***
Токио ещё моргает не погасшими фонарями, постепенно прогоняя ночную прохладную негу. Яку проснулся пару минут назад. Огромные панорамные окна квартиры где-то на двадцатом этаже открывают чудесный вид предутреннего мегаполиса, но Мориске не спешит глядеть в них. У прекрасного вида из окон нет и шансов, когда рядом лежит самое дорогое сердцу сокровище. Яку фыркает: когда он успел стать таким романтиком? Он и не вспомнит уже. Спящий рядом Лев видит наверное последний перед пробуждением сон, растрёпанные по подушке платиновые волосы почти целиком скрывают светлые ресницы немножко нахмуренных во сне глаз. Лев спокойно дышит и Яку тихо синхронизирует дыхание с ним, ловя каждый его вдох, будто пытаясь записать на невидимую бесконечную карту памяти. Яку переводит взгляд на длинные пальцы Льва. Больше нет волейбольных мозолек, жесткость, когда-то осевшая на ладонях, после десятков тренировок сменилась нежностью и аккуратной, почти фарфоровой, изящностью. Руки у Льва идеальные, сколько раз он залипал на их изображения на билбордах или по телеку, впиваясь взглядом с любимые пальцы, представляя, как дома снова будет их целовать. Руки у Льва идеальные. Как и он сам. Яку вдруг охает — подходящий же момент сейчас! — и, стараясь не разбудить Хайбу, скользит по простыням с кровати, тихо прокрадывается к маленькой тумбочке и достает шёлковую ленточку и маркер. Возвращается всё так же тихо на кровать, почти не дыша нагибается к не скрытой одеялом кисти Льва. Обвязывает ленточку вокруг безымянного пальца, делает маркером отметину, и тут же прячет всё под подушку, когда чувствует, как рука Льва заметно дёргается, а он громче выдыхает. «Всё-таки потревожил, но дело сделано!» – радуется про себя Яку, ожидая, когда Хайба наконец окончательно проснется, чтобы украсть первый поцелуй у Льва, пока это не сделало утреннее солнце.***
Лев с самого утра на нервах. Все фотосессии перенесены или отменены, телефон отключен, сегодня он на весь день только с Яку. Пусть не рядом на поле по одну сторону сетки, но он поможет вырвать победу не меньше сокомандников! Яку, принимая очередной мяч команды-противника чувствует любимый изумрудный взгляд на себе каждую секунду — он придаёт ему сил — он кажется даже различает родной звонкий голос среди тысяч голосов болельщиков олимпийского стадиона. Он так уверен в себе сейчас! Лев рядом, Лев будет рядом всегда — Яку позаботится об этом! Шелковая ленточка с почти стёртой маркерной линией греет запястье. В раздевалке душно и громко, галдеж и крики возбужденных донельзя сокомандников мешают сосредоточиться, лишь сильнее разгоняя адреналин по венам. Победа! Их первая победа на олимпиаде! Японской сборной! Яку чувствует, как восторг гудит в ушах, разгоняет кровь по щекам. Он знает, что его Лев сейчас чувствует тоже самое. Этот день был потрясающим, свою первую победу Яку уже одержал, она придает ему сил на новую, не менее сложную миссию. Яку шумно выдыхает, его немного потряхивает. – Наш Яку сказал, что сегодня не пойдёт отмечать, представляешь! – громко жалуется Бокуто на ухо Ушиджиме с почти детской капризностью в голосе. Тот качает головой: – Яккун, как понимать, ты ж нам эту победу с мясом вырывал — надо отмечать!! – сокомандники, ещё перевозбуждённые от победы облепляют Яку со всех сторон, веселым гомоном путая мысли. Яку улыбается во все 32, он любит этих парней, просто обожает, но... – У меня ещё одна олимпиада сегодня, ребят, — громко заявляет он. – Пожелайте мне удачи и напейтесь за меня, — глаза горят, а грудь гордо выпячивается вперёд, когда он в который раз бросает взгляд на спортивную сумку, где лежит его сокровище, поглаживая рукой ленточку на запястье. – Яккун!!! – выпаливают наперебой Бокуто и Атсуму, — неужели набрался смелости чтоб-.. – Ага, — у Яку даже щеки от улыбки сводит, руки слегка подрагивают, но предчувствие слишком чудесное. Этот день начался победой, ей же и завершится. – ДА НУУУУУ! – радостные улюлюканья, гомон и свист сокомандников слышны, кажется, даже на улице, — Яккун! Ты крут! Удачи тебе ЭЙ! Все наперебой желают победы и счастья, хлопают по плечу и спине, жмут руки. Яку знает, что всё получится идеально. Лев ждёт его у запасного выхода — они так и договорились. Узнаваемые светлые волосы скрыты капюшоном, а на пол лица забавно натянута маска. Яку хмыкает. Такой рост сложно скрыть, его всё ещё можно узнать, дурачок. Лев, видя знакомую маленькую фигуру оживляется, бежит на встречу, в два шага преодолевая расстояние между ними и крепко-крепко —как только он умеет—обнимает Мориске, прижимаясь всем телом. Яку от львиных объятий крякает, но вжимается в ответ, будто они тысячу лет не виделись. А ведь он и правда соскучился. Очень-очень. – Мориске, поздравляю!!! Вы правда это сделали! – Лев путается в словах, от наплыва эмоций миксует признания в любви и поздравления с победой, приживается лбом к лбу, заглядывает в кофейные глаза напротив. Яку теряется, как всегда, на полсекунды, а потом целует тепло, по-родному но как впервые, придерживая Яку за щёки, будто тот способен убежать. Будто он уже лет шесть не в плену изумрудных рек, серебряных ресниц, длинных пальцев и звонкого смеха. Когда же Яку стал романтиком всё-таки? – Лев, — он не знает, что сейчас ответить парню, но тот всё понимает, улыбается, перекрывая яркое солнце, тянет за руку к себе, снова заключая в объятьях.***
На Токио тихо опускается вечерняя прохлада, когда они прогуливаются за руки по маленьким сонным улочкам. Тут почти нет людей — не в пример шумному возбужденному олимпиадой центру. Никто не сфоткает за углом, никто не подбежит за автографом или совместной сториз. Они как будто только вдвоем в гигантском городе и звёзды, мерцающие на вечернем небе светят только им. Надо же, правда звёзды. Целых две! А ведь в Токио это редкость – почти чудо! «Сегодня точно счастливый день», —улыбается своим мыслям Яку, поправляя спортивную сумку на спине. Лев рядом тоже запрокинул голову и смотрит в чёрное небо. Сжимает руку Яку сильнее — всегда так делает, когда признаётся в любви, значит, думает об этом прямо сейчас. Яку сжимает руку в ответ и Лев понимает его без слов. Любят. Оба. – Упала, Яку-сан!! Ты видел? Звезда упала! Лев восторженнее любого ребёнка. Всегда таким был. Радуется первой снежинке, ловя ее языком зимой, радуется грозе или солнцу. Яку любит это в нем. Яку умоляет небеса, чтобы даже глянцевое гламурное настоящее, в котором варится его парень не убило в нём этого светлого счастья. Оно и не убьет. Лев всё тот же улыбчивый искренний парень, в которого когда-то влюбился его семнадцатилетний семпай. Хочу быть рядом всегда. Они проходят ещё пару улиц, споря о том, можно ли произносить желания на упавшую звезду в слух и сколько их можно загадывать, когда неровная дорожка небольшой улочки сворачивает, разрастаясь и постепенно превращаясь в привычную ровную асфальтовую дорогу. Они оба на секунду замирают. Они знают, куда она ведёт, и идут почти вслепую. Каждый сантиметр дороги к Некоме изучен. Тут, у калитки, они впервые робко взялись за руки, когда Лев неловко споткнулся, и Яку его удержал, но не отпустил ладонь, даже когда опасность миновало. Возле этого сада Лев впервые тихо сказал люблю, хоть и не с первого раза получилось выговорить всё верно, пусть сейчас сакура не цветёт, как тогда, скрывая в своей розовой дымке пунцовый румянец двух влюблённых мальчишек. Они останавливаются у входа в спортзал хором. Застывают на секунду и оборачиваясь друг на друга, как будто впервые. Это место. Здесь старшеклассник Яку сделал самый смелый в своей жизни поступок. Собрав всю свою уверенность потянул за шиворот долговязого кохая и быстро клюнул его губами в губы, густо покраснев. Лев же, не сильно соображая, больше на рефлексах, не дал ему отстраниться и несмело чмокнул в ответ. Месяц спустя они целовались тут после каждой тренировки, а когда Яку выпускался, здесь же он пообещал дождаться Льва и быть вместе несмотря ни на что. Их руки снова синхронно сжимаются. Я люблю тебя. Сегодня Яку Мориске совершит ещё более смелый поступок в своей жизни. Ему почему-то ни капельки не страшно, как перед тем неловким их первым поцелуем, он только чувствует нетерпеливую, бесконечную любовь, причем не только свою. Это придает ему уверенности, когда он тихо прокашлившись поворачивается ко Льву. – Ты сегодня предал мне сил, знаешь. Заготовленная речь испаряется, но слова, новые, не выученные наизусть, а потому искренние Яку с легкостью может произнести, когда на него так влюбленно смотрят самые красивые в мире глаза. – Ты всегда мне их придавал. Я люблю это в тебе. – Яку-сан.. --А ещё то, как ты всё ещё перепрыгиваешь с официального «Яку-сана» на всякие твои «Мори-чан» тоже люблю. Люблю, что ты сжимаешь мою руку и как обнимаешь во сне. Люблю, когда ты рядом, и чувствовать, что ты близко даже за тысячи километров. Люблю твой смех, и глаза особенно люблю. Я всего тебя люблю, Лев, — он всё-таки краснеет. Он знает, что стал романтиком, когда впервые увидел в толпе пронзительные зеленые омуты. Он стал таким из-за Льва. – Я стал таким из-за тебя. Счастливым. Самым-самым счастливым. Яку одним движением вынимает из кармана спортивной сумки коробочку, открывая её, как репетировал миллионы раз, как представлял уже 6 лет. Сегодня он победит. – Ты выйдешь за меня, Хайба Лев? Единственная оставшаяся на небе звезда моргает и неловко скатывается с неба в след за убежавшей подружкой, когда двое самых счастливых парней, пунцово-красные, как когда-то давно, стоят, обнявшись, прижимаясь крепко-крепко. – Конечно.