Любовь в твоих глазах

Тихо заскрипела отворяемая дверь. Рама из тяжёлого дерева поймала и приняла шорох человеческих шагов. Показавшийся на пороге силуэт сначала молча наблюдал за безмолвной полянкой перед домом, а затем шумно вздохнул. Молодая женщина спустилась по ступенькам, ступая босыми ногами по мягкой траве. Вдохнула терпкий прохладный утренний воздух и обернулась к дому. Там, в окнах, мелькнула тёмная головка с копной расчёсанных кудрявых волос. Горгона замерла на поляне, вглядываясь в силуэт своей гостьи. Девушка стояла у окна, подставляя лицо жаркому летнему солнцу. Острое зрение полубогини уловило играющий на смуглой коже румянец. Медуза довольно улыбнулась про себя. Видимо, к спасённой девушке медленно, но верно возвращалась жизнь. Одно беспокоило древнюю хозяйку этих мест - не зажившая нога Сотирии, которая могла воспалиться и значительно усложнить ей жизнь. Сделанная на заказ, специально для её змеиных ран, мазь могла не подействовать на обычном человеке. Горгона задумчиво обвела взглядом стоящие около дома статуи. То были всё те же люди, что искали её денно и нощно с одним желанием - убить. Медуза смотрела на протянутые в броске руки с копьями, натянутые и тоже обращённые в камень луки и просто застывшие в ужасе фигуры безо всякого страха. Она привыкла к такой жизни. Для одинокой скиталицы, не нашедшей ничего иного, кроме как возвратиться в отчий дом, в людской злобе не виделось ничего удивительного. Было, скорее, удивительно отсутствие этой злобы. Тихое, кроткое смирение и желание сблизиться, которое она видела в той, чьё имя говорило о спасении. Быть может, речь шла о спасении души? Кто знает. В любом случае, Медуза была несказанно рада такому соседству. Женщина нахмурила лоб и, прищурившись, окинула взглядом кромку близкого леса, окружавшего маленький дом. Солнце только-только показалось из-за него, делая верхушки деревьев почти чёрными. Будь её воля, она бы обязательно поприветствовала трудолюбивого Гелиоса, который только начинал свой долгий дневной путь. Но сейчас Горгону ждали дела поважнее: в увенчанной змеиным клубком голове зародилась одна замечательная идея. -... Доброго утра тебе, Сотирия. Тихое приветствие заставило девушку оторваться от окна и повернуться к предполагаемому источнику звука. На её губах дрогнула нерешительная улыбка, и гречанка в ответ пробормотала: - И тебе, Горгона. - Она помолчала и нерешительно качнула головой, - Прекрасное утро. - Никаких сомнений, - женщина прислонилась к стене, не зная, как начать разговор. Но всё получилось само собой: Сотирия переступила с ноги на ногу, чуть поморщившись, и выдала: - Думаю, мне пора уходить. Не дожидаясь ответа она быстро выпалила, искренне смущаясь: - Я лишь гостья в этом доме. Слишком долго тревожить покой эллина, привыкшего к одиночеству - не есть хорошо. Медуза почувствовала, как по спине её побежали мурашки. Змейки на голове зашевелились, внимая словам слепой гречанки. Он женщины не укрылось, что Сотирия сказала: "эллин". Она не сказала : "человек". И от этого снова приятно кольнуло где-то внутри. Девушка говорила спокойно, без опаски, просто констатировала факт: Горгона - другая. И это не делало полу-богиню ужасной в её глазах. И в то же время нужно было срочно остановить её. Убедить девушку, которая всегда находила для неё нужные слова, остаться. Ещё чуть-чуть, совсем немного. Потому что это было нужно. Нужно, в первую очередь, самой Горгоне. И всё же, в глубинах своей тёмной души, она позволяла себе надеяться на то, что не ей одной. Что гречанка тоже ощущала эту странную, неразрывную связь. Что ей тоже запал в душу вчерашний разговор. Собираясь с мыслями, Медуза рассеянно погладила одну из змеек по тёмной головке и как можно мягче сообщила: - Прошу, останься, гостья из далёкого края. Ты вскрасишь моё одиночество и подождёшь, пока заживут раны. Гречанка нерешительно покачала головой: - Я слишком много времени отняла у вас... - У тебя, - осторожно поправила Горгона, не без удовольствия наблюдая за тем, как румянец заливает щёки девушки. Пока та не успела ничего сообразить, хозяйка старого дома осторожно подошла, мягко ступая, и остановилась совсем рядом. Сообщила, почти прося: - Сегодня я иду к лекарю, что давал мне лекарства всё это время. Идём со мной, Сотирия. Он осмотрит тебя и скажет, насколько силён твой недуг. Девушка молча слушала, перебирая кудрявые пряди между пальцами. Женщина, стоявшая подле неё, напряжённо сжала руку в кулак. Очень хотелось почувствовать в своих ладонях эти волосы, продлить хоть ненадолго вчерашнее воспоминание. Горгона плохо понимала, что с ней происходит. Почему эта слепая девушка вызывала в ней столько эмоций? Не потому ли, что будучи беспомощной перед людским гневом, она находила в себе силы жить дальше? Они ведь были очень похожими - эти две потерянные души. Те, кого считали мерзкими лишь за одно их существование. За то, что они не походили на остальных и по человеческим меркам были уродливы. Увлечённая своими мыслями, женщина вздрогнула от того, что к её руке прикоснулась чужая узкая ладонь. Она перевела взгляд на гречанку, которой эта ладонь принадлежала. В светлых, белёсых глазах девушки отражалась она сама - разноцветные извивающиеся змеи, в основном чёрные, серебристые и зелёные, правильное лицо, по-прежнему красивое, хоть и жуткое. Горгону снова удивило происходящее: очень непривычно было смотреть в живое человеческое лицо. А ведь когда-то у неё были и любимые лица... Но увы. Из-за жестокой несправедливости божьего суда часть из них окаменела от дара, полученного Медузой, а иные умерли от старости. Полу-богиня склонила голову на бок, ожидая услышать вердикт её невольной гостьи. Она знала наверняка: откажись девушка оставаться - и Горгона отпустила бы её, не в силах противиться желанию приглянувшейся ей души. Но Сотирия только пробормотала, стараясь скрыть смущение: - Я вознесла бы молитву Зевсу за вас, если не использую слишком много вашего гостеприимства. - Разумеется, не используешь, - женщина усмехнулась такому предположению. Чтобы это тихое создание злоупотребляла её помощью? Вряд ли такое было возможно. - Идём, - Медуза уже привычным жестом взяла девушку под руку, но затем остановилась. Изучающим взглядом окинула её фигурку и подошла к одному из сундуков, стоявших около кровати. Она искренне надеялась, что хранящаяся там одежда ещё не рассыпалась от старости: как ни крути, а всё же срок годности примитивно сделанных тканей был куда короче жизни, отведённой наполовину божественной сущности. К счастью, её опасения не оправдались. Одежда была цела, и женщина выбрала наиболее подходящую для достаточно дальнего путешествия: серую тунику с широким поясом. Немаркая плотная ткань должна была пригодиться, когда они будут идти через лес. Медуза передала одежду гостье и вышла, сдерживая неожиданно возникшее желание остаться и посмотреть. Она сама не знала, откуда возникло это желание. Но оно разгоралось под кожей, заставляя даже бледную, чуть ли не зеленоватую кожу пылать. Женщина чутко прислушалась к себе, выходя на крыльцо. Прижала руки к груди и замерла, единая с разлившейся по поляне тишиной. Почему к ней сейчас пришло вот это, человеческое? Странный жар, желание прикоснуться или хотя бы взглянуть? Было ли это желание очередным порывом истосковавшегося по всему земному существа или что-то, основанное на сознательных решениях и чувствах? Спустя несколько минут дверь скрипнула, и женщина вовремя подступила ближе, обхватывая запястье гречанки своей ладонью и помогая переступить через порог. Сандалии Медузы были ей чуть великоваты, но это только придавало особенного очарования аккуратным ступням девушки. На порезанную ногу гречанка старалась не наступать, хотя и видно было, что ей значительно легче, нежели вчера. Необычная компания так и не расцепила рук: девушка и молодая женщина шли рядом, постепенно отдаляясь от грозно возвышающегося на обрыве дома. Мало-помалу скрылись из вида статуи, которыми была наполнена поляна, как напоминанием о былых временах и людях, решивших когда-то попытать свою удачу и убить "ужасное чудовище". Это ужасное чудовище сейчас вело под руку земную, человеческую девушку и мягко отвечало на её вопросы о местах, в которых они шли и куда им только предстояло попасть. Как-то так вышло, что именно жуткое создание, которого боялись все и вся, оказалось человечнее многих людей. ***** Тихо капала откуда-то вода. Капли шлёпались на каменный пол, в уже собравшиеся там лужицы. Стук этот отражался от стен, усиливаясь в несколько раз, и оттого казался ещё более зловещим. Впрочем, сама обстановка тоже не располагала к светлым и радостным мыслям. Тёмная пещера со свисающими с потолка сталактитами производила впечатление склепа или тюремной камеры - настолько жуткой она была. Там, в этом мрачном великолепии, за круглым столом из какого-то блестящего чёрного камня восседала высокая человеческая фигура. Впрочем, это существо, скрестившее руки на груди при неярком свете факелов, на самом деле человеком не являлось. Бог царства Мёртвых был задумчив и мрачен в этот час, пока наблюдал сквозь кривое наполовину расколотое стекло за происходящим на земле. Аид и в прежние времена дружелюбием не отличался - работа обязывала - но сейчас на лице его пролегла особенно тёмная тень. Он предчувствовал что-то нехорошее, что должно было случиться в подлунном мире. Он чуял пришествие человека, который должен был всколыхнуть привычную жизнь и сломать немало судеб. Как это связано, спросите вы? А очень просто. Кому, как не Аиду пришлось бы разгребать всё, что должно было произойти. Разгребать, судить усопшие души. Бог Мёртвых ещё раз взглянул на заколдованное стекло, одна половина которого показывала человека, а другая - его прошлое. Видеть будущее не мог, увы, даже могущественный Аид. Осколок стекла показывал лесную дорогу и идущих по ней женщин. Одна - высокая, статная, чем-то напоминающая самого Аида тёмной одеждой и властностью движений, которая была присуща всем тёмным сущностям - держала под руку другую, исхудавшую, но очень счастливую. Солнечные зайчики прыгали по лицам и открытым плечам пары. Можно было бы подумать, что женщины эти - молодая пара, вышедшая погулять по светлому лесу. В лесу, как уже известно, не водилось никаких диких зверей - все попрятались, опасаясь хозяйки этих мест. Красивая была бы теория, если не знать, при каких на самом деле обстоятельствах они познакомились. А вот Аид знал. Он не без интереса наблюдал за их неспешными разговорами пары. Времени ему было не занимать - целая вечность, бери не хочу. Так он проследил за тем, как девушки расположились на поляне, ловя закатные лучи - незаметно пролетел целый день, - а затем развели костёр и сели ближе друг к другу, чуть ли не касаясь плечами. На этом моменте брови подземного бога невольно поползли вверх, как бы стремясь вернуться на историческую родину. Аид сморщил нос и подпёр голову рукой, погрузившись в свои мысли. Он безошибочно угадал в старшей женщине ту, что была его давней знакомой и которую он не видел так давно. Да, несколько десятков лет были и для богов существенным сроком. Особенно если учесть, что творилось в Элладе в течение коротких, казалось бы, десяти лет. Уму непостижимо. И вот сейчас выяснялось, что он, оказывается, так много пропустил. Сухие длинные пальцы коснулись левой части полупрозрачной поверхности, заставляя стёклышко показать события последних дней из жизни этих девушек. Тёмный бог замер, вглядываясь в силуэты корабля, длинной скалы, старого дома. Он с недоумением следил за разворачивающимися событиями. Аид немало повидал на своём веку, но переменам, произошедшим с Медузой Горгоной, удивился даже он. Житель подземного царства твёрдо решил для себя встретиться с ней лично и обсудить - не только эту девушку, но и текущее положение вещей. Благо, горгоньи чары на богов не действовали. Так что Аиду отнюдь не помешало бы поговорить со своей племянницей. Племянницей ли? Тёмный властелин раздражённо потёр лоб рукой. Да к Церберу - на Олимпе все друг другу были чуточку родственниками. Он замер за своим столом, молчаливый и задумчивый. Аиду предстояло ещё многое узнать, со многим столкнуться. И он, вечный страж ночи и смерти, был к этому готов. ***** Солнечный луч пощекотал щёку спящей девушки. Неторопливо скользнул на нос, потом на зажмуренные веки. Гречанка, спавшая, уронив голову на колени своей спасительницы, сморщила нос. Она ощущала приятное тепло, скользящее по коже. Затёкшее тело требовало, чтобы она сменила позу, но выбираться из чьих-то тёплых объятий не хотелось. Приятная тяжесть, лежавшая на плечах Сотирии, невольно наводила на своеобразные мысли. Девушка медленно открыла незрячие глаза, выгибая бровь. Теплота чужого тела лежала на животе, боку, груди. Чувствуя бегущие по спине мурашки, Сотирия подняла руку. Невесомо нащупала чужую кисть, столь неловко нашедшую себе место на её теле. Девушка вздрогнула, заливаясь румянцем. Качнула головой, как бы проверяя пространство на наличие возможных путей отступления. Осторожно выскользнула из невольных объятий взрослой женщины и, чуть не споткнувшись о корень, так некстати попавшийся под ноги, отступила назад. Села на влажную траву, подобрав под себя ноги и чутко прислушиваясь к происходящему. Прощебетала где-то шальная пичуга, и для гречанки этот звук был лучшим подарком. Она радостно улыбнулась, тепло и неуверенно, не ещё не веря слуху. Кажется, тёмный лес, покинутый всем живым, остался позади. Девушка подставляла лицо солнцу, которое свободно пробивалось через редкие ветви деревьев. Вся природа дышала свежестью, пробуждением, как будто сама богиня Деметра уже показалась в подлунном мире и готова была дарить ему свой благодатный свет. Эти мысли даже немного отвлекли девушку от ситуации, в которую она попала волей прихотливого Морфея. При воспоминании об этом Сотирия прижала руки к щекам, чувствуя, как горит огнём оливковая кожа, а по изящной спине бегут мурашки. Она спала в объятиях своей таинственной спасительницы. У древнего божества, что сеяло страх в этих землях и которое столь милостиво приютило её. Неужели она позволила своему телу во сне сплестись с телом великой Медузы Горгоны? Девушка испуганно всхлипнула, зажимая себе рот руками. Она заслужила гнев божества. Но каково же было её изумление, когда спустя несколько секунд её слуха коснулся сонный, но ничуть не рассерженный голос: - Да славится Гелиос, свет приносящий. Доброго утра тебе, Сотирия. Как спалось моей гостье на столь неуютном ложе? Женщина, протирая глаза, с интересом следила за тем, как менялось выражение лица гречанки. Сначала оно приобрело почти пунцовый оттенок, затем девушка смертельно побледнела, охваченная сильным страхом. Горгона приподнялась на локте, с удовольствием разминая затёкшую шею и силясь понять такую резкую смену настроения бывшей пленницы. Девушка казалась испуганной, смущённой... Но никак не разочарованной. Миловидное личико её не отражало страдания или страха перед неизвестным. Значит, не дикий зверь и не ночной кошмар напугал юную гречанку. Но что же тогда? Каким-то шестым чувством поняв, что и без того молчаливая девушка будет стесняться до последнего, Медуза медленно обвела взглядом полянку. Не укрылись от нечеловеческого глаза и примятая трава совсем рядом с ней, и щебечущая на кусте птичка, и кудрявый волос, в котором запуталась одна из её змеек. Высвободив страдалицу, женщина опустилась на траву и с удивлённым видом попыталась сопоставить эти факты между собой. А когда смогла... Чтож, стремительно краснеющая полу-богиня с клубком шевелящихся змей на голове - воистину удивительное зрелище. В голове Горгоны со стуком сердца отдавалось нервное: "не может быть". "Она... Лежала в моих объятиях" - женщина чуть сама не закрыла лицо руками, пытаясь справиться с собой, - "целую ночь, под сладостным покровом тьмы юная дева провела рядом со мной." Эмоции захлёстывали Горгону, которая пыталась не смотреть на мнущуюся в стороне Сотирию. Девушка спала рядом с ней. Без страха, положив голову ей на руку и согретая её телом - таким холодным и противным для всех. Женщина порывисто вскочила, стараясь обуздать бешено бьющееся сердце. Бросила, хватая окаменевшую гречанку за запястье: - Идём. Нам стоит поспешить. Девушка пискнула, бросаясь за ней и увлекаемая её твёрдой рукой. Горгона подставила лицо и шевелящихся собратьев свежему ветерку и даже не удосужившись стряхнуть с туники прилипшую к подолу траву. Она позорно и недостойно для полу-богини сбегала с того места, где оставила кусочек своей холодной души. Порой попадавшиеся под ноги камни больно ударялись в пальцы ног и икры владычицы этих мест, но Медуза как будто не обращала на них никакого внимания. Что с ней творилось? Почему прежде спокойное сердце стучало так часто? Почему холодные, как змеиная чешуя, руки просили непривычного им тепла? Возможно, только хитрый Эрос дал бы им ответ. Но маленький разбойник был таков - и поминай, как звали. ***** Золотое солнце стояло в зените и медленно клонилось к закату, когда необычные путешественницы, наконец, показались на опушке леса. Внизу, у подножия холма, к которому они вышли, шумел маленький равнинный городок, в который ближе к западным воротам вливалась узкая речка. Невысокие стены из уже отколовшегося местами камня, узкие уютные улочки и оживлённый базар - город как город, таких были сотни, разбросанные по всей Элладе. Сухой воздух раскалился, и у горизонта покачивалось жаркое марево. Горгона остановилась у самой кромки редкого леса, цепким взглядом окидывая расстилающуюся перед ними местность. Их путь лежал на окраину города, в высокую башню, чем-то похожую на монастырь. Она, окрашенная теперь в какой-то сизый цвет, - женщина поморщилась: ох уж эти персидские краски, даже до стен добрались, - она имела весьма бодрый вид и сильно отличалась ото всех прочих строений. Медуза вздохнула, вспоминая, как долго тут не была. Этот городок и конкретно эта башня напоминали ей о временах, когда она ещё могла показываться людям. И хоть было это много веков назад, воспоминания были живы. Она помнила. Девушка около неё перевела дыхание и теперь переминалась с ноги на ногу, видимо, не решаясь спросить, где они находятся. Рука её мелко дрожала, а частое горячее дыхание слышалось совсем близко, около плеча полу-богини. Горгона ещё раз мельком взглянула на городок и потянула девушку за руку: - Идём. Собственный голос показался ей совсем иным, нежели всегда. Каким-то неживым, хриплым, смущённым. Но гречанка не обратила на него внимания. Кротко улыбнулась, кивая, и стала осторожно спускаться со склона, ведомая бережной рукой своей спасительницы. Они спустились по тропинке, и, стараясь не привлекать внимания, и пошли по узкой боковой улочке города. Жаркий воздух пропах тонким ароматом лечебных и кулинарных трав, свежих лепёшек и приторно-сладкого винограда. Вывески на домах покачивались на слабом ветерке. К счастью, в этот полуденный час на окраинах города не было ни души. Ремесленники либо спали, либо толпились на базаре и в тенистых дворах. Ничто не могло нарушить сладостные минуты единения. Гречанка чутко прислушивалась к посторонним шумам и отвечала радостной улыбкой на редкий лай собак или кошачье мяуканье. Она крепко держалась за руку своей божественной покровительницы, иногда незаметно поглаживая большим пальцем сильную ладонь. Такая наглость была, на её взгляд, непозволительна, но очень желанна. Удивительное создание, которое спасло ей жизнь, привлекало и притягивало к себе внимание. К женщине хотелось прикоснуться. Ещё раз, как тогда, на пляже, пробежать пальцами по холодной гладкой коже, коснуться острого подбородка и правильного, с небольшой горбинкой, носа. А голос... Голос Горгоны хотелось слушать до бесконечности. Глубокий, властный в моменты гнева и мягкий, гортанный - в спокойные минуты. Пусть Сотирия не могла видеть эту неземную женщину, её красота завораживала. Нет, не физическая. Какое ей было дело до земной красоты, когда она не могла её увидеть? Другое дело - красота душевная. Гречанка с удовольствием слушала ровные и понятные рассказы Медузы о её детстве и юности, приключениях и злоключениях. Девушка хотела остаться с ней. Слушать до бесконечности, порой перебирая между пальцами юрких змеек, которые на ощупь казались такими живыми и приятными. На удивление земную девушку не пугало это существо. Совсем. Медуза Горгона оказалась совсем не такой, как о ней говорили, а выслушав её историю, Сотирия прониклась к женщине глубоким состраданием. Сейчас, идя с ней под руку, она искренне желала, чтобы это путешествие никогда не заканчивалось. Чтобы можно было тысячу лет идти по тёплой земле, без устали и держась за руки. Разве что, больная нога добавляла неприятностей, но гречанка стойко не обращала на неё внимания. Но увы, всему свойственно заканчиваться. Даже самым лучшим путешествиям приходит конец. В конце самых длинных дорог путников обязательно ждёт благодатное пристанище. Так и получилось. Взойдя по ступенькам, ведущим в храм, Горгона взялась за тяжёлое кольцо и ударила. Два гулких удара прокатились по улочкам, а затем звук замер, оборвавшись. Женщина помедлила и ударила ещё раз. Сильнее. Громче. Сотирия вздрогнула, слушая этот удар, и с замиранием сердца прислушалась. Кто откроет им двери? К кому они шли? Но вот заскрипел несмазанный засов под сильными руками. Горгона отступила назад, увлекая за собой спутницу. Дверь приоткрылась, и на спутниц пахнуло холодным спёртым воздухом. Запахло какими-то терпкими травами, подобно тем, которые курили Пифии, чтобы получать знамения богов. Женщины прошли внутрь, ёжась от прохлады. По сравнению с уличной жарой внутри здания стояла очень низкая температура. - Проходите, проходите, - скрипучий простуженный голос заставил их невольно вздрогнуть. Развернувшись, Горгона увидела невысокого человека, чьё лицо скрывала непроницаемая глухая маска, подобная боевому шлему. Она надёжно защищала говорившего от возможности случайно увидеть женщину. Сотирия при звуке этого голоса крепче прижалась к Медузе и вопросительно заскулила. Почему-то от иррационального ужаса у девушки не получалось издать ни звука. Заметив дрожь испуганной спутницы, Горгона нерешительно обняла её за плечи. Хрупкая фигурка под её руками вздрогнула, и тоже прижалась к ней. Гречанка опустила незрячие глаза и протянула руку за её спиной. Зажмурилась, обнимая за талию и ожидая, что её ударят или оттолкнут. Но этого не последовало. Женщина только порывисто выдохнула и быстро заговорила, обратившись к хозяину этого храма: - Как твои годы, Алвис? Давно я не была у тебя, думала, жив ли ты. - Живой. - Коротко бросил в ответ сухощавый среднего роста мужчина в светлых одеждах. Лицо скрывала тяжёлая маска, расписанная своеобразными узорами. На месте глазниц были странные линзы, составленные из особенно хитрой системы зеркал. Сама комната представляла собой обширную комнату, заполненную разнообразными длинными наспех сколоченными шкафами. На них в живописном и весьма произвольном порядке расположились баночки, склянки и пучки душистых трав. Это всё женщина пересказала гречанке, склонившись к ней и щекоча шею горячим дыханием. Старик же не обращал на них внимания, забрав с широкого стола в глубине помещения очередную баночку и стал деловито размешивать сладко пахнущую жидкость. - Рассказывай, что за дело у тебя. - Алвис стоял боком, так, что линзы зеркал блестели в неярком свете масляных ламп. - Девушка... У неё повреждена нога и... Мне нужен совет. Даже под маской было очевидно, что старик скептически поднял брови: - Тебе нужен совет? Совет простого смертного? Женщина подавила сердитый вздох и ответила как можно спокойнее: - Да. - Ну чтож... - пожилой мужчина на ощупь добрался до шкафа, поставил туда баночку и вернулся к девушкам. В своём помещении он ориентировался как никто другой, прослужив не один десяток лет. Скрестил руки на груди, и немного склонил тяжёлую голову: - Пойдём, юная дева. Расскажешь свою историю. ***** Красное солнце краем своим касалось горизонта, когда тяжёлая дверь снова отворилась, пропуская двоих девушек навстречу новому вечеру. Старшая из них, не оборачиваясь, толкнула дверь, чтобы та захлопнулась. Младшая весело пританцовывала, без малейших признаков боли на смуглом личике. Её перебинтованная заново нога покоилась в новой сандалии-лодочке, подобранной терпеливым лекарем-священнослужителем специально для неё. Сотирия была счастлива. Они провели несколько часов за рассказом о приключениях, пока старый Алвис собирал из своих трав нужный отвар. Часть этого времени Медуза Горгона провела в одиночестве, ожидая, пока лекарь закончит свои медицинские изыскания, - ведь только в её отсутствие он мог снять специально сделанную для редкой гостьи маску и осмотреть раны гречанки. Род Алвиса вёл знакомство и даже дружбу с семейством Горгон многие века. Сам грек стал скорее исключением из правил, чем единичным случаем такой своеобразной дружбы. Горгона приходила к нему раз в несколько месяцев, когда шла война или случалась иная напасть, и раз в несколько лет - когда стояло мирное время. Сейчас же гостья из божественного мира не навещала монастырь долгие тринадцать лет. Этому не стоило удивляться: век полу-богини был длиннее века человеческого. И всё же, несмотря на это, Алвис всегда ждал её в этом храме, на этом самом месте. Они не были близки, не были особенными друзьями, они даже не видели друг друга ни разу в жизни, но даже несмотря на недоверие к нему Медузы как к мужчине, Алвис всегда был готов прийти на помощь. Вот и сейчас, точно и по-деловому этот крепкий для своих лет старец рассказал о том, как добраться до земель, из которых была родом Сотирия. И вот сейчас, стоя на уже остывающей лестнице, девушка нерешительно переминалась с ноги на ногу, не зная, как попросить о ещё одной услуге. Видимо, Горгона сама заметила её состояние, раз успокаивающе положила руку на плечо, склонив голову к девушке: - Что-то не так, друг мой? Гречанка покачала головой, но потом всё же нерешительно прошептала: - Я... После слов Алвиса меня гложет одна мысль. Женщина понимающе улыбнулась, уже догадываясь, и доверительно похлопала девушку плечу: - Я знаю, как разбавить твою печаль. Я помогу тебе вернуться в родные края и навестить родителей. Сотирия обернулась к ней. Глаза гречанки, обычно белёсые, тусклые, сейчас сверкнули неземной радостью. Горгона с лёгкой грустью опустила голову, хоть и знала, что по слепоте своей гречанка не увидит её скорби. Да, мудрый Алвис посоветовал вернуть человеческое существо в родной дом. А ведь так не хотелось... ... Но, задумавшись, полу-богиня пропустила самое главное. Она не сразу обратила внимание, как девушка отступила на шаг, то ли отмеряя расстояние, то ли собираясь с духом. А в следующую же секунду тонкие руки обвили шею Горгоны, а её желанная мечта в порыве чувств обняла женщину, прижимаясь к ней всем телом.