Psychological trauma is a disease of powerlessness.

      Ханджи уже не надеялась на спасение и стояла, глядя в тусклую, тусклую точку в центре комнаты. Из комнаты, словно сквозь скорлупу, доносилось какое-то тихое шипение и бульканье. Оно было странным, и Ханджи с первых же мгновений подумала, что слышит голоса, но в следующую минуту поняла, что ошибся ее слух. Нет, не ошибся: в комнате все так же жужжало, словно где-то в ней дул невидимый вентилятор. Приглядевшись, Ханджи поняла, что жужжит не вентилятор, а шестеренки в часах. Она начала сходить с ума. У нее появилась мысль, что Ханджи стала жертвой обмана, ее увезли на машине и привезли в лабораторию, где будут препарировать и изучать ее тело в течение месяцев, а может быть и лет. Она почувствовала, как в ней поднимается волна животного ужаса — пальцы Аккермана обхватили её за ягодицы, и она попыталась вырваться, но ее перехватили и закрыли рот ладонью. Ханджи впала в какое-то забытье и перестала сопротивляться. Тем временем стрелки больших черных часов приближались к двенадцати. Они были похожи на шестеренки в часах, а шестерёнки — на человеческие органы, заключённые в них. Подчиняясь внутреннему приказу, Ханджи подняла голову и на несколько секунд увидела два голубых безжалостных глаза, смотревших прямо на нее. Она попыталась закричать, но из горла вырвался только стон. — Ханджи, Вы в безопасности и рядом со мной. — так мягко прошептал Леви, что она почувствовала, как волна счастья и надежды прокатилась по её телу. Аккерман убрал ладонь с её рта и недоумение охватило её разум. — Спокойно.       Рот был приоткрыт, и она была совершенно не в силах что-либо произнести. Аккерман снова взял её за плечо и прижал к себе, после чего её сознание соскользнуло вниз, в темноту. Она почувствовала, как чьи-то ладони легли ей на затылок и вниз живота. Она ничего не успела сделать, и её рот оказался разведенным. Леви мгновенно в него впился. Он был жестоким и сильным, и вскоре она ощутила всю силу его гнева и всю боль своей боли. Она пыталась сопротивляться, но это было невозможно. Ей казалось, что вместе с Леви в её рот залетает частица его самого. Волна ужаса перед лицом абсолютного мрака постепенно стала отступать. Аккерман крепко обхватил её за талию и, поглаживая её бёдра, прижал к себе. Он прижимал её к себе так, словно хотел растворить в себе весь её страх, и тогда он бы поглотил её целиком. Она почувствовала, что её дрожащее тело, под собственной тяжестью теряющее равновесие, понемногу сползает вниз и поняла, что Аккерман прижимает её к изголовью кровати. Ей оставалось только поддерживать голову на месте, чтобы она не упала набок. Ханджи посмотрела на него сквозь переплетение прядей волос, упавших на лицо. Он ласково и осторожно водил ладонью по её спине. Прошла, казалось, целая вечность, когда он оторвался от её рта. — Доктор, мне кажется я не могу больше, — прошептала она, стараясь отстраниться от него, но сильные руки Аккермана удерживали её на месте. Тогда, выгнув спину и изо всех сил оттолкнувшись ногами, она приподняла голову, чтобы посмотреть на него, но увидела только неясную ухмылку на его лице. Вместо ответа он придвинул к себе её ноги и попытался снова её поцеловать. Она сделала движение, чтобы оттолкнуть его, но он продолжал обнимать её за бёдра. В эти секунды она осознала, что находится на краю той пропасти, в которую катится её жизнь, и ужас, сдавивший её сердце, усилился вдвое. Она представила себе, как его руки делают своё дело, раздвинув ноги и раздвинув плоть, и она поняла, что сейчас уже ничего нельзя будет изменить. Неописуемый ужас объял её. — Ханджи, — тихо прошептал Аккерман. — для того, чтобы полюбить мужчину, совсем необязательно быть с ним. Есть ещё много таких мужчин, которые тоже не знали, что любят. А если они узнают, можно ещё раз сделать их счастливыми. — О чём Вы говорите, доктор Аккерман? — спросила она. — Это что, половая жизнь? Вы понимаете, что говорите? — Милая девушка, — ответил Леви, посмеявшись, прижимая грудь Ханджи, — речь идёт не о половой жизни. — А о чём тогда? — спросила она. Аккерман посмотрел на неё. Глаза его были печальными. Он заговорил так тихо, что она не смогла бы расслышать его ответ, даже если бы он открыл рот. Но она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха, и замолчала. Аккерман глядел на неё, ожидая, что она скажет. Она молча глядела на него. Несколько минут было тихо. — Хорошо, — неожиданно сказал Аккерман, — если Вам так хочется… Вы ведь хотите, чтобы я Вас изнасиловал? — Чт…нет, доктор, нет! — она всплеснула руками, словно это должно было его успокоить. — Простите, я совсем не это имела в виду. Прошу Вас, доктор Аккерман, не говорите больше ничего, прошу Вас. — Почему же? — спросил Аккерман, покосившись на часы. Его глаза смеялись. — Разве я не прав?       Аккерман сжал её грудь и положил руку на промежность. Длинные пальчики безжалостно погрузились во влагалище. Ханджи вздрагивала. Минут пять он делал дело молча, поглаживая её осторожно, чтобы не причинить ей боли. Потом его дыхание стало тяжелее, и он стал дышать чаще. Одна его рука легла ей на грудь, другой он приподнял её и усадил на колени. Он притянул её к себе и углубился в неё, а она закрыла глаза. Через несколько минут она застонала и обняла его. По её телу прошла волна дрожи, а на лице отразилась бесконечная усталость. Он заметил, что она отняла руку от груди и поглаживает его торчащий член из брюк, словно пытается приласкать. Он понял, что на секунду отпустил контроль над ситуацией, и на него тут же обрушилась лавина чувственных ощущений. Где-то внизу живота что-то застучало, и он почувствовал мгновенную реакцию своего тела. Аккерман несколько раз глубоко вздохнул и крепко зажмурился, чтобы прекратить этот невыносимый стук в висках. Ханджи молчала, поглаживая его. Наконец она положила ладонь на его затылок и принялась осторожно водить большим пальцем по его плечу. Он ощутил, что её рука продолжает гладить его, и теперь это было уже приятно. Так приятно, что в другой руке он почувствовал приближение вожделенного момента, который вот-вот должен был начаться. Ханджи всё так же водила пальцем по его спине, заставляя его напрягаться. Она подняла его рубашку, провела рукой по его обнажённой груди и замерла. Аккерман почувствовал, что не может больше ждать. Его рука медленно двинулась вверх по её спине, и это движение получилось не естественным, а неестественно скованным. Дойдя до её шеи, он начал аккуратно массировать её холодную кожу. Она была совершенно обессиленная. В какой-то момент Ханджи прижалась к нему. Казалось, им овладела страсть, и Аккерман не смог сдержать порыва. Он погрузился лицом в её волосы, и в тот же момент его пальцы сильно сдавили её бедро. Ещё не успел стихнуть первый мужской стон наслаждения, как рука Аккермана вдруг почувствовала, что Ханджи резко отстранилась от него и быстро стянула с него брюки. Они упали на пол, а он сам, не в силах контролировать себя, принялся яростно покрывать её шею и плечи крепкими, как сталь, и яростными, как пламя, поцелуями. Ханджи вдруг резко подняла на него глаза. Аккерман увидел в них совсем не тот звериный страх, который, по его мнению, отражался в них секунду назад, и почувствовал, как у него сильно забилось сердце. Лицо Ханджи с растрепавшимися волосами стало неподвижным и сосредоточенным, трогая бугорок через трусы. Аккерман резко выдернул своё хозяйство, и оно тотчас прижалась к животу, а Ханджи обхватила его ртом. Аккерман почувствовал сильное жжение в верхней части живота и одновременно — как ему показалось, после долгой паузы — резкий разрыв внутри себя. Это было одновременно и приятно, и мучительно, и невыносимо, и безнадёжно, и Аккерман потерял всякое представление о том, где он находится и кто он такой. Теперь он точно знал, что такое настоящая, неземная и неизъяснимая Любовь, и понял, что обладает чем-то огромным, бесконечно превышающим человеческие возможности. Он чувствовал, как шевелится язык Ханджи, и хотел ещё сильнее впиться зубами в нежную женскую плоть, но, будто насильно, этот ненасытный рот отпускал его из себя, а ещё через некоторое время Аккерман ощутил, что что-то огромное и вечное, мимо которого он прошёл так медленно, сделало его движение невозможным, и все окружающее сразу утратило для него всякий смысл. Потом он перестал видеть и слышать от удовольствия — только услышал, как Ханджи хрипло дышит, а потом она поцеловала его в губы.       Его член напрягся и Ханджи сжалась, почувствовав сильное давление в своем лоне. Оно горело, в голове стучала только одна мысль. «Сейчас произойдет…» — все что она смогла подумать. Она еле сдерживалась, но ее усилия оказались напрасны. Аккерман повалил её на кровать и начал стягивать с нее трусики. Это было похоже на медленное извержение вулкана, а между тем Ханджи было очень страшно. Ей казалось, что сейчас произойдет самое страшное, но оно не происходило. Аккерман глядел на нее с улыбкой. Ханджи стало страшно еще сильнее. Ее глаза смотрели в потолок. Она просто не знала, что надо делать, чтобы что-то произошло. Было такое ощущение, словно она находится в огромном раскаленном жерле вулкана. Аккерман положил ее руку себе на член и Ханджи ощутила, как он вздрогнул. Ханджи совсем притихла, ожидая самого худшего, но Аккерман продолжал играть ее рукой. Ханджи вдруг поняла, что она ласкает его, ласкает серийного убийцу, которого ей не поймать. Неужели это все ей снится? Неужели она делает это во сне? Она не видела ничего, кроме её ладони, поглаживающей член Аккермана. Не существовало ни сил, ни желания отодвинуться или уйти. Аккерман, наигравшись, раздвинул её ноги и скользнул в ее влагалище. Ханджи, как будто из какого-то неприятного сна, следила за тем, что происходит в этом сне. Аккерман ласкал ее как заведенный, иногда проникая глубоко внутрь, но теперь он был чрезвычайно возбужден, что вызывало у Ханджи приступы страха. Она не знала, куда смотрит. Она не знала, хочет ли она этого. Она не знала, сумеет ли она вынести это. Внезапно Ханджи ощутила какую-то неровность. Она посмотрела вниз. Этот член, который она не видела, пока ласкала его, вдруг оказался прямо у нее между ног и уже внутри. Ханджи еще не поняла, что именно вызвало её дискомфорт. Это было одновременно и странное, и неприятное ощущение. Аккерман ввел в неё член еще глубже, а потом вдруг повернулся. Ханджи попробовала было вытащить его, но Леви резким движением притянул ее лицо к своей груди и припал губами к её губам. Ханджи никак не ожидала от него такого. Он прижал её голову к своей шее и, закрыв глаза, сделал несколько несвязных движений ртом. Ханджи стала ловить ртом воздух, но Леви продолжал ритмично двигать членом, словно пытаясь втянуть его как можно глубже. Ханджи словно ударило током. Она дернулась, но Леви только сильнее прижал ее лицо к своей шее. По его телу прошла судорога, Ханджи потеряла равновесие и полетела назад, на поверхность кровати. Леви подхватил её и поцеловал. В этот момент Ханджи было всё равно, целуют её или нет. Она была настолько переполнена чувствами, что попыталась погрузиться в них с головой, но через несколько мгновений ей показалось, что происходит что-то странное. По её телу прошла мелкая дрожь. Сначала эта дрожь была неуловимой, но Ханджи почувствовала, что она усиливается, превращаясь в медленный танец в животе, рассыпающегося на тысячу шепотков удовольствия. Она уже не могла сдерживать этот поток. Ханджи расслабилась и закрыла глаза. С каждым мгновением волна росла, пока не выплеснулась во все её тело. С силой сжимая руки на своей груди, Ханджи забилась в оргазме, которым не мог бы сравниться ни один оргазм на свете. Леви застонал и поднял её. Ханджи лежала неподвижно, и он несколько раз со всей силы ударил её ладонью по щеке. Ханджи почувствовала его пальцы, скользнувшие в расщелину между ее ног, и это придало ей силы. Она дернулась в руках Леви, пытаясь вырваться, но её тело, полное возбужденной силы, уже не слушалось. Аккерман ещё раз её ударил, уже видя в глазах Зоэ возбуждение от его садистских игр, и Ханджи поняла, что с ней происходит что-то жуткое. Леви заметил, что с ней происходит, и улыбнулся. — Что со мной, доктор? — через вздохи и стоны, она спросила, заставляя Леви ещё больше причинять ей боль. — Что со мной? Вы можете мне сказать? — Ничего особенного, моя крошка. Просто я даю тебе возможность пережить еще один оргазм. Продолжение следует...