Лишь открыв глаза, Кагеяма ощутил глубокую, сдавливающую боль во всем теле. Его общее состояние довольно давно не было в категории «норма» и уж тем более «хорошо»,– скорее «терпимое существование» – но сейчас было что-то иное. Приоткрыв глаза во все еще недостаточно освещенной зарёй комнате, Кагеяма подумал, что все еще спит, ведь вид его комнаты был сильно размыт. Просто абстрактные темные пятна повсюду, и парню потребовалось какое-то время, дабы осознать – все происходит наяву. Зрение никак не восстанавливалось после сна, вызывая жжение на склере глаза, но с закрытыми веками становилось лишь хуже, все вокруг теряло свойства гравитации, мечась по кругу словно юла, а голова словно невесомая, ватная. Он просто плавится на кровати, как лед под теплой ладонью, и только условная сфера, с каждой секундой набирает скорость. Местами поблескивая, и с тем ударяя как самый настоящий ток в глубину черепной коробки.
Мысли никак не удавалось собрать воедино, просто заставить мозг выполнять нужные ему задачи – не у-да-ва-лось… Кагеяма и предположить не мог,сколько сейчас время, не помнил ни день недели,ни дату, на миг даже запамятовал, где находится. На коже блестела тонкая пленка холодного пота, отчего отдельные волоски с челки намертво прилипли ко влажному лбу. Заиграла мелодия будильника, затихла на какое-то время, затем заиграла еще...Он слышал все как из-под толщи воды – такой расплывчатый звук, не имеющий объема и четкого окончания.
– Пора в школу… – узнать собственный голос удалось с трудом. Да, губы шевелились, но правда ли сказано это вслух?–черт его знает.
Напрягая мышцы, дабы сдвинуть корпус с места, Кагеяма ощутил, как кровь вновь начала циркулировать по телу, как постепенно улучшилось зрение, как запустился, как старый компьютерный процессор, – мозг. В желудке все свело судорогой, будто чьи-то не имеющие физической формы пальцы впились, все сильнее и сильнее сжимая его. Рвотный позыв в секунду пробежал вверх грудной клетки, минул глотку и ударил в самое темечко. Он вовремя сглотнул уже поступающую горечь, в испуге мечась взглядом по сторонам в поисках спасения, чем заставил напрягаться мозговые извилины.
На лету хватая пустой стакан из-под воды, стоящий на тумбе, он подставил его к самым губам и замер. Стал ждать, медленно и глубоко дыша сквозь приоткрытый рот… Незамедлительно нахлынул второй позыв, рвать было нечем, и, чуть рывком подаваясь вперед, будто от толчка, Кагеяма сплюнул в стакан желудочный сок, в ту же секунду кривясь от переизбытка кислоты в гортани. Медленно отставив емкость на пол, он выдохнул, следом не сдерживая хриплый кашель. Лучше не стало, но и, благо, не хуже.
Нижняя часть лица была покрыта какой-то шероховатой коркой пока неясного происхождения. При прикосновении к подбородку подушечками пальцев, Кагеяма заметил оставшийся на них черный рассыпчатый след, схожий с прилипшим песком, но чуть крупнее. Неспешно повернул голову к изголовью кровати, он замер… Зрение окончательно пришло в норму, и он отчетливо увидел сконцентрированные прямо в середине подушки, где только недавно была его голова, засохшие пятна крови. На белоснежной простыне пятна варьировались от приглушенного алых до угольно-черных, что выглядело будто бы ткань чем-то прожгли.
Кагеяме следовало опешить, почувствовать холодок и мурашки от жути, издать пораженный возглас или что-то прошептать, в духе: «О господи.. что за ужас». Но он не издал ни звука, ни одна мышца на его лице не дрогнула, а взгляд оставался, как и прежде, отрешенный и безразличный. В голове крутилось одно – «Я в школу опоздаю… поставят прогул, и тренер меня точно поведет к директору». Писклявый голос Хинаты, его слова с их последней встречи прошлым вечером были еще свежи в памяти, и то и дело крутились голове, словно какое-то проклятье или пророчество: «Что ты себе позволяешь!? Ты нужен команде... Как же наша «супер быстрая»? Хватит себя так вести…».
Не встреться он с Хинатой вчерашним вечером, то точно бы пропустил сегодняшнюю тренировку, но теперь делать подобное не позволяла совесть. Кагеяма знал, что надо, да и школу пропустить было невозможно, – узнает капитан–и ему конец, простыми извинениями он вряд ли отделается… Даичи – не Хината, и благосклонность проявлять к нему явно не будет – разделается с ним сразу.
С навязчивой мыслью о «долге» он стал тянуть корпус вверх, медленно поднимаясь на ноги, все же опасаясь тошноты, что может нагрянуть когда меньше всего ожидаешь.В доме стояли утренняя тишина и умиротворение, мама тихонько спала в том, в чем пришла, полностью изнуренная работой, на диване, лишь едва посапывая...Нарушать эту тишь Кагеяма не желал, как и зря беспокоить маму. «Ей и так забот хватает…», – подумывал он, направляясь за обезболивающим на кухню, где хранилась аптечка.
После таблеток парень недолго посидел, давая лекарству приступить к действию, и далее продолжил собираться, попутно закидывая грязное от засохшей крови и пота постельное белье в стиральную машину, запуская тем самым процесс стирки. Благодаря таблеткам общая ломкость и боль в голове отступили, но надолго ли? Это было неизвестно… Все еще слегка подташнивало, но не настолько, чтобы Кагеяма действительно об этом беспокоился. Он на скорую ополоснулся, очищая тело от ощущения липкости,заодно умывая лицо от размазанной по щекам и подбородку крови. Определенно, во время сна она пошла из носа, – вот все в ней и было перепачкано. Почистив зубы, он обтер влажное тело полотенцем и следом нанес антиперспирант на зону подмышек, слегка задерживая взгляд в зеркале и бесцельно рассматривая свой общий вид.
Сперва взгляд исследовал исхудавшее от недостатка питания тело с четким рельефом юношеских мышц, далее вверх от яремной ямки взгляд взметнулся к кадыку, далее – к подбородку, линии губ, носу и, наконец, глазам с ярко выраженными фиолетовыми пятнами под ними. Вид был, бесспорно, болезненный, тут даже не стоило гадать, лишь раз взглянуть. Протягивая тяжелый вздох, он взял с соседней полки тональную основу матери и, выдавив горошину субстанции на кончик указательного пальца, стал размазывать отвратительную пигментацию под нижними веками, повторяя по памяти движения и легкие постукивания матери. Дело это оказалось не таким уж и мудреным, и, хоть синяки полностью скрыть не удалось, по крайне мере, они уже не так сильно «горели», привлекая внимание на контрасте с бледной, гладкой кожей. Времени оставалось до звонка немного, и, натягивая уже абы как школьные брюки и худи, Кагеяма всунул в оба уха беспроводные наушники в надежде перестать думать о мерзком самочувствии. В наушниках заиграла подборка из какого-то зарубежного инди.
Кагеяма опоздал всего на несколько минут и, пройдя в класс, сходу извинился, сделав небольшой поклон, после чего проследовал к назначенной классным руководителем парте. Начался урок… Еще примерно час выпитые утром обезболивающие действовали исправно, но чем дальше, тем отчетливей прорезалась боль, и тело вновь охватывала отвратительная слабость. Получив неограниченную волю действий, эта зараза все продолжала мучать его, спазмами сдавливая желудок, побивая к рвоте, парня кидало то в жар, то в холод. Закрывая глаза, Кагеяма чувствовал, как все шло кругом... Но он терпел, сидел и ждал, пока все само решится. Бредил, что должен остаться в школе, что нужно пойти на тренировку, несмотря ни на что…
Уроки прошли будто в тумане, второе занятие он, по видимости, проспал, ведь не помнил ни черта, третье провел в обнимку со школьным унитазом, выворачивая наружу кишки, ведь с утра во рту, кроме воды и таблеток, ничего не было, а желудок все требовал опустошения, подавая сигнал в мозг, вызывая тошноту вновь, разъедая кислотой глотку. После каждого позыва парень сильно закашливался, что даже глаза слезились, кривился, вертел в обе стороны головой, но затем все вновь повторялось, выбивая окончательно из сил.
Обед прошел с бутылкой минеральной воды и упаковкой геля от интоксикации – он всегда был на всякий случай спрятан в сумке, ведь, по обычаю, перед матчами кому-никому (в основном, Хинате) становилось плохо, и такие находки очень спасали ситуацию... И, как и хотелось верить, спасут Кагеяму сейчас. Принимая лекарство понемногу, микроскопическими дозами, в попытке обмануть организм,дабы вновь не спровоцировать тошноту и не подать случайный «сигнал». Он сидел в конце класса и смотрел в окно с видом на спортзал, убеждая себя, что ни в коем случае не должен пропускать тренировку...Затем прозвенел звонок с обеда, все разбрелись по местам, убрали обеденные коробки и погрузились в изучение текущего предмета.
Кагеяма пришел в зал слишком рано. Хоть тот и был открыт, внутри было пусто. Первым делом он, как полагалось, направился в раздевалку. После геля состояние слегка стабилизировалось, – по крайней мере, прекратились эти «качели» от минутной легкости до сильного головокружения с наступающим следом звоном в ушах. Сменяя школьную форму спортивным комплектом одежды, Кагеяма присел на лавку, продолжая неспешно попивать маленькими глотками воду. После этого он постарался сосредоточить все свое существо на красной нити. Проникая ментальным телом в каждое ее волокно, он просто старался абстрагироваться от всего... Не замечать боль, постепенно начинающих подходить остальных участников команды и их презрительных кратких взглядов. Просто закрыть глаза и хоть на пару минут очутиться в абсолютной пустоте – ничего не чувствуя. Побыть в пропасти между реальностью и сном, отыскать то среднее состояние, в котором он в самом деле сможет отдохнуть от всех проблем…
Из зала донесся свисток тренера, и Кагеяма открыл глаза, дожидаясь, пока все выйдут на корт, в раздевалке оставались только Даичи и Сугавара. Он лишь поднял на них взгляд, как Сугавара указательным жестом с абсолютно спокойным и отзывчивым взглядом пригласил его пройти вперед и не ждать их. Кагеяма слегка кивнул и вышел на корт, закрыв за собой дверь. «Наверное, им нужно поговорить о чем-то... или решить что-то личное», – пришло на ум, когда он становился в ряд со всеми на приветствие, во время которого все равно молчал… Толку было говорить, если для всех, ты –пустое место. А тот, кого не существует – голоса подать не может.
До основной физической активности было вполне себе еще терпимо. Конечно, одно дело сидеть спокойно в классе, а другое – бегать, прыгать, поочередно напрягать каждую группу мышц и при этом еще думать о последующих действиях. Ноги слегка подкашивало, и Кагеяме бы стоило злиться на все это тупое недомогание, беситься от того, что он такой слабак, потому что он – альфа и должен быть сильным, ни в коем случае не проявлять слабость перед командой...Но он лишь глядел в пустоту, чувствуя, как голова наливалась свинцом, вынуждая крениться в сторону и, ставя обе руки на колена для устойчивости, чуть ли не падать. Делать медленные глубокие вдохи, подавляя чувство тошноты, игнорируя высказывания: «Эй, хватит отлынивать!», «Сколько можно?». Затем кивок, резкий вдох,и Кагеяма возвращался на площадку.
Не покидало чувство, что кто-то все время за ним наблюдает и, впервые за долгое время, не из плохих побуждений, а, наоборот, – с искренним беспокойством... Но кто – Кагеяма понятия не имел, ведь кроме пола и мяча ничего не видел. Хотя, может, и про этот «взгляд» он сам себе надумал в бреду. Просто стоило передохнуть, дождаться перерыва и перевести дух. Состояние стремительно ухудшалось, но, благо, вскоре действительно нагрянула передышка. Слегка пошатываясь по направлению к матам, связующий с тяжестью взвалился на них всем весом, укладывая влажный от пота лоб на сложенные поверх полусогнутых колен, руки. Череп потрескивал от боли с такой силой, что тело даже бросало в дрожь, а внутренности так и лезли наружу, но Кагеяма и не пытался предположить, что это что-то серьезное для него, – это просто не более чем «плохое самочувствие», и рано или поздно это пройдет. Окружающих голосов стало меньше, по-видимому, кто-то вышел освежиться во двор – часть диалогов доносилась откуда-то снаружи, издалека. Но в любом случае это было на руку. Если говорить о тех, чьи голоса звучали в зале – это Хината, Асахи, тренер Укай, капитан…
– …ты в порядке? – этот голос был совсем близко и звучал отчетливо, не рассеиваясь эхом в неразборчивый шум разной тональности. Кагеяма дрогнул, пытаясь какое-то время осмыслить, обращаются именно к нему или все же нет. Пробуждаясь, он приподнял для проверки голову. Прямо напротив стоял Сугавара с крайне обеспокоенным видом, держа прямо перед лицом парня бутылку воды. Кагеяма даже слегка удивился, но затем растерялся, не зная, что и ответить…
– Да... Все нормально, – сорвал он, отводя взгляд в сторону и сглатывая при этом горечь тошноты.
– Ты спишь вообще? – Сугавара нахмурился, но далеко не от злости – а, скорее, испытывая волнение. Осмотревшись по сторонам, он порядком неуверенно, с некой опаской подсел к Кагеяме. Чуть поджав губы, Сугавара вдумчиво прищурил глаза. – Ты еле живым выглядишь...совсем бледный.
– Не волнуйтесь... Я же говорил, все в норме. Я играю – и это главное. И, это, к слову... Прости, что нагрубил, ну, тогда… ночью. Поздно, но все же... – не ожидая продолжения, Кагеяма перешел на более тихий, но все такой же «пустой» тон, вновь возвращая голову на вспомогательную подставку в виде рук.
Сугавара молчал, в горле образовался ком, и нужные слова никак не удавалось подобрать, и тем более произнести... В самом деле, стало ужасно стыдно за самого себя, такое отношение к младшему товарищу. Его легко было растрогать – да, но и сделать ведь он пока ничего не мог. Вставать Сугавара тоже не спешил, так и продолжая сидеть рядом с Кагеямой, прислушиваясь к окружающим разговорам. Но затем, делая глубокий вдох, нежно коснулся ладонью его спины, проводя вниз по слегка выступающему позвоночнику.
– Тобио... Идем в медпункт…
Кагеяма дрогнул и, вновь припадая головой к стене, повел взглядом в сторону собеседника.
– Суга-сан, не стоит… – по коже пробежали мурашки. Волнение с чьей-либо стороны было непривычно воспринимать, и все казалось, что это чья-то злая шутка. Что сейчас над ним начнут насмехаться, говорить: «Бедненький...», «Такой слабак!», «Ненадолго тебя хватило, нытик».
Ответа не последовало, прозвучал свисток, а это значило – пора возвращаться на корт. По выражению лица обеспокоенного семпая точно можно было понять, что никакого сарказма в его словах не было, но мозг Кагеямы не в состоянии что-либо анализировать. Поднимаясь, он чуть пошатнулся, но направился на назначенную позицию.
Становясь в величественную позу, Танака громко, дабы точно услышали все, предложил провести внутрикомандную игру, распределившись на две небольшие команды,– и все довольно охотно согласились. Точнее тренер дал добро, а там уже сами собой подтянулись и остальные. Кагеяма же просто терпел. Он выполнял все, что нужно было, не жаловался, выкладывался на полную силу, даже не отходил, чтобы сделать перерыв. Со свистка о начале игры для Кагеямы будто бы пошел обратный отсчет…
Стоя на подаче, он ощутил, как к вискам прилила кровь, а за ней следом и острая боль. Но прямо напротив Кагеямы стояли другие альфы, смотрели на него, не сводя глаз, все ждали, как он даст слабину, и поддаваться давлению было нельзя –ясное дело.
Небольшой разбег, замах, прыжок, глухой, но в то же время и звонкий удар мяча о ладонь. Кагеяма четко помнил, что приземлился на ноги, как в следующую секунду перед глазами все стало размытым, словно сквозь толстую линзу – это то самое чувство, желанная пустота. На плечи с неимоверной силой стал давить груз, и ноги не были в силах сопротивляться. Вмиг он со скрипом от трения кожи локтей о натёртый до блеска паркет завалился на пол. Команда опешила, где-то вдали ударился об пол не принятый мяч, и вместе с этим к горлу подступила тошнота, из-за чего связующий автоматически крепко прижал ладонь к губам, даже при том, что сознание было затуманено. Держать тело чуть приподнятым самостоятельно было непосильным трудом, и не мудрено, что его покачивало в сторону, будто тот находился в лодке.
– Быстрее, ведро ! – первым зашевелился Сугавара, в панике подлетая ко второму связующему – последний метр уже буквально проскальзывая к нему на коленях. Следом среагировал и Укай: стоя ближе всего к принадлежностям для уборки, он немедля выхватил невысокое железное ведерко, кинув его Сугаваре, что тот чуть себе подбородок не рассек, – но все это потом. Сугавара подсунул емкость вплотную под лицо Кагеяме, и тот сразу схватился за него рукой, что была у рта, начав обильно рвать, чуть ли не заваливаясь туда следом и головой… Чужая рука крепко подхватила его под бицепс, слегка дрожа, но изо всех сил поддерживая на весу. Наконец, по залу послышались шаги, парни метались из стороны сторону, обмениваясь обрывками фраз или вовсе ограничиваясь лишь одним словом по типу: «Вода», «Бутылка воды», «Салфетки», «полотенце». Тренер нервно тараторил адрес школы кому-то по телефону, Сугавара молча поглаживал его по спине. Кагеяма чувствовал себя опустошенно, остатки сил исчезали из тела в огромных объемах, они вытекали вместе со смесью воды, геля против интоксикации, что никак не помог, и желудочным соком. Далее – сильный кашель, и все по новой… Когда Кагеяма затих, тишина поглотила все вокруг, давящая, тянущаяся словно ил, заполняя невидимой тяжелой субстанцией барабанные перепонки.
– Кагеяма, как ты? – тихий дрожащий голос зазвучал намного ярче и громче, наполняя эхом зал. Хината, сидя совсем рядом с ним, усердно поддерживал его за руку. Омега, который избегал с Кагеямой любой встречи, тот, кого он был готов разорвать на куски, использовать тело, руководствуясь лишь собственным желанием и игнорируя чувства.
Хината действовал, поддавшись моменту от сильного беспокойства, не думая ни о прошлых ошибках или о страхе – лишь о том, что происходит в данный момент. Свободная рука вытянулась вперед, заправляя смолисто-черную, гладкую прядь волос Кагеяме за ухо, но тот не реагировал. Просто глядел куда-то в пустоту, не обращая вовсе никакого внимания на Хинату. Кагеяме уже не было подвластно собственное тело, это «недомогание» охватило его с головой, и Хината вновь вспомнил тот проклятый вечер, когда Асахи тащил его на себе, и состояние связующего в точности повторяло то, как было тогда…
– Вызовите скорую! – спохватился Сугавара, вскакивая на ноги.
– Я уже вызвал, – последовал ответ Укая, после которого и правда, будто по волшебству,на улице завизжала сирена кареты скорой помощи, что по мере приближения становилась все громче и громче.
Тело связующего под рукой Хинаты стало легче, и с помощью старших товарищей Кагеяму поставили на ноги. Пытаясь вернуть его в чувства, они прямо над ухом раз за разом повторяя его фамилию. В руки пихали салфетки, и Кагеяма, словно младенец, неуклюже и наугад вытирал ими губы и подбородок. Медленно перебирая ногами, все так же с поддержкой товарищей, он вышел на улицу, там ему дали воды – прополоскать рот – и к этому времени во двор заехала громоздкая белая машина, с красной полосой, огибающей весь автомобиль, и яркой синей надписью “Ambulance”.
Хината все никак не мог собраться с мыслями, сперва делая что-то, а затем возвращая контроль обратно сознанию для анализа и последствий, – снова чувства брались распоряжаться над его телом. Только сейчас тело охватили страх и шок, когда Кагеяма уже сидел вместе с тренеров Укаем в качестве «взрослого» в карете скорой помощи, и медсестра подготавливала вену на его руке для капельницы. Неясные чувства, но, пожалуй, не только Хината, но и все были в смятении…
Никто из спортсменов не мог найти себе место, ведь подобные случаи – редкость, и то, обычно, это были байки из желтой прессы. Они ведь не подозревали, что до этого дойдет в действительности именно в их спортзале, в этот самый день.
За старшего остался Савамура, и, очистив ведро от «нежелаемого», естественно, было принято решение, что тренировку продолжать далее не стоит. Всей толпой парни направились переодеваться. Постепенно шок прошел, само-собой начались и обсуждения произошедшего… Но одно дело, если бы в них была хоть доля сожаления или совести, но нет. Ситуация приобретала какой-то шуточный мотив, со странными подколами и глупыми, вообще несуразными высказываниями.
Хината молчал, сперва просто не желал это обсуждать, а затем становилось противно, от такой аморальности и принижения Кагеямы, что был далеко не здоров и никак не в порядке. В голове не укладывалось, как люди в команде, что формально стала для Хинаты одним из самых значимых событий и встреч в жизни, могли говорить насколько низко об их же сокоманднике. Тем более после произошедших событий…
Места себе не находил и Сугавара, так же не вступая в диалог, он винил себя, что не сделал ничего раньше ,еще даже до того, как на корт вернулся Хината. Что не настоял на том, чтобы Кагеяма пошел в медпункт, или же просто молча не вызвал скорую, ничего ему не говоря. Они молчали...но как всегда – под стать остальным – не вставали на защиту связующего, хотя это уже был предел любому здравому смыслу, что на самом-то деле превысил все «нормы» еще давно.
После услышанной от Цукишимы фразы: «Довели бедного Короля…», первый не выдержал Хината, и вся накопленная за это время злость просто полилась наружу полноценным водопадом, смывая любые преграды на своем пути.
– Да как вы позволяете себе говорить такое! – Хината буквально кричал, не в состоянии сдерживаться. Приковывая к нему удивленные взгляды, ребята прервали разговор, но Хината ничуть не смутился под таким давлением и продолжил с новой силой. – Человеку стало плохо! Вы отмороженные совсем, да?! Вы думаете, это нормально? Смешно? У вас совсем мозгов, блять, нет! Вы просто отвратительны! То, что сделал Кагеяма в ту ночь,– вас никак не касается, это лично мое и его дело! Как вы смеете встревать в наши личные разборки? В первую очередь он – наш товарищ по команде. Кагеяма и так, возможно, ненавидит себя, а вы только все делаете хуже! Это мерзко и низко..! – закидывая сумку на плечо, Хината демонстративно хлопнул за собой дверью, выходя из раздевалки, оставляя онемевшую команду в еще большем шоке. Вот, опять это происходит – чувства берут вверх и… Глаза залились слезами, что поспешно были стерты рукавом кофты. Ссориться с друзьями не хотелось, но молчать о насущном было еще более невыносимо. Решительно направляясь к выходу с целью поехать в больницу, Хината заметил, как на его плечо мягко опустилась чужая рука, заставляя остановиться.
– Хината, стой... Эм, куда ты? – конечно, Сугавара пошел за ним, разве могло бы быть иначе? Как бы он мог просто забить на то, что Кагеяму забрали в больницу, и что с ним – неизвестно. – Неужели хочешь поехать в больницу..? Уже ведь стемнело довольно. Я тоже волнуюсь, очень сильно, но сам подумай... Может, стоит завтра поехать? Мы можем позвонить тренеру…
– Я хочу его увидеть, – твердо настоял Хината, с силой сжимая подол кофты. – Хочу своими глазами видеть, что с ним... Ты знаешь, в какую больницу его повезли? Я поеду прямо сейчас, на велосипеде… Пока с ним не встречусь, то не успокоюсь!
– Карета скорой помощи с этого района везет лишь в одну больницу… – выдохнул тот, на пару секунд задумываясь, но затем,схватив ладонь Хинаты, потащил его к выходу. – Тогда я иду с тобой… Словим такси или автобус, всяко быстрее, чем на велосипеде.
Переходя на бег, оба парня направлялись к главным воротам со школы, временами слегка замедляясь, дабы поправить на плече сумки. Миновав проезжую часть, они встали у остановки, расположенной на противоположной стороне от учебного заведения. Естественно, такси поймать им не удалось, ведь, обычно, если уж где и можно заиметь такую роскошь, так это центр города, но на удачу вскоре подъехал нужный автобус.
Парни оплатили проезд. На автобусе путь продвигался быстрее и, естественно, это слегка подавляло беспокойство, хотя не то что бы слишком. Телефон Сугавары просто разрывался от звонков капитана, что, в итоге, кончилась тем, что он попросту заблокировал номер... Конечно, может тот и обиделся, но мысленно Сугавара уже просил у Даичи прощение, – так просто было нужно.
Минуя остановки, Хината то и дело поглядывал на происходящее за окном, поглядывал на время в телефоне, и на то, как транспорт останавливался, он прислушивался к объявлению с названием улицы и следом в надежде смотрел на Сугавару, ожидая команды на выход, но тот лишь качал головой. Хината вздыхал и продолжал смотреть на уходящий в ночь город, по нервной привычке обдирая кожицу вокруг пластины большого пальца.
⊹──⊱✠⊰──⊹
Спустя около двадцати минут, старший наконец скомандовал на выход… Остановка была в паре метров от двора, довольно огромная, освещенная множеством фонарей, государственной больницы, с еще нульцевым ремонтом. На недолгий путь к главному входу они затратили еще около пяти минут, и, проходя внутрь, Сугавара сразу набрал номер тренера. Через несколько холостых гудков, Укай взял трубку, и, услышав дрожащий голос Сугавары, что пытался объясниться, мол, они с Хинатой в больнице, не знают, куда идти, но хотят увидеть Кагеяму, и Укай без лишних вопросов сказал подниматься на второй этаж, там он их встретит.
Беря Хинату вновь за руку, Сугавара последовал указаниям тренера. По пути они задержались, дабы надеть бахилы. Поднимаясь на широком железном лифте, вскоре они встретились с Укаем лицом к лицу, лишь украдкой кивая в знак приветствия,после чего проследовали за ним по широкому коридору. В итоге, остановились у одной из палат. Хината уже набрал в легкие побольше воздуха, готовясь выплеснуть все наболевшее в душе, но Укай нахмурился и, подняв с груди одну ладонь, приложил указательный палец к губам в знак того чтобы они вели себя тихо. Тот нехотя замялся, закусывая нижнюю губу.
– Так… Раз вы пришли, то хотите знать, что с ним, – начал тренер, поудобнее складывая вновь обе руки на грудной клетке. – Ну, если вкратце, Кагеяму сейчас разбудили и выясняют причину путем «пыток». Но одно точно ясно, – у него жар и тошнота... Говорят, что похоже на отравление лекарствами, но это очень поверхностный диагноз. Я звонил его маме, но... Та приехать не смогла – работа оказалась важнее, да и далеко, ну а я ведь не могу его одного в больнице оставить, он малой еще, да и я беспокоюсь...Вот и вас не останавливал, да и тем более окончательный диагноз не поставили, только завтра будут делать анализы.
– К нему нельзя… Да? – тихонько начал Сугавара, поглядывая на дверь, за спину Укая. Тот отрицательно покачал головой.
– Прости уж, это не я решаю... Меня тоже туда не пускают, как видите, – делая глубокий вдох, Укай присел на диванчик рядом, потирая между указательным и большим пальцем серьгу в ухе. – Подождите тут,ну...или на балкончике рядом, немного. Если можно будет зайти, я вам сообщу как-нибудь…
– Да...спасибо, Укай-сан, – делая небольшой поклон, Сугавара глянул на Хинату, что был, естественно, как в воду опущенный, и, решая не тратить время в очередной раз, потащил его за собой на балкон... Дабы чуть освежиться и перевести дух. На последних неделях февраля температура уже была выше нуля, и природа потихоньку готовилась к весне, так что времяпровождение на улице не доставляло особого дискомфорта, скорее, приятно бодрило, что явно очень кстати . Встав на открытой площадке с довольно высоким ограждением – для безопасности – оба стали молча смотреть на канувшее в сумерках абсолютно чистое небо.
– Это все из-за меня… – Хината тяжело вздохнул, пряча опечаленную мордашку за обе ладони. – Из-за меня он начал давиться препаратами и перестал следить за собой. Дурак! Дурак! Дурак! Сам говорил мне: следи за своим здоровьем,а в итоге он сам оказался ничем не лучше…
– Шое, это не из-за тебя, у него ведь тоже должна быть голова на плечах... Давай просто подождем, ладно? –Сугавара нежно приобнял того за плечо, меняя тон на презрительный шепот. – К нему даже мама не приехала... Хотя ей и сообщили, что Кагеяма попал в больницу. Шое, послушай, не стоит раньше времени загоняться и винить во всем себя...И, ну, ты точно уверен, что хочешь его увидеть?
– Да, наверное… – Хината засомневался, снова его гложил этот эффект «американских горок». – Не то чтобы я чувствую себя безопасно рядом с ним... Но… но кто, если не я, побеспокоится о нем? Если даже его мама приехать не может… Каждый человек имеет право на опеку, и, ну, что-то... Просто в душе говорит мне, что мне нужно его увидеть, понимаешь? Что так будет лучше и спокойнее...
Сугавара не смог сдержать улыбки и следом постарался пригладить буйные рыжие кудри к черепу, хотя толку от этого не было – те вновь подскакивали на место.
– Круто ты выдал в раздевалке… – восхищенно прошептал старший, и Хината покраснел, будто бы обиженно надув губы. – От тебя подобного никто не ожидал, запомнят надолго.
Фыркнув и чуть лягнул макушкой плечо Сугавары, он подхватил едва слышную волну смеха. Далее разговор продолжался совсем о другой теме, коротая ожидание. парни представляли будущее, Сугавара рассказывал каково это – выпускной класс, они представляли. как в их команду придут новые юные участники. Что к Хинате будут обращаться уважительно, с приставкой «сан», от чего тот тихо посмеивался и краснел пуще прежнего, ведь даже вообразить подобное отчасти удавалось с трудом. По истечению около пятнадцати минут стеклянная дверь за их спинами тихонько скрипнула, выпуская наружу теплых воздух из помещения. Оба парня обернулись.
– Ну что, Хината… – на пороге стоял Укай, окидывая подопечных самодовольным взглядом и поглубже запуская руку в карман, ища на ощупь пачку сигарет. – Твоя принцесса тебя уже заждалась. Сидит в палате, вздыхает… Иди давай, пока время приема не кончилось.
Подскакивая на месте словно попкорн, Хината уже приготовился бежать, но, благо, легкий подзатыльник Сугавары заставил опомниться. Его взгляд так и говорил: «Не забывай, это больница». Быстро поклонившись тренеру, уже спокойным шагом, хотя нога так и дергалась, желая сорваться с места и ускорить и без того не особо долгий путь, Хината с Сугаварой направились к палате с номером «289» на небольшой табличке. Прежде чем дернуть за ручку, Хината медленно выдохнул, а затем рывком распахнул дверь, в тот же момент замирая....
Вся палата была окружена монотонными светлыми стенами, только серая тумбочка выделялась на фоне этой «стерильной обстановки». На койке прямо напротив двери полулежа отдыхал Кагеяма, тем самым «искусственным» взглядом прожигая пустоту. На нем была такая же белая, под стать постельному белью, больничная одежда, состоявшая из простых штанов и рубахи с коротким рукавом, что завязывалась сзади на пять бантов. Выдавалась она пациентам в случае неимения чистого «домашнего» комплекта, ну а в случае с Кагеямой – он вовсе с тренировки – его форма просто лежала рядом, аккуратно сложена в пакете.
На правой руке у Кагеямы стоял катетер,к нему присоединена трубка, тянущаяся от стойки с капельницей рядом. Его кожа казалась бледнее прежнего, а тщетно скрывающая синяки под глазами тональная основа была давным-давно смыта, и от этого вид казался более болезненным, чем даже, возможно, тот себя чувствовал.
Не ожидая никого более увидеть, Кагеяма даже не обратил внимания, что дверь была распахнута, и, устало проведя взглядом вниз, он в самом деле погряз в замешательстве. Первые пару секунд он, не меняясь в лице, глядел прямиком на Хинату, затем расслабились губы, будто готовясь что-то сказать, следом приподнялись и брови, скрываясь под порядком отросшей челкой.
Лицо Кагеямы полностью выражало удивление...Ему точно искренне верилось, что это галлюцинации от лекарства, находящегося в прозрачном пакетике капельницы. Хотя,может, он спит, и все это – сон. Он отказывался верить, что прямо перед ним – Хината, приехал увидеться с ним из-за беспокойства. Даже его родная мать не решилась отлучиться от любимой работы, но… Хината взаправду «тут» –приехал и стоит напротив него вместе с Сугаварой.
Хината все еще какое-то время стоял смирно, просто ждал, как рука Сугавары, сдерживающая его, ослабнет…И лишь это произошло, в тот же миг он словно сорвался с цепи, – вновь поднимаясь на склон, отдавая себя порыву чувств. Буквально проскочив пару метров – расстояние от двери до койки – и, раскрыв руки, он налетел на «больного», крепко обнимая за шею, пряча в лицо в ямке ключицы. Вслед за телом, прижимая колени к телу Кагеямы.
От того не исходило никакого запаха… Возможно, какой-то искусственный, плоский, из-за медикаментов – но если бы Хината точно не знал, кто именно перед ним, то с трудом бы распознал кого обнимает, не открывая глаз. Не ощущая ни единого намека на мяту, Хината опомниться не успел, как на глаза отчего-то выступили слезы. Но его только разозлила собственная сентиментальность.
– Кагеяма… ты, придурок, – только и смог выдавить Хината, злобно насупив брови, хоть остальным это видно и не было. Кагеяма молчал. Пожалуй... Именно в эту секунду, когда еще прохладная с улицы щека Хинаты коснулась его шеи , а сверху ощущалось приятные давление от маленького тела, что каждый раз скатывалось по одеялу и резво заползало обратно на него, сердце - пропустило удар. Забилось чаще, наполняясь необъяснимым теплом и блаженством. Сугавара, проходя следом чуть спокойнее, уже думал оттягивать Хинату от Кагеямы, но раз тот не сопротивлялся, – да и по виду не сказать, что этот «процесс» приносил боль – вмешиваться не стал.
– Ну и зачем ты молчал..? – Сугавара вздохнул, присаживаясь рядом на невысокий табурет. Кагеяма лишь приоткрыл рот для ответа, но начать ему так и не дали.
– Ты вообще нормальный!? Зачем ты молчал, дубина!? Почему, ты... – Хината рывком отпрянул от чужой шеи , смотря слегка покрасневшими от слез глазами прямо напротив. Он замер, забывая обо всем, что хотел сказать... В голубых глазах словно вновь проснулась жизнь, и они стали ясные, точно блестели. Это не бесцельный взгляд в пустоту, будто Кагеяма пребывал в лимбе¹ , и в реальном времени находилось лишь бездушное тело, пустая оболочка.
Зрачки были направлены четко на его лицо, внимая каждое слово. Хината сжал губы и, пуская одну ладонь под черную глянцевую челку, загладил ее назад, открыв миру светлый лоб, после чего пару раз шлепнул по нему другой ладонью. – Идиот, кретин, придурок! Ну... ну что ты на меня смотришь?
Кагеяма пару раз дрогнул вслед за ударами и несильно нахмурился, поправляя на руке трубку катетера. Сперва он начал бормотать что-то невнятно, тут же остановился и прочистил горло, продолжив говорить уже разборчивее, хоть и не шибко громко.
– Я не ожидал кого-то увидеть... – признался тот, и оба посетителя навострили слух, дабы четко все расслышать. – Не хотел я никого беспокоить... Да и дела бы до этого никому не было. Я же не думал, что дойдет до больницы.
– Прошу, Кагеяма, научись использовать мозг, –Сугавара недовольно сложил руки на груди. – Я волновался, остальные – не знаю, но Шое и Укай тоже… Стал ли я тебя спрашивать о самочувствии, если бы не беспокоился, м ? Уф, Кагеяма, у меня от твоей логики голова пухнет...
Хината был не в силах прекратить смотреть на Кагеяму… Тогда, впервые видя его в зале после долгого расставания, он и не знал, что должен чувствовать, но сейчас, кажется, он точно был уверен – это была боль. Он проецировал на себя чувства, описанные на лице Кагеямы, всем нутром ощущал, как ему плохо, и от этого так хотел ему помочь. Прекратить его мучения, невыносимо было видеть пустоту перед собой… Именно такое ощущение складывалось, и даже в парке, когда Кагеяма просил прощения и они ненадолго сошлись взглядами, на его лице было ни единой живой эмоции, мир через потемневшие от всей накопившейся внутри тяжести и одиночества смотрели на мир монохромно, не желая открываться, и даже боясь проявить искренность…
Видя прямо сейчас, в данную минуту, секунду живой,заинтересованный и пораженный взгляд Кагеямы, адресованный прямо на него. Хинате просто хотелось крепко обнять этого угрюмого придурка, укрыть ото всех и не подпускать ближе, дабы те вновь не ранили его. В сердце Хинаты вновь вспыхнула надежда, словно в не имеющей конца темной бездне,взращённой из боли и душевных ран, загорелся яркий факел. Всего один единственный, – но и его было достаточно, чтобы осветить дорогу вперед… Найти вход к прежней легкости и свободе, хоть и двигаясь к цели крошечными шагами. Хинату с новой силой переполняли эмоции, буквально переливаясь за край ментальной чаши терпения, и опуская руки вновь на плечи Кагеяме, он сделал глубокий вдох и стал высказывать все накопившееся за перенесенный стресс и злость:
– Как мы могли за тебя не волноваться ? Что ты говоришь такое… – Кагеяма не отвечал, не хотел перебивать... И, кажется, был готов до потери пульса слушать отчитывающий его голос Хинаты. – Ты мне говорил: следи за собой, а не за волейболом, а сам-то не лучше меня! Что ты вообще за человек такой? Ты подумал о себе хоть чуть-чуть? А обо мне с Сугаварой ! Я думал, что вообще тебя потеряю. Т…ты вообще нормальный!? Как можно было давиться препаратами!? Ты ведь знаешь, что пренебрежительное дозирование уничтожает альф! А если бы все было бы хуже!?Почему ты не послушался Сугавару-семпая и не пошёл в медпункт!? Почему никому ничего не сказал? А если бы тебе стало бы ещё хуже!? Если бы ты потерял сознание на улице?! Ты идиот, Кагеяма! Как можно быть таким безответственным?! Вроде не маленький, а за тобой нужен глаз да глаз… За тобой там вообще родители следят? Кто-то вообще спросил, как ты!? Ты вообще в своём уме играть со своим здоровьем!? Ты меня до чёртиков напугал и Сугавару тоже, да и тренера с Даичи тоже напугал. Да вся команда была в шоке…
Слова лились без остановки, и Кагеяма все слушал и слушал... И от этого было тепло на душе, он не слышал оскорблений, как и не слышал вопросов. Просто сердце трепетало от счастья лишь о мысли, что вовсе он не пустое место,и его состояние вовсе не всем безразлично. Выходит, он в этой ситуации – эгоист, но все равно так...легко. Хината долго не замолкал – вплоть до того как не кончились темы для отчитывания, а на новые попросту не хватало фантазий. Опустив голову вниз, тот глубоко и часто дышал, вновь накапливая в организме кислород, и только его дыхание и было слышно в палате. Сугавара с силой сдерживал смех, Кагеяма так же молчал, пропуская через себя весь поток информации и подбирая слова для ответа.
– Ты – последний, кого я ожидал тут увидеть… Если бы вообще кто-либо пришел, – края его губ дрогнули в легкой, еле заметной улыбке, образуя на правой щеке в складке мышц неполноценную ямочку. Кагеяма смущенно отвернул голову, так как он - будет вечно врать окружающим о чувствах, надевать маску безразличия, игнорировать... Но себе, в душе – всегда скажет правду. Он счастлив. До умопомрачения, как маленькое дитя, и будь у него более открытый и оптимистичный характер, то взвыл бы лишь при виде Хинаты, уже не говоря о беспокойстве и слезах у того на глазах.
– Шое… –Сугавара все же пропустил смешок, приобняв Хинату за плечо и чуть оттягивая в сторону, ведь тот уже без смущения вскарабкался поверх Кагеямы. – Остынь, он понял тебя.
Видя улыбку на губах Кагеямы, Хината густо залился краской, закрывая в ту же секунду ладошками лицо. Его внутренняя шкала привлекательности "их" связующего просто билась в панике, трещала по швам от превышения возможных норм. Был пожар, орали сирены, с мыслями совладать Хинате и так редко удавалось, и тут он опять терял связь с мозгом. В дверь тихо постучали, и следом ее приоткрыла молодая медсестра с небольшим поддоном в руке, за ее спиной стоял тренер. Девушка поздоровалась, сделав небольшой поклон, и вежливо сообщила, что время приема кончилось, а Кагеяме нужен покой. Хината и Сугавара переглянулись и коротко кивнули, смущенно потирая затылки.
– Ох, Хината, – усмехнулся тренер. – Ваши семейные разборки было слышно на первом этаже… Даже у меня холодок по коже пробежал.
– Мм... Простите, –поднимаясь с койки, он закинул рюкзак повыше на плечи и напоследок глянул на Кагеяму, еще сильнее растягиваясь в миловидной улыбке. – Ну… Ты меня понял, Кагеяма.
Тот кивнул, и оба посетителя со спокойной душой направились к выходу, маша на прощание руками и извиняясь перед девушкой за несоблюдение режима. Уже закрывая дверь, Хината заметил и даже услышал, как Кагеяма что-то неразборчиво произнес, смотря прямо на него, с той же слабой улыбкой. Его губы двигались, сменяя, словно под дирижирование, своё положение, произнося буквы, поочередно то сужаясь, то округляясь. Шое смотрел только на них, игнорируя окружающие шорохи...Он никогда не учился читать по губам, но в голове четко слышалось: «Спасибо».
⊹──⊱✠⊰──⊹
Кагеяма пребывал в больнице около пяти дней в целом. Следующим утром, после поступления под надзор врачей с окончательным диагнозом «Передозировка лекарственными препаратами», к нему все же наведалась мать, сердечно извиняясь, что не могла отлучиться к сыну с работы,– но он вовсе на нее не злился, ведь как никто другой знал, что она - трудоголик и любит свое дело. Вот и винить-то женщину было не за что, ведь она ни в чем сыну не отказывала, не ущемляла в средствах и, в общем, была понимающим и энергичным родителем. Еще до выписки Кагеяме провели повторные анализы, назначив новые препараты, что, в отличие от предыдущих, уже давным-давно ему, оказывается, не подходящих, – хотя оно и не было удивительно. Новые – действовали наоборот на стимуляцию и восстановление гормонального фона, ведь тот был порядком истощен по вине «хозяина».
Так и не всплыл момент, что Кагеяме кололи транквилизатор, после чего гона у него так и не было, отчего доктора за голову хватались, просто поражаясь, как этот «индивидуум» себя до такого довел. Ну а Кагеяма только и пожимал плечами, не желая выкладывать все откровения на общее обсуждение. Врачи, не врачи – но людям свойственно сплетничать и делиться мнением о спорном вопросе, даже если это «врачебная тайна», какая-то лазейка да точно рано или поздно найдется, и в целях личной конфиденциальности о личной жизни следовало помалкивать.
В конце следующей недели Кагеяму выписали с просьбой через месяц пройти повторное обследование, и уже на следующий день он влился в привычный учебный процесс. Не учитывая сонливости, общее состояние было хорошим, цвет лица вновь приобрел здоровый оттенок, тело было отдохнувшим, а разум трезв. Слегка обидно, что за все те дни, проведенные в больнице, к нему действительно так ни разу никто не пришел, но особых надежд Кагеяма тоже не питал. Да и большую часть времени вел амебный образ жизни – ел почти безвкусную еду по назначенной диете и спал. К великой удаче, как раз в день, как после не особо долгого отсутствия он вновь вернулся в школу, по личный причинам преподавателя был отменен последний урок.
Не находя более рационального решения потратить время, Кагеяма направился в спортзал, вдоволь изводя себя волнением, хотя так рано там, по обыкновению, никого не было. Но если в учительской хорошенько попросить запасной ключ, то временные рамки – не проблема. Отперев изношенную деревянную дверь, он прошел внутрь освещенного прекрасной погодой последних зимних деньков зал и глубоко вдохнул прохладный воздух, что сохранился от стен с ночи.
Долго не задерживаясь, Кагеяма юркнул в раздевалку, переоделся, сделал пару глотков воды и, глянув время на экране блокировки телефона, захватил кофту прежде чем отправиться на корт. До начала тренировки еще было около получаса, так что со спокойной душой присаживаясь на маты, он укутался с головой в кофту, предпочитая немного отдохнуть, но в итоге, незаметно для себя погружаясь в сон.
⊹──⊱✠⊰──⊹
Чьи-то руки, крепко сжав плечо Кагеямы, активно трясли его из стороны в сторону, выводя из мира сновидений. Сперва отдаленно, но далее все более и более отчетливо слышался высокий по тону голос, и, учитывая то, как нечленораздельно тараторил его обладатель, он порядком нервничал.
– Эй, эй, Кагеяма-а... Тебе плохо? С тобой все хорошо?! Опять что ли скорую вызывать!?
Приоткрыв глаза, первое, что Кагеяма смог разглядеть спросонья – ярко рыжая макушка,а следом и удивленное лицо Хинаты, на котором стали проявляться веснушки, явно от крайне солнечной погоды, что была стабильна последние дни. Он тяжело вздохнул, потирая руками глаза в попытке привыкнуть к свету.
- Черт…Хината, я просто спал, – хмурясь, проворчал Кагеяма, поднимаясь с импровизированной кровати. – Все нормально, это эти… Новые таблетки. Не надо меня хоронить раньше времени, дурень.
– Ой… – тот захлопал глазами, рывком отпрыгивая на метр назад и поджав подол кофты. – А…ам... вот и хорошо! Вставай скорее, уже тренировка скоро… И не делай так больше! – Хината фыркнул и направился в раздевалку. – Напугал же ты меня…
Кагеяма провел того взглядом и, хорошенько потягиваясь, встал, направляясь на корт… От прежнего напряжения простыл и след. С чем именно это было связано? Возможно, с Хинатой, хотя даже «точно» с ним. Кагеяма, конечно,не ожидал, что все так резко придет вновь к норме, и дни станут вмиг ярче, он получит всеобщее признание и любовь – нет. Даже того, что Хината мог быть рядом с ним, не дрожа в страхе, а, как и раньше, вести себя немного придурковато и по-детски, было вполне достаточно для душевного спокойствия. Хотя вышло, в итоге, даже лучше, чем он мог предположить…
На протяжении тренировки в абсолютно разные периоды времени каждый по очереди подзывал Кагеяму к себе, ну или же наоборот, набравшись смелости, подходил сам, искренне прося прощения, не стесняясь поклона. Каждый раз тот смущался и молча кланялся в ответ, после чего старшие товарищи одобрительно трепали его волосы. Даже Цукишиму заставили раскаяться, но отреагировал Кагеяма на это ровно так же, как и на остальных, ведь ничего особенного в этом так-то и не видел.
⊹──⊱✠⊰──⊹
По окончании тренировки все собрались у входа, предвкушая поход в магазин, но Кагеяма по обычаю прошел мимо, тихо прощаясь, что никто толком и не заметил. Но куда ему булок наедаться? До конца недели продолжалась пресная и отчасти бессмысленная диета, а раскладывать все причины отказа пойти в магазин по полочкам вовсе не было никакого желания. Он опрокинул голову назад, направляясь и далее по своим делам и наслаждаясь легкостью и вечерней прохладой.
– Эй, Кагеяма-а-а!! Не хочешь с нами в магазин!!? – и снова голос Хинаты звал его, разносился обильным эхом по всей улице, чтобы наверняка докричаться. Кагеяма даже чуть усмехнулся, но затем повернулся и, вознеся обе руки над головой, сложил иксом – в знак отказа. Далее поправил на плече сумку и продолжил путь.
– …Думаю, это было ожидаемо, – выдохнул Танака глядя, в спину парня.
– Ага, – словно подвел итог либеро, слегка кивая.
Сугавара чуть растерялся. Он замер, начиная пристально всматриваться в глаза Даичи, тот отвечал ему тем же. Оба молчали, но казалось, что для общения им даже не стоило открывать рот. Сугавара сделал небольшой шаг назад, также поправляя на плече ремень сумки, и капитан подался за ним вперед, но в тот же миг замер, словно вкопанный, определенно принимая тот факт, что решение партнера он изменить не в силах. Хината молча за этим наблюдал, но затем аналогично поправил на плечах багаж и, оживленно помахав парням рукой, стал спиной отходить в сторону Кагеямы.
– Мы пойдем с Тобио... – неуверенно выразился Сугавара и, в отличие от Хинаты, лишь раз махнул рукой в знак прощания, поворачиваясь лицом к высокой фигуре ,что уже порядком далеко от них отдалился.
– Пока~, – широко улыбаясь, Хината сразу сорвался на бег, крича, дабы тот притормозил и дождался их. Сугаваре же только и оставалось, что стараться не отставать от младшего товарища и уговаривать его не лететь впереди планеты всей, ведь Кагеяма не поезд – может подождать. Никто из команды так ничего возразить и не решился.
Как говорится: «Паршивая овца все стадо портит», да только в их положении виновником отчасти выступало «стадо», что никак не могло принять «паршивую овцу» таким, каков он был.
