Psychological trauma is a disease of powerlessness.

      То, что будет этим вечером, она никогда не забудет. Лицо Ханджи исказилость от ужаса, она прикрыла рот рукой и, оставшееся время, беззвучно плакала, рассматривая свой наряд. На ее лице было такое непередаваемое страдание, что к ней даже приближаться не хотелось. Слеза, просочившись из левого глаза, упала на шелковую простынь кровати. Помертвевшая от страха Зоэ не могла оторвать взгляда от сексуального костюма. Вся комната наполнилась запахами страха, пота, боли и еще чего-то, заставившего сердце девушки отчаянно забиться. Она несколько раз сглотнула слюну, сдерживая рвущееся из горла рыдание. Ханджи склонилась, беззвучно ревев, над кроватью, и ее голова исчезла в складках простыни. Она так плакала, что не заметила, как в комнату вошел тот, который так страшил ее. Когда Ханджи подняла голову, Леви уже стоял рядом. От изумления Ханджи раскрыла рот. — Я… я… — начала она, но в этот момент ее глаза поймали его взгляд. Это был взгляд господина, покорившего все ее существо. Это было больше, чем просто предчувствие какого-то грядущего счастья — это было предвестие грядущего горя. В глазах Леви что-то сверкнуло, и он отвел взгляд в сторону. Ханджи залилась краской и стыдливо прикрыла глаза. Ей показалось, что она видела что-то очень непристойное. Прошло довольно много времени, прежде чем Ханджи смогла посмотреть на своего любовника. Аккерман принёс ей палетку и сказал, что хотел бы продолжить прерванное веселье в подвале. — Это ведь нам не запрещено? — спросил он. Ханджи молча кивнула, и Аккерман исчез за дверью. Она посмотрела на часы и с ужасом увидела, что уже почти одиннадцать вечера. Несколько минут ушло на то, чтобы успокоиться и одеться. Выйдя из своего закутка, Ханджи пошла вниз, и ей показалось, что только что произошедшая сцена была чем-то вроде сна. Внутри было темно и сыро, но всё ещё присутствовал странный сладковатый аромат, казавшийся тоже явью. Посмотрев в окно, где находился сад, она увидела Аккермана. Он с кем-то разговаривал. Ханджи пробрал озноб, потому что Леви выглядел усталым и сердитым. Его слова были полны злобы. И хотя Ханджи всё поняла, она не смогла удержаться от изумлённого «Ах!».       За это время Зоэ должна была быть в том самом злополучном месте, но вместе этого она оказалась у той самой запертой двери, в которую можно войти и убежать. Если бы Леви не было в саду, быть может, и случилось бы то, что случилось. Даже избежав смертельной опасности от него, Ханджи была на грани истерики. Убежать действительно надо было, но ей страшно не хотелось этого делать. Казалось, что стоит повернуться к нему спиной — и его спокойное, умное лицо словно исчезнет навсегда. Желая оборвать свои туманные мысли, она собиралась бежать, бежать через боль, но дверь вдруг отворилась. Зоэ остановилась.       Аккерман зашёл внутрь, и в его руке сверкнул пистолет. Ханджи зажмурилась, потом открыла глаза и в ужасе увидела, что он смотрит на неё. Она смотрела на дуло направленного ей в грудь пистолета, как на ядовитую змею. Затем его глаза стали медленно двигаться — вверх-вниз, вниз-вверх. Так гипнотизёры смотрят на зрителей в случайном кресле перед сценой. Когда дуло оказалось прямо перед её глазами, она закрыла лицо руками. «Почему он так глядит на меня…он хочет меня убить» — подумала Ханджи, уже надеясь на смерть.       Зоэ едва успела закрыть глаза. Пуля просвистела совсем рядом с ухом и врезалась в паркет. Ханджи закричала, падая на пол и прижимая руку к груди, но не до конца понимая, что с ней произошло. Аккерман опустил пистолет, но вместо того, чтобы отползти, Ханджи сама подползла к нему. Она медленно встала и Леви заметил, как Зоэ возвышалась своим ростом. Да, его поразила её красота и зависть. Он не мог отвести глаз от её лица, на котором сейчас было такое выражение, что она напоминала ему грустного ангела, смотрящего на мир сквозь туман и дождь. И вдруг Ханджи пронзительно закричала: — Не надо!       Он и сам не знал, почему голос Ханджи подействовал на него так, что он вдруг превратился в настоящего дикаря. Словно старый властелин, глядящий на покорную ему орду своих рабов, Аккерман вдруг с неожиданным холодным отвращением понял, что слишком привлёк её внимание, а чувство, которое он испытывал, нельзя было описать никакими словами. Впрочем, Аккерман не видел, чтобы Зоэ в этот момент как-то реагировала на его эмоции. Леви уставился на неё и услышал в собственном голосе новые нотки: — Почему?       Её глаза стали огромными и круглыми, как у испуганной лани. Ей стало страшно, и она сделала движение, чтобы убежать, но он обхватил её талию своей мощной рукой, в которой мгновенно почувствовалась уверенность хозяина. Увидев эту решимость, Ханджи замерла. Аккерман почувствовал, что сейчас может сделать с этой девушкой всё, что угодно. Не отрываясь, он смотрел ей в глаза и читал в них то, что она ни за что не могла бы выдать по-честному. Почему же он выбрал именно эту молодую самку с большими испуганными глазами? Она была довольно глупа и непредсказуема, но зато очень напугана. Сейчас, когда она была полностью в его власти, Леви понял, что лучшего случая не представится. — Я хочу смотреть тебе в глаза, потому что этого хочешь ты, — сказал он тихо и поднял её лицо. Она не сопротивлялась. Его глаза излучали ненависть, и он видел то же, что и она. Его глаза, совсем другие глаза. Глаза зверя, льва, убийцы. Сейчас его ненависть казалась ей божественной. Он мог бы раздавить её, но не сделал этого. Он резко взял её на руки и понёс в то самое место, чувствуя, как на него накатывает волна яростного возбуждения. До этого момента его никогда не возбуждал простой акт насилия, пусть даже и сексуального, и сейчас он представлял себе, как будет рад, когда сможет повалить эту глупую сучку и схватить её за горло своими тяжёлыми руками. За те секунды, что он нес её на руках, он убедился, что почти достиг того состояния духа, когда психическое и физиологическое наслаждение полностью превращаются в одно чувство — и разум всё-таки побеждает инстинкты. Эта самая ситуация полностью соответствовала внутреннему настрою Леви.       Ханджи чувствовала напряжение, которое нарастало всё больше по мере того, как они продвигались вперёд. Оно становилось таким сильным, что её посетила новая тревожная мысль: а может быть, Леви приготовил что-нибудь настолько ужасное, что это убьёт её? Каждый шаг по лестнице отзывался неприятной болью в области груди. И ещё эта пульсирующая боль в голове… Постепенно она переросла в полную тупую боль в затылке. А в глазах всё расплывалось, словно они были закрыты черной шторой. Вот только пара лет назад такая же непроглядная темнота окружала её жизнь и она отчетливо помнила, как она тогда пережила две страшных ночи. Её бил озноб, болели голова и сердце, и её единственным спасением было забраться под одеяло и спрятаться под ним с головой.       Они приблизились к двери, и Зоэ поняла, что пути назад нет. Не было у неё уже и права на жалость. Она понимала, что настал её час, но сама была совершенно не готова к этим страданиям. Сейчас на её пути была только необходимость смотреть на события так, как если бы они происходили в театральной постановке. Зоэ вспомнила, что так говорят в театре, когда главный герой заходит в комнату, где происходит драма, и… Ей стало так грустно, что она стала молиться. Пронеслись мысли о смерти и загробной жизни, о прощении грехов и радости, которое должно было ознаменовать приход и уход из этой жизни. А потом она в первый раз посмотрела на мир с точки зрения человека, а не животного. За этой дверью произойдёт всё, что с ней может произойти. И завтра, и послезавтра, и ещё, и ещё. Во всем этом теперь не было места её личному счастью. Не было места чувству жалости, стыда и всякого другого. Её жизнь походила на музыку, которую она слышала на одном из уроков музыковедения, когда объясняли пьесы и темы мистерий. «Меня уже ничего не спасёт…»

***

— …если тебе нравится нежный и тихий секс, то это твои проблемы. Неужели тебе нужны долгие нудные разговоры? — сказал Леви, поправляя её чулки и расчёсывая ей волосы. — Зачем тратить время на всякую ерунду? Очень скоро ты начнёшь хотеть чего-то особенного и будешь догадываться, что что-то не так.       Ханджи сидела на той самой кровати, в которой она лежала с раздвинутыми ногами, в наручниках и кричала от ударов. Его пальцы перестали держать расчёску, они начали собирать локоны в хвост, отчего те рассыпались по её плечам. Аккерман завязал Зоэ на хвост большой тёмно-красный бант, вернув лямку костюма на её плечо. Он был похож на разволновавшегося мальчишку, от которого ускользает большой приз, хотя сейчас Зоэ выглядела именно так. Она совсем не реагировала на происходящее, и только один раз подняла на него глаза. Но взгляд её был затуманен слезами.       Леви растянул в улыбке рот до ушей и положил партнёршу под себя. Девушка рассматривала его оголённое тело, которое было в белой рубашке и чёрный штанах с пиджаком, и от каждого движения Леви в глазах её появлялось всё больше слёз. Но когда Леви полез на неё, она всё-таки пришла в себя и закричала. Аккерман приставил ей к горлу пистолет и приказал прекратить. Зоэ послушалась, но, перестав кричать, всё так же не отрывала взгляда от его бледного лица. Она сглотнула и закрыла глаза, ожидая, когда Аккерман приблизится.       Леви наклонился к её лицу. Он успел заметить, что от страха у Зоэ задрожали ноги, а соски набухли. И он поцеловал Ханджи, прежде чем она успела что-нибудь сказать. В его поцелуе чувствовалась скрытая угроза. От его губ, вкус которых был подобен воску, у Зоэ закружилась голова, и она решила, что этот поцелуй знак того, что она теперь в полном распоряжении Леви. Ханджи зажмурилась, приготовившись к дальнейшим действиям. Внезапно Аккерман остановился и просунул палец во влагалище, где сразу же выросло тёплое желе. И через мгновение почувствовала, что он проникает ей под розовый платье-костюм с крапинками. Их взгляды встретились, Зоэ догадалась, что он хочет сделать дальше, и её передёрнуло. И тогда девушка открыла рот, чтобы закричать, но её голос потонул в его настойчивом языке, который заскользил в ее рту. Сжимая в ладонях голову Аккермана, Зоэ почувствовала, как её охватывает неудержимый страх. По телу поползли мурашки, его язык заметался внутри рта, вызывая у неё приятные ощущения, от которых она выгнулась дугой и обмякла в его руках. Голова Ханджи запрокинулась назад, по телу пробежала волна дрожи, ноги подкосились, и она бы потеряла сознание, если бы он не поддерживал её за талию. Его поцелуи становились всё грубее и грубее, и она почувствовала, что он в глубине души хочет довести начатое до конца. Всё произошло за какие-то две минуты.       Аккерман входил пальцами в неё, отрываясь от рта девушки, начиная языком обводить её шею, оставляя мокрые дорожки. Зоэ издала стон, но он не принял во внимание это дрожащее в её голосе возражение, а сделал ещё несколько невыносимо резких движений, и вдруг она не выдержала и коротко вскрикнула. После этого началась самая приятная часть действия, потому что ей было уже не больно. Его пальцы были мокрыми и липкими, движения — быстрыми и решительными. Ханджи начала тихо поскуливать и громко пыхтеть, чувствуя себя довольно странно благодаря длинным пальцам внутри себя. Одновременно она ощутила, как волна наслаждения накрывает её тело, и поняла, что все мышцы её тела работают как часики. Она лежала на спине и блаженствовала, ведь Леви трогал её клитор — сильный возбудитель оргазма. Она очень хорошо знала, что это такое, но, наверно, никогда не испытывала такого удовольствия. Её тело мелко тряслось, а пальцы ног конвульсивно шевелились. Ей стало казаться, что она участвует в каком-то кино, и она хотела что-то сказать, но не могла. Зато она почувствовала, как его руки и губы умело и бережно касаются её лица, шеи, груди и дрожат от пережитого восторга. — Не останавливайся! — простонала она, и Леви последовал её совету. Большой палец гладил клитор по контуру, и Ханджи вдруг ощутила совершенно незнакомую ей раньше волну любви к этому пальцу. Ей даже стало казаться, что она чувствует некое священное дыхание, и один вдох на четверть секунды перекрывал другой. Когда его пальцы достигли точки наслаждения, он вынул их из неё, и она почувствовала, как в её тело влилась горячая волна. От этого она стонала и всхлипывала, и вдруг ей показалось, что к клитору прижалось что-то твёрдое. И в следующую секунду она догадалась — это был его язык. Он дразнил и нежно лизал, сначала до конца не вторгаясь в раскрывшуюся щель, потом вошёл, и это был, наверно, единственный момент в её жизни, когда она кричала, а потом смолкла.       Он несколько раз принимался водить языком по её клитору, при этом она чувствовала его лицо. Леви походил на ласкающего зверя, и иногда она испытывала и нежность, и желание к нему. С самого начала Аккерман очень нежно и осторожно касался самых сокровенных её частей. Во время одного из его прикосновений Ханджи неожиданно почувствовала, что он тянется к своим штанам, которые он положил рядом. Она испытала самый настоящий шок. Все её мысли сразу куда-то пропали, и Зоэ застыла. И вместе с тем она поняла, что у нее появились силы защищаться. Девушка крепко сжала свои бёдра, обхватила его голову и стала сопротивляться. Леви дёргался и что-то шептал. Но, видимо, ему удалось ослабить её хватку, потому что слегка коснувшись её влагалища губами, он переменил позицию. Теперь ей было совсем неудобно, и она так испугалась и удивилась, что перестала сопротивляться.       Впрочем, он не пытался засунуть язык глубже, а просто позволил ей двигаться, и вскоре она почувствовала некоторое удовлетворение. Сам он не двигался и не издавал никаких звуков, лишь иногда говорил какие-то странные слова. А потом вдруг стал гладить её лобок длинными пальцами, очень осторожно и ласково. Он отстранился и снял ремень со своих штанов. Ханджи посмотрела вниз, и это зрелище едва не лишило её чувств. Член Леви был огромен, похож на огненный наконечник копья, и его белая головка уже стояла почти на самом входе в её лоно. Зоэ затаила дыхание и решила, что её обморок — не более чем стадное чувство, благодаря которому она может всё это выдержать. Она стала медленно качаться из стороны в сторону, стараясь не смотреть на это огромное красное копье, и ей сразу стало легче. Через несколько минут она уже испытывала к Леви нежную симпатию — она даже ощутила нечто вроде странного любопытства. — Прелесть моя, как давно я тебя не трахал… — сказал Леви и приподнял её голову и обвил ремень вокруг её шеи, как змею, и нежно поцеловал в губы. Он затянул удавку и она начала задыхаться. Затем Ханджи почувствовала, как Леви ослабил ремень и ей удалось поймать несколько вдохов полной грудью, она стала глотать живительный воздух. Затем вновь затянул удавку и мгновенно навалился на неё сверху, чтобы она не сумела освободиться. Опять, как во время плавания, дыхание стало затрудненным, и она начала испытывать страх — что теперь будет. Она не знала, как долго продлится пытка, и решила, что если так будет продолжаться, она просто умрет. Наконец, задыхаясь, она начала понемногу оживать и при первом же вдохе ощутила какое-то умиротворение и счастье — казалось, все её тело наполнено свежим воздухом. Тогда Ханджи почувствовала руку Аккермана на своей груди и пошевелилась, стараясь и дальше поддерживать форму в общем ритме. Леви вдруг отпустил ее и принялся нежно гладить её ягодицы и грудь. Тело Ханджи отозвалось на эту ласку и расслабилось.       Но не тут то было. Аккерман сильнее затянул ремень и стал медленно и методично втыкать в нее член — он долго орудовал им в ней, прежде чем она вновь почувствовала сладостный трепет. Ханджи билась в конвульсиях, стремясь избавиться от засевшего в ней груза, но ее усилия не приносили ощутимых результатов. Тогда Аккерман принялся бить её лицо. Ударил и по телу — в ответ она, с оставшимися силами, схватила его за волосы и стала яростно таскать за них, но тут же отпустила… Зоэ задыхалась и не могла сказать ни слова — она чувствовала только удары и удары, которые наносили ей руки Аккермана. Его лицо казалось сплошной маской гнева и боли — казалось, он никого не видит, кроме собственных рук, вбивающих его член все глубже в ее тело. Она думала, что он убьет ее на месте, если не прекратит, но после каждой новой атаки ее тело снова становилось послушным и податливым. А после Аккерман перестал ее бить, ослабил ремень, и она неожиданно ощутила, что свободна. И, словно от этого ничего не изменилось, новый залп ударов обрушился на ее тело. Спрятав лицо на его плече, она беззвучно плакала. На какое-то время наступило относительное затишье — только вместо ветра до ее ноздрей долетали тяжелые запахи пота и крови. Было тихо и страшно. Леви остановился, посадив девушку на свой член. Она ощутила щекотку его волос и одновременно ее пронзила острая боль — казалось, что это он высасывает из нее жизнь. Не в силах больше терпеть, она вздрогнула, повернула к нему лицо, и Аккерман снова осыпал ее лицо поцелуями. Зоэ немного отстранилась, и он ввел два или три пальца ей в рот. Она не стала сопротивляться. Через несколько секунд все опять повторилось — только теперь она уже сама раскрыла его пошире. Леви поднимал бёдра и ягодицы девушки вверх и вниз, пытаясь пристроить свою плоть. Она охотно давала, находя в этом удовольствие. Когда Леви усадил её на всю длину, она почувствовала его железное тело под собой и обхватила его ногами, еще сильнее сжавшись и прижавшись к его плечу, чтобы не упасть. Почувствовав наконец себя достаточно свободно, он на миг замер, словно с трудом преодолевая какой-то внутренний порыв, и с силой вогнал в нее член. Боль пронзила всё тело, и через несколько секунд она уже не могла думать ни о чем, кроме собственных внутренних мучений. Аккерман вытащил член, и Зоэ почти сразу же почувствовала его теплый, влажный пульсирующий вход в своё тело. Она обняла его ногами, чтобы он не причинял ей новых мучений, и содрогнулась всем телом. А потом кончила, ощутив на губах вкус соли. — Ещё хочешь? — спросил Леви, гладя ту по животу. — Хочешь ещё?       Зоэ не ответила — у нее уже не было сил ни говорить, ни отвечать. Голова кружилась, и каждый вздох давался ей с большим трудом. Но она знала, что следующей минуты ей не пережить. Вкус соли на губах был от члена Аккермана, который он вот-вот должен был вставить в нее, это она знала совершенно точно. И в следующий раз она уже точно не выдержит. Она застонала и подалась назад, чтобы оказаться как можно дальше от него. Но Леви не отпустил ее, а притянул к себе. Аккерман вошёл в её рот не полностью, а лишь на несколько сантиметров, но этого было достаточно, чтобы раздвинуть зубы. Свободной рукой он отвел ее волосы и пальцем провел по ее груди. Потом он положил ей руку на живот и слегка сжал. Сердце колотилось в ее груди, как бешеное. Ей казалось, что всё уже произошло — она кончила, потом была в раю. Но Леви… По-прежнему оставался в ней. Зоэ чувствовала его тяжесть, его член и то, как подрагивают мышцы на его лице, когда он начинает двигаться внутри нее. Он вел себя точно так, как это было в прошлый раз, — словно еще не насытился. Но по всему было видно, что он долго ждал этого момента. Это был инстинкт, а не искусство. Он погружался всё глубже, когда в очередной раз вынул член и положил его на ее грудь, прямо на напряженный сосок. Зоэ задержала дыхание. Леви достал свой член изо рта и, запрокинув ей голову, коснулся губами ее губ. Он легонько коснулся своими губами ее век, а потом спустился к ее шее. Аккерман приоткрыл рот, и Зоэ почувствовала сладкий, острый и такой возбуждающий запах его пота. Она обняла его руками за шею и, не отрываясь, смотрела на его лицо, склоненное над ней. — Ты такая гладкая и упругая. Наверное, боишься боли? Да? Не бойся, мне это нравится.       Он перевернул её на живот и забрал ремень, которым ударил по её ягодицам. Зоэ застонала от напряжения, когда почувствовала, как удавка впилась в ее ягодицы. Леви с усмешкой поглядел на нее. С этой забавной гримасой и совершенно пустыми глазами он надавил на ее зад, чтобы она приняла нужную позу. Как только Зоэ почувствовала, что уже всё закончилось, она услышала в ухе хриплый смех Аккермана. Это был не смех, а что-то среднее между звериным рычанием и хриплым хохотком, но звук этот показался ей ужасно странным.       Зоэ напряглась всем телом и с надеждой посмотрела вверх. Затем она увидела то, что напугало её больше всего: Аккерман оскалился, как волк, и высунул язык, словно стараясь лизнуть что-то невидимое. Зоэ завизжала от страха и боли, а потом вдруг поняла, что он просто прячет это «что-то» за свою улыбку. Что же это было? Она поняла, что напугана до потери рассудка, только тогда, когда он снова принялся её истязать. Теперь он хлестал её ремнём с такой яростью и остервенением, что бедная девушка была в бешенстве и металась из стороны в сторону, пытаясь найти для себя защиту. Но он не давал ей этого сделать, потому что в ее положении она никак не могла защитить себя от его беспощадных ударов. Тогда она решила больше не сопротивляться. — Ханджи, Ханджи, — нараспев приговаривал Аккерман, щёлкая кожаным ремнем по голой заднице несчастной. Жертва громко всхлипывала. — Ханджи, ты ведь слышишь, что я говорю.       Зоэ изо всех сил старалась не терять сознания, но каждый раз, когда она пыталась заставить себя провалиться в беспамятство, Аккерман хлестал ее ремнем по голому телу и одновременно щипал её за грудь. Правда, делала она это совершенно неосознанно, хотя и понимала, что к чему. Но когда она в очередной раз пришла в себя, в ней уже не осталось сил сопротивляться. Он залёз на неё, снова начиная её душить, затягивая со всей силы ремень, и от ужаса ее зрачки сами собой закатились — она и вправду начала впадать в беспамятство. Тогда он сильно дёрнул ремень, и она потеряла сознание. Продолжение следует...