Psychological trauma is a disease of powerlessness.

      В слезах и с горечью в душе, Ханджи осознала тот ужас, который с ней произошёл, спустя несколько мгновений. Она не могла бежать на каблуках, не могла спокойно дышать, поднимая через распахнутую блузку грудь, ходившую ходуном, как её сердце. Ей всё мешало, Зоэ хотела упасть и не подниматься, умерев в этом особняке. Как она могла быть настолько глупой? Настолько доверчивой и равнодушной? Она не знала, что её невнимательность сыграет с ней злую шутку. Она не знала, что придёт карма её хладнокровия. В её голове всё смешалось, Ханджи вспомнила все слова, сказанные в её адрес, все намёки, сладкую лесть — она старалась не слушать их, не думая о их значении. Речь идет совсем не о Потрошителе. В реальности речь идет о самом Аккермане. Спасая ещё одну жертву, Ханджи невольно освободила Леви и прямо, и косвенно. Аккерман переиграл их всех.       Она остановилась и, после долгого движения ногами, захотела опереться обо что-то, сделав перерыв. Зоэ была разбита внутри и уничтожена этим мерзким человеком. Но что-то в нем — возможно, даже ее собственная сущность, бывшая еще молодой и свежей — оставило ей достаточно сил для сопротивления. Ведь он тоже казался ей разбитым и почти разбитым ее собственной разрушительной силой. Зоэ уперлась в пол пальцами, сумев выпрямить ноги. Не совсем — но все-таки смогла. — У Вас такое сексуальное тело, агент Зоэ, почему бы Вам не ходить голой? Мне это нравится.       Его голос застрял в её голове, и на некоторое время мысли, которые она посылала ему в ответ, затихли. Она попыталась прочистить горло, но вместо этого из неё вырвалось бульканье и громкий кашель. Её глаза расширились, и она побледнела как полотно. Она закашлялась ещё сильнее, и на глазах у неё выступили слезы. Ей пришлось изо всех сил зажмуриться, чтобы отогнать от себя странную галлюцинацию. Через секунду приступ прошел и она почувствовала себя почти нормально. Когда Ханджи развернулась, она медленно открыла глаза и встретилась взглядом с человеком сзади неё. Зоэ почувствовала огромный прилив сил и кровь забурлила в её жилах. На фоне темноты его глаза казались очень яркими. Он улыбнулся, и его глаза стали ещё ярче. Зубы у него были очень белыми и ровными. Ханджи попыталась вспомнить, куда ей бежать, но в голову полезли одни только молитвы и оскорбления, и она отбросила эту мысль. Чтобы успокоить себя, она сосредоточилась на том, что все это глупо, и мысли о нелепом затруднении, в котором она оказалась, поблекли перед лицом этой прямой улыбки, совсем недавно так удивившей её и заставившей похолодеть. Зубы её чуть заметно цокали друг о друга. Ей казалось, что она видит в этой улыбке какой-то особый смысл. Этот человек со своей «печалью» и чуть заторможенным движением напоминал ей мишку с леденцовым бантиком на лапке, с которым она играла в детстве. Этот мишка, как и все остальные мишки, вызывал в ней желание приласкать его, защитить от всех бед и, если представится возможность, пощекотать его под брюшком. «Надо же, — думала она, — очень даже симпатичный…». Но Ханджи сразу помотала головой и постаралась сосредоточиться на его сияющих глазах, пока он на неё не напал. Сначала он, правда, не делал ничего, что её бы испугало. Подойдя ближе, он даже как бы попытался заглянуть ей в лицо, словно сомневаясь, что она на самом деле здесь находится. Но, заметив на себе её пристальный взгляд, улыбнулся ещё пуще. — Агент Зоэ, не будете ли вы так любезны объяснить мне, чем мы с вами так озабочены? Вы так красивы. Я, правда, даже испугался, когда увидел вас… — он сделал вид, что поверил своему покаянному тону. А затем вновь перевёл взгляд на её тело. Теперь он любовался его формой, словно видел впервые. — Вашу красоту.       Ханджи встала перед ним в боевой позиции, положив ладони на бёдра. Когда он протянул к ней руку, она приняла боевую стойку. Леви хотел её видеть так, как видят его глаза. Он наклонил голову и без предупреждения щёлкнул пальцами, вызвав неодолимое желание Ханджи укусить его за пальцы. С его второго щелчка она успокоилась, а когда он выпрямился, то она, словно по команде, побежала. Аккерман был на достаточном расстоянии, чтобы её схватить. Потом он проделал несколько точных движений, и Ханджи, приготовившись к атаке, почти остановилась, не имея возможности сопротивляться, и повернулась к нему лицом. Аккерман обхватил её за шею. На щеках Ханджи появились пятна раздражения, и она, выгнув спину, перешла в атаку. Леви чувствовал, что это его лицо соприкасается с её лицом, причём совсем близко. Зоэ ударила его в живот, затем в грудь, чуть ниже сердца, но Леви увернулся, фиксируя её части тела. Ханджи не поверила своим глазам. Она несколько секунд не могла поверить, что этот немолодой мужчина способен уворачиваться. Затем до неё дошло, она вдруг ощутила досаду. Чтобы добавить напряжения, Аккерман повёл её на некоторое расстояние от себя, но Ханджи, вместо того чтобы держаться прямо, начала сползать к его ногам. Аккерман подумал, что не стоит давать ей времени на осмысление ситуации, и обхватил Ханджи за талию. Несколько секунд казалось, что она постарается освободиться, но, когда она поняла, что от нее ждут именно этого, она изогнулась, стараясь его придушить, и, ухватившись зубами за его рубашку, впилась в неё изо всех сил. Аккерман едва не упал. Ханджи поняла, что ничего не выйдет, и отпустила его. Леви с отвращением отцепил её челюсти и потер рукой плечо рубашки. — Пожалуйста, доктор, не бейте меня, — простонала она, — я умру. Я слишком слабая. У меня больше нет сил бороться. Я все сделаю, что угодно, только не бейте.       У Аккермана это вызвало только раздражение. Он старался не обращать внимания на боль в руке после укуса. Пока Ханджи умоляла его об этом, он прикинул все возможные варианты, которые могли привести к такому финалу. Когда эта мысль окончательно утвердилась в его голове, он сделал то, что должен был сделать. Подхватив Ханджи на руки, Аккерман пошёл обратно и с наслаждением ударил несколько раз по щекам. Зоэ знала, что они вернутся в его спальню, в которой шёлковая постель, пахнущая пижмой и камелией. Запах цветов она впитает в себя, чтобы быть самым любимым и единственным цветочком для доктора Аккермана.       Его спальня, как сад, только утеплённый и уютный. Ханджи вспомнила все свои действия, выполнявшиеся во время стресса в этой комнате: когда он рвал её одежду, когда он трогал её там, где не надо, когда его язык проходился по её шее и уху… Это вызвало у неё истерику и огромный поток слёз. Высвободиться не получалось, и его руки уже давно предусмотрели такие действия. Через несколько минут Ханджи успокоилась и уже лежала на животе, молча глядя на него. В её широко раскрытых глазах была невыразимая мука. Аккерман подошёл к ней, сел рядом на корточки и начал осторожно гладить по волосам. Ханджи вздрогнула и тихонько заплакала.       Ему ничего не оставалось, кроме как гладить её по голове и уговаривать, словно маленького ребенка. По мере того, как он говорил, Ханджи становилась всё тише, и вдруг её голова безвольно упала на подушку, а её дрожащие ноги подкосились и по телу Ханджи прошла крупная дрожь. Аккерман сел на край постели и, подняв глаза, увидел в её взгляде страх и ненависть. Он с трудом сдержался, чтобы не пошутить в такой ситуации. Ханджи окончательно затихла и лежала, не подавая признаков жизни. Она понимала, что попала в трудное положение, но в душе испытывала непонятное умиротворение. Аккерман некоторое время глядел на её лицо, а потом наклонился и нежно поцеловал в губы. Ханджи не шевельнулась и даже не сделала попытки отвернуться. Леви поцеловал её снова и слегка коснулся губами лба, а потом осторожно провел языком по щеке. Ханджи как будто этого не заметила и вдруг слабо, словно нехотя, прижалась к нему, потом сильно обвила руками его шею, словно пытаясь защитить от всех бед, а на её лице появилась нежная, немного фальшивая улыбка. Она будто говорила: «Я здесь, с Вами, только потому, что, по вашим нелепым понятиям, я действительно Вам нужна. Я с Вами, но только потому, что это для меня лучше всего». — Доктор, отпустите…– прошептала Ханджи, — пожалуйста… я Вас очень прошу… — Я не могу, Ханджи…– тихо ответил Аккерман. Он почувствовал, как Ханджи дрожит. Она явно была на грани слез. Аккерман медленно отстранился от неё, опустил руки и сел на кровать. Некоторое время он молча глядел на свои вытянутые ноги и слушал ровное дыхание Зоэ. Потом он поднял глаза на неё — лицо её было мокрым, и на нём дрожали маленькие капельки слез. Он встал с кровати и подошёл к ней, поцеловав её мокрые щеки, присел на край кровати. — Бедная, маленькая моя, — пробормотал он насмешливо, играя с её волосами. — Знаешь, это мне в тебе нравится. Никогда не скажешь, что можешь напугать до полусмерти одним взглядом. И знаешь, так вообще-то можно… Не напомнишь, что же ты чувствовала? — Я никогда раньше… Никогда так не боялась. Впервые вижу такого, как Вы. Я даже не представляла, что бывают такие чувства, как страх… И ещё… — она на секунду замерла. — Пожалуйста, отпустите, доктор… — Ну что ты, милая, что ты… — Аккерман положил свою руку ей на плечо. — Всё хорошо, малышка. —Я не могу Вам больше этого позволить. Пожалуйста, я прошу Вас, отпустите… —она сжала зубы. —Просто отпустите… Я должна отдать Вас в руки правосудия! Хватит! — Успокойся, — Аккерман достал из кармана клетчатый носовой платок и нежно вытер ей слёзы. — Я сказала, хватит, — неожиданно резко произнесла Зоэ, одергивая его руку от себя, — хватит этой чепухи!       Аккерман нахмурился и посмотрел на неё. Его брови поползли вверх, словно над ними появились рога. Потом на его лице появилось удивление, а ещё через секунду глаза сделались просто безумными. Он сжал кулаки и стал медленно приближаться к Зоэ, чтобы прикоснуться к её лицу. Она побледнела, закрыла лицо руками, но даже не пошевелилась. — Вы очень непослушны, агент Зоэ. Будьте хорошей девочкой и посмотрите на меня. Будьте умницей. Продолжение следует…