***
Мне было одиннадцать. Прошло много времени с тех пор, как мне пришлось сражаться с Фарланом. Хотя с тех пор практически ничего не изменилось. Я все также просыпался в пять утра, чтобы добывать для стаи пищу. Каждое утро около остановочного павильона меня встречали Изабель и Фарлан. Затем мы все вместе отправлялись в город. Это утро должно было пройти также, как и вчерашнее, и позавчерашнее, и те, что были до этого, но сегодня я открыл глаза не от режима, а из-за шепота. Я спал в глубине пещеры вместе с отцом, матерью и еще несколькими Волками. Остальные спали ближе ко входу. Чтобы выйти на улицу, мне приходилось пробираться через спящих Волков. Но сегодня, когда я открыл глаза, заметил пустующую пещеру. Когда я попытался подняться на ноги, меня неожиданно пронзила слабость, внизу живота ощущалась непривычная боль. Мне показалось, словно я был болен, тело горело от жара. – Этого не может быть, – сказал мужской голос, доносившийся с улицы. Я прислушался, обхватив живот руками. – Омега не может вести целую стаю, это абсурд, – голос принадлежал отцу. До слов отца я чувствовал себя сонным, но всего лишь одна фраза, и сон как рукой сняло. Я поднялся на колени, чувствуя, как тело понемногу ослабевает. Одно единственное слово застряло у меня в горле. На улице слышались шаги, кто-то переминался с одной ноги на другую. Уже действительно холодало, осень раскрашивала природу яркими красками. Воздух пах приближающейся зимой, в городах бесчинствовали болезни. Каждое утро я видел укутанных в теплую одежду людей. Меня же холод не пробирал до костей. Возможно, причиной тому являлась Волчья шкура. Однако сейчас мои колени дрожали. – Но он много тренировался, неужели все было понапрасну? – спросила мама тревожным голосом. Я все никак не мог поверить в то, о чем они говорили. Где-то в груди росло напряжение. Я не мог быть уверен до тех пор, пока не услышу именно те слова. – Мы должны придумать, как он сможет пригодится, – сказал отец. Затем несколько секунд царила тишина. – Он продолжит добывать пищу, но вместо тренировок будет сидеть с Эрни. Думаю, это неплохая альтернатива. Он в любом случае не сможет продолжить ходить в лагерь, да и выполнять обязанности полноценной омеги ему не стоит. Как никак он мой сын, и так унижаться ему непозволительно. Мама вздохнула, и я представил, как она опустила голову. – Думаешь, Тайберы примут его сущность? – тихим голосом спросила она. – Им главное, чтобы человек был на их стороне, – ответил отец. – Ривай будет помогать им, но теперь Тайберы будут считать его более безобидным, что совсем неплохо. Слышать подобные слова в свой адрес было неприятно, особенно от отца. Моя рука невольно сжалась в кулак, а взгляд ушел в действительность, глаза потемнели. – Неужели теперь нам придется искать нового вожака? – слова мамы заставили меня сжать губы так сильно, что их практически не было видно. – Выбора нет, – произнес отец. По шороху его шагов можно было определить, что он собирается уйти. – Дорогой, – внезапно окликнула его Кушель. – будь с ним помягче. Он твой сын и… Ривай не виноват в том, кем оказался. – Мой сын омега, Кушель, – только прямолинейные слова застревали комом в горле. – Если об этом узнает вся стая, это станет наибольшим позором за всю нашу историю. Это человек, который должен был отвоевать Марли, а также защищать Основателя, – отец остановился, вздохнув. – Но с этого момента он будет тренироваться самостоятельно, и только для того, чтобы выполнять свои ежедневные обязанности, – выговорился он. Мне показалось, словно отец сдерживал себя, тая и подавляя в себе разочарование. – И где твоя помощница Пик? Нужно как можно скорее подавить запах течки. Не успел отец договорить эти слова, как кто-то сзади прибежал к ним – упавшие с деревьев листья зашуршали. – Простите меня за задержку, я здесь, – этот голос принадлежал Пик. Женщина казалась мне причудливой, словно хиппи. Она всегда носила яркую одежду, имея при этом темные волосы и глаза, которые по большей части казались мне незрячими. Хотя в целом женщиной она была неплохой. – Мы не были уверены в том, какие лекарства можно давать мальчику. К тому же это его первый раз, нужно быть осторожными. Меня начинали раздражать эти разговоры. Какая, к черту, разница, кто я? Неужели сущность способна настолько изменить отношение к человеку, даже, если ты был лучшим воином? Это звучит, как шутка или полный бред. Хотя, говоря откровенно, я никогда не задумывался о том, чем отличаются сущности. Отец убеждал меня в том, что я вырасту альфой, и ничего другого вокруг себя я не видел, хотя разные сущности и ответы всегда были прямо перед моим носом. Вот только меня это не интересовало. – Как только ему полегчает, пускай встретиться со мной. У меня есть к нему разговор, – добавил отец, после чего послышались удаляющиеся шаги. Я представил отца с суровым выражением лица. Сейчас его фигура в моей голове медленно отдалялась, вдали расплываясь в неразборчивую кляксу. – Хорошо, – вздохнула Кушель. Я перевел взгляд к выходу из пещеры, где на практически белом фоне возникло две фигуры. – Ривай, мальчик мой. Ты уже проснулся? – Кушель подошла ко мне, взглядом оценив мое состояние. Я лежал на полу, обнимая свой живот, с потом на лбу и болезненным видом. Меня редко видели в таком состоянии, и по этой причине в данный момент я чувствовал себя слабым. Возле мамы стояла Пик с небольшой сумочкой в руках. Предполагаю, аптечка. Я поджал колени к груди и посмотрел точно в глаза мамы. – Я омега? – без прелюдий уточнил я. На лице напротив отразилось удивление. – Значит, ты все слышал, – сделала вывод Кушель. – Да, дорогой, ты омега. Но это не значит, что это конец света. – Отец разочарован? – Он… просто слегка удивлен. – Очевидно, ей было трудно говорить об этом. Как никак нечасто происходят такие сюрпризы. – Ему нужно отойти от этой новости, это пройдет. Я чувствовал прохладу на щеке, – я спал на холодном камне. Воздух казался тяжелым, приходилось делать глубокие вдохи и выдохи. Спустя несколько секунд я задался вопросом: – Что происходит с омегами, которые учились в лагерях? В лагере свободы много девушек, которые неизвестно кем вырастут. Конечно, в основном набирают парней, чтобы уж наверняка не прогадать с будущей сущностью, однако что станет, к примеру, с Изабель, если окажется, что она омега? Если я сын вожака, то Изабель для всех– обычная элдийка. – Они начинают жить в стае, – помедлив, ответила Кушель. – Если это чистокровные элдийцы, оказавшиеся омегами, их… думаю, тебе пока не стоит этого знать. Мне все стало ясно и без продолжения. – Их насилуют? – спросил я. – Только так можно ускорить рождаемость Волков, – выдохнула мама, опустив на меня глаза. По ее дыханию легко можно было понять, что ей дискомфортно об этом говорить. – Но тебя это не касается, – вдруг продолжила она. – Пик. – Пик подошла ближе, начиная рыться в своей сумке. – Ривай, сейчас тебе придется выпить лекарство. Так мы сможем подавить жар и запах. – И что дальше? – бесстрастно спросил я. – Если мы подавим течку, я смогу пойти в лагерь? – я сам не знал, риторический это вопрос или нет. – Нет, это, к сожалению, так не работает. Ты не сможешь принимать лекарства каждый раз. – Кстати насчет этого, – раздался голос Пик с другого угла пещеры. – Кушель, если есть возможность, ему стоило бы просто вытерпеть свою первую течку. Если принять подавители, они могут плохо отразится на организме в будущем. Детский организм еще не готов к таким испытаниям, – предупредила она. Мне, честно говоря, было плевать. Если я выпью лекарство и это поможет мне продолжить тренироваться, я только за. Однако, судя по реакции мамы, отца и Пик, это невозможно. – В таком случае надо поступить так, как будет лучше для него. – Кушель смотрела на меня с сочувствием, а я не был уверен в том, что чувствую. Мне хотелось укрыться чем-то теплым и уснуть. Головные боли постепенно начинали сопровождаться болями внизу живота. Такими, словно твои мышцы тянуться. Не то, чтобы ад, но лучше бы это поскорее прошло. Обычно у меня не возникало желания тупо лежать и лениться, но сейчас оно было, и по какой-то причине это сильно раздражало. – Хорошо, – сказала Пик, выудив что-то из сумки и протянув мне. – Тогда вот, это специальное мыло от запаха. Тебе стоит пойти к озеру и помыться. Желательно сделать это с кем-то, иначе можно нарваться на неприятности. – Спасибо, Пик, – поблагодарила Кушель – Ты можешь быть свободна. После ухода Пик Кушель провела меня к озеру, где я смыл запах. Что огорчало, – оказалось, что этот запах вернется уже через час или два. Из вариантов сидеть три дня в озере или в пещере я выбрал второе. Все три дня подряд, когда у меня была течка, меня заставляли постоянно лежать и ни с кем не разговаривать. С отцом я виделся только несколько раз. Мне казалось, словно он избегал меня, не желая тратить на меня время. С одной стороны все его старания были напрасны, он много лет тренировал меня, а в результате из-за моей сущности я не смогу стать тем, кем мы вместе планировали, чтобы я стал. Но с другой стороны я не ожидал, что от меня отвернуться так резко. Я чувствовал, что многое потерял, но пока это трудно было полностью осознать. По какой-то причине отец договорился с Тайберами, чтобы отныне всю работу: Микасы и свою, я выполнял один. Именно по этой причине, думаю, меня заставили за три дня прочесть две толстые исторические книги – чтобы в скором времени начать обучать Эрни истории. Чтение давалось мне нелегко. У меня болело все тело, и в пещере к тому же было темно, приходилось хорошенько напрягать глаза. Хотя маленькие буквы все равно расплывались у меня перед глазами и сливались в неразборчивую кашу вместо слов. Если бы я читал только по утрам, дням и вечерам, не успел бы закончить и за четыре дня, поэтому ночами приходилось тихо выходить из пещеры, и под светом вьющихся мириад светлячков продолжать изучать историю. Этой ночью у меня закончилась течка, а значит, время для чтения книг тоже истекло. Я успел закончить вторую на сорок две минуты раньше, чем полагалось. Обязанности добытчика все еще оставались на мне. Ну, по крайней мере, в те дни, когда у меня нет течки. До пяти утра оставалось ровно сорок две минуты. Я потратил их на неглубокий, но долгожданный безмятежный сон. А в пять часов проснулся и поспешил в город выполнять ежедневные обязанности. В низине лежал густой ковер тумана, обволакивающий сменившиеся на лапы ноги. Тощий Волк, в которого я превратился, бежал в хорошо изученном направлении, шустро перебирая лапами. Мои глаза не видели земли, а мягкие подушечки лап не ощущали ни одного острого камешка, ни торчащего из-под земли корня дерева или упавшей веточки, – мои подушечки лап многое поведали за последние несколько лет, поэтому стали грубыми, и теперь им не страшны неровности почвы. Я бежал по памяти и, достигнув остановочного павильона, замер, поджав свой хвост. Неподалеку две Волчьи фигуры окутывали сгустки молочной дымки. Одна фигура подскочила, в тумане блеснули хорошо знакомые мне глаза красивого изумрудного цвета. Волк что-то произнес и подбежал ближе, показавшись на глаза. Как я и ожидал, это была Изабель. Внутри я почувствовал неприятное покалывание, боясь вот-вот ощетиниться на глазах у подруги. Но я лишь выпустил когти, впившись в твердую землю. Изабель превратилась в невысокого человека. Шатеново-малиновая шерсть осыпалась с ее тела на землю, остались только собранные в два коротких хвостика волосы на ее голове. Прикрывшись, она оделась в льняную тунику цвета обожженной глины, коричневые лосины и высокие сапоги почти до колен. Мой бесстрастный взгляд зажег в ее глазах искорки радости. – Братишка Леви! – крикнула Изабель. Я злился, не ожидая их здесь встретить, но по-прежнему сохранял каменное выражение лица. В мареве вырисовывался силуэт второго человека: Фарлана. Он подошел следом, с интересом навострив уши. – Вам стоит прекратить помогать мне, – сказал я, частично сменив свой облик на человеческий. – Вы и без того подвергаете себя опасности, а теперь... – Я посмотрел обоим в глаза и нахмурился. – Поверить не могу, что вы пошли на столь безрассудный поступок: приходили сюда все три дня подряд и ждали меня. Вас могли поймать и убить. Изабель легко пробить на эмоции, когда она знает, что кто-то прав. Но если она убеждена в том, что это не так, будет стоять на своем до последнего. Сейчас уголки ее губ на секунду изогнулись, а в следующий миг она снова вернула позитивный настрой. Фарлан же только спокойно слушал. Ни для кого не секрет, что Волки питаются людьми. А поскольку меня с детства растили вожаком, в мои обязанности входила добыча пищи. Поэтому каждое утро я вставал в пять часов, чтобы успеть сходить в город и добыть достаточно человечины для всей нашей стаи. Фарлан был из моей стаи, а Изабель из другой. Но тем не менее оба они каждый день вставали в то же время, что и я, и приходили к одному и тому же месту встречи (у остановочного павильона заканчивался лес, поэтому я каждый раз проходил мимо него), чтобы помочь мне добыть пищу. Но поскольку у меня неожиданно началась течка, я не мог покидать пещеру последние три дня. Я считал, Изабель и Фарлан за это время решат, что я больше не буду ходить в город и прекратят рано вставать, но я ошибся. Они все равно ходили сюда по утрам и ждали меня даже, если я не появлялся в предыдущий день. – Братишка снова занудствует, – заметила разочаровавшаяся Изабель. – Леви, это серьезно, – сказал Фарлан. – Мы волновались за тебя. А твой отец уже два года заставляет тебя одного добывать пищу для всей стаи. Это ненормально. И где ты пропадал эти три дня? Я пытался у кого-то спросить, что случилось, но никто мне не отвечал. – Фарлан скрестил руки на груди, внимательно ожидая ответ. Хоть он был выше меня, они с Изабель признали меня лидером. Наверное, это потому, что Фарлан бывает слишком доверчивым и не всегда готов взять на себя ответственность. Изабель же часто дурачится и время от времени совершает импульсивные поступки. Вот, к примеру, несколько дней назад она услышала ржание лошади, которую за малейшее неповиновение сильно хлестал хозяин. У лошади на ногах и шее образовались гематомы, накостник величиной с кулак и кровавые порезы. Мужчина замахивался и бил ее так сильно, что она еле дышала. Ноги едва держали лошадиное тело, животное вот-вот могло упасть от разрыва сердца или поврежденных ног. Но хозяин продолжал заставлять ее скакать и выполнять трюки, замахиваясь на нее хлыстом. И в один момент, когда лошадь открыла рот и высунула язык, чтобы глотнуть порцию воздуха, мужчина прикрепил что-то острое к хлысту и ударил животное, отчего то подскочило от боли. Приземлиться лошадь не смогла, упала на землю и больше не смогла подняться. По спине ее потекла жидкая кровь. Изабель, увидев сию картину, проникла на чужую территорию и наорала на мужчину, который сразу после снова ударил лошадь, на этот раз оставив рану на морде, возле глаза. Казалось, еще один удар и она умрет. В глазах мужчины лопнули сосуды, налившись кровью, губы посинели, а на шее активно пульсировала венка. Заметив все это, Изабель замахнулась на мужчину со своим оружием прежде, чем он успел наброситься на нее. Острый нож полностью вошел в живот мужчины. Изабель резким рывком вырвала его, услышав шипение. Мужчина упал на колени, затем повалился в лужу собственной крови и умер на ее глазах. – В этой жизни эта тварь уже бы ничему не научилась, только добила бы бедную лошадь, – спустя сутки сказала Изабель. Если бы она не позвонила в службу спасения животных и скорую помощь с телефона мужчины, и не сбежала бы, заметши все следы своего пребывания на чужой территории, ее бы поймали и судили. Но, к счастью, тогда все обошлось. Изабель и Фарлан пристально смотрели мне в глаза сквозь белую клубящуюся дымку. Я расслабился, зная, что этим двоим можно доверять, поэтому спокойно признался. – Оказалось, что я омега, – произнес я. – У меня была течка. У обоих от удивления отвисли челюсти. – Но как такое возможно? Ты же... – начал Фарлан. – Ого! Это потрясающе! – перебила Изабель. Я уставился на нее, искренне недоумевая, что здесь потрясающего. – Братишка Леви, ты самый крутой из всех, кого я знаю! Я никогда не слышала, чтобы парень мог быть омегой. А ты такой сильный, это же невероятно! Горжусь своим братишкой! – возбужденно говорила она, чуть ли не прыгая от счастья. Изабель никогда не сдерживала себя и слишком много шумела, но она была одной из немногих, кто вел себя по-настоящему искренне и на самом деле желал знать меня получше, так что со временем я даже смирился с ее привычкой называть меня «братишкой», хотя мы даже не родственники. – Это правда невероятно. Но Леви, – продолжил мысль Фарлан. – Как отреагировал твой отец? Он, должно быть, сильно разочарован. Я поморщился, теребя полы своей потемневшей от времени рубашки (ее мне только что передал Фарлан). С каждым вдохом сквозь нее проступали ребра и мышцы. – Это было ожидаемо. После такой новости я не смогу быть вожаком, но отец сказал, что я продолжу сидеть с мальчиком и добывать пищу для стаи, – ответил я. – По-моему, твой отец и раньше не хотел, чтобы ты был вожаком, – подумал Фарлан. – Это не важно, – сказал я. – Я бы давно сбежал из стаи, но сначала нужно украсть мальчишку. Между бровей Фарлана залегла складка, а в его глазах, смотрящих на меня, читалось беспокойство. Его губы были плотно соединены в одну суровую линию, но в один миг как и все черты его лица расслабились. Мне показалось, он хотел взять меня за плечи, но ни Изабель, ни Фарлан никогда не позволяли себе прикасаться ко мне без моего согласия. Тогда Фарлан сомкнул веки. Он открыл глаза только после раздумий и короткого выдоха. – Слушай, Леви, – произнес он негромко. – Мне кажется, стоит украсть его во время твоей работы. Ты когда ходишь к Тайберам? – спросил Фарлан. – Не так много времени осталось до вживления. Мы должны все продумать. Мне не хотелось признаваться, что теперь я действительно буду его нянькой, которая сидит с ним каждый день. – Обсудим это позже, – сказал я, а затем добавил: – Пойдемте. Сейчас нам предстоит работа.***
У меня имелся специальный мешок для трупов, который мы постоянно заполняли и все вместе тащили к пещере. Обычно никто нас не трогал, и Фарлан и Изабель шли по своим делам. Однако сегодня по возвращении в лес нас снова встретил отец, заставив нас всех напрячься. – Отец? – удивился я. – Как долго они тебе помогают? – спросил он хмуро. Я промолчал. Не нашел слов, чтобы ответить. Изабель и Фарлан стояли рядом, но по ним было видно желание как можно скорее уйти. – Эта элдийка нарушила достаточно правил, – он указал на Изабель. – Я удивлен, что Тайбер оставил ее в живых. Фарлан… – Под взглядом отца он чувствовал себя неуверенно. – Этот парень заставил тебя поддаться и проиграть ему. Не стоит так привязываться к людям, особенно к элдийцам, – добавил он, после резко встретившись со мной взглядом. – Ривай, надеюсь, ты понимаешь, что они нарушили больше правил, чем уже давно умершие воины. Я это знал, но не мог поверить, с чего вдруг все так изменилось. До этого момента их никто не трогал. Изабель действительно трудно жить в таких условиях, всем трудно. Но они пытаются. Я считал, что Изабель выполнила данное мне обещание. Она больше не устраивала никакие спектакли, не пыталась добиться справедливости. Вместе с Фарланом они решили привыкнуть к такой жизни, подготовиться, и только тогда как-то действовать. Все-таки не просто так мы планируем украсть Эрни. По взгляду отца легко можно было понять, что он серьезно настроен, и больше не будет терпеть то, что ему не нравится. – Становись в круг, – приказал отец. – На этот раз дуэль будет на смерть. Что-то внутри сжалось. Я знал, какой будет ответ, но слышать это его голосом было противно. Что еще неприятнее, мне быстро нужно было сообразить, как действовать. – Я не буду их убивать, – сразу же перебил я. Изабель и Фарлан продолжали молчать. Кажется, они смотрели друг на друга. Мои слова только рассмешили отца. Но я был уверен, что это не настоящая улыбка, у него не было морщинок у глаз, улыбнулись только губы. – В таком случае их загрызет стая, – словно говоря обыденную фразу, сказал он. Именно об этом я говорил, упоминая долгую и мучительную смерть. Когда тело раздирают Волки, какое-то время приходится страдать, поскольку смерть приходит не сразу. Отец знал, что я выберу в крайнем случае. Я стал в круг, Фарлан и Изабель последовали за мной. Все были настолько напряжены, что не могли вымолвить и слова. Мне казалось, ещё немного и Изабель задохнеться. От ее покашливаний мне стало душно, даже несмотря на то, что мы находились на улице и дул слабый ветер. – Правила просты, – сказал отец. – Первой должна умереть Изабель, затем Фарлан. Нельзя пользоваться ничьей помощью. Если правила будут нарушены, оба будут жестоко убиты. Когда отец оглашал правила, я смотрел на небо. Я не мог взглянуть кому-то из друзей глаза, это было выше моих сил. Как было в прошлый раз с Фарланом, сначала мы стояли и смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Но в какой-то момент Фарлан присел, а Изабель вышла вперед. Нас не окружала целая стая, за процессом наблюдало лишь несколько человек. Но даже, если бы здесь были все возможные стаи, я бы не замечал ни одно живое существо. Я смотрел в глаза Изабель. Она улыбалась. Мне тоже хотелось смеяться. Нервно. Она взяла мои ладони своими. Слишком гладкие для воина. Ее глаза были спокойны, но я был уверен, что внутри ей хотелось кричать. Большим пальцем она погладила мою кожу, а затем обняла, прошептав на ухо: – Все в порядке, Леви. Они обманывают тебя. На самом деле они собирались казнить нас, но сейчас представилась возможность помучить тебя. Они хотят заставить тебя винить себя, но... – она сделала короткую паузу. – Знаешь, никогда не вини себя за это. Я предпочту быть убитой другом, если это означает, что таким образом он спасет меня от более жестокой смерти. Пожалуйста, – тяжело выдохнула она. – сделай это ради нас. И никогда не жалей об этом. Никогда. Я... У меня не нашлось слов, чтобы ответить ей. Она хотела, чтобы я их убил. И как долго они скрывали тот факт, что их собираются казнить? После слов Изабель мне стало еще тяжелее. А когда она отстранилась, чтобы взглянуть мне в глаза, я заметил слезу, стекающую по ее щеке. – Убить, – жестко приказал отец. Я сглотнул. У меня больше не было времени на раздумья. Я подошел ближе, не видя ничего и никого вокруг, кроме Изабель. Я хотел оттянуть момент, надеясь проснуться. Но это был не сон. Я задержал дыхание, ударил в подбородок Изабель, чтобы она быстро потеряла сознание. Я придержал ее, чтобы она не упала. Осталось только... Когда я закрыл глаза, не глядя перекусил горло. Я хотел верить, что она ничего не почувствовала. Ведь это единственное, о чем она попросила меня перед своей смертью. – Фарлан, – сказал отец. То же самое произошло и с Фарланом. Такой способ убийства был по моему мнению самым быстрым и безболезненным. Однако даже, когда все уже закончилось, я не мог поверить. И ещё очень долго не мог. Я вспоминал слова Изабель, затем Фарлана: – Я верю в тебя, Леви. Ты обязательно уничтожишь Кор, и тогда наступит мир. Именно эти слова стали его последними.***
В комнате Эрни было непривычно тихо. Занавески были задернуты. Сегодня (на следующий день после случившегося) он был каким-то неразговорчивым, будто чувствовал неладное. Я сидел на полу. Мальчик забрался на мое колено и обнял меня за бок. Но мне этого не хотелось, и я спихнул его обратно на пол. Что странно, он не заплакал. – Чего тебе? Я не настроен играть, – по какой-то причине я думал, что он просто хочет поиграть. Возможно, я слишком враждебно относился к Эрни. Все-таки он был обычным ребенком, которого выбрали в качестве избранного и заперли в комнате. Он уж точно в этом не виноват. – Прости, – неожиданно для себя прошептал я, приляг на пол. Разумеется, у Эрни была кровать, большая и мягкая, но сейчас возникало желание полежать на полу. На своем плече я почувствовал чужую голову. Это был Эрни, который тоже решил прилечь рядом. Наверное, он просто повторял за мной все действия. Когда я закрыл глаза, он тоже закрыл их; когда я повернулся на бок, он тоже повернулся на бок, дыша мне в спину. Он был немного странным, но, полагаю, так ведут себя все дети. Тем вечером ничего интересного не случилось. Мы просто лежали и ничего не делали. Эрни даже умудрился уснуть. Когда я заметил это, перенес его на кровать и укрыл пледом. После этого его маленькие пухлые губы едва заметно улыбнулись. Я, конечно, не мамочка, но что-то в этом было. В таких моментах, когда ничего не происходит и все вокруг тихо. Скорее всего, со временем мне это наскучит и меня снова потянет на поле боя, но пока я собирался забыть об этом. На следующий день, когда у меня появилось «свободное» время для игр с Эрни, он показал мне кое-что странное. Он прыгнул на кровать и сделал кувырок. Потом мальчик решил просто прыгать, а затем то залезать, то спрыгивать с постели. Я находил это странным и бессмысленным занятием, но ему было весело. Как-то он попросил меня покатать его на спине. В первый день я отказался участвовать в таком унижении, но Эрни продолжал просить все чаще, и вскоре от моей строптивости не осталось и следа. Он сел мне на шею (физически, материально уже давно), я поднялся и начал просто ходить. Он был довольно тяжелым малым. Особенно для своих лет. Когда я прокатил его по всему дому, слава господу, не попавшись никому на глаза, он смог уговорить меня попробовать и что-то другое. Иногда мы прыгали на кровати, иногда делали забавные физические упражнения, иногда спокойно сидели и играли в легкие настольные игры. Когда мы все это делали, я чувствовал себя как-то… правильно, наверное. Словно так все и должно быть. Мне чаще, чем обычно хотелось улыбаться. Я привык ходить с бесстрастным выражением лица, даже один раз за день улыбнуться было чем-то сверхсложным. Но если это происходило, то только в этой комнате. Я по прежнему не видел особого смысла в тех занятиях, которыми мы занимались, но они приносили удовольствие, так что почему бы не считать, что это и есть смысл? Вернуть утраченное детство. Но это продолжалось не вечно. Настал тот день, когда Эрни наконец вживили Кор. Теперь он был самым ценным ребенком в этом мире. И я должен был его украсть и убить. Эрни доверял мне. Наверное, больше, чем кому-либо. Я сказал ему не шуметь и тихонько сидеть в сумке. Мы вместе ушли из дома, когда мне пора было уходить. На полпути, когда я пытался выбраться из леса, Тайберы заметили пропажу, и я побежал прочь. Как и ожидалось, нас заметили. Это было несколько служанок, а позже неожиданно для меня прибыл отец. У него был такой взгляд, который я видел впервые. Наверное, таким взглядом он смотрел только на чистокровных элдийцев, которых он ненавидел больше всего. – Я разберусь, – приказал он слугам. – Отец, – зачем-то произнес я. В этот момент мне по-настоящему было страшно. У меня в зубах был Основатель, тот, кого Волки ценят больше, чем, наверное, собственные жизни. – Отпусти его, – пригрозил отец. У меня слегка расслабилась челюсть, но я сразу же сжал зубы сильнее. Нет. Я пойду до конца. Отец был большим. Особенно в облике Волка. Он начинал медленно наступать, шаг за шагом. Вначале он всегда был медленным. Его действия напоминали охоту кошки. Я знал, что в какой-то момент он наброситься, и тогда меня уже ничего не спасет. Но, с другой стороны, выхода назад уже нет. Я украл Кор, и этому уже нет оправданий, все понятно и без слов. Такими же медленными шагами я двигался назад. И в какой-то момент развернулся и рванул так быстро, как только мог. Но я не успел. Отец догнал меня, схватив за ногу, и ее пронзила ужасная боль. Такая сильная, что я бросил Эрни куда-то в кусты, заскулив сквозь зубы. Отцу ничего не стоило найти Эрни и бросить меня здесь, но я не позволил этого сделать. От моего удара он упал. Я повалился сверху, очень скоро осознав, что его вес раза в три превосходит мой. Я тяжело дышал, сердце и легкие просто пытались выжить. Лапы едва держали меня на ногах, но внезапно в спину пришелся ощутимый удар. А в спину вонзились острые, как ножи, клыки, и от резких движений прошлись практически до ног. Я обильно истекал кровью, морщась от боли. Но вдруг из кустов послышался шорох. Это Эрни, которого вдруг схватил отец. Но чего я уж точно не ожидал, так этого того, что он закроет отцу глаза. Именно в этот момент я сделал это: набрался смелости, чтобы вцепится в шею. И он упал, отпустив Эрни. Поначалу я не осознал, как сильно сжимал его плоть в зубах. Я не рассчитал это, но уже спустя секунду отпустил его, расслабив челюсть, и отошел, еще не до конца понимая, что только что произошло. – П-пап?.. – с широко распахнутыми глазами и дрожащим голосом произнес я. У меня в горле готова была взорваться бомба. Я… убил его? В голове помутнело. Возможно, из-за потери крови, возможно, из-за эмоций, невозможно сказать точно. Скорее всего, все вместе. На деревьях после всего этого как ни в чем не бывало пели птицы. Ветер так же, как и до этого шевелил листья, облизывал мою кожу. Я слышал гудение города вдалеке и не мог поверить во все вокруг. Шорохи раздавались не только привычные, но и несущие опасность. Я прислушался, а затем и заметил бегущих в мою сторону Волков. Их было трое. Мама и двое служанок. Я понимал, что мне пора бежать, но конечности окоченели и совсем не подчинялись. Я смотрел на отца, наконец решился проверить его сердце. Оно не стучало. Затем я перевел взгляд на Эрни. Он был так же напуган, но немного по-другому, не понимая всего до конца. Я посадил его себе на спину, он крепко обхватил меня руками. Когда я пробежал какое-то расстояние, с трудом обернулся. Меня никто не преследовал, однако все трое стояли и смотрели на меня. У мамы был совсем не тот любящий взгляд, к которому я привык. Он был другим, наполненным смешанными чувствами, среди которых не было места состраданию. После этого я исчез. Я не смог убить Эрни, но убил отца. Я не верил, что нет способа безопасно извлечь Кор. Я хотел найти такой способ. Но для этого нужно время. Я принял решение отдать Эрни семье, которая сможет о нем позаботиться, однако его имя я не называл. Они сами придумают ему имя, и мальчик сможет жить нормальной жизнью. Что же касается меня, то теперь у меня ничего не осталось.***
В обычные дни, когда в жизни происходило что-то плохое, небо затягивалось грозовыми тучами и лил сильный дождь. Или не лил, но погода все равно оставалась пасмурной. Сейчас же погода как никогда противоречила настроению: на небе светило солнце, а кроме того я слышал смех детей, веселые разговоры их родителей, лай собак и писк игрушек… Совершенно не важно, чем занимались все вокруг. Главным было то, что на их лицах сияли улыбки. И мне казалось, что если сейчас кому-то покажусь на глаза, все решат, словно я хочу их смерти. Поэтому, прикрывая капюшоном лицо, я шел все дальше и дальше, не страшась того, что ждет впереди. По тому, что тени снова начали удлинятся я понял, что уже почти вечер. В животе было пусто, а в карманах только холодные ладони. Я понимал, что нет смысла бродить по городу в надежде найти и дом, и еду, и деньги. Но за то время, пока я просто шел, мне полегчало. По пути встречались интересные люди и улицы, с высокими домами и необычными декорациями. Затем я вышел на улицу с маленькими, но симпатичными домиками, похожими друг на друга. Где-то за углом был построен бар и несколько магазинов. А дальше сплошные жилые дома, среди которых выделялось здание, напоминающее полицейский участок. Когда я проходил мимо, из длинного желтого здания вышел высокий мужчина с светлыми волосами. У него была грязная рабочая форма и огромные мешки под глазами, словно он не спал всю ночь, выкапывая чей-то гроб. Почему-то я легко мог представить себе такую картину. Эти мысли заставили даже немного улыбнуться. На улице было пусто, и меня это радовало. Я слышал лишь голоса птиц и деревьев, глухо шумевших от ветра. Единственными людьми, которых я встретил, была молодая пара. Парень и девушка, наверное, только переселившиеся в новый дом, устанавливали на улице стол и любовались закатом, одновременно болтая о чем-то личном. А мне нужно было идти дальше, чтобы найти теплое место на ночь. Была уже ночь, когда я дошел до трассы и обнаружил заброшенный мост. Под ним было сухо и даже тепло. Сюда не дул ветер, не заглядывали любопытные глаза ни взрослых, ни детей. Можно сказать, идеальное место для того, чтобы переночевать. Из-за темноты я даже не заметил мусор, среди которого уснул. Но даже если бы заметил, скорее всего, в полном изнеможении не стал бы убирать. Утром, к сожалению или к счастью, что меня не похитили, не убили и не съели, я проснулся под тем же мостом. Я чувствовал голод и слабость. Я не хотел больше убивать, но понимал, что без этого не выживу. В какой-то момент мне действительно хотелось умереть. Возникало ощущение, что еще немного и мое желание кристаллизуется в поступок. Я долго лежал, не двигаясь, размышляя. Мышцы лица у меня были расслаблены. Мне не видно, но, наверное, со стороны я выглядел уже мертвым. По крайней мере, когда я смотрел на свои пальцы сквозь упавшую на лоб прядь, они были белее, чем жабо на моей шее. Впрочем, как и моя щека, оно купалось в мокрой грязи. И все же я встал. Где-то после обеда. Я не знал, куда идти, но в итоге наткнулся на объявление, в котором предлагали работу за огромные деньги. Когда я полностью с ним ознакомился, во мне зародилась надежда. В объявлении было сказано, что на эту работу принимают только омег, даже возраст не имеет большого значения. Еще было написано, что после работы сущность омеги изменится на другую. Звучит так, словно это именно то, что мне нужно. Поэтому, сразу после такой хорошей новости, я наполнился сил, чтобы добыть себе пищу, а затем, когда уже вечерело, нашел нужный дом. Внутри здание напоминало больницу или лабораторию. Здесь, в темном пустом коридоре, царила тишина. Кто-то работал за закрытыми дверями, а через щели на пол брезжил свет. – Что ты здесь делаешь, мальчик? – сказал мужской голос за спиной. Я вздрогнул, резко обернувшись. Передо мной стоял высокий мужчина с странными залысинами на лбу и белой маской на лице. – Я пришел на работу. Это ваше объявление? – Не растерявшись, я протянул ему объявление. Я не мог видеть лица напротив, но мне почему-то казалось, что мужчина улыбнулся. – О, да, это наше, – уверенно произнес он, взяв меня за плечи. От этого мне стало не по себе. – Но перед тем, как мы приступим, тебе нужно сдать анализ крови. – Нет. – Я шагнул назад, чтобы мужчина больше не трогал меня. Я не мог сдать анализы, потому что все поймут, что я – Волк. – Мы должны убедится в том, что ты – омега. – Он немного подумал прежде, чем сказать: – А, впрочем, кто тебя вообще спрашивает? В следующую секунду мужчина грубо схватил меня за плечи и куда-то повел. Трудно было предугадать, что случится дальше. Мне ничего не оставалось, кроме как молча идти. – Сюда. Когда открылась дверь, в глаза ударил белый свет. Меня посадили на стул и заставили сдать анализ. – Что мне нужно делать? – Ничего. Совершенно ничего. Твое главное задание – стать бетой. Понимаешь, это эксперимент. Мы пока не умеем менять сущности, но можем научится благодаря таким, как ты. Затем все происходило очень быстро. Мои запястья и лодыжки связали ремнем. Я был полностью обездвижен. Затем меня поместили в какую-то капсулу и завязали глаза. Я почувствовал опасность, не защищенность, не видя ничего вокруг. А потом вдруг стало подозрительно тихо. Под ногами слышался механический звук. Однако мне уже ничего не оставалось, кроме как ждать конца. После проведенной процедуры за моим состоянием наблюдали еще неделю. Но… когда оказалось, что ничего не получилось, меня снова вышвырнули на улицу. А на следующий день у меня снова началась течка. На этот раз все было намного хуже. Мои внутренности выворачивало, жар был самый настоящий, конечности одеревенели. Несколько раз была рвота, состоящая неизвестно из чего. Поскольку я практически ничего не ел, она могла состоять только из воздуха или внутренних органов. И в это чертовский легко можно было поверить, учитывая, что я уже давно не чувствовал биения сердца точно также, как и не глотал чистый воздух. В последний, третий день течки, под мост заглянул такой же бездомный, как и я. Вот только он пришел не просить еду и даже, на удивление, не выгнать меня из-под моста. Он учуял мой запах, из-за которого я снова попал в неприятности. Могу сказать на перед: мне помог левый водитель, и ничего плохо не произошло. Однако, даже, если бы произошло, мне плевать. После всех трех дней течки, которые оказались самыми адовыми в моей жизни, я отправился в магазин. На лице не было никаких эмоций, мне было плевать на все и всех. Те вещи, за которыми я пришел, на самом деле я собирался украсть. Я взял нож, плотную веревку и какие-то лекарства. Этого будет достаточно. Вот только… когда я прямо там собирался выпить какие-то лекарства, мой мрачный вид заметила девушка, носившая чудные очки. У нее был такой жизнерадостный вид, будто она никогда не грустила. На ее лице невозможно было представить что-то помимо улыбки. – Эй, парень, – сказала она, быстро отобрав у меня все из рук. – Ты чего, помереть решил? Кажется, она не серьезно сказала эти слова, однако я успел побледнеть. В ответ я промолчал. Она же, судя по ее взгляду, после этого все поняла. Затем девушка пробежалась глазами по названиям лекарств. – Пойдем-ка со мной. – Она схватила меня за плечо и вывела на улицу. – Какого черта… – Замолчи, – вдруг произнесла незнакомка. – Те лекарства, что ты собирался принять… Если так хочешь посрать, читай инструкцию, – пошутила она, продолжая смотреть мне в глаза. – Ну а если серьезно, – то, что ты собирался сделать, необратимо. Ты пожалеешь об этом перед последним вдохом. У меня расширились зрачки после ее слов. – Откуда… – Действительно, откуда, – саркастично произнесла девушка. – Где ты живешь? – Нигде, – честно ответил я. Рядом с этой незнакомкой я чувствовал себя ребенком. – Так и быть, поверю, – продолжила она. – На бездомного ты действительно похож. Черт. Из-за этого ты..? – догадалась она, решив не углубляться в историю. Она жестом указала на свой транспорт. – Садись в машину. Обещаю, похищать тебя не стану. Однако, если у тебя нет дома, стоит его приобрести. Я не то, чтобы считал, что у меня есть какой-то выбор. Эта девушка казалась мне доброй и неравнодушной, но такие люди быстро исчезали из моей жизни. Неужели все элдийцы такие? Когда я убивал их в городе, обычно не разговаривал с ними. А эта девушка решила спасти меня... Со вздохом я сел в машину. Поскольку я не знал, что такое ремень безопасности, она мне показала как им пользоваться. Думаю, как для ребенка с улицы это не так уж удивительно. – И последнее, – сказала мне незнакомка. – Что бы у тебя не случилось, всегда борись за жизнь. В такие моменты она всегда обесценивается, но придет момент и ты вспомнишь, что в мире есть много хорошего. Стоит помнить об этом. – Когда она произнесла эти слова, я обратил на нее внимание. Возможно, я бы и пожалел, возможно, нет. Но я знаю точно, что не пожалел о том, что встретил ее. – В любом случае, как тебя зовут? – Я Рив… Леви. Меня зовут Леви, – смутившись, произнес я. – Я Ханджи. Приятно познакомиться, Леви, – улыбнулась она мне такой улыбкой, что заставила меня чувствовать себя легче. Ханджи нажала педаль газа, и машина пришла в движение. Этот случай многое изменил. Как и обещала, она нашла мне дом, и в первый же день я ночевал не на улице, а у нее в доме. В скором времени я познакомился с ее другом, Эрвином. Он понравился мне с первого взгляда. Эрвин был добрым другом, который периодически позволял мне оставаться жить у него. Все из-за того, что у Ханджи жизнь тоже была не сказкой, и у нее были некоторые проблемы с родственниками. Когда дело дошло до моей сущности, я дал слабину и солгал, сказав, что я бета. Тогда мне предложили работу в агентстве после того, как я закончу академию. С обучением вопросы решались долго, но благодаря Ханджи и Эрвину я смог выпуститься и начать самостоятельно зарабатывать деньги. Через какое-то время я купил дом и машину. К тому времени я уже привык куплять подавители на собственную зарплату, не воруя у других. И, конечно же, я всегда помнил о прошлом. Я помнил о том, как все изменилось, о том, как потерял семью, друзей, мальчишку. Долгое время я пытался найти врача, чтобы извлечь Кор, но так ничего не добившись, я не только сдался, но и потерял связь с Эрни. Я не знал, как его теперь зовут. Я не знал, где он теперь живет, с кем живет, где учится. Возможно, я больше никогда с ним не увижусь. Я вспоминал о нем каждый раз, когда наше агентство имело дела с Волками. Я был единственным Волком среди агентов, и иногда я чувствовал укол совести за это. Но, прожив много лет с людьми, которых я начал воспринимать за родных, все страхи забылись. У каждого человека есть секреты, и я был не исключением. Долгие годы я мастерски скрывал свою омежью сущность, а также тот факт, что я являлся Волком. В какой-то момент я начал забывать о проблемах, связанных с прошлым. Однако в один день Эрвин сообщил о новом агенте, который пришел на собеседование. У него были большие зеленые глаза, он был уже взрослым. Его звали Эрен. End POV Леви.