Psychological trauma is a disease of powerlessness.

      Ханджи потёрла очки и огляделась вокруг, нервно покусывая нижнюю губу, пока шла к месту, где сможет спастись, если бы не Леви. И стоило ей появиться рядом с сувенирным магазином, он поймал её взгляд и сжал кулаки. Она поняла, что сейчас необходимо куда-то бежать. Всё перемешалось и девушка побежала вперёд, понимая, что нога невольно ныла. Аккерман бросился вслед, но его ждала неудача — он слишком устал, чтобы бегать как молодой парень. Он очень хотел верить, что стоит ему догнать эту девушку, и всё наладится, однако больше всего его угнетало то, что она даже не глядит на него. Все мысли Ханджи о победе казались такими ничтожным и мелким по сравнению с чем-то, что происходит в душе. Аккерман брел вслед за ней и чувствовал себя совершенно потерянным. Вскоре девушка скрылась из виду, и он совсем отчаялся её найти. У него был только один способ защититься от бессилия и вины: догнать её и всё объяснить. Девушка была в самом центре этого супермаркета — у фонтана. Струи воды вылетали и разбивались о плиты, вокруг было много народу, и было много людей, которые могли помочь. Зоэ наконец сообразила, что может позвать на помощь, ведь тут людно. Почему же она тогда бегала по зданию, не попросив никого? Как только ей пришла в голову эта мысль, толпа вокруг немного поредела.       Когда до неё осталось всего несколько шагов, Леви не выдержал и на полном ходу налетел на неё. Встав в паре шагов от Ханджи, он холодно улыбнулся, взял девушку за руку и сказал: — Ханджи, ты чего? — издевательскими нотками начал он разговор. — Пусти! — яростно и хрипло выкрикнула она, но сразу замолчала, словно чувствуя подвох. Смелость постепенно слетала с её лица, и ей всё труднее было сохранять надменно-неприязненный вид. Перебинтованная рука Аккермана не собиралась её отпускать, сжимая сильнее. — Пусти, я сказала! — повторила она уже тихо и жалобно. — Пусти, или я закричу! — И кричи, — пожал плечами Леви, издеваясь над ней всё сильнее. — У меня тоже есть голос.       Ханджи подняла на него глаза, полные слёз. Лицо мужчины было совершенно серьёзным. Она попыталась вырвать руку, но Леви сжимал её с прежней силой. Ханджи пронзительно завизжала, так, что это услышали на верхних ступенях лестницы. Толпа вокруг мгновенно умолкла. После крика воцарилась тишина, а потом над толпой пронёсся ропот возмущения. Аккерман чуть ослабил хватку, чтобы показаться спокойным. — Ханджи, ты дура или притворяешься? Ведь ты сейчас выставишь себя на посмешище. — Отпусти меня, — всхлипнула Ханджи, едва не плача, жадно заглядывая в глаза Леви, пытаясь найти капельку жалости. Отличия в росте между ней и этим мужчиной уже давно прошли, и теперь она не видела ничего смешного в том, чтобы посмотреть на него снизу вверх. — Я с тобой подло поступила, да? Сделала тебе больно? Ты решил, что можешь задирать меня как хочешь? — Дура ты, — грустно сказал он и довольно искренно похлопал её по щеке. — Если ты обращаешься так с теми, кто о тебе заботится, то не завидую твоим родителям. Вот ведь какая ты, Ханджи. — Нет! — почти истерически крикнула она и дёрнулась, но он держал её железной хваткой. — Отпусти меня, гад! Убери свои грязные руки! — она в ярости выдернула у него руку и отскочила, затем вальяжно побежала прочь, покачивая пышными ягодицами и глядя на Леви таким же презрительным и ненавидящим взглядом, какой он сам только что адресовал толпе. Капюшон слетел с неё и она решила, что таким способом кто-то её да и узнает. Нога не подчинялась и девушка с трудом убегала от похитителя. — Коварна, чертовка. Да я и не собирался тебя пачкать, — ухмыльнулся он и засмеялся — и смех его, если подумать, был довольно-таки искренним, в нём звучала, может быть, капелька грусти. Зоэ, пройдя уже полпути до другого магазина одежды, оглянулась. Конечно, с ней произошло что-то невероятное — и даже вроде бы положительным для неё, но на душе было горько и холодно, и, если честно, было страшно. Она не знала, как вести себя дальше. Она не знала, что ей теперь делать. Людей тут и нет, потому что в большинстве они толпятся около магазинчиков. Теперь она была по-настоящему напугана. Заметив девушку, у которой в ушах наушники от плеера, Зоэ быстро подошла к ней. Девушка увидела Ханджи и сняла наушники, готовая что-то услышать. Зоэ прокашлялась и громко ей сказала: — Помогите мне, я Ханджи Зоэ. Я не знаю, а точнее не помню кем я была раньше, но знаю, что пропавшая! — она повысила голос и заглянула незнакомке в глаза, словно ища подтверждения, что она в это поверила. Та неуверенно улыбнулась, и сомнение на лице Зоэ снова сменилось страхом. Она попятилась назад и поняла, что он уже сзади неё. Ханджи в надежде желала услышать ответ, но тут шансы испарились. — Gaila, bet aš nesuprantu anglų kalbos./Извините, но я не понимаю по-английски. — произнесла незнакомка, немного удивившись, когда увидела мужчину ниже её ростом. Она хотела засмеяться, но лицо этого человека лишь заставляло сердце трепыхаться. — Может, мне перевести? — спросил Аккерман, а Зоэ попятившись, хотела уйти, но мужчина задержал её. Он чуть наклонил голову и глянул ей в лицо. Голос у него был высокий и очень властный. Леви повернулся к иностранке и, улыбнувшись, сказал: — Atleisk mano žmoną. Ji nėra vietinė ir gali lengvai pasimesti, todėl atbėgo pas tave./Извините мою жену. Она не местная и легко может заблудиться, поэтому побежала к Вам. — сказал он по-литовски, вопросительно посмотрев на иностранку. Та улыбнулась и кивнула. Мужчина перевёл глаза на Зоэ и его лицо исчезло. Вместо него на неё смотрело одно из тех жутковатых лиц, которые все привыкли видеть по телевизору. Это было лицо мужчины лет сорока с гордой линией жизни, полным сил и здоровья, а на него смотрела мышь, внезапно исчезнувшая из клетки. — Gerai, bet ačiū, kad atėjote, nes aš negalėčiau suprasti jūsų žmonos./Хорошо, но спасибо, что пришли, потому что я не могла понять Вашу жену. — незнакомка с тёмными волосами улыбнулась, закрыв свои серые глаза, а после, перекинувшись ещё раз фразами, ушла. Аккерман взял Зоэ за талию, подняв на неё взгляд. Зоэ робко улыбнулась ему, будто бы опасаясь, что он может прочитать её мысли, и, закрыв глаза, обхватила его шею руками. Леви отпустил её и дал пощёчину. Его лицо было таким же, как раньше, но всё внутри так и кричало о том, что что-то не так. Леви выглядел гораздо хуже, чем обычно. Погоня его так измотала? — Я тебя оставлю с Кенни, он о тебе позаботится. — сказал он, а она начала плакать. Леви одел на неё капюшон, который сполз после того, как она убежала, оставив около фонтана. Он обнял её, смотря на суету. Это была уже не только праздничная эйфория. Это была просто паника и страх. — Ты же сама виновата во всём…

***

      Зоэ перебирала пальцы на своей руке, словно нащупывала пульс. Она знала, что жива, но не была уверена, что именно так себе это представляет. И не знала, что будет дальше. Нога перестала болеть, но было неприятно, когда она немного пульсировала от боли. Кенни хотел ее утешить, но не знал, что нужно говорить, чтобы ей стало легче. Он слушал The Eagles — Hotel California*, через минуту повернулся и бросил через плечо: — Хочешь пожевать? — его взгляд, обращенный к девушке, стал жестким, словно он видел сквозь нее. Зоэ покачала головой и едва слышно ответила: — Н-нет…спасибо…       Аккерман улыбнулся и выразительно кивнул. Он снял свою шляпу и протянул ей. Зоэ почувствовала на своем лице капельки пота и аккуратно дотронулась до шляпы, осторожно её осматривая. Когда девушка открыла рот, чтобы спросить, зачем он ей её дал, то заметила, что Кенни смотрит на её язык, и сделала вид, что хочет вернуть шляпу. Зоэ сделала глоток, ожидая, что от одного глотка её сильно вырвет. Кенни положил свою ладонь поверх её пальцев, ободряюще их сжал. Он задумчиво наморщил лоб. Потом вздохнул. Зоэ почувствовала, что его ладонь всё сильнее сжимает её ладонь. — Слушай, у меня была пассия, я не был таким одиноким. Я любил, когда женщины мне улыбались, и они улыбались мне. Но это, конечно, не то же самое, что получать в ответ улыбку… — проговорил он, словно разговаривая сам с собой. Рука Аккермана сжимала так сильно, что девушка решила, что он хочет лишить её сил. Она чувствовала его напряжение и хотела потерять сознание. — Они мне нравились, и я с ними спал. Секс, конечно, был очень интересен, но меня уже тогда мучили вопросы: а что же всё это означает? Я метался по миру, как голодающий хищник, чтобы найти свою хищницу и я её нашёл… Она была идеальной напарницей, и не только в постели или в убийстве, она была и в душе тоже. Она всегда понимала меня с полуслова. Я был так счастлив! Но если бы Эрен Йегер не вмешался, то она была бы жи…       В дверь машины постучались. Кенни отпустил руку Зоэ, и она чуть не упала на переднее сидение. Не сложно догадаться, кого это принесло к ним. У Кенни в глазах появился странный блеск, какого она никогда раньше не видела. Она повернулась и увидела Леви, державшего пакеты с продуктами питания. У неё всё в груди заболело, и она даже не могла ничего сказать. Но Кенни лишь молча улыбнулся, забрал шляпу и открыл дверь. Леви положил пакеты на пол авто и закрыл дверь. Его лицо изображало одновременно радость и беспокойство. Он словно хотел сказать: «Ты не хочешь меня видеть, не хочешь ни о чём говорить». Но его глаза сказали: «Я всё знаю. Я знаю всё, что тебя мучает. Я тебе причиню больше страданий».       Кенни молча завёл машину и мотор жалобно издал звук. Они двинулись по дороге до особняка, Ханджи не смотрела в сторону Леви, а тот наоборот пытался заглянуть ей в глаза. На минуту её рука, лежавшая на поверхности сиденья, ощутила жар. Аккерман взял её за руку, приложив к своей щеке. Её пальцы дрожали. После этого она сразу отстранилась и быстро вытерла пальцы об кофту. До особняка оставалось совсем немного, но чем ближе, тем Леви стал всё больше хмуриться и по лицу его было заметно, что он с трудом сдерживается. Наконец, они подъехали к воротам. Кенни подъехал и затормозил, остановив машину. Леви открыл дверь, приказывая девушке последовать за ним, взяв пакеты. Кенни что-то сказал и уехал, ехидно напевая песню.       Леви молча вошёл в особняк, а она также молча последовала за ним. Её руки так тряслись, что она никак не могла держать пакеты, которые один за другим сваливались на пол с её пальцев. Оказавшись дома, девушка заметила, что света не было и уже хотела попросить его включить, но он сжал ей горло и она выронила все продукты на пол. Она побледнела и остановилась, уставившись на него. Глаза их встретились, и некоторое время девушка видела потаённое пламя в его глазах, которое не могла уловить с самого начала. «Что он хочет со мной сделать?» — спрашивала она себя, чувствуя, как внезапно дрожат колени. Его губы тронула лёгкая улыбка, и он медленно отпустил её, усаживая ту на пол. Отступать было некуда, и она опять подчинилась ему. Аккерман дотронулся кончиком ботинка её подбородка и заставил посмотреть вверх. В его глазах она прочитала то, что до сих пор скрывала его улыбка, и всё вдруг встало на свои места. «До чего же у него сильная воля». — подумала она. Сжавшись, она опустилась на колени и её сразу заставили прикоснуться к полу. — Ну как тебе? — спросил Аккерман, наклоняясь к ней. — Хочешь ещё? Покажи, что то, что ты сегодня сделала — грубая ошибка. Покажи мне, как твоему Господину, что любишь меня, как и я люблю тебя. Ты заплатишь за свой грех, для этого ты встретишься с пытками и будешь молить меня о смерти. Но я буду немного милосердным, — он хмыкнул, и в его глазах зажглись странные искры, — я не буду тебя бить. Пощажу твои прелести. Правда, лезвия я не исключаю…       Ханджи жалобно застонала. Видеть лицо Аккермана, когда он говорил об этом, было невыносимо. «Всё. Сейчас будет… Сейчас.» — она замерла, вцепившись в банку с бобами руками. Снизу донеслось тихое всхлипывание. Леви ударил девушку по лицу, взмахнув ногой. На щеке, в том месте, где ударил Аккерман, сразу набухла маленькое красное пятно, вскоре превратившееся в светло- багровый синяк. «Как это больно», — подумала Ханджи и изо всех сил сжала зубы. Она совсем не хотела боли. Ей хотелось только одного — не показывать виду, что ей плохо, и не продолжать этот спектакль… Леви взял девушку за локоны волос и потащил в зал, где сразу же сел на диван. Девушка ощущала, такую тошноту и головокружение, что сопротивляться уже не могла. Банка с бобами осталась на кухне, когда девушка бессильно пыталась вырваться из хватки. Она лишь позволила ему запихнуть её возле его ног, которые он поставил рядом с ней, ярко сверкая лакированными ботинками. Некоторое время Зоэ сидела, уткнувшись лицом в пол. По её щекам медленно и беззвучно текли слёзы. — Ну же, оближи их, благослови меня, как Иисус! — прошептал Леви. Ханджи даже не подняла головы. Он шлепнул её ладонью по голове, и она вздрогнула всем телом, словно очнувшись. Она не знала, что теперь делать. Плакать или смеяться, чтобы замаскировать свою боль? Но не смотря на это, её язык коснулся грязных, пыльных ботинок Леви. Боль тут же прошла, и она поняла, что сделала то, что хотел он: провела по ним своим языком. Она подняла глаза и испуганно, совсем не по-детски, уставилась на своего Господина. Он нежно погладил её по голове и улыбнулся. Если бы она могла, она бы, наверно, распустила свои длинные волосы и сказала: «Да, я буду делать то, что Вы хотите». Это была мечта Аккермана и он держал её в тайне. Но его желание было таким сильным, что объяснить его никто не мог. Ханджи ощущала рвотные позывы каждый раз, когда она касалась кончиком языка грязных ботинок, а иногда даже видела, как они сверкают от её слюны. Когда очередная волна отвращения накрывала её, она замирала, в страхе, что её тайное желание будет разоблачено. Леви убрал ногу и надавил ею на шею девушки. — Садист… — выдохнула она слово и заплакала. Тогда он приподнялся и склонился к ней, чтобы взять её за подбородок. «Всё, это больше не может так продолжаться», — подумала Ханджи, с ужасом ожидая его «ласки». Но её Господин не поцеловал её в губы, а только с силой сжал подбородок между пальцев. Ханджи взвизгнула. Она собрала всю волю в кулак и её рука резко ударила его в живот. Тот сразу отпустил её и схватился за место удара. Ханджи видела как поднимается его кадык. Она знала, что её удар может и не смертельный, но болезненный. Нога не давала убежать далеко, и поэтому она встала, шатаясь, и изо всех сил побежала на кухне и взяла нож. Аккерман оклемавшись, последовал за ней. Он поднял руки и Зоэ наконец увидела его перебинтованную ладонь. Они стояли друг напротив друга и молча выжидали. Первой заговорила Ханджи. Она снова была в своей боевой маске. Страх сменился гневом. — Если ты еще раз прикоснёшься ко мне, я убью тебя, — крикнула она и сделала движение, чтобы броситься на Аккермана, но он, делая шаг в её сторону, схватился за стул и поднял его, отгоняя от себя девушку. Ханджи испугалась и отступила к окну. Стул оставался в руках Аккермана и не давал ей подойти к нему. Она прислонилась к стене, и её зрачки расширились, понимая, что ситуация безысходна. Но у нее была слабая надежда на спасенье, если она сможет отвлечь Аккермана. Она направила нож в его сторону, и сказала: — Я хочу убить тебя своими руками. Ты погубил мою жизнь… Ты считаешь себя лучше других? Ты эгоист? Если ты думаешь, что имеешь право судить о других людях, то ты ошибаешься. Ты вообще не имеешь права их судить. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты думаешь, что можешь убивать людей направо и налево, потому что это, по твоему мнению, будет правильно. Ты не человек, ты…       Ханджи не закончила, она выронила нож и это сыграло Аккерману на руку. Он выкинул стул и схватился за её горло. Ханджи стала задыхаться, пытаясь разжать его пальцы, но тот крепко сжимал их, понимая, что уже ничего не сможет сделать. Опустив руки, он немного ослабил хватку, и тогда Ханджи вдруг ударила его ногой в пах. Она знала, что этим ударом может поставить точку в их коротком противоборстве, и была к этому готова, поэтому всё прошло идеально. Но это не могло быть продолжительно, потому что Аккерман от боли ещё сильнее надавил ей на шею. Всё, что она смогла сделать, это закрыть глаза и сжать зубы. Прижатая к полу Ханджи была слишком слаба, чтобы укусить его, и ей оставалось только терпеть. Аккерман чувствовал, что она начинает терять сознание, и продолжал сжимать её горло все сильнее и сильнее. Он чувствовал, что Ханджи плачет от боли, но её глаза по-прежнему были закрыты. Последняя попытка освободиться от его мёртвой хватки привела к тому, что Ханджи пнула его по животу, но и это не помогло. Она отчаянно пыталась выбраться, но из последних сил улыбнулась. — Знаешь что, — сказал Аккерман, отводя взгляд, — ты сама виновата. Из-за тебя у меня теперь очень сильная боль. Можешь в любой момент врезать мне по лицу, но это ничего не изменит, ты так и будешь в этом особняке.       К тому моменту девушка уже потеряла сознание. Аккерман почувствовал слабую пульсацию её головы под рукой, перед тем как ослабевшие пальцы Ханджи коснулись его кожи. Она больше не пыталась сделать ему больно, и это было хорошо. Он надеялся, что их разговор запомнится ей на всю жизнь. Продолжение следует...