Psychological trauma is a disease of powerlessness.

      Агент Зоэ, спеша, пропустила все предупреждения об опасности. Она шла к Аккерману. Доктор Йегер испугался её вида: мокрые волосы, влажные глаза, лицо… Ему захотелось обнять и пожалеть несчастную… Но Зоэ, видимо, все уже поняла сама и ускорила шаг. На бегу она еще раз оглянулась и помахала доктору. Зик не стал её преследовать. Похоже, что ему всё стало ясно. А Зоэ нужно было подумать, как же сформулировать диалог с Леви, чтоб он получился адекватным и без трепета. В её воображении получился холодный и трогательный образ того, что она хотела сказать. Ей нужно привлечь Леви на свою сторону — вот, что она собиралась сделать. Но реальность всё портит.       Она снова появилась в этом коридоре, побоявшись что-то сказать. И она вдруг поняла, что ничего не скажет. Что все слова бессильны. Рядом был телевизор, стоявший на стуле, и там шла какая-то передача. Сев рядом с камерой Аккермана, она начала вытирать рукавом пиджака лицо. Аккерман сердито сверкнул на нее глазами, будто бы брезгая её внешним видом. Всем давно известно, что он любит чистоту до такой же степени, что может человека за пылинку на одежде ненавидеть! Однако, он не обратил внимания на её изношенный наряд. А Зоэ вдруг поняла, что у неё нет денег на новую одежду — тот модный наряд, что она носила в начале, стоил дешевле той жалкой суммы за юбку. — Видимо, это был Ваш гараж, судя по человеческим останкам там… — развеяла тишину Ханджи, вспоминая о произошедшем несколько минут назад. Она выглядела ужасно и даже не пыталась хоть как-то скрыть свой ужас. За последние несколько секунд она, можно сказать, превратилась в живое доказательство того, что чем больше она узнает о жизни чужого человека, тем меньше у неё будет причин уважать кого-либо ещё.       Тем не менее, Леви проявил любезность. Тихо подойдя к Зоэ, которая не видела его, он снял с полки полотенце и положил в железный ящик. Та удивилась и расширила глаза, потом сообразив, в чем дело. Она хотела найти в темноте камеры психопата, аккуратно разглядывая стенки с двух сторон. Осмотр ничего не дал, и она опять посмотрела на странный железный ящик, с которого предусмотрительно стерта пыль. Из любопытства она засунула руку и почувствовала что-то мягкое и шершавое. Поняв, что это полотенце, Ханджи тихонько вздохнула, принимая от Аккермана вещь. — Благодарю. — произнесла Зоэ, накинув полотенце, как платок на голову. Она с наслаждением потёрла голову об ткань. Так намного лучше. В другой ситуации она бы повздыхала, помечтала о том, что бы было, будь она другой, но сейчас она только чувствовала ответственность за существование этого удивительного мира и давала установку себе: не важно, как всё пройдёт. Она всегда знала, что за этим последует, и была готова. — Кровь больше не идёт. — в темноте сказал Аккерман, сидя на кровати. Он видел её насквозь и даже про себя смеялся над происходящим. И в то же время испытывал от этого странный покой. — Как Вы… — хотела ответить она, чтобы показать своё большое удивление, но тут же передумала. — …пустяки, лишь царапина. Доктор Аккерман, чья голова в бутыле? — А почему бы не спросить о Кенни-Потрошителе? — решил поменять тему он, в то время как девушка пыталась собрать всю кашу у себя в голове. Она нерешительно подняла на него взгляд. А подумав еще секунду, она улыбнулась. — Вы что-то знаете о нём? — говорила с большой искренностью. — Передайте мне его дело. — Вы говорили об останках, чтобы я нашла их. — Его звали Ури Рейсс — мой бывший пациент, чья романтическая привязанность снизошла до абсурда. Я не убивал его, лишь пристроил то немногое, что нашёл…когда он пропустил три сеанса. — Эм…если не Вы, то кто убил его? — Кто знает. Впрочем, тема лучше для него — лечение ничего не давало. — А его наряд…? Макияж… Рейсс был трансвеститом? — В жизни? О, нет. — с энтузиазмом и шаловливостью ответил Аккерман, улыбаясь как красивая кукла. — Обычный маниакальный депрессивный психоз. Скука, тоска зелёная. Я бы сказал, что он стал первой попыткой едва оперевшегося убийцы претерпеть превращение. Что же Вы ощутили, увидев его? — Страх, а затем…эйфорию. — с недоверием проговорила Ханджи, ища подвох, сложив полотенце в квадрат. — Эрвин Смит способствует Вашей карьере, и похоже он нравится Вам, а Вы ему. — сделав вывод Леви, заставив Зоэ улыбнуться от этих слов, принимая это за шутку. Он, однако, не шутил, сказав эти слова. Аккерман всегда серьёзен, если думает о чём-нибудь серьёзном. Если б он шутил, говорил бы что-нибудь другое. — Ха, не думала об этом. — Вам не кажется, что Смит вожделеет Вас? Да, он намного старше, но что если, когда он смотрит на Вас, то в своём воображении он… — сделав паузу, Леви озабоченно взглянул не в глаза Зоэ, а на её грудь, улыбаясь. — …трахает Вас.       Ханджи хмыкнула, отводя голову в сторону и улыбнулась наигранной улыбкой. — Меня это не интересует и такое…скорее мог сказать Фарлан, а не Вы.       Он посмотрел в стену, где находился Чёрч, при этом, гадко и сладко натягивая ухмылку. — Уже не скажет.       Внезапно свет включился и Ханджи заморгала, привыкая к атмосфере. Она заметила странное изменение в его камере, рассматривая стены, пол, углы… — Куда делись Ваши рисунки? — с беспокойством спросила девушка, словно для неё это что-то значило. — Это наказание. За Фарлана. Как и этот телепроповедник, которого я смотрю. После Вашего ухода сделает звук ещё громче. Доктор Йегер находит в этом удовольствие. — Что Вы имели ввиду под превращением?       Аккерман промолчал и встал с кровати, поскрипывая ею. Он подошёл к ней, смотря снизу вверх. Он всегда чувствовал, когда кто-то в его жизни хочет обойтись без него. Можно ли за это осуждать человека? Нет, конечно. Хотя бы потому, что сам он наверняка не собирался себя мучить. В этом мире каждый за себя и должен сам решать, кому и как жить. А если кто-то считает иначе, то это, собственно говоря, никого не касается. — Я 6 лет в этих стенах, Ханджи. Я знаю, меня уже никогда не выпустят на свободу. — сказал грустно Леви, поворачиваясь к ней спиной. — Я лишь хочу вид из окна, хочу видеть дерево, может даже воду. Хочу федеральную тюрьму, подальше от доктора Йегера. — Что за едва оперившиеся убийца? Он что, убивал ещё, да? — Я предлагаю Вам психологический портрет Кенни-Потрошителя на основании улик. Я помогу Вам схватить его.       Он повернулся к ней, прожигая взглядом. Ханджи рефлекторно встала, не отводя глаз от психопата. — Так Вы знаете Кенни-Потрошителя? Вы знаете, кто обезглавил Вашего пациента? Скажите. — Умейте ждать, Ханджи, умейте ждать. Всё само раскроется, пока Вы будете кусать локти.       Они смотрели друг на друга, дыша как звери в борьбе. Каждый хочет быть прав и завоевать уважение. Каждый хочет быть смелым и умным. Каждый хочет стать сильным и мудрым. Но мало кто знает, что таким быть очень трудно. Даже несмотря на то, что Аккерман гений своего дела. Продолжение следует...