Psychological trauma is a disease of powerlessness.

После того как похитили Ханджи       Смит склонился над папкой, прикрыв глаза ладонями и по нему прошлось тысячу иголок. Нужно ли говорить, что именно по его вине лучшего агента похитили? Его жизнь круто переменилась. Но куда сильнее огорчило его не это. По мере чтения документа его глаза блестели всё сильнее и сильнее, не от счастья, а от осознания. Наконец, он откинулся на спинку стула и долго глядел в потолок. После чего потянулся и, улыбнувшись как-то особенно жутко, заметил: — Вот ведь глупость-то какая! И надо же было так вляпаться… Хотя, если вдуматься… Может быть, всё не так уж и плохо? — задумчиво пробормотал он. — Может быть, у меня появится шанс всё исправить? Чёрт, смешно же… Хотя, если подумать, ничего смешного здесь нет. Если не считать той ошибки, которую я уже натворил. По крайней мере, она умная… Пожалуй, на неё можно теперь положиться… Пусть попробует сопротивляться. Чёрт, Ханджи, я верю в тебя.       Эрвин решил сам расследовать дело, желая посадить Аккермана обратно в Марию*, не присылая больше никаких стажёров. Он был зол на всё и на всех. Но всё-таки у него было ощущение, что в этом деле, пусть и несколько ином роде, он остался в тени. — Да что там в тени! — разозлился Смит. — Во мраке!       Эрвин встал с кресла и принялся мерить шагами свой кабинет. Окна здесь были забраны решётками, и в комнате царил полный мрак. Эрвин подошёл к стене и прижался к ней лбом. Дурацкая мысль, что именно он провалил операцию, возникла неожиданно. Он должен был сделать всё идеально. Но этот дуралей… Видимо, Леви слишком долго везло, в его жизни, по крайней мере. Как умно с его стороны было взять с собой бывшую стажёрку, а теперь и лучшего агента! В последнее время со стажёркой творилось чёрт знает что — не стоило подпускать Ханджи к нему. Этого следовало ожидать. Наверное, так и должно было случиться. Теперь её смерть будет на совести Смита. Он ударил по стене кулаком и снова вернулся к креслу. Рука сильно заболела, но в остальном он не почувствовал никакой боли. Медленно потекли мысли. Смит, конечно, просто так не отступится. Аккерман затеял очень серьёзную игру. Нельзя проиграть. Может быть, всё совсем не так, как показывает Леви. Может быть, их провал как раз и был тщательно спланированным ходом. И главным фигурантом этой игры является он сам.       Голос Леви застрял в его голове. Он пошевелил пальцами, нащупал подлокотник и облокотился на него. Некоторое время он думал о том, как это бывало в прошлом, в лучшие дни, когда его ещё не одолевали такие мрачные мысли. Потом он почувствовал, что как-то странно сжимает подлокотник, и ослабил хватку. Когда он поднял голову, он увидел, что по щекам у него текут слёзы. — Ты уже опустил руки? — Никогда, даже не мечтал! — ответил Эрвин, сузив глаза, как зверь. Его мучила вина. И ему не хотелось вспоминать о Ханджи. Он вздохнул, провел рукой по лбу и посмотрел на часы. Циферблат показывал четверть двенадцатого. За окном стало совсем темно. Смит взял с полки бутылку коньяку и выпил из горлышка половину. Ему было очень трудно, но боль по-прежнему не отступала. Он почувствовал, что голос Леви тихо говорит ему на ухо: — Верно, ты опустил руки, но ведь ты знаешь, что стоит тебе только поднять их — и ты победишь. — Я всегда побеждаю, Аккерман. — пробормотал он, стискивая кулаки. — Чем бы ты ни прикрывался… Я иду по твоему следу… Господи, как я тебя ненавижу!       Эрвин отпил еще коньяка, облизал губы и надел пиджак. Он посмотрел в зеркало, провел ладонью по лицу, пытаясь сообразить, каким должно быть его выражение. На лбу у него выступила испарина, и веки отяжелели. Постепенно он понял, что значит быть Аккерманом — хотя бы минуту побыть им. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Опьянение казалось ему божественным. Оно возвращало былую силу, но одновременно одновременно рождало новое чувство вины. С каждой секундой вина становилась все мучительнее, и в конце концов Смит почувствовал, что его затошнило от одной только мысли о запахе и позоре, который ожидает его впереди. Но это было только начало. Перед ним стояла задача поважнее. Ему предстояло победить Леви Аккермана — что было куда сложнее, чем проучить его. Смит усмехнулся и стал привычно осматривать себя — с ног до головы. Ему нужно начать самостоятельное расследование и медлить нельзя. После того как поймает его, он займется Аккерманом всерьез — так всерьез, что больше не позволит себя дурачить.       Смит взял нужные бумаги и вышел из своего укрытия. Он нашел нужный путь в коридоре и зашагал по нему, гордо подняв голову и избегая встречных взглядов. Еще два поворота, и он оказался в том месте, где стажёры обычно слушали лекции. Здесь, как обычно, было сумрачно и тихо. Правда, здесь часто стояла вонь, к которой приходилось привыкать, чтобы она не душила постоянно. Смит не обратил внимание и решил пойти в Отдел поведенческого анализа*. Из BAU был слышен гул вентиляторов и голосов. Преодолев несколько пролетов, он остановился и стал слушать, как следователи о чём-то спорят и каждый хотел показать свой профессионализм. Эрвин немного ухмыльнулся, поняв, что у него есть с кем поговорить. На данный момент в Отделе было три человека: Нанаба, Моблит, Мик. Нанаба работает следователем на месте преступления и специализировается на анализе волокон. Моблит специализируется на определении причин смерти жертв и часто работает с Миком. Мик является следователем на месте преступления, специализирующимся на скрытых отпечатках пальцев, и конечно, часто работает с Моблитом. Все троя дополняют друг друга — лучшие криминалисты и лучшие следователи, работающие в Отделе. Поэтому от них частенько можно было услышать что-нибудь полезное. Но сейчас главным здесь был он.       В данный момент судьба Ханджи висела на волоске. Он сглотнул и покашлял, чтобы привлечь внимание работников на себя. Они обернулись и увидев его, все заулыбались. Эрвин заметил своё отражение в плафоне лампы и чуть поморщился. Его глаза побаливали от такой атмосферы и не понимал, как коллеги здесь работали. — Давно не виделись, — произнесла белобрысая девушка, наклонившись к мертвецу, лежавшему на стеклянном столе. — Какой прекрасный экземпляр! Тут кусочек дерева на его шее! — Нанаба, я же просил — не трогать! Надо понять причину смерти! — как мог, Моблит попытался изобразить строгий вид. Он гордился собой и старался даже с большим достоинством, чем обычно, разглядывать работника в сверкающем чистотой белом халате. Но напряжение висело в воздухе, и трудно было оставаться спокойным и выдержанным. Каждый пытался выразить лицом что-нибудь большее, чем простое любопытство. Твердить одно и тоже, кивая в ответ, тоже было не лучшим выходом. — Так всё, коллеги. — сказал Мик, прекративший демонстрацию своей работы. — Можно делать выводы, и то не из всего, что мы видим. Всё указывает на отравление. Итак, Эрвин, что ты хотел?       Смит склонился над трупом. Долго в его голове не могло улечься то, что он видел. Наконец он вздохнул. Его голос задрожал от волнения. — Вы уже знаете, что у нас похитили агента… Я слышал, что к Вам привозили труп с вырезанной печенью, можете показать и…рассказать о нём? — Смит невинно попросил следователь, отвлекая их от работы, но из-за совести не обращал на это внимание.       Трое с понимающим видом посмотрели друг на друга. Что уж тут можно было сказать? Отчасти они одобряли желание своего босса лично ознакомиться с содержимым. Но при этом совсем не удивились, услышав просьбу Смита. В конце концов, раз начальство проявляет такой интерес к делам своих подчиненных, это серьёзная проблема. Поэтому следователи принялись за работу. Мик дал жест, означающий «идём». Следователи привели его к трупу, которого закрыли простыней. Эрвин наблюдал, как Нанаба сняла ткань и оголила тело жертвы. Он не слышал комментариев, но зато сразу понял, что произошло. Леви, видимо, понимал, что ещё не сделал работу до конца. После краткого обзора трупа Мик попросил Моблита начать: — Это Анна Гофман. Она работала в салоне красоты. Причина смерти: внезапная остановка сердца. Все эти сведения точно соответствуют фактам, которые присутствуют в отчетах. — произнёс Моблит с удивительной дикции, так как он лишь давал несколько слов, а тут как из пулемёта полил. Вообще, Моблит сильно отличался от других. — Отпечатков, как видите, нет, — сразу начал Мик, — убийца работал в перчатках или же в той одежде, где никак нельзя оставить отпечатков. Но можно увидеть, что её руки были в крови, наверное, она пыталась что-то раскопать, но ей это не удалось. Так же было видно, что она сопротивлялась. — Я нашла, что в её ногтях был пепел сигарет. Значит, Анна курила и её лёгкие были отравлены никотином, поэтому нашему каннибалу не по вкусу были её лёгкие и он засунул их обратно. Судя по всему, он сильно ударил её в грудь и сердце остановилось. Это похоже на то, что он поступил так не с первой жертвой, раз сделал все правильно, чтобы его не заметили. Пролежала она 4 дня. Бледная кожа, кровь опустилась…— рассуждая, и сузив глаза отвечала девушка, внимательно рассмотрев мертвую окоченевшую руку молодой дамы, на которой местами были темные багровые пятна, возможно оставшиеся после ударов. — после третьего дня началось трупное окоченение. Запах привлек, животных, насекомых и людей. — Печень была вкусной, потому что от неё на языке остаётся приятный кисловатый вкус, который очень приятен.       Эрвин зажмурился, не желая слушать голос Аккермана, который вдруг стал звучать в его ушах. Смит побледнел и немного отошёл. Нанаба перешла к ногам умершей, и теперь он чувствовал её запах. Запах смерти. — Смотрите. — сказала девушка, показывая на стопы ног. — Это след ботинка с характерным рисунком подошвы. Я заметила его раньше, но не обратила внимания. Размер и материал берцовых костей показывают, что это женский ботинок. Вероятно, модель модельного вида. Девушке было 19 лет. Дешевый ботинок из чего-то вроде резины. Спортивный. Изношен. — Могу предположить, что девушка давно была в его списки ужина. — обтекаемо сказал Эрвин, рассматривая голову девушки, веки прикрыты, а кожа бледная, отдающая легкой синевой. Глазницы пустые. Идеальное лицо — ни одной морщины. В каком-то смысле девочка казалась вырубленной из камня. По резкости черт и контрасту с гладкой кожей лица с такими правильными чертами можно было подумать, что умершая девушка — памятник. Но Эрвин знал, что это не так. Нанаба кивнула и покосилась на него. Смиту стало не по себе. Его ладонь сильно вспотела. — Это всё, что мы смогли отыскать. — сказал Мик, отодвигаясь. — Если не считать нескольких мелких деталей. — Хорошо, спасибо, ребята, надеюсь мне это поможет в расследовании. Продолжение следует...