Проснись

Тот вечер был ужасен: такого сильного дождя, казалось, Сергей и не помнил никогда. Он бесцельно вглядывался в потолок, растянувшись на диване, и то и дело вздрагивал всем телом, пораженный очередной идеей, но каждый раз вновь принимал то же положение. Олег не писал и не звонил, и, возможно, потому руки опускались сами собой. На него подписывались каждый день. Ему писали каждый час. Уведомления сыпались чуть ли не каждую минуту. Телефон теперь бесконечно стоял на беззвучном, а все, что было крайне трудно контролировать, было максимально изолировано от других пользователей его же сети. За последние пару месяцев, с того самого дня как Волков уехал выполнять свой, как долго вбивалось в рыжую голову, долг, произошло достаточно событий, чтобы убедиться точно: без Олега обязательно что-то пойдет не так, и оно уже не слишком аккуратными шагами так и происходит. Возможно, хоть одно сообщение, хоть одно слово что-то бы изменило, но тишина. Эта тишина звенела в ушах, болезненно сдавливала грудь. Дернувшись в очередной раз, Разумовский уже не лег обратно. Он уперся взглядом в темный силуэт, медленно движущийся в его сторону по длинному коридору. Было все еще тихо – только дождь разбивал эту пугающую тишину. Хромая, на пороге вырос Волков. Вырос из ниоткуда прямо перед ним. Он крепко уперся плечом в стену, поджимая правой ладонью противоположный бок, но все равно сохраняя невозмутимые холодные глаза. Его губы были неестественно поджаты, выдавая всю ту физическую боль, что он испытывал. – Ты вернулся?.. – потирая глаза, совсем тихо проговорил Разумовский. – Есть бинты? – вместо ответа спокойно протянул Олег. – Рана опять открылась. Сергей подскочил с дивана и заметался по комнате, пока Олег все той же несвойственной ему хромающей походкой двинулся на его место. Открытие всех доступных ящиков не помогало: он никак не находил то, что было нужно или просто было похоже на нужное. Теперь тяжелое дыхание Волкова стояло у него в ушах, немного заглушая подступающий внутренний паникующий голос, с которым невозможно совладать. Откуда он такой взялся? Почему не писал и не звонил? Почему не предупредил, что заявится в такой поздний час? Почему был уверен, что найдет его здесь, там, где он его и оставил в знаменательно тяжелый день? Эти вопросы только подстрекали его искать быстрее, потому как ощущение потерянного времени не оставляло ни мысли, ни трясущиеся руки. Сергей с трудом отыскал какие-то тканые салфетки, которые на первых парах могли помочь. Неуверенность в их эффективности уже не была важна. На ходу он разрывал упаковку, чтобы хотя бы здесь не потерять время зря, использовать паническую оживленность во благо. Разумовский, спотыкаясь, вбежал обратно в комнату, но обнаружил, что слишком поздно. Его мгновенно вырвало из сна. Перед глазами его новый стол и листы, исписанные его рукой. Олег, целый и невредимый, сидел на диване перед ним, с долей истинного непонимания всматриваясь в перепуганное лицо. Этот взгляд всегда имел какое-то особенное воздействие на Сергея, но сейчас это был особый случай. В ту жуткую ночь Разумовский действительно был готов отдаться мысли, что Волков погиб. Такие мысли обычно заводили его в самый настоящий тупик, наполненный безвыходностью и страхом неизвестности. Остаться наедине с самим собой, наверно, было действительно единственно пугающим его обстоятельством – так и голову можно было совсем потерять. Почему-то эта суровая правда того дня в его мыслях превратилась в подобный самоуничтожающий сон, полный бессилия и ужаса. Словно бы прошли не минуты – часы, как Олег попросил помощи, что было самым простым и легко выполнимым. Но он даже там не справился… – Что ты так смотришь на меня? Волков сурово всматривался в Разумовского, пытаясь разобраться, почему тот на него так таращится. Какое-то время не было никакой реакции, но, когда она все же последовала, ничего внятного из этого не получилось: сколько не проводи ладонью по небрежно торчащим волосам и не фыркай себе под нос, не получится объяснить, в чем именно состоит проблема. – Опять тот сон? – Который месяц подряд. – Специалист бы выписал тебе что-нибудь для нормального сна, но ты не собираешься слушать меня. Олег поднялся с дивана и немного прошелся по комнате. Недавно тут появилась репродукция «Рождения Венеры», и она извечно притягивала к себе внимание, будто бы Боттичелли мог заменить что-то несовершенное в жизни на истинное и чистое, чего извечно не хватало в реальности. Чтобы избавляться от других жутких снов, пока Волкова не бывало рядом, Сергей всматривался в плавные линии, отгоняя от себя последствия увиденного. Сны были отвратительно живые: иногда он просыпался с железным привкусом во рту, словно бы он действительно пробовал кровь на вкус. Сколько бы не пил он воды, от него нельзя было спастись. Возможно, его бы не удивили даже судороги по пробуждении, если бы те тоже случились. – Откуда мне брать столько времени? – спрятав лицо в ладонях, глухо протянул Разумовский, все еще загнанный в угол самым страшным своим сном. – Я ничего не успеваю… – Куда ты извечно торопишься? – Олег взглянул на него с какой-то родительской строгостью. – Ты сделаешь себе только хуже. – Ненавижу, когда ты прав. – А прав я постоянно. С нежной улыбкой, чуть тронувшей губы, Сергей откинулся в кресле и запустил руки в волосы, убирая непослушные пряди с лица и заодно пытаясь сконцентрироваться. В последнее время он совершенно не отдыхал, а потом терялся во времени и изредка пространстве. Если бы он ходил один, признаться честно, явно бы потерялся. Разработки различных обновлений отнимали слишком много сил: они выходили практически постоянно, из-за чего приложение оставалось самым продвинутым на рынке подобных товаров. Но Олег был действительно прав. В очередной раз. Нужен был отдых, и речь шла не о нескольких часах, а паре дней, чтобы, выспавшись, со свежими мыслями и идеями вернуться в строй. Он прячется за работой и прекрасным в кабинете, словно бы что-то случилось. Кажется, он сжигал какие-то бумаги – или это было лишь сном? На краю стола уже около недели лежит потертая, довольно дорогая из-за этого зажигалка, но никто из них не курит и не планирует. Ах, точно. Ее же прислали в подарок. Не вспомнить, правда, каков был повод так разбрасываться, но это точно не его приобретение. Ему тут снилось, что он сжигает какое-то письмо, причем прямо с конвертом. Наверно, просто очередной живой сон, от которого невозможно отделаться в реальности. – Олег? – всматриваясь в зажигалку, позвал Сергей тихонько. – А почему она здесь? – Она? – Волков отвернулся от окна, чтобы понять, о чем именно сейчас идет речь. – А, так ты о зажигалке. – Мне снился странный сон… Кажется, я ей пользовался. – Огонь отлично очищает ненужные части жизни, тебе так не кажется? Разумовский тут же перевел взгляд на Волкова: было что-то особенно зловещее в его голосе, когда прозвучала эта не менее пугающая фраза. Сергей нервно сглотнул под холодом самых знакомых на свете глаз и в некотором непонимании чуть склонил голову набок: «О чем ты говоришь?..» – Это был не сон, Сереж, – Олег двинулся обратно к дивану и держал паузу, пока не сел на то самое место, где он находился во время бессильного сна Разумовского. – Ты не помнишь? – Что я должен помнить? – Письмо. Меня убили во время одной из операций по зачистке. Волков был до жути спокоен, когда произносил это, чего совершенно точно нельзя было сказать о Сергее. Его дернуло в сторону – сидеть на месте он больше не мог. Потирая лицо дрожащими пальцами, он ходил туда-сюда перед столом и все что-то говорил себе под нос. Тот сон…. Олег рассказал все так, как он и вспомнил. Вдруг Разумовский замер на месте и крепко ущипнул себя, зажмурившись и поджав губы. Пальцы так сильно сдавливали кожу, что убедиться в реальности происходящего было проще простого. Теперь-то никто не убедит его, что такая физическая боль, причиненная самому себе, была не явью. Во сне любой бы попытался спасти самого себя: это ведь не реальность, где многие именно и стремятся к смертельному исходу. – Что ты творишь?! – Олег подскочил к нему и резким движением отдернул его руку. – Посмотри, что ты наделал. – Как ты можешь говорить такое…. Ты! – Сергей сорвался на крик и чуть оттолкнул Волкова, продолжая убеждаться, что не спит. – Ты же здесь! Какое к черту письмо о смерти, Олег?! Какое-то короткое время Разумовский не давал говорить и держал дистанцию, но сам же и кинулся обратно к Волкову, крепко взявшись за его плечи. Вот он, осязаемый, нервно, но холодно смотрящий прямо на него. – Тебя ранили, – убеждая, казалось, самого себя, произносил Сергей и всматривался ему прямо в глаза. – Из-за него тебя не допускали больше к сражениям и аннулировали контракт, потому как ты просто не сможешь его отработать. Да ты все еще восстанавливаешься! Олег, пожалуйста, какого черта не несешь… Прекрати. – Ты же не сможешь спать вечно, Сережа. Олег тоже положил руку на плечо Сергею. Большой палец мягко лег прямо по ключице и даже чуть давил на ямочку между ними, отчего становилось тяжелее дышать. Но Разумовский не сдавался. Он горько искривил губы в жалком подобии улыбки, втянул шею в плечи и зажмурился, лишь потом неловко попав в крепкие объятия. – Почему ты так уверен?.. – совсем тихо, в самое плечо фыркнул Сергей. По официальным источникам Олег Волков был мертв уже три месяца.