Psychological trauma is a disease of powerlessness.

      Зоэ ощутила, как с неё снимают одежду и опускают вниз, тело почувствовало неожиданные, но приятные ощущения. Она поморщилась, лежа спиной на упругом дне ванны. Ханджи поёрзала, будто бы привыкая, потому что мыться утром для неё было в новинку. Вода в ванне оказалась такой горячей, что лицо мгновенно покраснело, и вокруг глаз появились капельки пота. Но жар от воды исчез, и тепло окутало её, увлекая в состояние эйфории. Ханджи на несколько мгновений закрыла глаза и стала ждать, когда они приступят к умыванию. Что самое удивительное, стены в этой комнате были из тёмного песчаника. Зоэ различила тёмные предметы мебели — например, тумба, стоящая рядом с ней и на которой лежали её грязные вещи; туалет из серого мрамора; эбеновая раковина в углу и вешалка для полотенец — в центре, между стеной и шкафом. Всё смотрелось эстетично. Главное было даже не в этом. Стены были абсолютно гладкими, без каких-либо выступов, как в коридоре. Дверь, через которую можно было попасть в комнату, виднелась справа, а на полу лежала дорожка из тёмного гранита. Тут было даже не похоже на туалет, а прямо наоборот. Но, главное- это мебель. Вернее, она больше похоже на антиквариат.       Когда Зоэ устала от горячей воды, она по-прежнему не пыталась что-то сказать Леви, который искал в шкафчике нужные предметы для мытья. Поэтому она обратила внимание на отсутствие окон, ставивших под сомнение многие принятые ранее представления об интерьере. На стенах была роспись, изображавшая какую-то битву с птицами, под которой были выцветшие слова: «nos becs et nos griffes» (наши клювы и когти). Тогда Зоэ стала разглядывать потолок- там тоже были пернатые создания. Изображённые на нём птицы были удивительно живыми, хотя она видела их первый раз в жизни. Особенно хороша была красная самка, напоминавшая помесь орла и синицы. — Нравится? — спросил Леви, почти над её ухом. Зоэ едва расслышала и подняла глаза, чтобы посмотреть на мужчину. Их взгляды встретились, и она, слегка покраснев, быстро отвернулась, боясь, что он опять прочтёт в её глазах то же самое, что в минуту их первого знакомства: её замешательство. Впрочем, Леви не смущал её, он глядел куда-то сквозь нее, словно видел что-то скрытое и невидимое. Его лицо было почти бесстрастным, но в глазах Ханджи появилось странное любопытство. Так продолжалось, пока она не вспомнила про завтрак, и вместе с остатками смущения в ней проснулось чувство голода. — В-всё? — спросила она, надеясь, что вопрос прозвучал небрежно. Он кивнул, закрывая дверь шкафчика, держа шампунь, полотенце, мочалку и мыло. Ханджи почувствовала себя ужасно глупо. У нее возникло неловкое чувство, что это какой-то ритуал, смысл которого ей пока непонятен. «Приглядеться бы к нему попристальнее», — подумала она, чувствуя, что к лицу приливает кровь. Аккерман распустил её волосы, поливая воду на них и выдавив шампунь. Когда вода, скользнув между ее грудей, побежала вниз по животу, он сказал: — Завтрак через полчаса.       Девушка хотела возмутиться, но тут же Леви начал быстро намыливать ей голову, и все слова застыли у нее на губах. Когда она ощутила на своем затылке пальцы, которые управлялись с её волосами, Ханджи почувствовала, что ей это не нравится. Она начала возражать и не хотела продолжать мыться. Аккермана это начало раздражать, но он уже крепко держал ее за волосы. Она не могла противиться и замерла, как мышь под гипнозом. Одной рукой Аккерман тер ей шею, а другой взял мочалку и мыло. Шампунь полился ей на голову, и она в ответ принялась энергично намыливать себе плечи, несмотря на боль, Зоэ решила не сопротивляться. Из-за шампуня царапины начали гореть и ныть, но ныть еще сильнее. Аккерман внимательно наблюдал за ней, закончив с головой, он натирал мочалку с мылом ей подмышками, живот и спину. Когда он начал массировать ее бедра, она начала мычать, что вызывало смех у Леви.       Аккерман начал смывать пену с тела Ханджи и прикладывать к нему полотенце, попутно вытирая её груди и живот. Он спустил воду и завернул Зоэ в полотенце. Та потупленными глазами, смотрела на его бесстрастное лицо, руки, с набухшими венами и волосы, цветом чернил. Он был мечтой многих дам, но многим разбил сердце, съев его. Ханджи подумала, что если у Леви было много женщин, какая была самая первая? Какая наивная овечка подошла к нему и он, ещё девственник, соблазнил её? Девушка не собиралась задавать этот вопрос, для неё он считался слишком уж «личным». Она прижалась к его груди, выдыхая на неё горячий воздух. Ей было очень жарко. Казалось, что сейчас задохнётся.       Леви понёс её в зал, куда и положил вещи. Ханджи показалось, что он измерял её, пока она спала, потому что угадывать размер одежды на глаз невозможно. У неё заболела голова от таких предложений и это её напрягло. Зоэ сжала кисть Аккермана, который без резких движений, усадил её в кресло. Девушка не отпускала его, на что-то намекая. Леви это насторожило. — Ты злишься? — спросил он, удивляясь тому, что она крепко его удерживала, хотя её состояние не наилучшее. — Тебе что-то не понравилось? — Да… Отку-д-да т-т-ты знаешь м-мой разм-мер о-о-одежды? — еле выговорила Зоэ, стараясь успокоиться и перестать заикаться, но никак не получалось. Руки дрожали, но она сжимала пальцы изо всех сил. — Я тебя мерил. — коротко и легко ответил Леви, будто бы это как стакан воды выпить. Он выдернул руку из её хватки, беря в первую очередь нижнее бельё: тёмно-красные трусы, они были больше похожи на стринги, чем на обычные трусы. Зоэ не увидела лифчика и не поняла, а потом начала строить теории: либо он не хочет, чтобы она надевала лифчик, либо он её пожалел. Ханджи прикрывалась полотенцем, не показывая своё хрупкое тельце, разукрашенное синяками и алыми полосками. Она хотела плакать и убежать отсюда — единственная мечта на данный момент.       Аккерман подошёл к ней и его чёрствая рука сняла полотенце, оголяя девушку. Он заставил её вытянуть ноги, попутно одевая на неё трусики. Ханджи не могла пошевелиться, она чувствовала себя маленьким ребенком, о котором надо позаботиться и её это выбесило. Девушка пнула Аккермана, со всей силы, которую она копила из-за злости и обиды, что тот упал. После таких резких движений, нога начала не просто болеть, а ныть. Только спустя минуту Ханджи поняла, что совершила ошибку и хотела молить о прощении. Но Леви не хотел ничего слушать, он был зол и, кажется, только сейчас она увидела его в гневе. Девушка сжалась и скорчилась, умоляя её простить. — Ханджи, Вы мне надоели. Я ненавижу, когда меня не слушаются и делают то, что хотят, забывая, где они находятся… — сказал Леви, резко схватив её за горло, уложив на пол, с ударом. Ханджи зарыдала и закричала. Ей страшно, что Леви её прикончит, или страшно, что она получит травму головы. Пальцы Аккермана сжимали горло, надавливая с таким старанием, что девушке показалось, что он намеревался это сделать. Она начала биться в конвульсиях и извиваться, пытаясь выбраться из этой мощной хватки. Бестрепетные пальцы давили на кадык, сжимали сонную артерию, заставляя вены на шее набухать. Ханджи плакала, слюни текли по уздечкам губ и она уже готова была к пене во рту, но потом ощутила лёгкость… — Я мог бы Вас задушить, но боюсь, что я бы себя не простил за то, что сделал это, и страдал бы, желая себе смерти, — проговорил Аккерман, садясь на корточки около неё. — К тому же… Я возбудился, мне понравилось Вас душить. Я затвердел, может повторим? Я как раз хотел попробовать ролевые игры с удушением…       Ханджи лежала и кашляла, думая, что сейчас умрёт и заснёт вечным сном. Ей было слишком плохо. Она не слышала его, а слушала своё сбитое дыхание и быстрое биение сердца. Её голова кружилась, Зоэ хотела упасть в обморок, но её тут же облили холодной водой, вернув в реальность. Аккерман не поленился набрать воды в стакан и положить её на диван. Трусики уже на ней надеты и они прикрывали только её нижнюю переднюю часть зоны бикини. Она ощутила, как жидкость попала и на её грудь, а дальше на соски, затвердевшие от холода. Аккерман приподнял Зоэ и начал одевать на неё тонкую кофту кораллового цвета со стразами. А на низ одел шорты бежевого цвета и носки полосатые, как зебра. — Теперь завтрак. — сказал Леви вслух, напоминая Ханджи о голоде, из-за чего у нее сразу же начал урчать живот. — Пока посиди тут, мне надо всё приготовить к столу...       Аккерман встал и скрылся за дверью. Ханджи начала ощущать себя одинокой и совсем забытой. Она ощутила, что просто вещь ему, но не вторая половинка. Просто кукла. Такие мысли начали её угнетать и ей становилось всё хуже и хуже. Ханджи попыталась отвлечься и начала расслабляться. Она всё ещё не могла оклематься после того, что сейчас произошло. Зоэ хотела есть, но тот случай начал отталкивать от пиршества. Она упёрлась локтями, чтобы сесть в удобное положение, ей это удалось с трудом.       Напротив себя девушка заметила зеркало, такое огромное и рядом с ней, украшенное фруктами и по бокам розочки с шипами. Только благодаря ему Зоэ заметила фиолетово-синие полосы на шее, которые так хорошо стали видны. Она ужаснулась и начала молча проклинать Аккермана. Ханджи знала, что он её портит и глумится, но она не может с этим ничего поделать. Не может! «Ублюдок! Ненавижу, придурок!» — думала Зоэ, сжимая кулаки и вдавливая ногти в ладони. Она поняла, что за ней наблюдают и это подтвердилось тогда, когда её взяли за плечо. — Не надо обижаться, всё же, ты меня вывела из себя. Продолжение следует...