Отчаянье на двоих

Так я хотел бы в этот бедный час приехать на окраину в трамвае, войти в твой дом, и если через сотни лет придёт отряд раскапывать наш город, то я хотел бы, чтоб меня нашли оставшимся навек в твоих объятьях, засыпанного новою золой.

      Этери просыпается первой, зевает, чувствует, как Даня обнимает ее крепко и никуда не отпускает. В комнате светло.       Этого всегда не хватает в Москве--солнца, которое пусть и не греет, но зато зажигает что-то теплое внутри и не дает замерзнуть. Сейчас Этери хорошо. Она не думает о том, что осталось за тысячи километров дома, о пустой квартире или обещаниях. Сейчас она лежит рядом с мужчиной, которому ничего не нужно кроме того, чтобы быть рядом. И это одновременно пугает и вселяет надежду.       Море шумит за окном.       В сердце зарастают дыры.       Даня ворочается, рефлекторно обнимает еще сильнее.       Этери думает о том, что ему снится, если на губах такая странная улыбка, но она знает, что это что-то хорошее. Аккуратно отнимает руку, идет к окну, берет с подоконника блокнот и в несколько линий делает первый за последнее время набросок. Даня на рисунке выходит очень похожим. И живым.       Этери чувствует знакомое покалывание в пальцах и удовлетворение. Будто мир на секунду снова стал широким и обрел новые очертания.       Это ощущение пугает ее своей внезапностью и яркостью, поэтому блокнот резко откладывается обратно.       Женщина-птица на его обложке смотрит снисходительно, но тепло.       Она все понимает.       Даня просыпается медленно, потягивается и понимает, что Этери рядом нет. Он ловит ее насмешливый взгляд напротив у окна и улыбается.       Свет проходит сквозь шторы и силуэт женщины кажется пронизанным яркими лучами. Кудри, которые она расчесывает, сияют золотом.       Даня на секунду зажмуривается и произносит.       --Доброе утро.       Этери улыбается в ответ.       --Доброе утро. Что тебе снилось?       Она подходит ближе, садится на кровать, поджимая ноги.       --Ты...Мне всегда в последнее время снишься ты.       Этери смущается, чувствует, как теплая рука проводит по волосам.       --И что снилось на этот раз?       Даня вздыхает. Как еще рассказать о том, что легенды про Мелюзину, которые читала в детстве мама, в последнее время обретают реальность. И что Этери в его снах так часто меняет образы...от феи Морганы и Лорелей до бесстрашной Юдифь. Поэтому Даня смотрит на женщину перед собой и цитирует:       --Вот это. "Назвать златыми мало, ибо искры       Огня в них пробегали, как свеченье       От моря полунощного, и сумрак       Вкруг озаряли, и покуда песнь       Лилась, она слоновой кости гребнем       Чесала их, и будто прядь за прядью       Вплетались в звук воды и в песню эту,       И слышен в общей музыке ему       Её волос манящий тёплый шёпот".       Пальцы гладят по светлым кудрям, губы прикасаются к коже, вызывая внутри искры и ураганы. Он не знает, как выразить словами все, что сейчас бушует внутри на грани сна и реальности. Этери рядом кажется чем-то фантастическим и невозможным. Каждое прикосновение к ней заставляет трепетать сердце.       С одной стороны Даня понимает, что он боится сделать что-то не то и потерять ее, а с другой--сдерживать себя уже невозможно. Кажется, что, когда Этери отвечает ему, то дотрагивается не до тела, а до души. И от этого Даня чувствует, как дрожит.       --Поцелуй меня,-- хриплый голос у самого уха заставляет мир кружится все быстрее.       --Если я сейчас сделаю это,то не смогу остановиться,-- Даня замирает от такого признания, а потом снова падет в пропасть от ответа.       --Может, я не хочу, чтобы ты останавливался,--холодные пальцы на шее царапают кожу, губы жадно целуют, словно в последний раз.       --Этери...--стон срывается рефлекторно, тонет в ее смехе.       Она видит какую власть имеет сейчас, как тянется за ее голосом и прикосновениям мужчина, изголодавшийся по настоящей близости, как собственное тело сдается и раскрывается от каждого нового поцелуя. Этери улыбается, чувствуя нетерпеливые пальцы, снимающие ненужную одежду, сама помогает освободиться от ткани, стоящей между ними. Прикосновения обнаженной кожи к коже обжигают и уничтожают все остальные мысли.       -- Не нужно нежности,--выдыхает Этери, когда Даня осторожно целует грудь и сжимает пальцами бедра.--Я не хрустальная.       Он на секунду замирает, потому что видит тонкую кожу с венками на ней, почти прозрачную под пальцами и не знает, куда тогда деть эту нежность внутри, от которой невозможно дышать.       --Я хочу чувствовать эту страсть всем телом, без ограничений,-- Этери откидывается на подушки, тянет Даню за собой.       Когда он резко входит в нее и видит, как расширяются зрачки, то понимает все. Это не просто секс, не обычная близость, которая заканчивается удовольствием,потому что с каждым новым движением и стоном внутри разрушается стена, которую Этери выстраивала между своими чувствами и миром. Страсть, с которой они целуют друг друга, разбивает кандалы одиночества, делая их обоих по-настоящему живыми.       И когда волна наслаждения обрушивается, накрывая с головой, она смывает собой липкое отчаянье в сердце и наполняет тела светом.       Тем, у которого нет границ и пределов.       Они лежат очень близко, чувствуя, как сердца стучат в унисон. Прикосновения на коже нежные и почти невесомые. Этери блаженно закрывает глаза, утыкается носом в ключицу, щекочет ресницами. Даня улыбается, гладит ее по спине, понимая, что невольно ведет линии от шрама до шрама, словно соединяет их в карту диковинных созвездий. При свете дня они особенно заметны на светлой коже. Вопросов Даня не задает, но Этери сама все понимает.       --Это был теракт. Мне повезло больше остальных, потому что достались лишь осколки стекла, которые повредили кожу.       Даня слышит, как сильнее стучит ее сердце.       -- Кто-то погиб, а я выжила. Хотя иногда мне кажется, что какие-то осколки все еще там...внутри меня. Мой психиатр говорил, что это фантомные боли и мне нужно перебороть этот страх, или сменить его вектор.       Даня дает ей выговориться, а потом спрашивает:       --И ты сменила вектор?       --Нет, я сменила психиатра...он прописал мне правильные таблетки, которые помогли забыть.       Даня укрывает Этери одеялом, чувствуя, как она немного дрожит. Он пытается подобрать правильные слова, потому что понимает:не он первый видит эти шрамы и, возможно, не первый слышит эту историю. Даню никто не учил, что нужно говорить в такой ситуации, какие подбирать выражения, чтобы не показаться полным кретином.       --Мне жаль, что это случилось с тобой,--наконец произносит он.       Этери благодарно сжимает его ладонь. Она не говорит о том, что такие шрамы стыдно иметь красивой женщине, или о том, что их надо прятать, Этери просто принимает тот факт, что прошлое влияет на ее жизнь. И теперь Дане тоже придется смотреть на ее тело и вспоминать о возможной боли, но следующий ответ заставляет сердце пропустить несколько ударов.       --Я буду делать все, чтобы это никогда не повторилось с тобой...       И Этери понимает, что Даня не врет. Он сделает все, чтобы новые осколки никогда не сделали ей больно. И от этого слезы предательски подступают к глазам. Она делает глубокий вдох и тихо произносит:       --Спасибо.       В тишине комнаты, куда время от времени прорывается шум моря, Даня четко понимает, за что Этери благодарит его. Поэтому, вместо ответа, нежно целует и гладит по волосам, давая заснуть без сновидений им обоим.