило. По крайней мере, не сейчас.
– Эрен, – сказал басом Смит, решивший сменить тему разговора. Он указал на девушку взглядом, как бы представляя ее. – Это Микаса, сестра Леви. Микаса, это Эрен, но ты уже с ним знакома. Прошу прощения, что вы познакомились в таких условиях. – Он обратил наше внимание на стол. – Чтобы как-то смягчить вину, я оставил на столе чай и сладкое, если захотите выпить и перекусить.
Я никогда не перестану удивляться его доброте. При этом Эрвин действительно выглядел так, будто ощущал некую несуществующую вину.
Микаса лишь поправила волосы, из-под ее челки выглянуло тощее мрачноватое лицо, с высоким лбом, миниатюрным носом и сухими, требующими воды губами. В глазах Микасы – отчаяние, смятение, гнев и благодарность рассыпались осколками чувств, однако по одному взгляду ее серых глаз я вычислил, что ее скрытые эмоции никак не были связаны с нашим знакомством. Ей просто было плевать. Хм, что-то мне это напоминает. Дайте-ка подумать… Ах, да.
Спустя время Смит вытащил из кармана сверток и протянул Микасе.
– Это от Леви. Здесь деньги и адрес номера, в котором ты будешь жить ближайшие несколько недель, – сказал он, тут же продолжив, когда Микаса, опустив взгляд, сосредоточенная и будто ожидавшая увидеть в письме что-то неожиданное, погрузилась в выведенные строки. – Номер расположен недалеко отсюда, ты сможешь и сама добраться, но по желанию я тебя проведу, – после недолгого молчания сказал Смит, заметно изменившийся в лице. Наш начальник, не любящий прелюдии мог похвастаться внезапными сменами темы. Например, от разговоров о конфетах с мороженым до разговоров о работе. Так и сейчас его лицо в миг помрачнело, и он прокашлялся: – А теперь о важном: о наших сотрудниках. – В комнате сгустилась тишина, слышно было только наше дыхание. – Имир Фриц скрывается в подземном городе Либер в связи с делом о спасении оператора колл-центра 911 Кристы Рейсс. Наша цель – освободить сотрудницу и потерпевшую без лишнего шума. Для подобного рода операций нужно задействовать полицию, но мы не станем поступать наобум. Если возбудиться дело против Либера, о Кристе и Имир никто не вспомнит. Могут пасть десятки полицейских для разгрома города, а вместе с ним и Волков, поэтому если сообщать о Либере полиции, то только после закрытия дела о Кристе. Люди ненавидят Волков, и кто знает, быть может, мэр ограничиться обеспечением безопасности людей, призывом следовать новым правилам, а может, стоит ожидать развала Либера.
– Но если падет Либер, значит, вместе с Волками погибнут и Криста с Имир? – размышлял я.
– Да. Скорее всего, в таких обстоятельствах никто не будет заниматься их спасением. А если будет, то только во время разгрома, что прилично снижает шансы на их выживание, – сказал Смит.
Начальник смотрел пристально, то на Микасу, но на меня. В то время, когда девушка сжималась в углу, впитывая информацию, я понимал, что на мне лежит большая ответственность, ведь никто, кроме меня и Аккермана больше не даст ответов на то, что там на самом деле происходит. Микаса быстро оттуда выбралась, она наверняка даже не запомнила, где выход, будучи до ужаса напуганной.
– Мы подключим всех сотрудников агентства. На подготовку нужно несколько дней, которых у нас нет. Завтра к шести утра все уже должны быть на Мортен роуд. К этому времени каждый должен знать свое дело. Я составлю план действий и необходимых вещей. План территории дома и подвала я поручил Леви. Все должны его изучить до мелочей. Также мы сделаем копии чертежа для каждого члена агентства, – объяснил Смит.
Получив его ожидающий реакции взгляд, я кивнул, поджав губы.
– Эрен, – продолжил он сосредоточенно. – На тебе карта подземного города. При необходимости с этим поможет Ханджи – наш картограф. Обозначение масштаба обязательно. Поскольку вы были в Либере совсем недолго и убегали без оглядки, я не прошу обозначать точные цифры – приблизительные.
Я кивнул, со стыдом почувствовав, как горло стиснули скользкие и невероятно сильные щупальца страха.
Я не был силен в картах. А Ханджи наверняка дадут свою работу, дополнительная ей ни к чему. Так она будет совсем загружена… Поэтому, в итоге пришедши к мысли о том, что у Ханджи и своих дел полно, я принял решение заниматься картами самостоятельно.
– И последнее. Эрен, – начальник обратился ко мне, повернувшись. – За это задание нам не заплатят. Сотрудники агентства получат минимальную сумму из общего кошелька. Большинство работает здесь уже много лет, они готовы пойти на жертвы ради друг друга. Но ты, Эрен, можешь в это дело не ввязываться. Без большого опыта будет тяжело, но…
– Ничего, – на лице появилось подобие улыбки, но я тут же содрогнулся от мысли, что перебил начальника. – Я делаю это не ради денег.
Только сейчас заметил: за последние три месяца я плохо питался, немного похудел от того, что скупился на затраты на еду. Я оплачивал только самое необходимое, и пропитание по какой-то причине не вошло в этот список. Большая часть денег осталась на моем счету, и я не знал, куда их расходовать, поэтому берег. Вот и накопилось…
Смит по-доброму улыбнулся, снова обратив наше внимание на стол, где стояли две полные чашки чая и миска печенья.
– Я отойду на десять минут. Когда вернусь, проведу тебя, – сказал он Микасе.
– Я могу пройтись с Эреном? – поинтересовалась она, обратившись то ли ко мне, то ли к Смиту.
Когда Эрвин пожал плечами, дав согласие (а почему «нет»?), меня также захватило пламя любопытства, и я ответил положительно. Хотя, по правде говоря, у меня не было догадок, почему Микаса предпочла меня начальнику. Вероятно, она хотела спросить о Леви, если мы напарники. Но ведь Смит наш лидер. Он наверняка знает о Леви ничуть не меньше меня (ну, помимо одного любопытнейшего факта, разумеется).
Смит ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Микаса залпом проглотила чай, взяла одно печенье, сунув в карман и собралась уходить.
– Ты даже не попробуешь печенье? – отхлебнув чая, спросил я. – У нас еще есть время. Может, посидим немного?
Спешка Микасы напрягала. Она двигалась резко и размашисто. Лицо ее выражало спокойствие, но в темных глазах – крайняя степень волнения.
– Я не голодна.
Охотно верю, мисс. Однако Ваши впалые щеки, бледная кожа и бессилие говорят об обратном. Это как раз тот случай, когда Вам нужно следовать примеру ленивых животных вроде котов: спите, ешьте и радуйтесь жизни (в этот перечень входит еще одно слово – довольно, к слову сказать, неприличное, – но о нем вам суждено догадаться самим).
Хотелось выдать что-то наподобие вышесказанного, но я не осмелился. Нечасто приходилось беседовать с людьми, отрицающими очевидное, но я все же рискнул.
– Мне кажется, тебе стоит взять больше печенья. Это простой углевод, и ты сразу почувствуешь сытость, – посоветовал я. – Если хочешь, могу сходить с тобой в магазин и помочь выбрать хорошие продукты, – в желудке почувствовав голод, сказал я.
Микаса молчала, обеими руками обхватывая урчащий живот. Звук этот напоминал маленького поющего китенка.
Сколько я не пытался заговорить с ней, Микаса только качала головой в знак протеста и в итоге наш короткий диалог на этом закончился.
Я сделал очередной глоток чая, откусил печенье. Растворившийся на языке сахар придал настроения. Без него я бы остался стоять неуверенным, может, даже немного хмурым. Однако наполнившись решимости, я сменил тему:
– Ну хорошо. Тогда покажи письмо с адресом номера. Мне нужно знать куда тебя провожать, – сказал я, ожидавший увидеть адрес глазами. Но Микаса его зачитала. И идти действительно недалеко, минут десять средним шагом.
Собравшись с мыслями и допив чай, мы вышли на улицу.
Стоял холод, крупные хлопья снега лениво падали на головы и пощипывали щеки. Последние дни были теплыми, а ночи – прохладными, поэтому к вечеру снег растаял, и, когда мы проходили жилые дома, где по черепичному скату стекал ручеек в дождевой желоб, под ногами хлюпала талая вода.
Я любил зиму, ведь мог носить подбитую мехом куртку с капюшоном. Будь на улице лето, я бы выделялся как байкер на свадьбе молодоженов среди обычных, чистых, ходящих максимум в магазин или парк людей. Не то что я, вернувшийся с секретного подземного города, весь в грязи, чуть не умерший три раза, не оклемавшийся от произошедшего и к тому же замаравший руки в крови паренек. А что? По крайней мере я был бы в костюме. Грязном, рваном в самых разных местах, но в костюме (что-то мне подсказывает, будь этот костюм чистым, Леви бы пошутил на этот счет, надев на голову черный платок и держа в руках четыре бордовые гвоздики).
Мы прошли бар, от вида которого меня самую малость мутило (я имею в виду, мутило от стыда, что Аккерману пришлось тащить меня в зюзю пьяного в мой же дом, уф… даже вспоминать не хочется), и на перекрестке повернули направо.
Тут была вымощенная брусчаткой улица с красивыми домами, обнесенными изгородями из штакетника с калитками. Вдоль дороги, словно в ширенгу выстроились покрытые белым снегом штамбы деревьев. От этого места веяло летним уютом. В голове возникали образы играющих в мяч детей, обоняние щекотал аромат дынного мороженого, и губы в это время невольно сгибались в улыбку.
Мы шли в тишине и ни один звук не нарушал идиллию спокойного, жилого района города.
– Слушай, Микаса, – мои слова наконец-то разрушили тишину. – Если честно, я немного удивился тому, что ты захотела, чтобы я, а не Смит тебя провел. Не расскажешь, почему так?
Поймав бесстрастный взгляд Микасы, я понял, что ответа ждать не стоит. Что ж, есть вопросы и полегче, на которые, возможно, она не будет молчать.
– А каким Леви был в детстве? – поинтересовался я. – Вы хорошо дружили?
В ответ молчание. Микаса лишь нахмурила брови.
В какой-то момент я даже подумал, что наша первая встреча с Аккерманом была такой же: бесстрастное лицо Аккермана, серые спокойные глаза. Однако разница все же была: с Леви гораздо веселее спорить, Микаса же просто молчала. Вероятно, она пережила что-то страшное в подземном городе. И хотя по ней этого не видно, наверное, сейчас лучше ее не трогать.
Но внезапно Микаса, нарушившая тишину, громко выругалась, остановившись около уличного фонаря.
– Почему он такой идиот?! – громко возмутилась она, и хмурые морщины прорезали ее переносицу. Микаса попыталась сдержать эмоции, но не вышло.
– Кто..? – спросил я.
Никак не ожидавший неожиданного порыва гнева Микасы, я тут же остановился дальше по дороге. Она нервно шептала что-то себе под нос. Эта картина пугала.
– Все в порядке? – по глупости задал вопрос я.
В глазах Микасы читались спокойствие и невозмутимость, однако я отлично видел напряжение в ее чертах и пульсирующую на шее вену.
Я поспешил пересчитать все возможные причины происходящего, искренне не понимая, что могло в этот миг вызвать ее гнев.
Внезапно за спиной раздался стремительно приближающийся звук движения. Мимо нас наперегонки проехали дети на велосипедах. Летевшая из-под их колес вода разбилась о тротуар, обдав девушку грязными брызгами.
Микаса сжала руки в кулаки, и ее глаза вспыхнули яростью.
– Ривай! Чертов предатель! – орала она. – И чего ради, спрашивается, столько убитых жертв?! Чтобы убежать из дома и жить самостоятельной жизнью? Чтобы не от кого не зависеть? Так нет же! Чтобы работать с сопляком, который ему якобы дорог! А его друзья. Ооо! Это надо же – так жестоко и директивно откреститься от своего родства ради них! Жизни друзей для него, оказывается, важнее родственников! Ну кто бы мог подумать! И с тех пор совсем – совсем – ничего не изменилось! – она сделала судорожный вдох. – Словно мы, его семья, мало для него сделали! Просто. Ненавижу. Его. Больше. Всех. На. Свете, – под конец затихла она.
Я не шевелился, до смерти боясь сделать лишнее движение. И молчал, не производил ни звука. Стоит ли вообще говорить, какой шок я испытал? Словно по телу пробежала стая ледяных муравьев, а ноги налились свинцовой тяжестью, кажется, навсегда заставив застыть на месте.
– М-микаса… – выдохнул я, вздрогнув.
– Ты совсем его не знаешь, Эрен. Кажется, все, что он делает, он делает ради тебя, чужого человека, словно мать. Однако ты для него чужой, просто никто! – Микаса сдерживала слезы, вытирая рукавом одну слезу за другой.
– Я не понимаю…
Я не оговорился. Я уже совсем ничего не понимаю… Но что куда неприятнее, так это то, что я привык находится в неведении.
– Ривай. Т-то есть, Леви. Прости меня, но что за странное имя он… – она внезапно замолкла, сделав глубокий вдох. – Прости. Брат просил не говорить тебе, но я считаю, ты должен знать. – Я кивнул, и уголки моих губ опустились. Микаса преодолела себя и сделала шаг вперед. Еще один. И еще. Я шел первым, она следовала за мной, и мы медленно шли по улице, пока я ждал, когда Микаса решится. И тут она подошла сбоку, я поймал ее поникший взгляд. – Одна из причин, почему Ривай бросил нашу семью – это то, что мы – Волки.
Похоже, я был прав…
Микаса продолжила:
– Вторая причина, это губящий тысячи жизней ребенок и даже не подозревающий об этом. Ребенок, которого он спас от гибели, которым дорожит больше всего на свете. Я думаю, этот ребенок – ты, Эрен, – через силу произнесла Микаса.
Нет. Это же… это же полная чепуха! Леви не раз спасал меня, но это… это совсем другое. Нет. Я считаю, это неправда.
Я уже был не уверен, хочу верить в слова Микасы или нет. Леви дорог мне, и не только, как напарник, но он, очевидно, в свою очередь попросту ненавидит меня. Нельзя отрицать тот факт, что он человечный и в любом случае бросит меня умирать только на словах, хотя на деле же не раз спасал мою жизнь и всячески пытался уберечь. Но это, наверное, то, как поступил бы каждый?..
– Почему ты так считаешь? – Где-то глубоко внутри хотелось рассмеяться, но на лице, однако, не дернулась ни одна мышца, поэтому в данный момент я скорее напоминал человеческую фигуру, как на картине «Крик», однако руки мои вытянулись по швам.
– Потому что я знаю Ривая, и он промолчал, когда я спросила о тебе напрямую. Этот его взгляд я видела только тогда, когда он когда-то смотрел на того ребенка. Точно такими же глазами…
Простите, мы сейчас говорим об одном и том же человеке?
– Но мистер Аккерман всегда ведет себя грубо со мной. Я не думаю, что тот ребенок – я, – сказал я, наткнувшись взглядом на знакомую надпись. – Черт, мы уже пришли, – мои слова звучали разочарованно.
Микаса кивнула, и мы вошли в здание, столь резко разорвав разговор. Однако я и не знал, как дальше его поддерживать. Единственное, на что я был способен сейчас – либо удивляться, либо отрицать.
Когда на ресепшене Микасе предоставили кипу документов, на которых она должна была расписаться, в ее глазах застыла растерянность. И тут до меня дошло, что Волки не умеют читать на нашем языке – у них же есть свой. К счастью для Микасы, я выкрутил эту ситуацию, и все необходимые бумаги вскоре были заполнены. Оставалась одна маленькая проблема, о которой я почти успел забыть.
Тот факт, кем является Микаса объясняет ее худощавость. Продуктовые магазины ей ни к чему — она питается исключительно человечиной. И с этим возникали некоторые проблемы…
– Микаса, – обратился я к ней. – я знаю, что ты питаешься человеческим мясом, но… это действительно единственное, что вы можете есть? Неужели обычная еда никак не влияет на ваш организм?
Микаса окинула меня своими серыми глазами, и в этом взгляде я прочитал усталость и безразличие.
Мы направились на второй этаж по ступенькам.
– Это трудно, – она немного подумала, медленно почесывая костлявый подбородок. – Понимаешь, любая другая пища – как сладкая или очень низкокалорийная еда для вас, обычных людей. Как конфеты или овощи – либо не полезно, либо не сытно. А ваше мясо – идеальный вариант для жизни. Однако, думаю, ты и сам понимаешь, что привыкать к такому способу жизни нелегко. Довольно противное занятие это, – призналась она.
Я остановился в дверях после того, как Микаса вошла в номер. Маленькая комнатка. Неприметный, замаскированный под шкаф холодильник, односпальная кровать с теплым одеялом и небольшой подушкой. Напротив на стене висел ковер, а возле него стоял небольшой стеклянный столик.
– Привыкать? – переспросил я. – Но разве вы не с рождения так питаетесь?
– Да. Точнее, не совсем. Я не уверена в том, как это работает. То есть я хотела сказать, о подобных вещах лучше спрашивать у Ривая, – пробубнила она себе под нос, так, что едва можно было разобрать слова, и внезапно замолчала.
– Хорошо, – ответил я, сменив тему разговора и разом осмелившись предложить: – Я хотел рассказать о черном рынке неподалеку. Я понимаю, что один прием пищи обойдется недешево, но есть много вариантов найти такое мясо, не убивая никого. – Я продолжил, убедившись, что Микаса слушает. – Думаю, на первую неделю денег хватит, а дальше, если ты захочешь, мы вместе сможем что-нибудь придумать.
Микаса согласилась. Что ж, если на этом все, я, пожалуй, пойду. Хотя нет. Разочарованно попрощавшись с Микасой, я вышел в коридор и, запрокинув голову назад, оценил скучный белый потолок, губы при этом растянулись в усмешку. Когда я спустился на ресепшн, попросил кое о чем администратора, заплатил деньги и ушел прочь.
На улице, как всегда это происходит зимой, рано стемнело. Небо заволокли темные грозовые тучи, так что звезд и луны не было видно совсем. Только свет фонарей выхватывал скользящие по улицам фигуры да крупно падающие на их прикрытые шапками головы снежинки. С каждым шагом на ковре снега отпечатывались рисунки ботинок, но они быстро исчезали, стоило снегу лечь на голый серый асфальт.
Дорога снова привела к бару, воспоминания о котором никак не покидали и без того загруженную мыслями голову. Почему-то на этих улицах все напоминало о Леви. Быть может, совсем скоро я взгляну на дерево или, к примеру, куст и скажу, что они похожи на его красивую прическу. Возможно, густая мягкая трава скоро начнет напоминать о его шелковыстых волосах, а серьезные лица людей заставят вспомнить о незыблемом характере Леви. Однако сейчас я думал лишь о прошлом. О том, как много раз позорился в его глазах, а также отчаянно вспоминал о том, как именно Леви проявлял заботу. И о чем я точно не мог позабыть, так это о своей глупости, за которую хотелось даже не провалиться под землю, а просто стереться с лица земли.
Невзирая на то, что с тех пор прошло уже три месяца, кажется, я стал воспринимать ситуацию острее, чем в первые дни. По коже то и дело бегали мурашки, хотя нет, не так, – под кожей бегала целая стая огромных муравьев, – и все равно не то, – внутри грызлись зубастые голодные бобры, разрывающие душу в клочья. Да, наверное, так.
Думая о Леви, я смотрел себе под ноги. В городе царила тишина, спокойствие. На дороге изредка появлялись медленные машины, проезжающие мимо, а дальше скрывающиеся за поворотом. По скрипу снега под колесами можно было определить расстояние между тобой и машиной. Каждый раз я оборачивал голову, глядя на то, как мимо проезжают маленькие легковушки и думал о том, что, быть может, те накопленные деньги не стоит ни на что тратить, чтобы купить себе машину?
Только одна машина выделялась среди низеньких легковушек: белый джип, припаркованный точно напротив агентства. Машина была мне знакома. Она стояла на этом месте от самого утра до сумерек. Наверно, чья-то из сотрудников. И я не ошибся, ведь в следущий миг увидел ее владельца: Эрвина Смита. Заперев двери на ключ и заметив идущего неподалеку меня, он двинулся к машине.
К джипу мы подошли почти одновременно, встретившись взглядами.
– Хорошо, что встретились, – выразил он мнение, слегка улыбнувшись. – Ты собираешься ехать домой?
Я кивнул.
– Отлично. Я собирался кое-что обсудить. – Отметив, как стремительно начальник построжал лицом, я догадался, что это серьезный разговор. Только на миг его мышцы расслабились. – Заодно подвезу тебя до дома.
Со вздохом я согласился, назвав адрес и сев на переднее сиденье. Машина выглядела респектабельно как снаружи, так и внутри. Кожаный салон в молочном цвете, руль из красного дерева, удобные сидения с подогревом, видеорегистратор.
– Как Микаса? Все прошло гладко? – спросил Смит, захлопнув дверь и пристегнувшись.
– Да, она осталась довольна номером.
– Это хорошо. – Он недолго молчал, пока выезжал на дорогу. – Но что по поводу разговора. Я хотел поговорить о ваших с Леви отношениях, – сказал он. А мне отчего-то стало не по себе. Плохое предчувствие скрутило живот узлом. – Понимаешь, для меня очень важно, чтобы сотрудники, и особенно напарники нашего агентства ладили. Я выбрал вас двоих не случайно: из-за опыта за плечами. Опытные работники часто бывают недовольны, когда на их плечи сажают молодых стажеров, за которыми они обязаны приглядывать. И Леви точно такой же, его реакцию на тебя я предвидел еще тогда, когда принял решение сделать вас напарниками, – сказал он.
– Я могу спросить? Почему Леви нужен был напарник? Он же отлично выполняет работу на фрилансе, – мягко выразился я. Почему «мягко»? Потому что, мягко говоря, я ничего не делал последние месяцы, и при этом он отлично со всем справлялся в одиночку.
– Да, Леви действительно способен выполнять всю работу на фрилансе, и когда-то так и было, но после самостоятельных заданий он приходил еле живой. – Леви? В самом деле? – Скажи, Эрен, тебе не рассказывали, что до тебя у Леви был еще один напарник?
Я покачал головой, на самом деле заинтересовавшись. Я смотрел на начальника серьезно, будто нахожусь на собеседовании, хотя знал, что он меня не видит – Смит внимательно следил за дорогой.
– Я поставил того человека лишь потому, что они с Леви когда-то вместе учились и хорошо ладили. После этого Леви действительно начал возвращаться с заданий без ссадин и глубоких порезов. Однако я стал замечать некоторые странности, которые проявлялись в поведении Леви. Раньше я не видел его напуганным, но в те времена мне казалось, что он чего-то до ужаса боялся, хоть и пытался это скрывать. На мои вопросы, что с ним происходит Леви сначала подолгу молчал, а после с опущенными глазами отвечал, что у него все отлично. Также на заданиях он начал плохо себя проявлять, всю работу за него выполнял напарник. И после одного инцидента я решил серьезно поговорить с Леви о происходящем. – Я слышал в его голосе разочарование, будто ему неприятно было вспоминать прошлое. Однако на лице это никак не отразилось. Он только вздохнул, и я заметил, как его пальцы с силой обхватили руль. – Когда я подошел к его кабинету, услышал за дверью скрип мебели, чье-то частое дыхание, что иногда прерывалось и болезненные стоны. Это было самым невежливым решением в моей жизни, но я вошел без стука, без разрешения и ничуть не пожалел об этом. То, что я увидел, было ужасно. Леви лежал грудью на столе, прижатый напарником, с приспущенными брюками. Думаю, ты сам догадался, что между ними произошло. – Какого... Простите, молчу. – Когда я поговорил об этом с Леви, он сказал, что был не против, что сам испытывал к нему симпатию. Немного позже, когда я решил, что это ложь, аргументировав это тем, что я видел его полные ненависти и горечи глаза в тот миг, он признался, что это произошло из-за денег, – закончил рассказ Смит.
В этот момент мне подумалось о том, что если Леви с его бывшим напарником учились вместе и хорошо ладили, значит, Леви он был дорог. Как и я, если верить словам Микасы. А потом он сделал такое... Как и я…
– Я… – сглотнув, выдавил я. – Я не знал об этом, – только и смог сказать я. Не знаю, какое выражение было на моем лице, но я уверен, что дрожащие губы, растянувшиеся в странную усмешку, наверное, чем-то напоминающую улыбку ящерицы (они всегда улыбаются, даже, когда грустят), холодный пот, стекающий по моим бокам, чувства (не уверен, какие конкретно, советую обратится к моему дьяволу или ангелу, или лучше Богу, он-то наверняка знает), сдавившие мне горло и будто пытающиеся задушить. – П-простите. А... как звали того человека?
Смит без раздумий ответил:
– Райнер Браун. Кажется, вы с ним уже однажды встречались. – Он был прав. Прав и спокоен. Каким-то образом Смит следил за дорогой так же сосредоточенно, как будто ни с кем вовсе и не разговаривал.
– Да, но… Почему он теперь работает в полиции? – Я хорошо помнил тот разговор, как и раздраженность Леви при виде Райнера.
– Повысили, – ответил начальник. – Он быстро и качественно выполнял работу, и правоохранительные органы узнали об этом. Когда Райнеру предложили повышение, он согласился и перешел работать к ним.
Машина свернула налево, впереди за окном горел красный свет на светофоре. Смит нажал педаль тормоза. Вздохнув, он продолжил:
– Я собирался уволить Райнера, но Леви буквально умолял меня не делать этого, поэтому я не стал делать поспешных решений, пока все полностью не прояснится. Однако повышение спасло ситуацию. Я верил Леви, когда он говорил, что сам попросил Райнера помочь ему, хотя и не одобряю подобные способы заработка. – Я тоже. И, как мне кажется, и сам Аккерман. – Мы с Леви вместе могли спокойно все обсудить, однако он решил иначе. Что ж, таково его решение, – сказал он, подняв глаза на светофор. Загорелся желтый свет. – Когда я брал Райнера на работу, собственно, как и всех, я видел в нем негативные качества, я всегда нахожу их в людях и решаю, как помочь им работать над собой. Райнер же был дерзким, но представлялся почти святым. А учитывая то, что мы все были очень близки, даже сейчас трудно представить, что он мог скрывать свое второе, настолько жестокое и бесчеловечное я.
Когда зажегся зеленый свет, Смит нажал педаль газа, и машина сдвинулась с места. Я вспомнил, что я – умеющий дышать человек лишь тогда, когда от движения упал на спинку сидения.
– Значит, Леви никогда по-настоящему никому не доверял? Даже сотрудникам агентства? – Я опустил голову, плечи поникли, и я чуть наклонился вперед, чтобы рассмотреть улицу впереди. Мы проезжали красивые невысокие домики, с ухоженными цветами, подстриженным газоном и приятными семьями – дети играли с собаками, их родители сидели за столом, иногда отрезая кусочки свежеиспеченных пирогов для просящих еще и еще сладостей детей.
Кто-то улыбнулся нам, Смит посигналил, а потом продолжил, говоря на этот раз немного громче:
– Леви никогда не любил рассказывать о себе. Прошли годы, а он остался прежним. Когда-то он рассказал лишь о том, что случилось перед тем, как он наткнулся на Ханджи в магазине. Это была их первая встреча, Леви тогда был маленьким, покинутым ребенком. Он жил под мостом на окраине города, но после встречи с Ханджи пошел в школу, позже попал в наше агентство, и спустя время приобрел дом. – Не напрасно они с Ханджи так близки.
Смит кашлянул (он не болен, просто решил продолжить разговор), сказав:
– Мы съехали с темы. Как думаешь, почему я решил тебе рассказать все это? – Вариантов особо много не было, и сердце с каждый секундой колотилось быстрее. Я чувствовал пульсацию крови в висках, на руках, шее. – В последнее время меня волнует ваше партнерство. Я вижу сдвиги в ваших отношениях, но эти сдвиги скорее негативные, чем позитивные. Вы словно отдалились друг от друга. Леви ходит с точно таким же лицом, как тогда, когда он был в напарниках с Райнером. – Это не к добру. Всем, чем только возможно это чую. – Эрен, ты хороший парень, но если между вами возникли какие-то проблемы, нужно говорить об этом. Я помогу их решить. Но поскольку Леви снова не идет на контакт, у меня не остается выбора, как обсудить все с тобой, или же, если придется, я поставлю тебе кого-то другого в напарники. Я не вижу другого выхода из этой ситуации.
Я молчал. Я был удивлен, напуган, смущен? Черт, я не знаю, но ощущения и близко с приятными не стояли.
– Да, кое-что случилось… – наконец выдохнул я. – Но... я не могу рассказать, это личное. Простите, я могу немного подумать над вашим предложением? Мне нужно какое-то время, чтобы все решить. А с Леви... С ним на самом деле трудно, но я сделал кое-что плохое, и мне, и ему... Нам нужно время. – Я ненадолго остановился, чтобы не помереть от нехватки кислорода. – Я могу немного подумать?
– Разумеется, – ответил он. – На самом деле я вообще не должен лезть в личную жизнь моих работников, но ты сам понимаешь. Так что ты тоже меня извини, если уж что.
От его слов стало как-то спокойней, я почувствовал уверенность и выглянул в окно. Вечерние фонари освещали дорогу. На заднем плане, в тусклом-тусклом свете обрисовывался силуэт моста. Мы проехали жилые дома, здесь, вдоль дороги, на обочине росла невысокая, пожелтевшая от солнца и времени, трава; здесь на много километров протягивалась трасса. Но меня заинтересовал только мост. Я смотрел на него, как зачарованный. И думал о том, что, быть может, именно здесь он все это время жил?
– Простите, это не тот мост, под которым жил Леви? – Я имел ввиду, когда-то жил, не сейчас, но Смит-то об этом не знает.
– Да, он, – ответил Смит.
– Я хочу здесь выйти, – сказал я, уже приготовившийся расстегивать ремень.
– Здесь нельзя надолго останавливаться, ты сможешь только быстро выйти, но подождать я не смогу. Ближайшая остановка в нескольких километрах отсюда. Останавливаться?
Время поджимало, машина заметно замедлилась. Но я долго не думал, я знал, чего хочу.
– Да, – твердо ответил я. – Да, остановите, пожалуйста. – И он припарковался прямо возле моста. – Спасибо. – Я вышел из машины, повернувшись к нему лицом. – За все. – И захлопнул дверь, после чего мотор пришел в работу – загудел, но тихо, и я наблюдал за тем, как машина незаметно расплывается в ночной тьме.
Потом в один миг я собрал силы в кулак, много над чем подумав, и обернулся. Сегодня небо заволокли темные грозовые тучи, звезд я не видел, однако луна старательно проглядывалась сквозь тучи, обливая призрачным светом деревья и кусты.
Мост был старый, обросший мхом. С одной стороны он был засыпан землей, с другой стояла решетка с замком. Здесь и правда кипела жизнь. И не сто лет тому назад, нет, сейчас. И я понял это по книгам, по новому фонарю, по одежде, пледам внутри и... невероятной чистоте. За решеткой никого, но запах стоял такой, будто я сейчас в операционном кабинете (все в порядке, я только предполагаю, что в операционной стоит такой запах).
Я мерзнул минут пятнадцать, уже было подумал, что прогадал, и на самом деле здесь никто не живет, может, сюда просто кто-то ходить убирать какой-то свихнутый чистоплюй вроде Леви. Но за спиной внезапно раздался шорох чьих-то уверенных шагов. Человек тут же остановился, увидев меня. Я медленно начал оборачиваться, словно боясь столкнуться взглядами. Я хотел этого – посмотреть в глаза и сказать то, что должен, но с другой стороны я действительно волновался, как зебра, вроде и чующая опасность, но при этом не видящая ее.
Наконец, я смотрел на него. Ни грамма пыли на туфлях, ни пятнышка на рубашке, штанах, пиджаке. Элегантно заправленное жабо оставалось до того белоснежным, что в такую погоду почти что светилось, выполняя роль фонарика. Лицо молодое, красивое, но будто испуганное.
– Значит, я не ошибся, – сказал я спокойно.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он слегка раздраженно, словно почувствовал подвох, или же, может, западню.
– Пришел сообщить о важных новостях, – продолжил я.
– Слушай, шел бы ты со своими новостями куда…
– Я знаю, что вас изнасиловал Райнер, – я поднял взгляд, смотря на него сверху вниз. – Простите, вы всегда просите меня замолчать, но на этот раз я заткну вас и скажу то, что должен.
– Откуда ты знаешь о..? – недоговорил он.
– Эрвин сказал. Он объяснил, что вам нужны были деньги, что вы добровольно на это согласились, но вы ведь ему тогда солгали, верно? На самом деле вы боялись, что Райнер расскажет кому-то о вашей сущности, поэтому не сопротивлялись, позволяя делать с собой ужасные вещи. Неудивительно, что в таком состоянии вы не могли продуктивно работать, – размышлял я. – Эрвин также сказал о том, что вы с Райнером были очень близки. Наверное, меня бы эта новость так не колеблила, если бы я не виделся сегодня с Микасой, которая сказала, что я якобы вам дорог. И если вспомнить о том, что я попытался сделать больше, чем три месяца назад, невольно напрашивается очевидная мысль о том, что ваша внутренняя боль вновь повторилась. А я не хочу быть причиной ваших страданий. Я думал, что знаю о вас достаточно, однако, как оказалось, это совсем не так. Я больше не могу и не хочу представлять, как вы в тот момент и все время после смотрели на меня. Наверное, как на конченого барана, коим я и являюсь.
Конечно же я видел, как мастерски Леви пытался скрыть всю ту бурю эмоций, что рвались из него наружу. Но я не останавливался, смотрел ему прямо в глаза и говорил:
– К чему же я веду, так это к тому, что я больше не хочу мучить ни себя, ни вас. Я не желаю знать, какую боль вам доставляю, просто находясь рядом. Поэтому, если вам будет от этого легче, то я уйду из агентства, подам заявление сразу же после спасения Хистории и Имир. И через две недели вы меня уже не увидите. Если вы действительно этого хотите – избавиться от меня, я сделаю это. Я уйду по собственному желанию и больше не вернусь. Однако если вы передумаете и захотите, чтобы я вернулся в вашу жизнь – вы знаете, где я живу, – сказал я, на время остановившись и достав звякнувший друг об друга метал. – И еще. Это ключ от комнаты возле вашей сестры. Семь дней и шесть ночей. Вам решать, будет она пустовать или нет. Моя задача была попытаться помочь, а примете вы эту помощь или нет – решать вам.
Ключ оказался в его чуть ли не дрожащих руках. Наконец, я набрался достаточной решимости, чтобы продолжить.
– И, наконец, последнее. Я знаю, насколько неуместно это прозвучит, однако мне искренне жаль, что опыт с Райнером, а после и со мной так повлиял на ваше доверие к людям. Наверное, это полнейшее безумие – говорить об этом сейчас, однако я больше не вижу будущего, в котором смогу сказать… – на миг я замолчал, споткнувшись о слово. – Мы работаем уже почти четыре месяца вместе. Знаете, по правде говоря, раньше я видел в вас эгоистичного человека, которому плевать на окружающих, но теперь я снова смотрю на вас и вижу перед собой совсем другого человека, – вздохнул я. – Я по-прежнему практически ничего о вас не знаю, но всем сердцем хотел бы быть ближе. Однако, если вы не готовы раскрываться предо мной, это ничего. Я только хотел сказать, что вижу в вас хорошего человека. Сначала мне было трудно это понять, – в прочем, сейчас тоже не намного легче, – однако теперь я смотрю на вас и вижу загнанную в клетку жертву, нуждающуюся в помощи. Если хотите знать мое мнение, то я хочу и готов принять ваши проблемы на себя. Я хочу узнать вас лучше, хочу, чтобы вы начали доверять мне и делиться всем, что лежит у вас на душе. Раньше я не чувствовал этакого желания, однако с недавнего времени я осознал, что вы – именно тот человек, с которым я хочу быть рядом. Вы тот, кому я хочу помочь и тот, от кого я хочу научится опыту, – сказал я, и на моем лице появилась странная улыбка. Вроде и настоящая, а вроде и нет. Я не был уверен, но в том, что мне стало легче я не сомневался.
– Спасибо, – добавил я, подойдя ближе. – что выслушали.
Еще шаг, потом два. Я прошел мимо него и скрылся где-то далеко за горизонтом.
***
Когда я вернулся домой, я не спал – не мог уснуть, и к тому же на мне были карты. Даже странно, что я о них вспомнил. Как всегда перед сном я пошел в ванную – принял душ и сделал еще кое-что. Потом принялся за работу. Была ночь. Лунный свет словно рисовал перед глазами на чистом листе кровать, издеваясь надо мной. Или это уже с моим разумом что-то не так... В моих руках линейка, карандаш... А в голове бардак, который не одобрит не то, что Леви, но и я сам. А еще мысли и звон. Нет, не тот звон, это был звон в дверь, надо же! Меня словно только что облили ледяной водой, и я побежал к двери. Я открыл ее и...
– Простите, вы не могли бы проверить, не протекает ли у вас кран? Вы меня заливаете, – сказала пожилая женщина.
С разочарованием я спросил номер ее квартиры и в итоге оказалось, что она ошиблась, и должна была прийти не ко мне. И почему я такой везучий?
Чтобы как-то расслабиться и позабыться я пошел на кухню, как раз вспомнив, что ничего, кроме того печенья и чая сегодня не ел. В холодильнике почти пусто. Три яйца и чеснок. Офигенный выбор, хоть прямо сейчас ресторан открывай. Но в итоге я нашел старый, немного засохший хлеб, заварил себе мятный чай (я знаю, что это глупо, но я слышал, что от него понижаются романтические желания, что, наверное, неплохо сейчас) и пошел обратно к столу. Нет, наверное, не стоит работать за тем столом, возле которого я однажды прижал Леви к шкафу... Пойду-ка я лучше на кухню. Нет, и здесь у меня есть с ним ассоциации. Балкон! Точно, у меня же есть балкон! И как я раньше не... Но вдруг я снова слышу звон в дверь. На этот раз я неспеша подошел к двери и открыл дверь. Нет. Это не взаправду...
Чистые туфли, брюки, рубашка. И красивое лицо. Я...
– Позволишь? – спросил он, Леви, стоящий у меня на пороге. Он хотел зайти. И я кивнул, позволив ему.
Я не мог найти слов, не ожидал, что он сегодня придет. И вообще...
Мы молча прошли на кухню, я снова заварил чай. Только на этот раз для двоих. Фруктовый. Или надо было все же мятный..?
Мы сидели, на небе появились звезды, тучи рассеялись. Лунные лучи красиво падали на его волосы.
– Это было неплохо, – сказал Леви. Я не понял, говорит он о чае или нет. – Твоя речь, она была неплоха. Не идеальна, но неплоха. И я должен признать, что в чем-то ты прав. Сейчас я готов послушать и ответить на твои вопросы.
– Вот так просто? – вскинул брови я.
Он кивнул.
– Но... почему?
– Потому что хреновый из тебя детектив, – сказал он. – Я солгал тогда Эрвину. Мне не нужны были деньги, с этим ты угадал. Я бы не стал опускаться так низко. И да, в каком-то смысле ты прав, это произошло из-за того, что он угрожал мне тем, что расскажет всем о моей сущности. Хотя не то, чтобы в то время для меня это было так важно. Но я не хотел подводить Эрвина, который принял меня в трудные времена. Если бы об инциденте разнеслись слухи, агентство могли и закрыть. Или Эрвину пришлось бы выплатить огромный штраф. В общем, дело было так: по окончании полицейской академии я попал в ряды лучших и мог пойти в полицию. Райнеру же не представилась такая возможность, он наоборот был одним из худших, потому выбора у него не было. Он удивился, когда я сказал ему, что хочу выбрать агентство. Я объяснил это тем, что там у меня уже есть знакомые, благодаря которым я вообще поступил в академию. Но его это не убедило. Вскоре он разузнал о моей сущности и стал мной пользоваться. Пожалуйста, не смотри на меня так, это не то, о чем ты подумал. Так вот, когда нас назначили напарниками, я был нашим лидером. На заданиях он тупо бухал, говоря, что если я кому-то оговорюсь об этом, он всем расскажет обо мне. Он постоянно угрожал этим. На самом деле всю работу за двоих выполнял я, но всю славу он присваивал себе. Впрочем, меня это не сильно задевало. Я любил эту работу и знал, что если так и дальше пойдет, его повысят до полицейского и, скорее всего, я от него избавлюсь. Но однажды мне пришлось сказать о лжи Райнера. Это произошло после одного совместного расследования. Я нашел шприц с веществом, которое было в крови девушки, и нужно было сказать врачу его название, чтобы была возможность спасти жертву. Но Райнер как всегда выступил первый и назвал один из препаратов, что я перечислял ему во время осмотра разных шприцов в лаборатории. Да, кстати, шприц не сохранился, и я не мог его просто отдать врачам. От его ошибки мог умереть человек, поэтому на этой раз я не мог молчать. И я признался, что это было другое вещество. Впрочем, я постарался объяснить ложь Райнера тем, что он вдохнул какой-то препарат, и поэтому все еще немного плохо себя чувствует, но это все равно не помешало ему разозлиться на меня. Ну и… Когда он повалил меня на стол, таким образом хотя вдолбить мне в голову, чтобы я молчал в тряпочку и не лез, появился Эрвин. Должен признать, он удачно зашел, потому что было бы не круто потерять девственность от этого засранца, – закончил он, отпив чай.
– Но… разве он вас не..?
– Только между бедер, – успокоил он. – Я же сказал, что Эрвин удачно зашел. Чем ты слушал?
– Я просто… Не важно. – Какое-то время на кухне царила тишина. – Но а… что насчет слов Микасы? Вы сказали, что я загубил вашу жизнь, но Микаса рассказала противоположное. Как такое возможно?
– Как я уже тебе говорил, за тобой охотятся плохие люди. Я знаком с ними, и они могут вычислить тебя только по моему отношению к тебе, потому что они не знают, как ты выглядишь, твое имя или фамилию, но знают о том, как я к тебе отношусь. – Значит, из-за этого он не может относится ко мне добрее? Хотя, в каком-то смысле я понимаю: лучше мне о таком не знать, чтобы не пришлось клоунадничать перед другими.
– Но зачем я им, если они даже не знают, как я выгляжу? – спросил я.
– За тем, что в твоей крови есть один ценный компонент, который способен повлиять на многие жизни.
– Я не понимаю…
– Пока что тебе и не нужно понимать. Точнее, просто не сегодня. Мне же не придется объяснять банальности и очевидности вроде: чем меньше знаешь, тем крепче спишь? А в твоем случае так безопаснее не только для тебя, но и для остальных.
– Я, наверное, понимаю, но… Мистер Аккерман, ответьте, пожалуйста, честно. Как вы ко мне относитесь на самом деле? Я хочу знать правду.
По его глазам я понял, что этой просьбы он от меня не ожидал. Я испугался, когда он поставил чашку на стол и подошел до странного близко. Это было просто... неожиданно. Я не понимал, чего он хочет до тех пор, пока его глаза не опустились к моим губам, пальцы не схватили меня за ворот, он поднялся на носочки и потянулся ко мне, но...
– Подсобить? – улыбнулся я.
– Удивлен, что ты додумался, – смутился он, и я наклонился, чтобы наши губы соприкоснулись. Я не был груб, и он едва шевелился навстречу. Этот поцелуй был до непривычного невинным и нежным. Его дыхание – теплое, почти горячее – проливалось в меня, и это длилось неизвестно сколько. Наверное, секунду или даже меньше, но на самом деле больше (намного больше).
– Доволен? – спросил он, отпустив ткань моей ночной рубашки.
– Вполне, – ответил я. И мне подумалось, хотя, возможно, я поспешил: – Значит, теперь мы сможем жить вместе?
– Да, но переезд – не быстрое дело. – Он достал ключи и помахал ими перед моими глазами. – К тому же номеру придется пустовать, если я в нем не поселюсь.
– Но многие ваши вещи остались здесь с прошлого раза, – заметил я.
– Ты стал наблюдательней, – сказал он, проигнорировав мои слова. Точнее, не совсем, но ощущение было такое. – Что ж, не опаздывай завтра с утра. Вечером, если мы не переедем жить в больничку, уже буду жить здесь.
– А сегодня Вы… ты не останешься? – не то, чтобы меня это очень сильно беспокоило, но все же.
– Нет. Ничего личного, просто не хочу, чтобы твоя подростковая голова была забита лишними мыслями. Завтра ты должен быть бодрый.
Он уже собирался уходить, когда я застыл весь залитый краской.
– Я... Леви, я... у меня еще есть вопросы. – На самом деле у меня их очень-очень много, но их я решил приберечь на потом. Я продолжил, когда выхватил внимательный взгляд Леви. Мои щеки стали пунцовыми. – Если... кхм, если все разы были лишь попытками, и, слава богу, неудачными, значит, вы... ты – девственник?
– В свои двадцать шесть лет? Когда ты каждый час изнасилуешь мой мозг своими вопросами? – его ответ меня порадовал и даже повеселил.
– Хорошо. Т-то есть, прости. Наверное. Кхм. А что насчет вопросов? О чем ты спрашивал, когда я был пьян? – спросил я.
Он долго не думал:
– О твоем прошлом. Хотел узнать, помнишь ли ты что-то, но нет, ты молчал, – ответил он. – Еще что-нибудь?
Я кивнул.
– Да. Я думал, что сегодня ты ходил к доктору провериться, все ли в порядке. Я считал, после того случая с Райнером ты постоянно посещаешь врача, но...
– Если я отвечу на этот вопрос сейчас, ты ничего не поймешь. – Мне пришлось ему поверить. – Когда-нибудь.
– Хорошо. Тогда, думаю, это все. – На самом деле нет, это далеко не все, но сегодня и так слишком много произошло, так что для одного дня больше, чем достаточно.
Мы подошли к входной двери, было уже поздно, но он внезапно произнес:
– Кажется, мне все таки придется остаться.
– На ночь? – вздрогнул я.
– Чтобы помочь начертить карту. Не сомневаюсь, что ты даже не начал. – Он был прав. Мой лист остался чистым и пустым. И я снова чуть не забыл о ней. Однако, честно говоря, я не рассчитывал на чью-либо помощь. Не слишком ли много он на себя берет? Но, что ж, я точно не был против. Чай еще не был полностью выпит, моя голова, кажется, все еще работает. Можно работать.
***
Карта была готова, и после его ухода я собирался идти ложиться спать. Перед тем я заметил, как на столе что-то блеснуло в лунном свете, словно сапфир. Я не ожидал увидеть подаренный ранее Джун браслет. С первого взгляда могло показаться, что ничего не изменилось, однако на внутренней стороне я сумел заметить надпись, от которой на лице появилась улыбка:
«Снимешь его, и я тебя зарежу».
– Не сниму. Обещаю, – тихо прошептал я.
End POV Эрен.
