бумажные сердца

      Физкультура. Сону ненавидит этот предмет всем своим сердцем: настолько, что, если ему предоставится возможность выбрать между тем, чтобы безнаказанно пропускать уроки физкультуры целый год или поцеловать Нишимуру Рики — Ким, без сомнений, выберет первое. Как минимум потому, что способ, как заполучить поцелуй от Ники он найти еще сумеет, а вот продолжать ходить на такой ненавистный предмет не хочется от слова «совсем».       Не то, чтобы Сону не любит спорт или является слишком ленивым для этого, совсем нет. Если бы он не любил активность, то не занимался бы танцами, ведь это тоже очень большая нагрузка на тело. Киму абсолютно не нравится то, как проводятся уроки физкультуры в школе. Почему их учитель не учитывает состояние здоровья каждого из учеников и ставит всех на равных? Сону в плане здоровья слабенький, и всегда таким был. Постоянные головокружения, слабость во всем теле, частая заболеваемость в абсолютно любое время года, будь то холодная, как сейчас, зима или жаркое лето. Он бы и рад был поиграть вместе со всеми в волейбол или пробежать определенную дистанцию, но играть он, вообще-то, не умеет, а бег крайне опасен для его сердца.       Сону физкультуру ненавидит, но вот Нишимура ее обожает. Японец хорош во всех играх с мячом, в беге, прыжках, во всех спортивных упражнениях — наверное, поэтому ему и танцы даются так легко. Урок физкультуры он ждал всю эту неделю, что из-за скучных предметов тянулась длиною в бесконечность; сегодня удача ему наконец-то улыбнулась.       В раздевалке Ники отчего-то чувствует себя так странно, словно спиной и широкими плечами ощущает чей-то пронзительный взгляд на себе. Словно кто-то вот-вот прожжет его бледную кожу своими горящими от какого-то сильного отчаяния глазами. Парень оборачивается, чтобы проверить свои догадки о том, что кто-то все-таки бессовестно пялится на него, но на этом никого, к великому сожалению, не ловит — головы всех молча переодевающихся одноклассников опущены вниз, и никто из них даже не кажется подозрительным.       Никто, кроме Ким Сону. Рики торопливо натягивает на себя темно-синюю футболку с маленьким рисунком футбольного мяча на груди и завязывает шнурки на новеньких дорогих кроссовках, заказанных с какого-то немецкого интернет-магазина, а после уверенно шагает к старшему. Тот на него даже не смотрит, словно делает вид, будто и вовсе не замечает чужого присутствия рядом.       — Кхм-кхм, — специально прокашливается блондин, чтобы кореец обратил на него хоть какое-то внимание. — Сону, — зовет его он, и наконец Ким поднимает голову, однако столкновение взглядами все-таки старательно избегает; Нишимура все замечает. — Переоделся?       Вопрос вводит старшего в ступор и даже не из-за того, что сам японец решил поинтересоваться чем-то у него, а из-за того, с какой интонацией он это произнес. В голосе блондина не было ни капли раздраженности или обыденной грубости — сегодня в нем было что-то иное: спокойное и даже отчасти, как показалось Киму, заботливое. Но не слишком ли много он уже себе намечтал?       — Переоделся, — коротко отвечает Сону, после чего глупо хихикает. И все-таки узнать, какое же дело есть младшему до его персоны, хочется. — Что тебе нужно, Ники?       — Ничего, — японец просто пожимает плечами. Ему от старшего, кажется, действительно ничего сейчас не нужно, так зачем он вообще к нему тогда подошел? Снова поиздеваться? Напомнить об обещании? Что именно? — Слушай, — вдруг тянет он, — где ты был вчера вечером?       — Что? — Ким непонимающе гнет бровь и начинает часто моргать от растерянности. — Что за вопросы?       Сону кажется, что прямо сейчас на них с Нишимурой обращены все взгляды одноклассников, но на самом деле никому нет никакого дела. И даже несмотря на это Ким все равно чувствует себя главной героиней сопливой дорамы, в которой популярный парень завязывает диалог с простой девчонкой, а все вокруг удивленно пялятся на эту парочку, у которых скоро точно будет свидание благодаря решимости парнишки. Только вот Сону и Ники не в сериале: это — реальность.       — Сону, где ты был вчера вечером? — практически вдавливая своим строгим взглядом корейца в стену, Ники ждет четкого и честного ответа. — Говори.       И реальная жизнь порой очень сильно разочаровывает, не оправдывая человеческих ожиданий; она неожиданно бьет в самые ребра, ударяет с такой силой, что выбивает из легких весь воздух, забирая всякую возможность сделать хоть один спасающий от такой скорой гибели вдох.       — Дома, — уклончиво отвечает парень, а после, изо всех сил стараясь сделать тон своего голоса как можно увереннее, добавляет: — я делал проект по психологии.       — По психологии? — из уст Нишимуры вылетает сдавленный смешок. — Что же ты тогда не добавил туда тему: «как научиться красиво врать, чтобы никто не догадался о твоей лжи»? — Рики ладонью проводит по воздуху, делая в нем невидимую линию, словно строчку с названием заголовка темы, а после складывает обе руки на груди. — Ты нагло врешь мне уже второй день подряд, Сону. Как я могу вообще доверять тебе после такого?       — Ники, прошу тебя, давай не будем выяснять отношения прямо здесь, — шепчет Ким, умоляюще смотря на младшего. — Я не хочу неприятностей.       — А похоже, что ты уже в них вляпался, — бросает танцор, и Сону на это лишь хлопает глазами все еще непонимающе; Нишимура объясняться не спешит, но чужой глупый, недоумевающий взгляд слишком раздражает, чтобы молчать: — Я все видел, — говорит он, — тот псих с розовыми волосами и ты... Что между вами, черт возьми, вообще происходит? Как давно вы знакомы? Что вас связывает?       Подождите, что?..       Сону хмурится, пытаясь понять, что младший имеет в виду.       — Что ты видел, Ники? — серьезным тоном спрашивает Ким, полностью игнорируя чужие вопросы.       Но Нишимура молчит, не отвечает. Молчит, словно он не в силах выдавить из себя ни слова. Парень сжимает руки в кулаках и отворачивается в сторону окна: снаружи идет снег, и кажется, что если выйти на улицу прямо сейчас в одной футболке с коротким рукавом, то кожа моментально заноет от боли, что причиняют падающие на нее льдинки — в душе у Ники сейчас то же самое. Внутри парня что-то так сильно покалывает прямо в области сердца, заставляя зажмуриться на секунду; боль эта почти терпимая и уже такая знакомая, практически родная.       — Поговорим об этом, когда ты расскажешь мне всю правду, — коротко отрезает парень и покидает раздевалку, хлопая дверью чуть громче, чем хотелось бы.       Сону кусает губы, задумчивым взглядом разглядывая собственные кроссовки, словно на них есть что-то поинтереснее, чем урок физкультуры, звонок на который должен вот-вот прозвенеть. Чонвон, совершенно случайно заметивший поникшего друга, стоящего в углу раздевалки, тут же подходит к нему, и, вопросительно заглянув в глаза старшего, мягко кладет ладонь на его плечо.       — Хэй, о чем вы говорили с Ники только что? — задает вопрос Ян, чувствуя что-то неладное. — Почему ты такой грустный, Сону? Клянусь, я убью этого японца, если он снова сказал тебе что-то обидное. Я не шучу.       — Все в порядке, Чонвон, — Ким глупо улыбается и отрицательно машет руками для большей убедительности своих слов. — Он просто...       «Просто увидел что-то, что точно видеть не должен был, и теперь он зол.»       —... просто попросил меня разобрать с ним одну тему по английскому, а я сегодня немного не выспался, поэтому чувствую себя слишком уставшим, чтобы идти к нему домой. Вот и все.       Ян понимающе, хоть и отчасти недоверчиво, кивает. Однако чувство, что что-то здесь все равно не так у него никуда не исчезает.       — Почему ты не выспался? — с искренним волнением интересуется он. — Только не говори, что это снова что-то связанное с Енджуном, умоляю.       Сону выбирает вариант «промолчать» и лишь виновато опускает голову вниз, явно не собираясь отвечать на вопрос младшего. Парень чувствует, как на его хрупкие плечи снова ложится тяжелый груз, давящий всем своим весом — Ким знает, что пообещал своим друзьям больше не скрывать от них правду, но в мужской раздевалке сейчас находится слишком много людей, которые и без того уже наверняка что-то заподозрили из ранее услышанного. Ян поджимает губы и почти невесомо касается чужого локтя, заставляя встретиться взглядами.       — Мы с Сонхуном всегда на твоей стороне, помнишь? — почти шепотом произносит он, и танцор улыбается слегка, одними только уголками губ — на большее сил не хватает. — Мы обязательно что-нибудь придумаем и избавимся от Енджуна.       Ответить на поддерживающие, теплые, греющие душу слова Чонвона Сону не успевает: звонок на урок звенит так громко и неожиданно, что Ян даже подпрыгивает от удивления и, чтобы не получить наказание за опоздание, хватает Кима за локоть и тащит в спортивный зал, перед этим сообщив ему, что про Чхве они еще поговорят.       Неважно, как бы сильно правду не пытались скрыть, обязательно настанет момент, когда она всплывет наружу. Сону это прекрасно понимает, поэтому о том, чтобы лгать Чонвону по поводу Енджуна или еще чего-либо другого, у него даже в мыслях нет. Однако... Соврать и рассказать не все — это ведь разное, так?       Ким кусает собственные губы почти до крови, оставляя на них заметные, болезненно саднящие царапины, пока учитель физкультуры объявляет, кто с кем будет работать в парах на сегодняшнем занятии; он, практически перестав дышать, замирает, когда издалека слышит собственное имя, после которого должно будет назваться еще одно.       Только бы не Ники, только бы не Ники, только бы не Ники...       — Нишимура Рики, — мужчина тыкает указательным пальцем в страницу своего журнала, на которой были написаны имена всех учеников данного класса. — Ты у нас новенький, да? — он глазами начинает бегать по ученикам, выискивая еще незнакомое лицо. — Где ты?       Японец спешит поднять руку, чтобы заявить о себе и своем присутствии. Ну, конечно. И на что Сону надеялся? Сбежать ему не удастся: от Нишимуры, конечно, еще возможно, но вот от самой судьбы — ни в коем случае; Ким отчаянно выдыхает. Ники, кажется, тоже не в восторге от своего сегодняшнего напарника, но он же дал слово Джею, что хорошенько постарается больше ни с кем из учителей не ссориться. Конфликты с преподавателями — это одна из тех вещей, которую нужно избегать, потому что ни к чему хорошему такое никогда не приведет.       Пока учитель физкультуры продолжает диктовать чужие имена, организовывая из них пары, Сону честно пытается сосредоточиться на чем-нибудь светлом и легком, что бы могло отвлечь его от резко одолевшего все его тело волнения. «Работать в паре с Нишимурой Рики» звучит как идеальный способ собственноручно лишиться жизни: во-первых, Ким вряд ли выдержит, если каждый раз будет видеть чужое красивое лицо перед собой, а во-вторых, японец уж точно не лучший пример для хорошего напарника, поскольку мало того, что он будет делать все по-своему, так еще и другим указывать.       — Лицо попроще сделай, — голос Ники доносится откуда-то со стороны, но, по слуховым ощущениям Сону, парень стоит очень близко, практически рядом. — Я тоже не в восторге от нашего сотрудничества, но молчу ведь, — хоть кореец этого и не видит, но Ники все равно драматично закатывает глаза.       — Вот и молчи, — коротко отвечает Ким и нехотя разворачивается к младшему. — Если произнесешь еще хоть слово или задашь какой-нибудь глупый вопрос на тему, которая тебя ни коим образом не касается — я попрошу учителя поменять мне напарника. Хотя нет, лучше просто заставлю тебя решать на тридцать задач по физике больше, чем надо, когда приду к тебе.       Ники удивленно округлил глаза:       — Ты не сделаешь этого! — недовольно воскликнул он и надул губы. — Ну уж нет.       — Еще как сделаю, так что лучше не беси меня, прошу.       — Это ты меня не беси.       Сону раздраженно цокнул. Все-таки, как бы сильно Нишимура ему не нравился, японец порой был настолько раздражающим, что Ким иногда действительно начинал жалеть о том, что вообще оказался влюблен в этого наглого парня, иначе пощады от острых коготков Сону ему бы точно было не избежать. Кореец к Ники слишком мягок, и на пользу это идет лишь одному из них.       Откуда-то издалека доносится строгий голос учителя, оповещающий всех учеников о начале выполнения упражнений. Нишимура послушно кивает и головой указывает брюнету на свободное место, куда они могут встать. Сону начинает нервничать: упражнения, которые они должны выполнять в парах, выполняются с баскетбольным мячом, а с баскетболом Ким уж точно не в ладах. Он — нет, а вот японец, кажется, почти профи. Еще бы, два лучших друга играют в баскетбольной команде! Ники с ними каждое лето играет, так что навыки у него вполне себе хорошие.       Явно лучше, чем у Сону, и старшего это медленно начинает загонять. Просто потому, что он боится, что Рики будет как-то остро реагировать, злиться, ругаться, а, может, и даже насмехаться. Черт, вот почему в пару поставили именно их! Сону вдруг погружается в свои мысли настолько глубоко, что он даже не замечает, как к нему подбегает отчего-то такой шокированный и встревоженный Чонвон. Ян трясет друга за плечо, пытаясь вернуть его в реальный мир, но получается это только тогда, когда под ноги Кима прилетает тяжелый мяч — ранее Нишимура уже успел сходить за ним, а под ноги одноклассника кинул для того, чтобы тот пришел в себя и приступил к работе.       Срабатывает, кстати.       — Чонвон? — Сону вопросительно       смотрит на друга. Тот все еще выглядит взволнованным. — Что случилось?       И Ким понимает. Понимает, как только поворачивает голову в сторону двери: прямо сейчас там стоят Пак Чонсон и Шим Джеюн, мирно беседующие о чем-то с преподавателем.       — О боже, — удивленно выдыхает танцор и говорит как можно тише, практически шепотом: — Зачем они здесь?       — Я не знаю, — Чонвон кусает собственные губы. — Может они к твоему японцу пришли? — неуверенно делает свое предположение Ян, но тут же качает головой, отрицая собственные слова. — Хотя, вряд ли. Стали бы они приходить вдвоем к нему, да еще и на уроке? Это было бы как минимум странно.       – И правда странно, — соглашается Сону, встряхивая головой. — Спросим у Сонхун-хена об этом позже, — говорит чуть громче, чем все остальное ранее сказанное, и младший, соглашаясь, кивает.       Ники тоже ни о чем не знал и даже, по всей видимости не догадывался. Он был приятно удивлен, что его лучшие друзья пришли сюда, потому что так у него была возможность почувствовать себя немного спокойнее во всей этой обстановке.       — Сону, ты заниматься собираешься? — блондин недовольно смотрит в сторону одноклассника, после чего тот неловко поджимает губы; Ким берет в руки мяч, кинутый чуть ранее ему в ноги. — Да неужели сообразил! Следи за тем, как бросают мяч в кольцо остальные и кинь точно так же, понял?       Понять — понял, но кто сказал, что получится правильно и хорошо выполнить это? Верно, никто. Сону мысленно собирает все свои силы в одно целое, настраиваясь на хороший бросок, чтобы не стать причиной для насмешек со стороны Ники и не «упасть» в его глазах. Знал бы Нишимура, что ради его одобрения так стараются, то точно бы посмеялся, но вот с чужой неудачи ему бы вряд ли стало смешно — как минимум потому, что он чувствует на себе пронзительный взгляд Чонсона, который вместе с Шимом все еще стоит тут. И видимо, эти двое в ближайшее время точно не уйдут: они здесь явно с какой-то целью.       Ким наконец решается. Разворачивается к их кольцу, подходит к нему ближе и делает первую попытку — не попадает. Следующие несколько попыток также заканчиваются неудачей, потому что каждый раз мяч летит совсем мимо кольца. Из груди Сону вырывается разочарованный вздох. Парень тихо скулит и опускает голову, а японец закатывает глаза.       — Тебя что, играть совсем не учили? — раздраженно выплевывает Ники, подойдя ближе, чтобы не кричать через весь зал, а сказать так, чтобы и Сону услышал, и до вездесущих ушей Джея не дошло. — Ты за шесть раз не попал ни разу! Видимо, случай совсем тяжелый... Ну и чего ты молчишь? Нет, ну ты меня поражаешь: на тренировках всегда-всегда стремишься быть лучшим, споришь, когда я говорю, что тебе меня никогда не догнать, упираешься, как можешь, а сейчас и слова сказать не можешь. Куда вдруг пропала вся твоя уверенность, м?       — Если ты такой умный, то давай, бросай сам, — наконец произносит Сону, театрально размахнув руками и недовольно вытаращив глаза. — Давай, чего ты стоишь? Ты же у нас спортсмен номер один, так покажи, на что способен, — Сону даже не сомневается в том, что Ники с легкостью попадет в кольцо, забросив туда мяч с любой точки спортивного зала, но просто что-то внутри подталкивало возразить. И, на самом деле, он не хотел, чтобы младший ему отвечал.       Но Нишимура игнорировать такое уж точно не станет.       — Окей, — японец беззаботно пожимает плечами и отнимает у старшего мяч с едва слышимым, но, очевидно, раздраженным: «дай сюда». — Смотри и учись, неудачник.       Сону хмурится, как только до его ушей доносится обидное прозвище, и фыркает недовольно, больше не имея ни малейшего желания находиться здесь; молчит, стыдливо поджав губы, но голову не отворачивает — глаза самостоятельно приковывают себя к младшему, заставляя смотреть лишь на него. Он даже не моргает, но неожиданный меткий бросок Нишимуры заставляет сделать это, и не один раз — Ким часто моргает, будто он действительно удивлен, что Ники попадает в кольцо с первого раза, находясь на довольно дальней дистанции от него. Ким внимательно следил за каждым действием парня во время его броска, но даже это, кажется, не поможет ему кинуть мяч точно так же. Брюнет восхищенно ахает.       — Знаю, я слишком хорош, можешь не говорить мне об этом, — японец самодовольно ухмыляется и пропускает свои длинные пальцы сквозь блондинистые волосы, отчего его лоб «открывается», заставляя Сону шумно сглотнуть. Чертов Нишимура Рики! — Ну что, остались еще сомнения? Давай, теперь ты. Неужели так сложно просто закинуть этот мяч в корзину? Сону, ты даже с самого маленького расстояния это сделать не можешь, как думаешь, о чем это говорит, м?       Как только мяч снова оказывается в руках старшего, внутри него появляется крайне неприятное чувство, которое точно описать будет крайне сложно. Сердце бьется так быстро, как будто парень бежал несколько километров без остановки, в груди болезненно сдавливает, а к горлу подступает ком, не позволяющий вымолвить ни слова. Сону молчит, не отвечает и не двигается. Знал бы он, что прямо сейчас со стороны похож на обиженного щенка со стеклянными глазками, из которых вот-вот польются слезы — тут же бы пришел в себя, не дав кому-то повод усомниться в его непоколебимости.       Знал бы — точно бы взял себя в руки, но Нишимура не дает ему ни малейшей секунды, чтобы подумать над своим видом. Абсолютно все мысли, до самой последней, вылетают из головы Сону, как только чужая холодная рука практически невесомо касается его собственной; Ким вздрагивает и замирает, задерживая дыхание. Сам Ники стоит позади старшего, отчего кореец затылком чувствует его спокойное дыхание. Киму кажется, что он слышит даже биение сердца японца — настолько близко он стоит. Но что он задумал?..       — Так, слушай меня внимательно и запоминай, — начинает он, предварительно развернув Сону так, чтобы тот стоял ровно напротив кольца. — Вот эту руку, правую, согни в локте, только не прижимай к корпусу слишком сильно; ноги чуть согни, таз отведи назад, а спина у тебя должна быть прямая, — Ники старается объяснять как можно доходчивее, чтобы старший понял, что именно нужно делать, хотя, впрочем, с этим проблем быть не должно, ведь, когда они учат хореографии, движения порой бывают такие, какие, кажется, невозможно понять при любом объяснении, но у Кима всегда получается. — Так, когда будешь бросать мяч, то эту руку разогнешь, ну, ты, наверное, знаешь, как это сделать, да? Я надеюсь. Когда кинешь, продолжай «сопровождать» мяч, то есть, обе твои руки после броска должны остаться наверху на некоторое время. Понятно?       Сону, на удивление, запоминает каждое слово японца, укладывая их у себя в голове так, чтобы прямо сейчас применить новую информацию. Киму действительно хочется доказать и показать Ники, что он не такой неудачник и слабак, каким его считает Нишимура. Сейчас им движут именно эти мысли — они порождают стремление, желание и огонь внутри парня. Рики это, кажется, тоже чувствует.       — Давай, — почти шепотом говорит он и сам направляет чужую руку вместе с мячом в нужное направление.       Сону зажмуривает глаза во время броска, потому что не хочет смотреть на свой приближающийся позор. Он не видит, куда летит мяч, но слышит радостные возгласы Нишимуры у себя под ухом, и это заставляет его взглянуть. Кратчайший момент, длящийся всего секунду, который успевает застать Ким, заставляет его широко открыть рот и глаза от удивления. Стоп, он что, попал? Этого не может быть! Он ведь даже играть не умеет, и никогда в жизни у него не получалось закинуть мяч в эту чертову корзину, а сейчас действительно, без шуток, получилось?       — Ну вот и все, ничего же сложного, — Ники несильно хлопает старшего по плечу, а все его эмоции вдруг резко сходят с лица. — Это первый и последний раз, когда я тебе в чем-то помогаю. Не думай, что я помог тебе потому, что мне действительно хотелось, чтобы ты смог нормально кинуть. Мне просто слишком сильно действовали на нервы твои жалкие попытки бросить мяч. Да и к тому же, если бы я не помог тебе, ты бы так и продолжил выглядеть глупо на фоне меня, а чувство это, наверное, не самое приятное, да? Хотя, ты ведь привык уже, бедняжка, — Нишимура наигранно надувает губы и сводит брови, словно ему на самом деле жаль старшего, но внутри него нет ни капли сожаления, и Сону это прекрасно понимает.       Понимает и пропускает мимо ушей.       — Теперь можешь даже не надеяться на пощаду, когда я приду к тебе домой и заставлю решать огромное количество задач, — на лице брюнета появляется издевательская улыбочка, он подмигивает младшему и хихикает так, что губы японца тут же кривятся от злости, а руки сами сжимаются в кулаках. — Не ты здесь правила придумываешь, Ники.       Урок заканчивается совсем скоро, спустя считанные минуты, которые, к счастью всех здесь, впервые длятся не так долго, как обычно. Сону глазами старается найти Чонвона, чтобы потащить его за собой в раздевалку, но друга он нигде почему-то не видит. Не видит до тех пор, пока не разглядывает знакомый силуэт, стоящий рядом с Пак Чонсоном. Неужели эти двое настолько успели сблизиться в тот день, когда Джей пролил на Яна свой кофе, что они уже спокойно болтают о чем-то вдвоем? Сону находит это странноватым, поэтому сразу направляется к мило воркующей о чем-то новоиспеченной парочке. Его не волнует, что он помешает их, вероятно, очень интересным обсуждениям, совсем не волнует: Чонвону надо переодеваться, а ведь он даже не заметит, как закончится перемена.       — Так что ты думаешь по этому поводу? — слышит Ким низковатый голос Чонсона, когда подходит к парням ближе. — Давай же, соглашайся, Чонвон. Я тебя, конечно, не заставляю, это твой выбор, но я бы очень хотел видеть тебя у нас в команде. Ты играешь в баскетбол на одном уровне с Рики, только вот он вряд ли сможет к нам присоединиться.       Сону непонимающе хмурится. Джей что, прямо сейчас предлагает Чонвону стать частью их баскетбольной команды? Теперь стало ясно, по какой причине они с Шим Джеюном просидели здесь весь урок — пришли набирать себе новеньких, в числе которых, похоже, может оказаться и Ян.       Или не может.       — Я бы очень хотел правда, — тянет парень, и по его интонации и грусти в голосе Джей уже понимает, что Вон собирается отказаться, — но ты знаешь, я староста класса, отличник к тому же, у меня совсем нет времени готовиться к чемпионатам и заниматься баскетболом каждый день. Прости. Я бы правда очень хотел! Но не могу, — поджав губы и опустив голову, произносит он, и Пак понимающе кивает.       — Ничего страшного, — говорит старший. — Хорошо, я тебя понял. Ты молодец, что выбираешь учебу, ведь у тебя экзамены совсем скоро. Удачи с ними, кстати.       Сону практически скулит от обиды за друга: Чонвон ведь так мечтал заниматься с Чонсоном одним делом, прямо как сам Ким с Нишимурой, но из-за определенных обстоятельств он вынужден отказаться от того, чего желал больше всего на свете. Ян действительно хороший староста и ответственный ученик. А Сону — самый лучший друг на свете, так что он обязан вмешаться и что-нибудь придумать.       — Хэй, я тут случайно подслушал о чем вы говорили, — Сону приветливо улыбается Чонсону, а после поворачивается к Яну, одними лишь глазами сообщая, что возьмет ситуацию под свой контроль. — Чисто теоретически... Чонвон ведь может иногда посещать ваши тренировки, даже если не будет нигде участвовать? Наш любимый староста слишком много трудится своим умным мозгом, а вот активности у него практически никакой. Такими темпами скоро и ложку поднять сил не будет.       Пак задумывается на несколько мгновений, а после, кивнув каким-то собственным мыслям, пожимает плечами:       — Почему бы и нет? В конце концов, капитан команды — я, и, по большей части, я принимаю все решения. Так что да, конечно, вообще без проблем, приходи, когда тебе будет удобно.       На лице Чонвона появляется яркая, счастливая улыбка — он не верит, что Сону в очередной раз помог ему в самый нужный момент. Он обязательно потом поблагодарит друга и будет обнимать его еще несколько часов подряд, но сейчас он может лишь выдохнуть и сделать выражение своего лица как можно более спокойным и уверенным, чтобы не выдать самого себя.       — Чудесно, — с легкой улыбкой говорит он. — Спасибо, мне действительно нравится заниматься баскетболом, и я рад, что у меня появилась возможность играть в него не только на уроках физкультуры.       — Да, а сейчас нам пора идти переодеваться, — сообщает Сону и, взяв друга за локоть, направляется вместе с ним к мужской раздевалке, не прекращая лучезарно улыбаться Джею. — Передавай от нас привет Сонхуну!       Пак, хихикая, машет им рукой и, вообще-то, тоже уже намеревается уходить по направлению к кабинету, где у их класса должен проходить урок, но глазами ловит все еще не покинувшего спортивный зал Ники. Японец так усердно кидал мяч в корзину, раз за разом безошибочно попадая прямо в цель. Казалось, он явно был чем-то недоволен.       — Эй, Рики! — кричит Чонсон. — Все твои одноклассники уже давно ушли, а ты почему все еще здесь? — Пак делает несколько больших шагов, сокращая расстояние между ним и младшим. — Все в порядке?       Танцор резко останавливается, наконец-таки оставляя мяч в покое, в этот раз не выбрасывая его в кольцо, а крепко держа в руках, сжимая в ладонях; из его груди вырывается тяжелый, прерывистый вздох, и он опускает голову, прислоняется лбом прямо к этому мячу и глаза прикрывает, теперь не видя ничего, кроме темноты. Джей взволнованно хмурит брови и подходит к младшему настолько близко, что может приобнять его за плечи. И когда Чонсон делает это, то рукой чувствует, как Ники дрожит.       — Хэй, ты чего? — но ответа не следует. — Рики, что с тобой?       Парень кусает губы практически до крови и сжимает в руках мяч с такой силой, что, кажется, он вот-вот взорвется под напряжением чужих ладоней. Да и не только мяч — сам японец расколется на тысячи мелких кусочков вместе с ним.       — Что я делаю не так, хен? — вдруг спрашивает Ники. — Почему я не могу просто быть нормальным подростком без всех этих проблем с доверием, неконтролируемой агрессией и ненавистью ко всему, что я вижу? Почему именно я такой, хен?       Ники кажется, что ноги больше его не держат — он опускается на пол, садясь на корточки, лбом по-прежнему утыкаясь в баскетбольный мяч, словно тот сейчас был для парня «спасательным кругом» от всех проблем. Чонсон присел рядом с младшим и успокаивающе погладил его по чуть мокрым от физической нагрузки волосам. У Пака каждый раз болело сердце за младшего, когда тот в очередной раз испытывал трудности с самим собой. Джей прекрасно понимал, что, потеряв самого дорогого человека в своей жизни, что-то внутри маленького счастливого Ники изменилось — погасло, испарилось, умерло.       — Каждый чертов день я чувствую это, — тихо начал парень; его голос звучал немного хрипло, словно он вскоре расплачется, но он, похоже, не собирался делать этого, по крайней мере, при Джее. — Это отвратительное, съедающее меня изнутри чувство пустоты, давящее где-то в груди и заставляющее ощущать.. одиночество.       — Но ты не одинок, Ри. У тебя есть мы с Джейком.       — На словах — да, — парень грустно усмехается. — Но вы не можете быть рядом со мной постоянно. Никто не может.       — Мы стараемся, правда, — искренне произносит старший, и действительно не врет, потому что они с Шимом пытаются всегда быть рядом с Ники еще с тех пор, как в его семье произошла трагедия. Рики всего лишь подросток, а на его плечи уже свалилось столько тяжелого груза, от которого самостоятельно он не избавится никогда, — клянусь, Рики, мы с Джеюном действительно пытаемся помочь тебе всеми своими силами и быть с тобой рядом, когда это возможно. Мы любим тебя. Ты нам дорог.       Но Ники, кажется, уже не верит ни в одно слово друга. Он наконец выпускает из рук мяч, и ему все равно, что тот катится куда-то в сторону; парень садится на пыльный пол, на котором еще совсем недавно топталось большое количество людей, но на это ему тоже плевать — он утыкается лицом в свои колени, обеими руками обхватывая их. Слышится тихий всхлип.       — Ложь, — с трудом проговаривает японец. — Это все ложь. Вы все мне лжете! — он практически срывается на крик, но после сразу же успокаивается, становясь тише. — Отец утром сказал мне, что мое существование для него не имеет ни малейшего значения. Не знаю, почему я вновь чувствую себя так паршиво именно сейчас. Очень не вовремя, прости, что занимаю твое время.       Чонсон молчит некоторое время, то ли не решаясь что-то ответить, потому что боится, что перебьет Ники, который наконец нашел в себе силы хоть немного, но рассказать о том, что прячется за всеми его масками, то ли от того, что сам еще тщательно подбирает слова. И, скорее всего, первое. Проходит минута, что, по ощущениям обоих парней, длится как бесконечность, и Джей, сделав вдох, наконец начинает:       — Рики, — тон его голоса максимально мягок и спокоен, — я знаю, что тебе сейчас тяжело. Ты запутался и тебе кажется, что ты окончательно потерял себя, что в жизни нет никакого смысла и миру было бы лучше без тебя. Тебе кажется, что с каждым днем тебе становится все хуже и никто уже не может тебе помочь выбраться из этой глубокой ямы. Ты постоянно нуждаешься в том, чтобы кто-то был с тобой рядом, только потому что боишься оставаться один, но в то же время ты не хочешь подпускать к себе кого-то слишком близко. Ты ведь чувствуешь все это, да?       Чонсон не знает, сколько раз он попал по правде, но озвучить чужие чувства человеку, который их и испытывает, на самом деле, очень важно, потому что таким образом Пак четко показал младшему то, что он его понимает, а для Рики сейчас это действительно важно. Нишимура на все слова старшего коротко кивает, больше не говоря ни слова и не издав ни звука, но Паку этого было достаточно.       — Я так хочу сейчас обнять маму, хен, — шепотом произносит японец и жалобным, умоляющим взглядом смотрит на старшего, словно тот может вернуть ее прямо сейчас, но, к сожалению, они не в сказке, где существует магия и волшебство. Ники понимает это, и от осознания становится еще больнее.       Пак прижимает младшего к себе, крепко обнимая его и беспрерывно гладит по голове в попытках успокоить. Нишимура в очередной раз не выдерживает и срывается на плач. В какой-то момент он почему-то решает поднять голову и делает это явно зря: сквозь слезы, что заполонили его пустые глаза, он взглядом встречается с чужими глазами — взволнованными, испуганными и полными сожаления, но все еще такими светлыми и лучезарными.       Что, черт возьми, Ким Сону здесь делает?