бумажные сердца

      — Как вы могли упустить его, идиоты! — по пустой, огромной улице раздался очередной разозленный крик, принадлежащий Енджуну.       В тот момент губы Чхве скривились, брови нахмурились, а ноздри заметно раздулись — было ясно, что он в ярости. Прямо сейчас злость переполняла его с ног до головы, заполняла собой все его тело и заставляла каждую клеточку, каждый орган почувствовать ее присутствие и ощутить тот огонь, что пылал внутри. Атмосфера из-за этого настроения была крайне мрачной и наводила такой ужас, что даже у Тэхена, стоящего рядом молча, пробежал щекотящий холодок по спине, что самому ему показалось довольно необычным, ведь к подобному парень уже давно должен был быть привыкнуть и совсем никак не реагировать. В последнее время ему, правда, редко доводилось видеть, как Енджун злится на кого-то или что-то, потому что секретные лекарства, о которых Кану не было известно ровным счетом ничего, кроме того, что Чхве принимает их несколько раз в день, делали свое дело — эти незнакомые, чудные таблетки творили какое-то невероятное волшебство и заставляли розововолосого вести себя тихо и спокойно почти сразу после того, как попадали в его организм. Но, похоже, ни сегодня, ни вчера Енджун лекарства не принял: он вел себя слишком агрессивно уже с самого утра, срывался на всех, кто попадался ему на глаза и говорил в таком грубом, строгом тоне, что, казалось, сама земля под его ногами дрожала от страха.       Чхве Енджун в гневе крайне страшен, и, на самом деле, никто не знает его границ, никто не знает, на что он будет готов пойти ради своего успокоения. Каждый раз он заходит все дальше и дальше, позволяя себе поистине немыслимые вещи, о которых простому человеку даже задуматься страшно. Он действительно сумасшедший, и его абсолютно нездоровые идеи опасны для общества, и это понимают все, но почему-то остановить его никто не решается. Особенно парня стараются совсем не тревожить, если он зол, потому что рано или поздно он словно срывается с цепи, которая удерживает его в области горла, и в такие моменты нередко проливается чья-то кровь.       — Мы просим прощения, господин Чхве, — тихо и совсем неуверенно проговаривает один из верных «псов» Енджуна. Молодой мужчина, что хоть и имеет достаточно крупное телосложение и обладает высоким ростом, от страха при виде разъяренного Чхве заметно трясется, заставляя самого себя выглядеть крайне жалко, и осознание этого заставляет бояться еще сильнее: Енджун терпеть не может, когда кто-то ведет себя подобным образом. — Мы не виноваты, клянусь!       — А кто, по-вашему, виноват? — снова кричит Чхве, не волнуясь о том, что его может услышать кто-то из посторонних людей. В этом районе, где они сейчас находятся, практически никто не живет, а если в старых заброшенных домах и есть намеки на человеческое присутствие, то чаще всего это обычные подростки, что ищут опасные приключения на свои головы. Такие, если вдруг что-то увидят, с большей вероятностью в полицию сообщать не станут, поэтому беспокоиться практически не о чем. — Я жду от вас немедленных объяснений. Как вы могли позволить ему спокойно уйти домой?       Отвечать никто из подчиненных не решался. Все они ровно стояли, трусливо склонив головы, и боялись сказать хоть что-нибудь, потому что знали, что от любого оправдания Енджун может разозлиться еще сильнее. Было бы в них чуть больше смелости, то они, возможно, и рассказали бы все как есть, но они слишком, слишком ничтожны, чтобы сделать это. Они боятся и слово в сторону своего главы смолвить — знают ведь, что если Енджуну что-то придется не по нраву, то он с легкостью сотрет кого угодно с лица земли, и даже жалеть потом об этом не станет.       — Чего же вы все свои хвосты поджали? Замолчали так резко, головы опустили, — розововолосый громко усмехается и решает перейти на более спокойный, практически ласковый тон, но это никаким образом не значит, что злиться он перестал. — Может быть, мне стоит спросить еще раз? — Енджун делает короткую паузу, а затем задает вопрос медленно, выделяя каждое слово: — Где второй мальчишка?       Ответить никто так и не успевает — из огромного черного автомобиля, на котором подчиненные Чхве приехали сюда, внезапно доносятся пару громких стуков, что заставляют всех, включая Енджуна, повернуть головы. Розововолосый на это хмурится, но без всяких вопросов подходит к машине и открывает ее заднюю дверь. Увиденное заставляет его громко усмехнуться.       — Так вы взяли старшенького, — говорит он, с неподдельным интересом наблюдая за тем, как Сонхун, сидящий здесь все то время, пока его похитители вели свои переговоры, отчаянно топает ногами по полу машины — это все, что он может себе позволить сделать, ведь его руки крепко связаны за спиной, а рот заклеен так, чтобы не было возможности ни что-то сказать, ни закричать о помощи. Глаза Пака широко распахнуты от испуга, грудная клетка тяжело поднимается и опускается, и выглядит это так, словно с каждым разом дышать ему становится все труднее; его тело беспрерывно дергается, пытаясь самостоятельно освободиться, и Енджуна такая картина действительно забавляет. — Какой ты славный, — его шепот неприятно скребет по сонхуновым ушам, отчего школьник показательно морщится, но Чхве это уже не видит: он закрывает дверь автомобиля и поворачивается к своим людям. — Садитесь в машину, поехали. У нас не так много времени, так что не будем тратить его на ссоры. Нам нужно все успеть, а закончить наш разговор мы можем и по пути, верно?       Енджун садится на одно из передних сидений — то, которое сбоку от водительского. Сам Чхве, конечно, водить умеет (хоть и прав у него нет), но, все-таки, чаще всего он предпочитает нагружать этим кого-то другого. Ожидая, пока и другие парни сядут в машину, он сквозь небольшое зеркало, размещенное сверху, наблюдает за испуганным Сонхуном, который все еще не имеет ни малейшего понятия, что вообще происходит. Неужели его сегодня убьют? Не думал он, что последний день его жизни пройдет вот так.       Пака грубо толкают, садя посередине между несколькими крупными мужчинами, которые своими телами болезненно давят на его плечи и ладонями начинают придерживать колени, чтобы уж точно не сбежал. Сонхуну хочется заплакать от страха, но он с трудом сдерживается, ведь его уже предупредили, что слезы Енджун ненавидит. Двери закрываются с громким звуком, и машина трогается с места. Автомобиль моментально набирает дикую скорость и практически летит по дороге, в то время как другие машины придерживаются спокойного, небыстрого движения. На меры безопасности здесь, кажется, всем плевать. Всем, кроме Сонхуна.       — Не думайте, что я забыл про наш ранний разговор, — вдруг произносит Енджун посреди пути, и все снова замирают. Уйти от темы не удастся. — Почему вы упустили мальчишку?       Сонхун хмурится и быстро соображает, сопоставляя у себя в голове все услышанные сегодня факты, что вылетели из чужих уст. «Они про Чонвона?», — проносится в мыслях парня, и в эту же секунду он понимает, что догадался правильно. До него в этот же момент доходит еще одна мысль: «Если бы на тренировке в голову Яна не прилетел мяч, то Джей бы не предложил подвезти его до дома, значит домой он шел бы с ним — с Хуном, и без сомнений был бы тоже схвачен». Получается, что Чонвон, сам того не подозревая, не только провел время с тем, кто ему нравится, но и спас свою собственную жизнь.       На самом деле Паку действительно страшно, очень страшно: он ведь даже не знает, куда его везут и что с ним будут делать. Он не знает, что это за люди сидят рядом с ним и на что они способны. Он не знает, сможет ли ему в крайнем случае помочь Тэхен, о котором Сону когда-то зарекался как о хорошем парне, что на самом деле не такой, как кажется — якобы, он очень хороший и на самом деле против Енджуна. Но по-настоящему ли это так? Да и есть ли какой-то смысл, чтобы вообще надеяться на его помощь? Кан вряд ли станет спасать Сонхуна, даже если и очень захочет — он не будет рисковать своей жизнью ради незнакомого школьника.       Сонхун боится. Очень боится.       — Тот мальчишка уехал на машине с каким-то парнем, о котором у нас нет абсолютно никакой информации. Мы даже имени не знаем, — спокойно, без каких-либо эмоций или дрожащего голоса вдруг отвечает Тэхен, а все остальные облегченно выдыхают, радуясь, что им не пришлось отдуваться самим. Хун понимает, что речь точно идет о Яне. Но зачем им могли понадобиться они — лучшие друзья Сону? Неужели только для того, чтобы шантажировать бедного, и без того измученного Кима? — Енджун, мы бы чисто физически не смогли схватить его, даже если бы очень захотели. На улице было много взрослых и школьников, полно свидетелей. Да и тот парень, что вел машину, выглядел довольно спортивно, значит дать отпор смог бы.       — У вас было оружие, Тэхен.       После этих слов Чхве, произнесенных явно на полном серьезе, с губ Кана слетает тихий вздох. Как же он устал все время быть за спиной Енджуна и притворяться тем, кем не является. Тэхен не убийца, в нем нет ни капли настоящей жестокости.       — Они нам ничего не сделали, — отвечает парень с привычным для себя спокойствием и легким холодом, который выстраивает вокруг его персоны ледяной щит и успешно не позволяет увидеть настоящие чувства и эмоции. — Мы не можем убивать людей просто так, понимаешь? Мы не можем рушить чужие невинные жизни, уничтожая их родственников и друзей. Мы не можем так поступать…       Страха перед старшим Кан не чувствует, да ему и не рекомендуется — если он будет бояться Енджуна, то никогда не сможет выбраться отсюда и найти своих настоящих родителей. Ни-ко-гда. Чхве его ни за что не отпустит, а если еще и узнает про родителей, то попытается всеми своими силами убедить Тэхена, что им не нужен такой сын, как он. Младший, вероятно, должен обладать невероятной смелостью, чтобы пойти против Енджуна и вопреки всем правилам сбежать от него. Но сбежать — мало: Чхве быстро подключит всех своих людей, и они без особых усилий найдут любого, кого им прикажут отыскать. Чтобы уйти от Енджуна, нужно от него избавиться, и Кан это прекрасно понимает.       — Зачем нам двое? — все так же спокойно произносит Тэхен и поворачивается в сторону Сонхуна. — Нам и одного хватит, разве нет?       Енджун хмурится, сводя брови к переносице.       — Ты за меня теперь решать будешь? — с ноткой непонимания спрашивает он.       Если бы они сейчас не находились в сидячем положении в машине, а стояли бы на твердом асфальте, то старший бы обязательно сделал широкий шаг вперед, в намерении сократить между ним и Каном расстояние так, чтобы при любом удобном случае была возможность ударить парня. Енджун словно начинает чувствовать, что что-то в поведении Тэхена не так, и его это крайне настораживает.       — Никто не смеет указывать мне, ясно? — Енджун снова возвращается к крику, отчего Сонхун крупно вздрагивает, а Тэхен лишь незаметно закатывает глаза. — Я дал вам четкий приказ, что в машине должно сидеть двое, а вы все решили меня ослушаться. Как вы сами думаете, что мне следует с вами сделать после того, как мы закончим дело, м?       Ответить никто не успевает. Водитель наконец останавливает машину у нужного места: около дома Ким Сону. Сонхун узнает дом лучшего друга и отчасти радуется, что его не привезли в темный лес или еще куда похуже, но у него в голове моментально возникает тысячу вопросов. Например — зачем они здесь?       — Выходим, — командует Енджун, и парни покидают салон автомобиля.       Ноги Сонхуна не связаны, поэтому идти он может сам, но по пути до подъезда его со всех сторон прикрывают крупные тела в классических черных костюмах — это сделано для того, чтобы никто не увидел мальчишку с заклеенным ртом и связанными руками, иначе свидетели могут вызвать полицию, ведь поймут, что это не просто какая-то шутка. На секунду Паку даже кажется, словно у него появилась личная охрана, которая защищает его, пока он идет по улице, но когда один из этих «охранников» грубо толкает его внутрь квартиры, отчего Сонхун валится на пол и болезненно ударяется головой, чувство это сразу же исчезает.       — Привяжите его к стулу, — приказывает Енджун, ногой несильно пиная Сонхуна в живот, отчего тот шипит и складывается пополам; Чхве усмехается. — Я тебя почти не задел, а ты уже готов заплакать? Терпи, глупый мальчишка, — он наклоняется к лежащему Паку и переходит на шепот: — Не волнуйся, мы тебя не убьем. Ну, точнее, ты останешься жив только если твой дружок отдаст мне то, что я от него потребовал.       Сонхун не винит Сону в случившемся. Ким ни коим образом не причастен к тому, насколько сумасшедшим является Енджун, и Пак это прекрасно понимает. Он не станет обижаться или кричать на друга, когда увидит его, это было бы крайне глупо. Сону не виноват в том, что Сонхуна схватили. И старший, на самом деле, готов пожертвовать собой, лишь бы только солнечного, жизнерадостного Сону не трогали и не сломали.       Пака привязывают к взятому с кухни деревянному стулу, обвивая толстой веревкой его тело и делая крепкий узел сзади, чтобы самостоятельно выбраться было невозможно. Он отчаянно дергается, пытаясь связанными руками достать до узла, но все его попытки оказываются безнадежными. Силы медленно иссякают, поэтому на какое-то время приходится смириться и затихнуть.       Сонхун уже даже не думает о себе и о том, что будет с ним — всем существующим богам он молится лишь за то, чтобы Сону был в порядке. Ким вот-вот должен был появиться здесь, и каждый находящийся в его квартире ждал его прибытия с нетерпением. Сонхун готов поклясться, что он чувствовал себя отвратительно каждый раз, когда по телефонному звонку, участвовать в котором его заставил Енджун, говорил младшему абсолютную ложь, слова которой каждый раз ему тихо-тихо шептал Чхве. Получается, Пак своим же голосом заманил Сону в страшнейшую ловушку. Но ведь он ничего не мог с этим сделать: сопротивляться было бы бесполезно и крайне опасно.       До своего дома Сону добрался действительно очень скоро. Они с Ники время на сборы совсем не тратили, а сразу же взяли свои рюкзаки и под руководством японца сели в машину. Несмотря на сильнейший страх и тревогу, что обволокли тело Кима с ног до головы, парень все еще оставался самим собой и удивленно разглядывал круглыми глазами дорогущий автомобиль, за который отец Нишимуры наверняка отдал немалую сумму. Сидения были обиты в настоящую кожу, и кореец пару раз провел по ней ладонью, мысленно отмечая, что даже эти ощущения в тысячи раз приятнее, нежели в машине его родителей. Спереди уже сидел личный водитель, будто бы намеренно ожидал парней возле дома. Внутри машины было необычайно красиво — одна подсветка чего стоила. Сону был действительно ошеломлен. Наверное, чтобы приобрести такой автомобиль, ему бы пришлось зарабатывать на него всю свою жизнь, а может и даже больше.       — Может ты уже наконец объяснишь, что происходит и почему мы едем к тебе домой? — возмущенно говорит Ники, слегка ударив Сону по коленке. — Хватит уже тут все разглядывать!       Ким встряхивает головой и на секунду привычно надувает губы, поворачиваясь к однокласснику лицом; блондин же продолжает выжидающе глядеть на старшего в надежде, что хоть что-нибудь ему сегодня объяснят, но Сону железно держится, не рассказывая вообще ни о чем, что может каким-то образом соприкасаться с Енджуном. Рики под конец пути окончательно сдается и лишь тяжело вздыхает, обещая самому себе, что сегодня он точно у Кима что-нибудь выведает.       И если бы Нишимура только знал, во что он ввязывается, он бы, дабы избежать ужасных последствий в дальнейшем, ни за что бы не согласился ехать с Сону к нему домой в этот день. Он, сам того не осознавая, практически поневоле попал во всю эту историю с Енджуном и стал одним из ее героев. Значит ли это, что его жизнь может закончиться смертью? Возможно. Позволит ли Сону этому случиться? Никогда.       — Мне тоже нужно подниматься вместе с тобой в квартиру? — Ники лениво вылезает из машины, прыгая на замерзший снег. Старший уверенно кивает на его вопрос, после чего первым заходит в свой подъезд, а японец обращается к водителю: — Подожди нас здесь, мы быстро. Ну, наверное.       Дверь в квартиру оказывается не заперта, что вводит Нишимуру в крайне сильное заблуждение, а Сону заставляет испугаться еще сильнее. В голове Кима среди тысячи мыслей и различных предположений о том, почему его квартира открыта, не было ни одного логичного объяснения, помимо нескольких вариантов, связанных с Енджуном.       — Это так и должно быть? — спрашивает Ники, озадаченно глядя на открытую дверь, войти в которую хозяин квартиры до сих пор не решался. — У тебя что, квартиру взломали? — в шутку делает свое предположение японец, но брюнету, кажется, сейчас совсем не до смеха. — Подожди… Это что, действительно так? Мы поэтому здесь? О боже, кто это мог сделать? Такое уже бывало раньше? Ты сообщал в полицию?       — Пошли, — игнорируя нескончаемые вопросы танцора, Сону делает тяжелый вздох и решительно дергает за ручку двери.       Квартира открывается, и парни сразу заходят в нее, но не видят и не слышат ничего необычного. Сону делает пару осторожных и очень медленных шагов в сторону своей комнаты, а младший торопливо следует за ним. Сердце Кима начинает бешено колотиться, к горлу подбирается ком, а на глаза моментально наворачиваются слезы, когда он прислоняет правое ухо к двери и отчетливо слышит что-то внутри.       — Ники, там кто-то есть, — дрожащим голосом шепчет парень, поворачиваясь к японцу. — Я боюсь открывать.       Нишимура и сам слышит странные шорохи и скрипы из комнаты Сону. Он бы мог оправдать эти звуки, сказав, что это всего лишь ветер или обычные мыши, прокравшиеся в квартиру, но что-то подсказывало ему, что оба варианта оказались бы неправильными. Бесшумно сглотнув, Рики собирает в кулак все свои смелость и отвагу, что в нем были, и, ладонью отодвинув Кима в сторону так, чтобы тот оказался за его спиной, подходит к двери ближе, осторожно поворачивая круглую ручку.       — Какого черта?! — вскрикивает он, как только дверь открывается и в его глаза сразу же бросается Сонхун, привязанный к стулу и так отчаянно пытающийся выбраться из сетей веревки. Помимо Пака он видит нескольких крупных, широкоплечих мужчин, стоящих рядом со своим «заложником», словно они — его телохранители; еще рядом Ники видит уже знакомого на лицо парня с ярко-розовыми волосами, и японец тут же кривится, вспоминая, как когда-то ругался с ним в коридоре своей школы. До этого момента блондин даже не представлял себе, на что этот псих способен, но теперь он действительно поражен в плохом смысле этого слова. — Что тут происходит? — вскрикивает Нишимура. — Немедленно отпустите его!       — А если не отпустим? — Енджун хлопает глазками и наигранно строит грустное личико, своими длинными пальцами зарываясь в и без того взъерошенные волосы Сонхуна. — Что ты мне можешь сделать, м? Котенку никогда не одолеть тигра.       Ники хмурится, а из-за его спины выглядывает разозленный Сону, готовый разорвать всех присутствующих здесь на мелкие кусочки ради своего лучшего друга. Ким не простит себя, если по его вине пострадают другие люди — особенно, близкие.       — Отпусти Сонхуна, — грозно произносит Сону, но у Енджуна и всех его людей, кроме Тэхена, это вызывает заливистый, издевательский смех. Кима совсем не воспринимают всерьез, и ощущается это унизительно, но ему плевать. Сейчас он готов на все, что угодно, чтобы спасти Хуна от рук Енджуна.       Брюнет знает, что просто так Пака не освободят, поэтому, пока Ники ведет какие-то переговоры с Енджуном, он делает попытку дозвониться до полиции, но все бесполезно: работница сразу же отклоняет вызов, как только парень произносит свой адрес. Снова они отказали. На помощь от полиции в делах, касающихся Енджуна, можно даже не надеяться: в тайне они все за одно. Очевидно, родители Чхве и остальные представители местной «мафии» держат в страхе не только простых граждан, но и городскую власть.       Сону хочется плакать, хочется подбежать к Сонхуну и своими руками его освободить, но Ники сдерживает его, не давая прохода во внутрь комнаты — у тех людей есть оружие, и бежать к Паку сейчас крайне опасно. Нишимура, на самом деле, находится в огромном шоке от всего происходящего, ведь раньше он и подумать не мог, что такой светлый и вечно улыбающийся мальчишка может быть вовлечен во что-то подобное. Но что его и этого психа с розовыми волосами вообще связывает? Да, японец видел, как они целовались, но Сону сам признался, что это было по его воле, а значит любви между ними нет. Но что тогда?       — Пожалуйста, Енджун, отпусти моего друга, — тихо и почти отчаянно, без какой-либо надежды на успех просит Сону, смотря дрожащими глазами то на Енджуна, то на связанного Сонхуна. Ким сейчас чувствует себя крайне беспомощным, бесполезным, униженным, ведь он ничего не может сделать, кроме как умолять о пощаде: за Енджуна готовы бороться сразу несколько крупных мужчин и, лишь для виду, Тэхен, а вот Сону поможет только Ники, и то надеяться на него отчасти глуповато: невозможно предугадать, как он поведет себя в такой ситуации и станет ли защищать парня, которого, вообще-то, ненавидит. — Я прошу тебя. Пожалуйста, просто отпусти его.       Енджуна уже давно не трогают ни чьи-то горькие слезы, ни мольбы или просьбы. Ему все равно на страдания других людей. Пусть они буду рыдать хоть весь день перед парнем, он и бровью не поведет, а лишь будет победно, самодовольно насмехаться над своими жертвами. Сону отдал бы все, что у него есть, лишь бы вернуться в прошлое и сказать совсем еще юному себе не поддаваться пленящему, затягивающему в свой глубокий омут очарованию Енджуна.       Однажды на уроке литературы учительница попросила ответить Сону на вопрос: «Что хуже: жестокость или безразличие?». Ким, не задумываясь, написал в свою тетрадь второе. Безразличный человек порой оказывается более жестоким, потому что внутри него нет ни капли сострадания или совести — там вообще больше нет никаких чувств. Душа безразличного человека мертва, и вот что по-настоящему страшно. Безразличие — вот каким словом можно описать Енджуна.       — Мне нужны деньги, Сону. Прямо сейчас, — Чхве произносит это, вкладывая в голос всю свою серьезность и частичку пугающей грубости. — Иначе последним разом, когда ты увидишь своего дорогого Сонхуна, будет сегодняшний день.       Ким молча соглашается — другого выбора у него нет. Он достает из рюкзака небольшую пачку денег, и от вида новеньких, зеленых купюр у Енджуна загораются глаза. Розововолосый приказывает Тэхену забрать деньги, и Сону, склонив голову, протягивает их в руке. Как только эта пачка денег оказывается в руках Енджуна, он быстро считает их количество, и, судя по его резко изменившемуся лицу, сумма его явно не устроила.       — Где все остальное? — он разозленно хмурится. — Тебе что, нужно напомнить, о каком количестве мы договаривались изначально? Совсем память отшибло?       — Нет, я прекрасно помню, — тихо отвечает Сону. — Но это все, что у меня есть, клянусь. Тут все мои накопления с новой работы и деньги, на которые я должен прожить оставшийся месяц. Больше у меня ничего нет. Пожалуйста, отпусти моего друга, я достану остальную сумму, обещаю.       Енджун громко, раздраженно цокает и закатывает глаза.       — Ладно, — соглашается он, и Ким облегченно выдыхает — неужели Чхве собирается уйти и оставить Пака в покое? — Мне твой Сонхун больше не нужен, от него нет никакой пользы.       Но парня Енджун развязать своим псам не приказывает: его частью договора было только лишь отпустить его, а все остальное — уже заботы других. Чхве со своими людьми уходят быстро, решая не тратить время на пустые разговоры или ненужные угрозы, ведь помимо запугивания Сону и его друзей у них есть дела гораздо поважнее. Троица школьников, переживших сегодня слишком многое, провожают их томными, усталыми взглядами, и еще некоторое время совсем не разговаривают друг с другом: каждый пытается тщательно обдумать события дня. И Сону решает, что должен прервать тишину первым.       Вообще-то, если быть откровенным, он не желает ничего говорить. Ему просто хочется разреветься так сильно, как никогда раньше, рыдать громко и навзрыд, но он этого не сделает: парень понимает, что сейчас слезы его никак уже не спасут. Как же Ким хочет, чтобы все это наконец закончилось, он действительно устал от этих мучений, от которых даже родители защитить не смогут. Он стыдливо прячет свое лицо в ладонях, не в силах смотреть на Сонхуна, которому из-за него пришлось пережить такой сложный день, и на Ники, который до сих ничего не понимал, но многое успел увидеть и запомнить.       — Простите, — шепотом произносит Сону, опускаясь на пол и утыкаясь лицом в колени, руками обвивая свои ноги. — Правда, простите меня, что втягиваю вас в это. Сонхун, я знаю, что из-за меня ты сегодня пострадал, но я умоляю, не прекращай со мной дружбу…       Сонхун хрипло, коротко смеется, а после усаживается рядом с Кимом, обнимая его обеими руками, шепотом говоря, что все в порядке и он не злится. Ники смотрит на эту картину и отчего-то даже не чувствует себя лишним — наоборот, в глубине души ему хочется присоединиться к теплым дружеским объятиям, но он вряд ли когда-то в этом признается.       — Так может все-таки… — неловко начинает блондин и чешет затылок, — вы мне объясните, что только что произошло? Я имею в виду… Это же ненормально, вы понимаете, да? Нужно немедленно сообщить в полицию.       — Я пытался, — с ноткой разочарования в голосе говорит Ким и качает головой. — Полиция уже очень давно находится под полным контролем семьи Енджуна, так что они заранее знают, в каких местах будут проходить их преступления и ехать туда не станут.       — Что? — удивляется Ники. — Это же вообще незаконно! Почему никто ничего с этим не делает? Пока полиция не начнет адекватно работать, в городе будет твориться беспредел. Ты же можешь хоть что-нибудь сделать, разве нет?       — А что я могу? — Сону поднимает на него голову и смотрит в его растерянные глаза своими стеклянными. — Я обычный школьник, моя семья далеко не богата, так что и власти над кем-то у меня никогда и быть не может. Как я подговорю полицию работать на меня, а не на Енджуна, у которого есть все? Я абсолютно бессилен, и ты даже не представляешь, насколько мне страшно за свою жизнь, Ники. Из-за меня могут пострадать все мои близкие. Вот как мне уберечь от Енджуна своих родителей, Сонхуна, Чонвона, тебя, в конце концов? Как?       — Меня?.. — Ники удивленно наклоняет голову вбок и высоко приподнимает брови. — А я тут причем?       — Ты входишь в круг моих знакомых, с которыми я постоянно провожу время, — не задумываясь, дает ответ Сону, и Нишимура понимающе кивает. — Хоть мы и не друзья, но для Енджуна это не имеет значения. Он считает, что ты мне очень дорог, а значит будет только рад уничтожить тебя.       Японец хмурится, а по его спине проходится неприятный холодок, вызванный легкой испуганностью. На самом деле Ники ни капли не боится умереть, ему по большему счету все равно, но все-таки ситуация крайне жутковата — особенно после всего увиденного.       — То есть, он думает, что я тебе дорог, — задумчиво тянет Ники, а Сонхун и Сону сразу обмениваются друг с другом быстрыми, многозначительными взглядами, но японец это уловить не успевает: говоря, он пристально смотрит в пол, словно в его самых обычных белых носках внезапно появилось что-то интересное — что-то, что привлекает внимание гораздо сильнее, чем любая другая точка в комнате. — Это действительно так? Я для тебя… дорог?       Сону на мгновение теряется и от этого начинает бегать глазами из стороны в сторону, будто ища место, куда бы спрятаться, лишь бы не отвечать на чужой вопрос. Что ему следует ответить? Скажет, что Ники для него ничего не значит — нагло соврет и лишь ухудшит их с младшим взаимоотношения, которые и без того держатся на одной тоненькой ниточке, что может порваться в любой момент; скажет всю правду — у блондина могут возникнуть вопросы.       Недолго помолчав, Ким все-таки находит выход из ситуации.       — Конечно, а как иначе? — говорит он, спокойно пожав плечами, после чего выдерживает короткую паузу. — Ты же мой одноклассник, а значит мне уже не может быть все равно на тебя.       Нишимура отчего-то морщится — что-то в сказанном младшим ему явно приходится не по душе. Сонхун это замечает.       — Что-то не так? — интересуется Пак, и Рики отрицательно мотает головой. — Уверен? А по твоему лицу не скажешь, что тебе все нравится.       Губы танцора кривятся.       — Я, конечно, понимаю, что ты сегодня пережил большой стресс, — начинает он, — но не надо отыгрываться на мне, окей? Я, между прочим, помогал спасать тебя, — Ники цокает. — Неблагодарный.       — Кто бы говорил, — Сонхун закатывает глаза.       Сону кажется, что ему точно стоит вмешаться, ведь если он этого не сделает, то, возможно, Пака и Нишимуру придется разнимать собственноручно. Зная характеры этих двоих, они-то точно могут поругаться. Конечно, ссора будет мелкой и бессмысленной, но пока кто-то не победит, она не закончится. И Сонхун, как самый старший и рассудительный здесь, решает не способствовать зарождению никому не нужного конфликта.       — Что ж, думаю мне уже пора идти, — негромко, но уверенно произносит Пак и осторожно поднимается с пола — слышится хруст коленей, и Сону удивленно охает, но друг успокаивает его тем, что это просто «старческое». — Я закажу такси, наверное, — сообщает Хун и выходит из комнаты, чуть пошатываясь.       — Если хочешь, я могу попросить своего водителя подвезти тебя, — предлагает Ники, и Сонхун недоверчиво ведет бровью. — Что такое? Отказываешься?       — Пожалуй, действительно откажусь, — Пак кивает в подтверждение своих же слов и натягивает на плечи рюкзак, который ранее был небрежно выкинут в коридоре кем-то из тех людей. — Сидеть с тобой в одной машине на протяжении всего пути у меня, увы, желания нет, так что я просто позвоню в такси. — Но… — начинает Сону, однако старший моментально обрывает его. — Не беспокойся за меня, я обещаю, что доберусь до дома в целости и сохранности.       Киму не остается ничего, кроме как согласно кивнуть и позволить Сонхуну добираться так, как ему будет удобнее. Главное, чтобы было безопасно. Теперь, после того, что случилось с Паком, Сону будет бояться не только за него, но и за других своих близких друзей. Никто не знает, что может прийти Енджуну в голову, и оставаться наедине в любое время сейчас опасно. Всем парням нужно держаться рядом друг с другом. Всем, включая Ники.       После того, как Сонхун прощается с младшими, Ким еще раз просит его быть осторожнее и крепко обнимает. Рики в очередной раз чувствует себя крайне странно — для него такие отношения с друзьями чужды. Он действительно редко обнимается со своими друзьями, но это вовсе не из-за того, что Джеюн и Чонсон настолько каменные, вовсе нет. Рики сам к себе никого не подпускает, даже если порой и хочется.       Сонхун уходит и брюнет закрывает за ним дверь.       — Твои друзья меня не любят, — сообщает японец, и старший вопросительно косится на него. — Сонхун даже не захотел ехать со мной в одной машине, — поясняет Ники. — А Чонвон, кажется, готов перегрызть мне глотку. Не знаю даже, что я ему такого сделал…       Сону усмехается, находя это забавным.       — Зато твои друзья меня чертовски обожают, — он ярко, с самодовольностью улыбается. — Это все потому что я милашка, не так ли? — спрашивает Ким и делает милое личико, поворачиваясь к Нишимуре.       — Отврат, — явно не оценив, сухо произносит блондин.       — И ты еще спрашиваешь, почему к тебе так плохо относятся люди… — Сону качает головой и тихо хихикает. — Я знаю, что ты не станешь меня слушать, но советую все-таки тщательно подумать над своим поведением и хорошенько поработать над этим, если ты хочешь заслужить чужого уважения, — советует парень и плюхается на свою мягкую кровать, окруженную огромными плюшевыми медведями со всех сторон.       Ники надолго дома у Сону не задерживается: неожиданный звонок водителя заставляет резко вспомнить обо всех домашних делах, за невыполнение которых отец может дать серьезное наказание. Проблем на свою голову японцу не надо — их и без того достаточно, поэтому сразу после короткого разговора с водителем по телефону он покидает квартиру Кима.       Сону снова приходится остаться наедине с самим собой.