Отчаянье на двоих

Читатель мой, я надоел давно. Но все же посоветую одно: когда придет октябрь - уходи, по сторонам презрительно гляди, кого угодно можешь целовать, обманывать, любить и блядовать, до омерзенья, до безумья пить, но в октябре не начинай любить.

      Когда долгое время бежишь от эмоций, они рано или поздно тебя догоняют. И тогда наступает оглушение. Дане кажется,что он не слышит ничего вокруг кроме сердца, которое сейчас стучит в унисон. Думает, сколько женщин когда-то просыпалось в этой кровати и сколько никогда не хотело больше ее вспоминать.       Прошлой осенью дом превратился во что-то очень шумное и фальшивое, а теперь словно возвращался в привычное состояние.       Даня гладит Этери по волосам и думает, сколько выпито алкоголя, обмануто женщин, использовано вторых шансов, пока это октябрьское утро не ставит все на свои места.       Даня больше не хочет бежать,искать или прятаться. Ему нет нужды обманывать самого себя и окружающих.       На кончике языка сейчас-- счастье. Оно же и горит в груди, как пламя маяка. Данина душа плывет сквозь бури домой.       И достигает цели.       Этери улыбается сквозь дрёму, Даня ведёт кончиками пальцев по спине.       -- Если бы я был музыкантом, то считал бы тебя самым совершенным инструментом, на котором можно играть.       Этери щурится.       -- Ты, по-моему, этим и занимался в последний час. Разве нет?       Даня смеется.       -- Мне кажется, что у того,чем мы занимались,нет названия.       Этери замирает.       -- Согласна. Но , если у него нет названия, это же не значит, что нам не нужно повторить.       Даня в ответ улыбается.       -- Звучит интригующе.       -- Так и есть, но...сейчас пора позавтракать, а то в твоём животе бурчат голодные львы.       Даня сам начинает рычать, скидывает одеяло.       -- Одевайся. Поедем в город есть. Я знаю отличное место, где не нужно думать, что приготовить.       Этери плавно встаёт с кровати, идёт в душ, захватывая с собой одежду.       На ее спине в солнечном свете почти не видно шрамов, но Даня понимает, что они там есть. И это личное знание лишний раз напоминает, как хрупка человеческая жизнь и как сильно нужно беречь то,что тебе дорого.       Они выходят из дома плечом к плечу, прячутся за солнечными очками. На Этери чёрное пальто и яркий шарф. Почему-то он кажется ей уже частью образа, а не чем-то чужеродным. Даня замечает свое отражение в темных стеклах. Улыбается, когда Этери берет его за руку и не отпускает, пока они не доходят до кафе.       Гулять вдоль пляжа приятно и хорошо, и самое главное-- ничего уже не тяготит и не мешает. В теле все ещё гуляют искры, особенно, когда Даня гладит большим пальцем хрупкую ладонь. Этери смеётся, останавливается на секунду и чувствует поцелуй на обветренных губах.       -- Мне срочно нужен новый блеск для губ, если мы намерены так часто целоваться.       -- Я точно наелся вишни с ментолом за завтраком,-- отшучивается Даня, пропуская Этери вперёд.       Выбирают место на закрытой террасе. Окна в пол создают иллюзию касания к морю, чайки кричат так, что слышно даже через стекло. Даня заказывает завтрак, смеётся от удивления Этери, когда им приносит нормальный поднос с едой. С сыром, салями, яйцами, свежей чиабаттой и красной рыбой, а ещё выпечку на отдельной тарелке.       -- Для итальянцев завтрак это всегда что-то сладкое с кофе,-- говорит Даня, наливая сок из красных апельсинов в стаканы.-- Поэтому они удивляются, когда видят такие предпочтения и больше подстраиваются под туристов. Но хозяин этого заведения женился на русской. Она приучила его есть так, как сама. И готовить с любовью , а не потому что так надо.       Этери кивает, она разглядывает поднос, а потом и мужчину , который несёт им кофе, хочет спросить, откуда Даня всех знает, но понимает сама.       Женщина, которая выглядывает за спины мужа и держит в руках молоко, не выглядит итальянкой. У нее русые волосы, насмешливый взгляд и ясно голубые глаза. А ещё эта женщина знает Даню слишком хорошо, чтобы понять главное-- он счастлив.       Лариса обнимает крепко и целует в щеку. Не так, как это ритуально делают итальянцы, а искренне, по- русски, как дорогого гостя или...сына.       -- Дань, как же я рада тебя здесь снова видеть... год к нам не приходил, оболтус...       Даня сокрушенно кивает.       -- Все как-то не было времени,-- оправдывается он, но все знают , что это отговорки.       Лариса ерошит данины волосы, терпеливо ждёт, а потом вздыхая, говорит Этери.       -- Он никогда не умел быстро соображать,-- улыбается.-- Меня зовут Лариса и я знаю Даню с детства, на моих глазах вырос.       -- Меня зовут Этери. Я знаю Даню около недели.       Две женщины смотрят друг другу в глаза, там нет противостояния, а только какая-то только им понятная беседа. Лариса Этери оценивает , а Этери Ларису изучает. Даня нарушает молчание.       -- Мама часто водила меня сюда в детстве, а потом мы уже оба приходили...Так что Лариса мне...как тетя можно сказать.       Этери кивает. Она это понимает и без слов, но вот как определить теперь себя в жизни Дани, но он решает закончить сам.       -- А Этери мне послала судьба.       Лариса смеётся, видя, как это смущает, сидящую напротив женщину.       -- Даня всегда верил в судьбу, поэтому я не удивлена. Но я могу сказать, что у судьбы хороший вкус.       -- Лара,-- осекает женщину муж, щебечет что-то по итальянски и уводит, прощаясь.       -- Карло всегда был более тактичен, чем тетя Лариса. Он видит, что мы смущаемся.       Этери кивает, отпивает сок, а потом спрашивает.       -- Вы не виделись год...то есть ты никогда сюда не приходил?-- делает паузу.--Ни с кем?       -- Нет. После смерти мамы вначале я не нуждался в жалости. А потом были те, кого не хотелось водить сюда.       Этери понимает, о чем Даня говорит, но сейчас не в силах думать о том, сколько всего еще не знает о человеке напротив. Они завтракают и не возвращаются к прошлому, а еще наблюдают за людьми на улице и греются на солнце. Спокойствие внутри расцветает.       --Мне кажется, я сейчас лопну,--улыбается Этери.--Где тут уборная?       Она выходит за стола, идет прямо в указанном направлении, моет руки, наносит на губы вишневый блеск, замечая, что круги под глазами почти исчезают, и только потом видит в зеркале Ларису.       --Прости, не хотела тебя пугать,--извиняется та.--И за прямолинейность тоже прости.       Этери кивает.       --Ничего...я понимаю.       Лариса качает головой.       --Мы с Людой подружились уже тут, а потом столько общего нашлось. Детей вместе рожали, воспитывали, учили. Я Даньку помню еще таким маленьким, что никак не могу поверить, что уже вырос,--голос Ларисы Этери успокаивает.--Он всегда был упрямым и уверенным в себе, с детства говорил, что все будет так, как надо. Сколько девушек местных по нему сохло...Даже моя Мария, сердец разбил уйму, но все свою судьбу ждал. Мы с Людой смирились уже. А потом Марко не стало...и после ее тоже. А Даня остался один и начал падать в пропасть. И никого не хотел видеть.       Этери чувствует, как внутри становится холодно и неуютно, она кусает губы, понимая, что разговор про смерть чужих родителей вызывает в ней свои воспоминания.       --Я понимаю,--тихо произносит Этери.--Мои родители тоже умерли и у меня никого нет.       Лариса замирает.       --Тогда все ясно,--говорит.-- Это у нас город маленький, все друг о друге знают , поэтому и про Данины похождения, алкоголь и депрессию мы с Карло слышали только от общих знакомых, потому что к нам он приходить перестал. А когда попал в аварию, то вообще дома сидел несколько месяцев.       Этери прекрасно помнит гору бутылок на террасе, да и сам Даня не скрывает того, что искал утешения в женщинах и вредных привычках, но то, что говорит потом Лариса, ее удивляет.       -- А теперь он привел тебя к нам и назвал судьбой. Не думала, что доживу вообще до этого момента.       Этери пожимает плечами.       --Я не знаю, если честно, почему... Во мне нет ничего...судьбоносного.       -- А я понимаю почему. Вы с ним очень похожи...оба с таким же скрытым отчаяньем в глазах. И оба потерянные дети.       Этери смотрит на эту женщину в тесной комнате и даже не знает, что ей возразить, потому что к горлу подкатывает ком. Какими бы они с Даней не казались детьми, но они никогда не будут ими по-настоящему, потому что родителей уже нет. Этери кусает губы, чтобы сдержать себя, но Лариса понимает все и без слов.       Теплые руки притягивают ее к себе , давая выплеснуть замершую боль изнутри вместе с рыданием. Она прячется на чужой груди и сама не хочет размыкать объятья пока слезы не заканчиваются.       Этери не может, да и не хочет понимать, как это все произошло. Но прикосновения женщины, которую она видит первый раз в жизни, сейчас дают ей те самые необходимые силы, чтобы принять прошлое и с благодарностью идти дальше.