бумажные сердца

      — Что здесь происходит?       Низкий, грубый мужской голос гулким эхом разносится по большому кабинету, нарушая напряженную тишину, и Ники кажется, будто воздух от этого звучания разрезает пополам. Высокий мужчина все еще стоит в проеме двери, смотрит на двух парней взглядом абсолютно нечитаемым и больше не произносит ни слова — ждет, пока кто-нибудь объяснится. И если Сону еще мог бы хотя бы придумать какое-нибудь оправдание, чтобы выкрутиться из этой ситуации, то Рики бы и пытаться не стал. Знает ведь прекрасно, что подобное с его отцом никогда не работало.       Ники всю свою жизнь, сколько себя помнит, жил по строгим правилам отца, нарушение которых всегда имело последствия, порой слишком уж жестокие. Он с самого детства знает наизусть каждое чертово правило, каждый пункт из огромного списка, что собственноручно составлял его отец. Он помнит все, что там написано: слово в слово; от осознания этого всегда становится, мягко говоря, паршиво, а воспоминания бьют по голове так сильно, что даже удар железным молотом с этой болью не сравнится. Парень никогда и никому не рассказывал о том, что происходило с ним все это время и как отец относился к нему на самом деле — его лучшие друзья, конечно, знают о том, что японец не раз подвергался домашнему насилию, но ни один из них не знает, насколько все серьезно.       Сам Нишимура вряд ли когда-нибудь найдет в себе смелость и силы поделиться с кем-то своим сложным детством — для него даже думать об этом и прокручивать в мыслях все те болезненные моменты очень тяжело. Он никогда не сможет забыть то, как когда будучи еще совсем-совсем маленьким мальчишкой совершал даже незначительную оплошность, отец отводил его в подвал, кидал листы бумаги со списком правил мальчику прямо в лицо и приказывал читать вслух снова и снова. В том помещении всегда было холодно, темно и немного грязно, что на Ники наводило дикий ужас, но перечить отцу он не смел; все его тело трясло от страха, и он знал, что помимо всего этого впереди его ждет лишь худшее — наказание. Он плакал, отчаянно мотал головой, досадливо скулил и очень хотел сбежать отсюда, но несмотря ни на что продолжал читать правила. Читал весь список один раз, затем еще несколько, а потом еще десять. Перечитывал уже давно заученный текст и в слезах смотрел на своего отца, взглядом умоляя отпустить, простить, пощадить, не делать с ним ничего плохого.       «Если я получу двойку в школе, то останусь без еды на день»       «Если сломаю или разобью что-то, то проведу всю ночь в подвале»       «Если вернусь домой хотя бы на минуту позже — буду выпорот ремнем так сильно, что не смогу даже устоять на ногах»       По телу танцора проходит противная дрожь, а к горлу подступает ком, как только в голове всплывают неприятные воспоминания из детства. Собственный голос, срывающийся на плач, стертые в кровь голые коленки, которыми на твердом полу в подвале стоять было невыносимо больно, а еще холодный, жестокий, беспощадный взгляд отца и его обжигающие удары за пролитые слезы по бледным от испуга детским щекам. Рики морщится и с трудом подавляет в себе резко появившееся чувство тошноты. Кажется, его даже начинает мелко трясти. Отвратительно. Все это настолько отвратительно и мерзко, что парню хочется вывернуть все свои органы наизнанку, вырвать волосы на голове, переломать себе кости на ребрах, лишь бы избавиться от этого ужасного чувства.       Только вот избавиться от него, наверное, уже никогда не получится, как бы Нишимура не пытался. Неужели он заслужил все это? Что он такого сделал, чтобы испытать на себе всю ту боль, обиду и страх так рано? Он ведь был всего лишь ребенком. Ребенком, что каждую ночь просил у звезд на небе о том, чтобы его страдания однажды прекратились; смотрел на ту самую звезду, что на огромном черном небе светила ярче всех и напоминала о маме. Если бы его мама только была сейчас жива… Она бы точно что-нибудь придумала, чтобы спасти своего любимого сынишку от жестокого отца-тирана. Она бы обязательно сделала ради него все, что могла.       Рики всегда считал, что его мама — самый прекрасный, добрый и честный человек в этом мире. Еще совсем-совсем молодая и наполненная счастьем девушка всегда была за справедливость, в ее чистой душе не было ни капли ненависти, зато было огромное желание помогать людям, поэтому она часто вносила огромные пожертвования для всех, кто нуждался в деньгах: для семей с маленьким достатком, больных детей, сирот. При жизни все называли ее ангелом, и Ники уверен, что это слово подходит его маме больше, чем что-либо.       Женщина учила его быть таким же, как и она сама, хотела, чтобы ее любимый сынишка вырос человеком, которым можно гордиться, и Рики честно-честно старался таким стать. Он всегда внимательно слушал свою маму, запоминал каждое ее слово и обещал, что обязательно будет как те доблестные рыцари из сказок про принцесс, которые она читала ему перед сном. И каждый раз, крепко держа за руку маму, что медленно умирала на больничной койке, он в слезах повторял, что никогда-никогда свое обещание не нарушит.       — Рики, я требую объяснений, — голос отца вырывает танцора из своих мыслей, и он резко вздрагивает, обращая свой взгляд на мужчину, после чего лишь тихо выдыхает, продолжая молчать. — Что вы двое здесь делаете? Рики, неужели ты забыл о наших с тобой правилах? — он продолжает говорить более спокойно, и светловолосому от этого наигранного тона, который его отец сейчас использует только для того, чтобы не показывать настоящего себя в присутствии Сону, становится тошно.       — Мне плевать на твои правила, я уже не тот маленький мальчишка, который не мог даже постоять за себя, — со злобой выплевывает японец, и боковым зрением видит, как Ким, стоящий рядом, делает решительный шаг вперед, чтобы что-то сказать и, очевидно, сделать попытку оправдаться. Ники знает, что старший скажет правду и сделает все, что угодно, лишь бы сам Нишимура из-за него не пострадал. Ники прекрасно знает это, и он ни в коем случае не позволит этому случиться.       — Господин Нишимура, вы все не так поняли! — вскрикивает Сону, и высокий мужчина переводит на него свой заинтересованный взгляд, однако продолжить ему младший не дает: Рики, не поворачиваясь к парню, рукой закрывает его рот, чтобы тот замолчал. И это правда работает, потому что на мгновение брюнет затихает, тяжело дыша в чужую ладонь.       — Сону здесь не причем, это была полностью моя идея прийти сюда, — твердо сообщает Рики, игнорируя явно запротестовавшего одноклассника. — Я заставил его пробраться в твой кабинет вместе со мной, он этого не хотел и наоборот отговаривал меня. Можешь наказать меня как захочешь, а вот его трогать не смей, ясно?       — Всего пару секунд назад ты сказал, что на правила тебе плевать, а сейчас просишь наказать себя, лишь бы я твоего друга в покое оставил? — из горла мужчины вырывается противный смешок, почти что издевательский. — Ну, если ты так хочешь, то конечно. Все, что пожелаешь, сынок. А сейчас, будь добр, проводи нашего гостя к выходу, пожалуйста. Мне очень не хочется доставлять ему неудобств, ведь он наверняка очень спешит.       Рики сильно морщится от отвращения и с огромнейшим трудом подавляет в себе желание накричать на отца или, что еще страшнее, ударить его. Он, конечно, никогда этого не делал, но сейчас хочется невероятно сильно. Юноша делает вдох-выдох, для вида натягивает улыбку, которая, правда, очень кривой получается, и поворачивается к Сону, мягко прося его пойти с ним, но тот стоит на месте неподвижно, все еще надеясь на то, что сможет что-нибудь придумать.       — Сону, просто идем, я тебя умоляю, — шепчет Нишимура, мгновенно считывая с лица старшего все его намерения. — Пожалуйста.       Ким кивает, опуская взгляд, полный чувства вины, и все-таки послушно идет следом за японцем. Они молча покидают кабинет и без каких-либо слов спускаются по лестнице на первый этаж. Сону хочется расплакаться от безысходности и от того, что все закончилось именно так, а молчание давит лишь сильнее, заставляя все больше чувствовать вину. Он бы хотел исчезнуть прямо в эту секунду, провалиться под землю или испариться в воздухе — хотя, будет достаточно просто как можно скорее покинуть этот дом. Только вот уходить брюнет как будто и не спешит совсем — он со всеми своими действиями медлит, за что-нибудь взглядом все время пытается зацепиться, а еще губы кусает и на младшего вовсе не смотрит.       — Тебе пора, — тихо произносит Рики, когда они наконец подходят к входной двери, и он, если честно, тоже не хочет, чтобы Ким сейчас ушел и оставил его наедине с отцом, однако в данный момент у них обоих, к сожалению, другого выбора нет. Сону сомневается в чем-то, переживает сильно, и Ники, сразу заметив это, спешит его успокоить. — Хэй, все в порядке, правда, ты можешь идти, — блондин осторожно кладет ладони на плечи парня, и тот поднимает на японца свой фирменный «щенячий» взгляд, который обычно, вообще-то, использует в качестве простой манипуляции, дабы заполучить желаемое, но сейчас в глазах сама по себе как-то появляется эта грустная искорка, и младший больно кусает щеку изнутри, потому что на такого Сону смотреть невыносимо — уж лучше терпеть его нескончаемые приливы активности и счастья, чем что-то подобное.       — Ники, но… — произносит почти шепотом, но договорить Нишимура ему не дает.       — Со мной ничего не случится, я обещаю, — с уверенностью говорит японец и ждет, пока старший хотя бы кивнет головой, показав, что верит ему. — Договорись с Тэхеном о встрече и скажи, что помимо той информации на твоей флешке у меня есть кое-что важное, а сейчас, прошу тебя, иди домой, хорошо? — взгляд Ники серьезен, но в тоже время так непривычно мягок, что Киму кажется, будто все это просто сон.       — Хорошо, — он снова кивает и поджимает побледневшие губы, наблюдая за тем, как японец нажимает несколько кнопок на размещенном возле входной двери оборудовании, чтобы та открылась.       И в тот момент все, что корейцу оставалось сделать — это лишь молча уйти, оставив Рики один на один с его отцом. Он, без сомнений, чувствовал огромную вину за то, что вообще попросил парня о помощи и, конечно, был очень благодарен, что тот так легко согласился. Ему безумно хотелось знать, что с младшим действительно все будет нормально и его никак не накажут, но что-то подсказывало, что не всегда в этом мире все происходит так, как мы этого хотим. Этот мир огромен и он, как показывает практика, очень жесток — еще немного, и Сону точно сойдет с этой планеты, ну или, как минимум, с ума.       На следующий день, когда юноша приходит в школу, он, только зайдя в кабинет, сразу же обнаруживает, что Рики там нет. Это кажется странным и заставляет брюнета напрячься, но он старается отогнать от себя все плохие мысли, которые хоть как-то могли испортить настроение. Сону решает, что ему не стоит волноваться раньше времени, а вместо этого просто немного подождать, не придумывая ничего лишнего. Он обещает себе, что так и поступит, но у Чонвона, как старосты класса, все-таки спрашивает, знает ли тот, где сейчас находится их одноклассник и почему он все еще не пришел на урок. Ян на это пожимает плечами и отмахивается, бросая ленивое: «да как всегда опаздывает, не парься вообще».       Однако «не париться» было практически невозможно: Нишимура не появился в школе даже ближе к пятому уроку. Ким весь день нервно кусал ногти, в коридоре оглядывался по сторонам, ища светлую макушку в толпе, и дергался, когда дверь в их кабинет вновь открывалась, надеясь, что рано или поздно зайдет именно Ники, но каждый, черт возьми, раз это был не он. Сказать о том, что танцор волновался — значит не сказать абсолютно ничего. Он переживал настолько сильно, что не мог даже спокойно вздохнуть, внутри все сжималось до боли, голова раскалывалась, а тревога окутывала все тело. Добивало еще то, что блондин на сообщения не отвечал и трубки не брал.       Сначала Сону поверил в версию Чонвона о том, что Рики, скорее всего, просто-напросто опаздывает, как это часто бывает, но этот вариант пришлось вычеркнуть, когда парень не явился в школе даже спустя полдня. Было ясно, что на занятиях Нишимура сегодня уже точно не покажется, но тогда вопрос, где он, все еще оставался висеть в воздухе без ответа. Возможно, он просто прогуливает? Японец не редко пропускал учебу без какой-либо на то причины, предпочитая вместо этого проводить время в танцевальном зале, отрабатывая хореографию и усиленно готовясь к конкурсу, или, например, на крыше школы, балуясь дешевыми сигаретами (крайне редко, но такое было, Сону сам видел). А еще Нишимура любил прятаться в туалетах, где его частенько можно было обнаружить сидящим на холодном из-за открытого окна подоконнике — и все время грустным, с наушниками в ушах.       Но, к сожалению, Ким не находит его нигде. Совсем отчаявшийся юноша успел проверить все возможные места, где мог оказаться Рики, но ни в одном из них блондина не было. Крыша и подоконники в туалетах были пусты, да и из учителей и учеников никто парня в школе не видел. В танцевальную студию Ники тоже сегодня еще не приходил — это Сону узнал из слов Хисына, которому позвонил почти в начале дня. Странно. Все это казалось очень странным и заставляло корейца думать о страшном. Могло ли с младшим что-то случиться после вчерашнего? Мог ли его отец сделать что-то с ним? Ну уж нет, брюнет не хотел и не собирался верить в эту чушь, поэтому уверял себя в том, что завтра Ники точно придет на уроки в целости и сохранности, а Ким, как только увидит его, раздаст ему парочку не сильных, но болезненных подзатыльников за то, что заставил так переживать.       Но надеяться, похоже, было бессмысленно, потому что на следующий день Рики в школу тоже не пришел. Не объявился он и через пару дней. На звонки и сообщения по-прежнему не отвечал, то ли специально игнорируя, то ли в принципе не имея такой возможности — это оставалось непонятным. Сону, конечно, беспокоился так, как будто в опасности был не Нишимура, а он сам. Ким даже приехал к младшему домой с надеждой, что, если что-то и случилось, то хотя бы так получится что-нибудь выяснить, поговорив с отцом японца, но охрана, стоящая рядом с воротами, которой, кстати, никогда здесь раньше не было, сразу же прогнала юношу. Волнение и напряжение внутри него усиливались с каждой секундой, а вся эта неизвестность лишь сильнее давила на него, заставляя все органы скручиваться в один большой узел.       Последним, что мог сделать Сону во всей этой ситуации — расспросить Джея и Джейка и узнать у них, что происходит. Вообще, это стоило сделать еще раньше, и Ким это прекрасно понимал, но чувство вины перед японцем не позволяло ему поговорить с его друзьями, которых он за последние несколько дней видел в школе достаточно часто, каждый раз улыбаясь им натянуто как-то и даже с капелькой грусти. В какой-то момент тревожные мысли заполонили бедную голову танцора настолько сильно, что он не мог больше сидеть и терпеливо ждать какого-то чуда: в одну из перемен резко потянул ничего не понимающего Чонвона за собой, направляясь в кабинет, где, судя по расписанию, должны были находиться Джейк и Джей.       И, как только мальчишка неожиданно влетел в чужой класс, все обратили на него свое внимание и кто-то даже поздоровался, но Сону сейчас малознакомые лица не интересовали. Он пришел сюда не для того, чтобы просто миленько побеседовать с красивыми девчонками или крутыми парнями. Не в этот раз.       — Сону? Чонвон? Приветик, — Джейк дружелюбно улыбается двум парням, искренне радуясь их внезапному приходу. — Вы к Сонхуну? Его пока что здесь нет, он помогает с декорациями для школьного мероприятия. Похоже, рисует какие-то плакаты или что-то вроде того, — сообщает Шим, со сверкающими глазами смотря на младших, но уже через секунду его взгляд заметно меняется, а брови сводятся к переносице. — Подождите, что такое? Что-то случилось? — он видит встревоженное лицо Сону и совсем ничего не понимающего Яна, и это не может не вызывать вопросов. Похоже, Сонхун тут вообще не причем.       А Ким в ответ только дышит тяжело и молчит долго, будто пытается собраться с мыслями, чтобы хоть что-нибудь сказать парню в ответ. Джейк замечает странное состояние младшего и заботливо берет его ладони в свои, мягко поглаживая по ним большими пальцами, будто бы успокаивающе, а добрые оленьи глазки так и шепчут: «ты можешь мне довериться».       — Ники, — наконец-то произносит танцор на очередном тяжелом выдохе, и Джей, стоящий рядом, поворачивает голову в их сторону, услышав имя японца. — Что… что с ним?       — В каком смысле? — Пак непонимающе наклоняет голову набок, хмурясь. — А что с ним?       Сону, кажется, и вовсе перестает дышать в эту секунду. Он замирает на месте, словно камень, и моргает медленно, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег моря. Не может быть такого, что Джей и Джейк тоже ничего не знают. Или все это время он просто зря волновался, потому что на самом деле с Рики все было в порядке и он просто не захотел ставить Кима в известность о своем отсутствии? Нет, нет, нет, он совсем запутался.       — Ники уже несколько дней не ходит в школу, не отвечает на мои звонки и сообщения, к его дому охрана меня и близко не подпускает, — почти задыхаясь, объясняет танцор, а Джейк его руки в своих крепче сжимает, слушая внимательно. — Он… Я… Я в последний раз видел его, когда приходил к нему. Мы… мы зашли в кабинет его отца без разрешения, потому что Ники согласился помочь мне в одном деле, а потом нас заметили, и…       — Так, подожди, подожди, спокойно, Сону, — медленно поговаривает Джей, приподнимая ладони вверх, прося младшего остановиться. — Спокойно, спокойно. Сделай глубокий вдох, да, вот так, молодец, а теперь выдох. Давай, не спеши, — он помогает брюнету восстановить сбившееся дыхание, и это действительно работает, потому что Сону, вроде бы, успокаивается немного. Таким его видеть было действительно непривычно, потому что несмотря на всю серьезность разных ситуаций Ким всегда старался оставаться на позитиве, чем заставлял восхищаться многих. — Теперь, пожалуйста, расскажи еще раз, что случилось, только не торопись, ладно? Все хорошо.       И Сону рассказывает абсолютно все: от начала до самого конца. Старается говорить спокойно и внятно, но иногда это дается ему с большим трудом, потому что слезы подступают очень не вовремя. Он рассказывает о ситуации с отцом японца, плачет, много раз повторяет, что чувствует вину и боится, что с Ники могло случиться что-то плохое. Было ясно, что ни Джей, ни Джейк ничего об этом не знали, и это навевало еще больший страх.       — С Ники же все будет хорошо, правда? — голос у Кима дрожит, а глаза мокрые от слез, и он рукавом белой рубашки неаккуратно их вытирает, размазывая черную тушь по мягким щекам.       — Конечно, — Джейк говорит уверенно, но по взгляду растерянному видно, что он тоже переживает, хоть и старается не подавать вида, чтобы еще больше не напугать Сону, которому и без того сейчас плохо. — Давай просто подождем еще немного, ладно, милый? Рики совсем скоро вернется в школу, обещаю.       И Шим, на удивление, оказывается прав, потому что школу блондин действительно возвращается очень скоро: приходит туда на следующий же день. Пятеро парней, идущие из столовой все вместе, случайно замечают его в коридоре школы среди огромной толпы других учеников. Ким видит его первым и сначала не верит своим глазам, думая, что ему это снится, но радостный крик Чонсона, который, похоже, тоже заметил светлую макушку, рассеивает все сомнения юноши. Сону решает не медлить ни на секунду, и, резко подрываясь с места, бежит к японцу так быстро, как не бегал даже на уроках физкультуры.       — Рики! — Ким влетает в одноклассника на скорости света, отчего тот тихо ахает от неожиданности, и обнимает его так крепко, как только может. Нишимура на старшего косится непонимающе и мычит смущенно, но вместо того, чтобы оттолкнуть его от себя, осторожно обвивает руками спину прижавшегося к нему брюнета, неловко похлопывая по хрупкому, дрожащему телу ладонями. Кажется, именно в это мгновение жизнь Сону делится на «до» и «после». — Я так рад, что ты здесь, правда…       Кореец окончательно теряет контроль над своими эмоциями и чувствами, поэтому, не думая о том, как может отреагировать младший, обнимает его еще сильнее, пальцами в волосы зарываясь. Ему кажется, что он прямо сейчас раскрошится на миллиарды мелких кусочков или растает, превратившись в огромную лужу, потому что ладони Ники на собственной спине ощущаются невообразимо приятно. Сону глаза прикрывает, носом шмыгает от только что подступивших слез и больше ничего и никого вокруг не замечает. В эту секунду для него существует только Нишимура Рики и его теплые руки, которые обнимают в ответ так неловко, но, кажется, и вправду искренне. Ким счастливо улыбается, и младший это отчетливо ощущает своей ключицей, в которую ему утыкается парень.       — Господи, ты нас всех так напугал, я чуть не откинулся, — шепотом произносит брюнет, а Рики почему-то смеется, за что получает слабый, едва ощутимый удар крохотным кулачком в спину. — Эй, че ты ржешь, я вообще-то, серьезно!       — Прости, — он снова хихикает и поднимает голову, видя перед собой лица лучших друзей и Чонвона с Сонхуном, все это время наблюдавших за их с Кимом объятиями, словно за какой-то сценой из сопливого романтического фильма. Ники сразу отстраняет от себя Сону, отпрыгивая от него на пару метров, и рядом слышится смех кого-то из старших. — Во-первых, хватит уже так пялиться, шоу окончено. А во-вторых, что смешного?       — Да ничего, просто парочка из вас милая получилась бы, — шутит Чонвон, после чего на него устремляются сразу две пары недовольных глаз, а Чонсон звонко смеется, соглашаясь со словами Яна.       — На себя с Джеем посмотрите для начала, — Ники цокает языком и демонстративно закатывает глаза, а Чонвон после его слов моментально краснеет. — Единственные, кто здесь из нас похож на влюбленных — вы. Нет, я серьезно! Остальным же тоже так кажется?       — Ты просто пытаешься перевести тему, не так ли? — усмехается Сонхун, приподнимая брови. — Неужели засмущался, как только вас с Сону назвали парочкой? А тебя, оказывается, очень легко смутить, никогда бы не подумал.       — Что? — возмущенно вскрикивает блондин, с явным недовольством хмуря брови. Его прямо сейчас бессовестно пытаются провоцировать, желая вытянуть из него непонятно какие ответы, но Нишимура твердо обещает себе, что в любом случае не поведется. Не поведется и смущаться из-за всяких глупостей наподобие этого тоже не собирается. — Мы, между прочим, никакая не парочка, даже не мечтайте. И, кстати, Сонхун, твой портрет Джейка получился красиво, нарисуешь меня тоже? — японец подмигивает и победно улыбается, видя реакцию только что упомянутых парней. — А что я такого сказал? Разве это был секрет какой-то?       — Ладно, Ники, мы поняли, что ты смутился и пытаешься как-то подколоть других, но поверь, не обязательно это делать, мы же все прекрасно понимаем, — спокойно говорит Сонхун, и японец отчетливо распознает в его тоне издевку, но сдерживается, чтобы снова не начать огрызаться.       — Думайте, что хотите, а нам с Сону, — Рики делает особый акцент на этой фразе, — надо кое о чем серьезно поговорить, так что заканчивайте со своими тупыми шутками и идите на уроки, вас там уже наверное заждались.       — О чем это вам надо поговорить? — Чонвон удивленно приподнимает одну бровь, а Сону мысленно молится всем богам, которых знает, чтобы друг больше никакую глупую чушь не сказал, но это, как оказывается спустя пару секунд, не помогает. — Собираетесь обсудить то, как соскучились друг по другу, а потом поцеловаться тайно где-нибудь в туалете? Не забудьте прислать мне видео, обещаю никому не показывать!       — Не дождешься, — спокойно отвечает Ники, решая первым закончить весь этот цирк и больше не отвечать ни на чьи реплики. По правде говоря, ему на секунду стало интересно, что же они с Сону такого сделали, что резко стали похожи на влюбленную пару, но спрашивать об этом остальных парней он не стал, чтобы не продолжать тему. А еще он совершенно случайно поймал себя на мысли, что от всех этих шуток ему даже не было противно или мерзко — наоборот, будь они в другой обстановке, Рики обязательно бы посмеялся вместе со всеми.       И все же, шутки шутками, но поговорить с Кимом наедине было необходимо. Только вот та перемена, на которой японец собирался поделиться с одноклассником новостями, очень быстро закончилась, да и на следующих сделать это он тоже не успел, поскольку их обоих нагрузили какими-то очень важными поручениями, которые Сону послушно выполнял, не смея ослушаться учителей, а Ники недовольно шипел и тихо ворчал себе под нос, каждый раз протягивая возмущенное «Неужели вы не могли попросить кого-нибудь другого?», за что сразу получал несильный толчок в плечо от брюнета, шепотом просившего его не нарываться на ссоры с учителями. Ники, на удивление, слушался и по приказу старшего извинялся, натянуто улыбаясь, но раздражение от этого никуда не уходило.       И каково же было счастье Нишимуры, когда занятия наконец-то закончились — стоило долгожданному звонку громко и навязчиво прозвенеть, и блондин, который уже заранее собрал свои вещи, помогает Сону затолкать учебник, пару тетрадей и красивый розовый пенал с блестками в рюкзак, после чего, не медля ни секунды, тянет удивленного юношу за собой. Они одеваются в таком же темпе, Сону просит помедленнее и спрашивает, к чему такая спешка, но Рики молча хватает его за запястье и ведет к выходу из школы.       — Тебе так не терпится поговорить со мной? Почему ты так торопишься? — спрашивает Ким, как только они оказываются на улице. Ледяной ветер грубо касается щек, и парень забавно морщится, утыкаясь лицом в мягкий шарф. — И куртку застегни до конца, а то заболеешь, — он осуждающим взглядом проходится по верхней части тела японца, которая была почти не защищена от холода. — На улице не лето, между прочим.       — Ты как всегда, — младший цокает и недовольно закатывает глаза, потому что время идет, а Ким Сону остается все таким же заботливым и тщательно следящим за чужим здоровьем. Рики кусает губы. Ощущать заботу от кого-то настолько приятно, что парень аж беситься начинает: так хочется ее принять и так хочется позволить старшему позаботиться, а самому просто расслабиться и получать удовольствие от этих теплых, греющих душу доброты и нежности. Он томно вздыхает. — Я не заболею, мне не холодно, правда.       — Эй, ты опять вредничаешь, да? — даже не спрашивает, а скорее утверждает Сону. Он хмурится и подходит к однокласснику ближе. — Хорошо, даю тебе право выбора: ты сейчас либо сам застегнешь куртку и мы спокойно начнем разговор, либо это сделаю уже я, только вот если будешь сопротивляться, то сразу же окажешься в сугробе. Повторяю еще раз! Если не застегнешь замок до конца, застегну я.       — Ну так застегни.       — Подожди, что?       Сону удивленно приоткрывает рот и немного приподнимает голову, чтобы заглянуть младшему прямо в глаза и увидеть в них хоть какой-то намек на очередную попытку поиздеваться, но ничего такого не замечает. Зато улавливает некую игривость, огонек заинтересованный. Нишимура Рики прямо сейчас бросает ему вызов? Не то действие он для такого выбрал.       — Хорошо, — Сону кивает, непринужденно пожимая плечами и, чтобы было удобнее застегнуть чужую куртку, делает еще один большой шаг навстречу к японцу.       И, кажется, слегка перебарщивает: их тела оказываются слишком близко друг к другу, практически соприкасаясь одеждой. Ким на это внимания не обращает, делая вид, что, вообще-то, так и должно было быть, но все же шумно сглатывает, когда дотрагивается до холодного железного замочка на чужой куртке. Внимательный взгляд Ники, сосредоточенный на пальцах корейца, что тянут замок вверх, соединяя зубчики молнии между собой, ощущается горящим пламенем. Сону кажется, будто еще секунда, и Рики точно прожжет в нем дыру.       — Все, — победно произносит старший, когда наконец-таки застегивает куртку Ники до конца, и тот рвано выдыхает, будто бы с облегчением. — Ты что, задержал дыхание? — темноволосый звонко смеется, а второй несильно отпихивает его от себя подальше, смущенно краснея.       Молодец, Нишимура Рики, сам бросил вызов, сам же и провалился.       — Больше ни слова, — японец фыркает, чуть пошатываясь. Да что с ним происходит в последнее время? Почему в присутствии Сону ему порой становится так трудно дышать, колени подкашиваются, губы сохнут, а сердце начинает биться с такой скоростью, словно в его работе есть какие-то неполадки? Может, парню стоит сходить к врачу и сдать какие-нибудь анализы, чтобы проверить, все ли в порядке с его здоровьем? Может, в его организме что-то не так?       — Ты в порядке? — Ким волнуется, снова ближе подходит, но Нишимура руками машет, шагая назад, и старший останавливается на месте. — Ты в последнее время сам не свой, хотя, возможно, мне просто показалось, но…       — Я в норме, — резко выпаливает Рики и получается немного громче и грубее, чем он хотел, а если быть точнее, то он вообще не хотел, чтобы вышло именно так. — Прости, да, я в полном порядке, не волнуйся за меня, — уже более мягко произносит он, виновато опуская голову. — Наверное, это все из-за отца. Просто пустяки, не забивай себе этим голову, у тебя и у самого проблем немало.       Сону кивает, решая не спорить с парнем и, уж тем более, не расспрашивать его сейчас ни о чем, что касается его состояния или событий, связанных с отцом. Он поджимает губы и так же, как и младший, опускает глаза вниз.       — Так о чем ты хотел поговорить? — спрашивает юноша, вырисовывая ногой на снегу только самому себе понятный рисунок. — Ты узнал что-то о родителях Тэхена?       — Это касается не только его родителей, но и моих, — произносит Рики, своим ответом заставляя старшего вновь поднять на него голову и окинуть заинтересованным взглядом. —Если быть точнее, то конкретно моего отца. И меня.       — В каком смысле? — Ким сводит брови к переносице, наклоняя голову набок, сомневаясь в том, что расслышал слова блондина правильно. — А ты как в этой истории оказался замешан?       — Даже не знаю, как тебе об этом сказать… — японец мнется, говорит не особо внятно, будто бы сомневается в том, чтобы вообще продолжать говорить, но взгляд старшего, вдруг ставший таким серьезным вынуждает сделать это. — В общем… ты помнишь ту папку, которую я случайно нашел на полке в кабинете отца? Она еще была подписана на японском.       — Кажется, да, помню. Ты уронил ее, когда начал читать содержимое, что там было?       Ники делает глубокий вдох перед тем, как ответить. Оба парня заметно напрягаются, атмосфера сейчас не из лучших.       — Оказывается, у моего отца, когда они с мамой уже были в браке, был роман с другой женщиной, — медленно начинает Нишимура, чувствуя, как к горлу подступает большой ком, который сразу хочется выплюнуть. — И эта женщина… она родила от него ребенка.       Сону замирает на месте после услышанного. Он точно все отчетливо расслышал и правильно понял?       — О боже, — темноволосый юноша шокировано прикрывает рот ладонями, неверяще качая головой. —Женщина? Ребенок? Только не говори, что…       — Да, — Нишимура кивает, не давая старшему закончить начатое предложение, будто бы хорошо понял его и без этого. — Той женщиной была именно Кан Джаин — мать Тэхена. И, исходя из этого, не трудно догадаться, кто был тем ребенком.       — Но ведь… У Кан Джаин был супруг, разве не он отец ее ребенка? — Сону шокированно смотрит на одноклассника, отказываясь верить в правдивость его слов. Как такое может быть? Неужели, если все, что говорит Ники — правда, то он и Тэхен являются сводными братьями? Что-что, а вот о таком Ким даже и предполагать не мог. — Ты точно уверен в том, что говоришь? Если ты шутишь, то лучше заканчивай с этим сейчас же.       Но на шутки тут не было и намеков. Разве что жизнь хорошенько подшутила над ними обоими, причем не очень-то и смешно.       — Я видел в той папке документ, доказывающий, что ДНК Тэхена и моего отца совпадают почти на сто процентов, — серьезно говорит японец, и Сону не может ему не поверить. Было ясно, что танцор точно не шутит. — Все эти дни, что меня не было… Я пытался прийти в себя. Пытался осознать, что у меня, оказывается, есть брат, а мой отец изменил моей маме, — голос парня начинает заметно дрожать, и в нем отчетливо слышатся гнев и обида. — Как он мог так низко опуститься и совершить этот мерзкий поступок? Мама ведь любила его и верила ему больше, чем кому-либо в своей жизни…       — Ники… — тихо зовет его Сону, но тот, кажется, не обращает на это никакого внимания.       — Он предал ее, — шепотом произносит Нишимура, а в уголках его глаз скапливаются слезы, которые он сразу же спешит смахнуть замерзшей ладонью, но не успевает — соленые капли стремительно скатываются по щекам, обжигая холодную кожу. — Он ее предал…       — Рики, мне очень жаль, — тихо-тихо проговаривает кореец и осторожно, словно боясь сделать что-то не то, прижимает младшего к себе, обнимая его не так крепко, как сегодня утром, но не менее искренне. — Ты не заслужил всех этих страданий, правда. Мне жаль.       И блондин не находит в себе сил, чтобы поднять руки и обнять ими одноклассника в ответ, но наклоняется слегка, чтобы носом в чужое плечо уткнуться, и всхлипывает почти беззвучно. Кажется, жизнь никогда не была с Ники справедлива, поступая с ним жестоко изо дня в день. Но один хороший и по-настоящему ценный подарок она для него все же сделала, и подарок этот — Ким Сону.