Хаотичные приключения ДжоДжо: Bloody Stream

Маленький воришка Смоки Браун никогда не считал себя везучим. Как раз наоборот — в силу своего происхождения (ему определенно не повезло родиться от белой женщины), он нередко подвергался насмешкам и презрительным взглядам со стороны других людей. Время от времени он думал, что было бы просто прекрасно, если бы он был таким же, как остальные, но в его случае даже густой слой пудры не помог бы скрыть цвет кожи. Его мать, Бриджит Браун, дочь фабриканта и женщины из обедневшего дворянского рода, подавшихся в Америку в попытке найти счастье, была младшим ребенком в семье, но в силу того, что ее старший брат Кристофер был слабым и болезненным, именно она больше всего времени проводила с отцом на его фабрике, вопреки негодованиям матери. Бриджит росла бойкой и жизнерадостной, твердо стоявшей на своем мнении девушкой, несмотря на все попытки отучить ее от этого. Строптивость и дерзость Бриджит привели ее в конце концов к шаткому положению — в тот момент, когда ее отец планировал заключить выгодный брак, выяснилось, что его дочь забеременела от одного из подчиненных — и что для отца стало хуже всего, ее избранник не был белым. Это грозило огромным скандалом, который мог разрушить репутацию семьи. Бриджит была поставлена перед нелегким выбором: либо она, уже опозоренная, избавляется от ребенка и ситуация с ее беременностью остается тайной, либо она покидает отчий дом навсегда. Напрасно отец и мать ждали, что она согласится пойти в больницу, напрасно ее брат пытался уговорить ее не совершать необдуманных поступков и как следует подумать о своем будущем — Бриджит лишь поджимала губы. «Я вырастил полнейшую идиотку…! Мне казалось, что твое имя означает «сила», но похоже оно означает только «глупость»!» — прохрипел ее отец и впервые в жизни схватился за сердце — а ведь здоровье у него считалось отменным. В результате Бриджит покинула родной дом в компании служанки, которая присматривала за ней с детства, и сама выразила желание отправиться вместе с подопечной. С отцом Бриджит так и не помирилась. И всякий раз, когда Смоки спрашивал ее об этом, а также о том, что стало с его собственным отцом, она сердито фыркала и обрывала свой рассказ. «Твой отец!» — говорила она, собирая волосы на затылке и нарезая овощи на ужин, — «Твой отец просто сбежал, испугавшись! А я-то хотела быть с ним!» Служанка, слыша это, в ужасе качала головой — для нее поступки Бриджит были совершенно лишены здравого смысла. Пожалуй, где-то в глубине души Бриджит и сама прекрасно понимала, что ее поведение неподобающе по ряду причин, однако сворачивать с выбранного пути было уже поздно. Оставалось лишь пожинать плоды своего выбора. «Пусть я и потеряла все, что имела, но зато у меня есть ты, мой дорогой Смоки.»— Бриджит ласково трепала сына по волосам. — «Большего мне и не нужно». Служанка только тяжело вздыхала, видя это. Впрочем их жизнь текла своим чередом: благо, дом, в котором они жили теперь, находился недалеко от густого леса, подальше от людских глаз. Но однажды Бриджит Браун тяжело заболела и скоропостижно скончалась, оставив после себя лишь этот старый дом и внебрачного сына Смоки. Мальчик провел несколько томительных дней почти в полном одиночестве, пока не приехали родители и брат Бриджит — и все они, как один, презрительно косились в сторону Смоки, казавшегося им чужим, лишним. …Наверное, для них он воспринимался лишь темным пятном от копоти на девственно-белой стене. Досадным результатом случайно уроненной на пол зажженной свечи, огонь которой постепенно охватил все здание. Разумеется, церемониться с «маленьким отродьем», родившимся от подчиненного отца Бриджит, никто не собирался, и поэтому сразу после похорон, несмотря на просьбы служанки обдумать все еще раз, Смоки был выдворен из дома, где прожил восемь лет своей жизни, и отведен в один из детских домов. Но ему хотя бы предоставили возможность попрощаться со своей матерью. Глядя на то, как в крышку гроба забивают последний гвоздь, а затем опускают его в землю, Смоки наконец понял, что это — его новая реальность. Это было не ночным кошмаром или галлюцинацией, а самой что ни на есть неприглядной реальностью. Пальцы нащупали тонкую полоску бумаги в кармане штанов. Это была старая, уже выцветшая фотография матери, где она, удерживая на голове большую соломенную шляпу, сдуваемую ветром, заливисто смеется, широко открыв рот. Рыжие, словно пламя, волосы и впрямь словно бы пылали в лучах жаркого августовского солнца. На обороте фотографии можно было увидеть надпись, сделанную отцом Смоки, которого он даже не видел: «Наша любовь будет длиться вечно». …Какая жалость. …Участь детей, живущих в детском приюте — незавидная участь, особенно если ты не являешься «белым». Смоки и раньше подвергался нападкам, однако тогда его мать еще была жива, и была вполне способна прогнать обидчиков. Теперь же защищать Смоки было некому. И чем старше он становился, тем чаще задумывался о том, что перспектив в жизни у него практически нет, и в какой-то момент пришел к выводу, что если мир к нему так несправедлив, то и он, Смоки Браун, будет вести себя соответствующе. Так мальчик впервые ступил на неправильный путь и, под покровом ночи сбежав из приюта, ставшего для него тюрьмой, начал воровать. О поучениях матери он довольно скоро позабыл — жизнь на улице отучила его от сантиментов, да он и сам хотел отречься от своего прошлого. И лишь изредка в памяти его оживали детские воспоминания о теплых руках, крепко его обнимавших и гладящих по волосам… Но он вспоминал о приюте, в который определенно не хотел возвращаться, и наваждение исчезало, а взамен ему приходили неприятные воспоминания. По мнению Смоки, приют был отвратительным, ужасным местом. Кроме того, в воровстве ему определенно везло, поэтому мальчик не особенно жаловался, ведь он знал, что везде будет лучше, чем в детском приюте имени святой Анны. «Не везет в происхождении, в краже повезет» — хихикнул он, когда ему удалось приноровиться к жизни воришки. Не сказать, чтобы это доставляло ему огромное удовольствие — для Смоки, не желавшего жить так, как диктовало ему общество, это было скорее способом выживания и избегания более жалкой участи. Пусть он и был воришкой, нечистым на руку, но, по крайней мере, он был свободен. И очень быстро бегал. *** Одним осенним утром 1938 года его жизнь круто изменилась (это случилось спустя четыре года после того, как он сбежал из приюта). Смоки, как обычно, бродил по городу в поисках легкой добычи. Внезапно он заметил на противоположной стороне улицы продавца колы, беседовавшего с высоким парнем с разлохмаченными в разные стороны волосами. Беглого взгляда Брауна на незнакомца хватило, чтобы понять — тот был не местный. «А вот и моя добыча!» — ухмыльнулся Смоки, и, когда парень достал кошелек, чтобы расплатиться, промчался мимо, давно выученным движением выхватив его из рук законного обладателя. — Эй! Стой, сволочь! — возмущенно закричал продавец. — Парень, этот воришка только что свистнул твой кошелек, ты должен бежать за ним! К несчастью для того парня, Смоки очень быстро бегал и знал закоулки города как свои пять пальцев. Самодовольно усмехнувшись, он завернул за угол, собираясь перелезть через стену. «Ха! Слишком просто! Этот парень тот еще разиня! Мне даже делать ничего не пришлось! Какой же он дурак!» — Смоки радостно хихикнул, однако судьба в этот миг повернулась к нему спиной. Кто-то схватил его за воротник куртки. — Привет, беспризорник. Я наконец-то тебя поймал! — когда грубый неприятный голос раздался у него над ухом, Смоки вскрикнул от неожиданности. Этот голос, как и его обладатель, был ему хорошо знаком. С этим человеком Смоки хотел встречаться еще меньше, чем с хозяйкой приюта. Но, похоже, судьба сыграла с ним злую шутку. Полицейский (Смоки не запомнил его имени и про себя называл его «Жирдяем», а его напарника — угрюмого и тощего, как жердь, мужчину — «Шваброй») впечатал мальчика в стену со словами «Черный ублюдок!». — Думаешь, самый умный, а? Я тебя, отродье, давно хотел прищучить, да шанса не выпадало. Но сегодня золотая рыбка сама ко мне приплыла. Будешь у меня в тюрьме гнить, крысеныш! — Жирдяй ухмыльнулся. Его маленькие злые глаза, едва заметные среди всего того жира, что был у него на лице, вперились в Смоки. Тот зажмурился. «Попробовать вырваться? Не получится! Их двое, а я один… Что тогда? Молить о пощаде?» — с губ сорвалось жалобное «Простите! Это же просто кошелек!». Смоки не рассчитывал, что это ему поможет, но понимал, что больше ничего не может сделать. Возможно, если бы он притворился, что сдался, а потом каким-то чудом вывернулся из мерзких потных рук Жирдяя, он смог бы убежать, но далеко ли? Ведь рядом ошивался Швабра, который вряд ли бы пропустил Смоки. — Закрой рот! Терпеть не могу мусор вроде тебя. Впрочем… — Лицо Жирдяя исказилось в улыбке. — Если ты будешь приносить мне по двадцать долларов каждую неделю и отдавать половину краденого, я отпущу тебя, малец. «Что?!» — Смоки подумал, что ослышался, от страха и негодования в ушах зазвенело. — «Нет, ни за что! Я сбежал из приюта не для того, чтобы стать рабом этого жирного ублюдка!» — Ну? Что скажешь? Отличное предложение, верно? — Жирдяй явно считал себя победителем и нисколько не сомневался, что слабый мальчишка, которого он держит за шиворот, как нашкодившего котенка, согласится со всеми его требованиями. Но тут судьба вновь повернулась к Смоки лицом, явившись перед ним в облике того самого парня, чей кошелек он украл. — Это… Извините… — послышался незнакомый голос. Жирдяй обернулся, не собираясь отпускать Смоки. — Чего надо? — грубо спросил он, даже не пытаясь хотя бы сымитировать вежливость. — А, это же ты… Тупица, у которого свистнули кошелек. Что, не видишь, что я занят? Нужно научить этого паршивца хорошим манерам! Ах да, кошелек я оставлю у себя, как вещественное доказательство. — Нет, видите ли… Дело в том… Я сам отдал ему кошелек. — парень поправил голубую кепку, опустив ее пониже, так, что глаз стало не видно. «Что?! Почему он защищает меня?! Он что-то задумал? Это какой-то хитрый план, чтобы дать мне иллюзорный шанс на спасение, а затем втянуть во что-то еще более неприятное? Все знают, что бесплатный сыр только в мышеловке…» — Смоки был в смятении. Он не доверял взрослым, как не доверял и детям, потому что был убежден, что все они лжецы и воры, такие же, как он. А те, кто называют себя хорошими — самые опасные, потому что еще и лицемерны. Поэтому подобный жест доброй воли со стороны британца Смоки принял в штыки. Но то, что произнес англичанин дальше, удивило мальчика еще сильнее. — Верно, я отдал ему кошелек, поэтому просто отпустите его. Он мой друг. «Хах?! Что он несет?!» — пронеслось в голове у Смоки. — Друг, говоришь? — Жирдяй оскалился и отшвырнул Брауна в сторону, полностью потеряв к нему интерес. Для него не было большей радости, чем унижать, оскорблять и нападать на людей, которые не могли ему ответить. Очевидно, что легкомысленный англичанин показался ему именно таким. — Если он твой друг, то как его зовут, а? Может, мне тебя упечь в камеру вместе с ним, парень? Будете сидеть вместе, как самые настоящие друзья! — Швабра хихикнул, будто услышав в словах Жирдяя что-то забавное, хотя Смоки был уверен — все это подхалимаж и лицемерие. Швабра не отличался ни умом, ни сообразительностью, ни агрессивностью. Но он был таким типом человека, который будет просто наблюдать за дракой, а уже потом, когда противник будет повержен, подойдет и ударит лежачего ногой как можно сильнее. Для таких, как Швабра, самым лучшим выходом было примазаться к кому-то «сильному», что он и сделал. Жирдяй, откровенно глумясь, покрутил пальцем в носу и вытер его о щеку англичанина. Смоки испытал негодование и страх — что-то в его душе шелохнулось, и ему не хотелось, чтобы парня упекли в тюрьму вместе с ним. Англичанин же оставался все так же невозмутим, и на поступок Жирдяя ответил спокойно: — Ну и какой вам от этого толк? Зачем так делать? — Зачем…? Да от нечего делать, придурок! — Жирдяй взбесился, поняв, что оппонент не бросается в драку, предоставляя ему возможность для драки. — Если тебя бьют по левой щеке, подставь правую, не зна… Но договорить ему не удалось. Сильный удар кулаком в нос сшиб Жирдяя с ног. «Что?!» — Смоки не мог поверить своим глазам. Жирдяй, которого он так боялся, оказался повержен с одного удара! — Не испытывай судьбу, ублюдок! — рявкнул англичанин, потеряв самообладание. Швабра, поняв, что запахло жареным, выхватил пистолет. — Д-д-думаешь, это тебе с рук сойдет? — крикнул он. Пистолет в его руках слегка подрагивал. — Ну давай, давай, нападай! — поддел Швабру англичанин. — Только будь готов отвечать за свои поступки. Если вздумаешь нажать на курок, я сломаю тебе пальцы! — С такого расстояния? А не слишком много ты о себе возомнил?! — Швабра, не раздумывая, нажал на курок, и в этот момент крышка от кока-колы, бутылку которой англичанин держал в руке все это время, будто по волшебству, движимая вспенившейся газировкой, слетела с горлышка и одним метким ударом раздробила полицейскому палец. Тот громко взвыл, выронив пистолет и прижав к себе покалеченную руку. Два ужасных полицейских, корчащихся на земле и воющих от боли, больше не казались Брауну такими ужасными. «Это… Мне показалось, я увидел сияние вокруг этого парня!» — Сердце Смоки забилось от восторга. — «Как ему удалось?» Англичанин тем временем запрокинул бутылку колы, принимаясь жадно пить так, словно никогда в жизни такого не пробовал. Внезапно он остановился, лицо его сделалось испуганным. — Черт! Опять вляпался в неприятности! Бабуля Эрина будет недовольна… — и снова Смоки Браун был поражен. «Серьезно?» — на лице его отразилось некоторое разочарование. — «Ты за пару минут уложил двух копов, но боишься какую-то бабульку?» Вслух он разумеется ничего говорить не стал — ему было не до разговоров. Пора было делать ноги — вряд ли Жирдяй и Швабра стали бы более лояльны к нему, если бы пришли в себя. Смоки поспешно поднялся и отряхнул одежду. — Нам пора сваливать, воришка! — поторопил его англичанин, уже застыв в напряженной позе и явно собираясь бежать. Смоки Браун поспешил за ним. *** Только когда они пробежали достаточное расстояние, очутившись под мостом, англичанин остановился, и Смоки последовал его примеру. В отличии от мальчика, англичанин даже не запыхался, словно не он только что удирал со всех ног. — Думаю, они не будут нас преследовать! — отдышавшись, воскликнул Смоки. — Это было так забавно! Никогда бы не подумал, что они такие жалкие. — Хмпф. — фыркнул англичанин, после чего закинул руки за голову. — Я прежде уже встречал таких отморозков! Когда мне было лет тринадцать. Тогда я летел в самолете со своим дядей. В тот раз наш самолет был захвачен злоумышленниками, они хотели убить нас… Ну и я использовал ту штуку, чтобы спастись. — Ту штуку…? А! — когда до Смоки дошло, он понимающе закивал. — Получается, ты так умеешь с детства! Это так круто! Как ты это делаешь? Ты супергерой? Я бы тоже хотел так уметь! — Ну, супергерой — это сильно сказано, хехе… — тем не менее англичанин довольно ухмыльнулся. — Но вообще, от дяди я слышал, что мой покойный дед умел делать то же самое. А вот отец — нет. Не знаю уж, почему так вышло. Но он и без этого был отличным человеком. От Смоки не укрылось то, что, несмотря на свою словоохотливость, англичанин ничего не сказал о своей матери. Мальчик решил не спрашивать, но ему подумалось, что, возможно, этот высокий британец такой же, как он, рано потерявший мать. От этого Смоки почему-то почувствовал еще большее расположение к парню. — Я у тебя в долгу! — наконец сказал он, снимая кепку и проводя рукой по волосам. — Меня зовут Смоки Браун. А как твое имя? — А мое имя… — англичанин выдержал паузу, словно они снимали какую-то невероятно крутую сцену в кино, и продолжил: — А мое имя — Джозеф. Джозеф Джо… — но он так и не договорил. В этот момент его желудок громко заурчал, испортив Джозефу возможность побыть немного пафосным. Смоки не удержался и рассмеялся. И на сей раз его смех звучал беззлобно, искренне. — Ч-черт! — выругался Джозеф, несильно стукнув себя по животу. — Так и знал, что надо было позавтракать с утра, а не бродить по городу! Эй, Смоки, ты голоден? Думаю, мы могли бы зайти куда-нибудь перекусить… С этими словами он запустил руку в волосы, взъерошив их. Смоки кивнул. — Я ничего не ел со вчерашнего дня. И я знаю одно хорошее место, куда мы могли бы зайти. Туда пускают даже таких, как я… — на этих словах он слегка помрачнел. Внезапно Смоки осознал кое-что важное. Денег у него не было. Деньги вернулись к Джозефу. — О, черт… Мне нечем платить! — воскликнул он. — Это не проблема, Смоки. — Джозеф вытащил из кармана кошелек и помахал им. — Ты вернул мне мои деньги, так что я вполне могу заплатить за нас обоих. — Э, серьезно?! Но я же… Собирался тебя обокрасть… — Смоки моргнул. К доброте по отношению к себе он не привык. — Собирался или нет — ты все же вернул, так что это дело прошлое, уж поверь мне, Джозефу Джостару! — Джозеф не смог упустить возможность снова назвать свое имя. На этот раз полное. — Кстати, ты можешь называть меня ДжоДжо… Так где, говоришь, это место? — поинтересовался он после некоторой заминки. — Я покажу, пойдем. — ответил Смоки, выбежав из тени под лучи солнца. Джозеф последовал за ним. «А все-таки это утро оказалось неплохим! Может, встреча с Джозефом стала самой большой моей удачей.» — подумал мальчик, идя со своим новым знакомым в кафе, где они могли бы спокойно позавтракать. На душе у Смоки было легко и радостно. Однако это спокойствие довольно скоро (уже вечером) омрачилось чередой неприятных событий. *** Смоки моргнул и огляделся. Несмотря на то, что он знал о существовании дорогих ресторанов, он никогда их не имел возможности их посещать. «Вот это роскошь…!» — глаза мальчишки заблестели от восторга. — «Даже не знаю, как теперь благодарить Джоджо и его бабушку… Думаю, один ужин здесь стоит как моя недельная выручка с воровства толстых кошельков…» Но нормально поесть ему так и не удалось. — Эй, официант! Не знал, что сюда пускают грязных животных! — прорычал усатый мужчина за одним из столов, стукнув кулаком по деревянной поверхности. — От него так несет, что у меня еда в горле застревает! «Ну, началось…» — подумал Смоки, так и не сев за стул. Такая реакция была вполне ожидаемой, мальчик к ней привык, и за последние несколько лет даже научился не реагировать… по крайней мере внешне. Но менее обидно от этого не становилось. — Уважаемый гость, но мы готовы обслуживать любого клиента, который готов заплатить… — начал официант. — Что?! Мусору прислуживать хочешь?! — еще больше разъярился мужчина. Смоки не мог не заметить того, что атмосфера накалялась. — Думаю, мне стоит уйти… — пробормотал он. Джозеф с грохотом отодвинул стул, крепко схватив Смоки за руку. — Ты не обязан уходить. — произнес Джостар, и глаза его недобро сверкнули. — Ты ни в чем не виноват, Смоки. — Джоджо! — Эрина сцепила руки в замок, явно предупреждая Джозефа о том, что хорошие манеры необходимо соблюдать. — Не беспокойтесь за меня, все правда в порядке! Я уже сталкивался с подобным. — попытался успокоить Джостаров мальчик. — Так что я просто… — Нет. — Эрина ответила совершенно неожиданным образом. — Я терпеть не могу, когда кто-то оскорбляет наших друзей. И не могу простить того, кто говорит о них гадости. Джозеф, ты можешь делать все, что хочешь, но не вздумай причинять неприятности другим посетителям, не имеющим к этому никакого отношения! Человек, сидящий в углу за дальним столиком, спрятанный за газетой, которой он шуршал, перелистывая страницу за страницей, слегка встрепенулся, услышав знакомое имя. Если бы надо было описать его внешность, то к нему как нельзя лучше подошло бы слово «затаившийся». Юноша казался настороженным и напряженным. Светло-зеленые глаза скользили по строчкам новостных статей, однако на деле же человек старательно прислушивался к происходящему в ресторане. Из-под черной кепки торчали непослушные ярко-рыжие волосы, похожие на огоньки пламени. — Господин! — официант подошел неслышно, заставив клиента вздрогнуть и слегка опустить газету. — Вы будете что-то еще заказывать? — Заказывать… — голос у человека оказался хрипловатым, но мелодичным, его даже можно было назвать высоким. — Да, пожалуйста! Чашку чая. — Как пожелаете. — официант слегка поклонился и ушел. Тем временем юноша жадно прислушивался к ссоре, которая только набирала обороты. «Этот Джозеф Джостар довольно импульсивен… Но он определенно далеко не глуп, раз сумел за несколько минут определить, чем занимался этот мужик и куда он положил кастет». — юноша осторожно выглянул из-за газеты. Он понимал, что его маскировка далеко не самая лучшая, однако, поскольку Джозеф Джостар был занят более насущными вещами, чем изучением клиентов ресторана, рыжему юноше ничего не грозило. — Ты так наивен, я знаю наперед все твои движения. — презрительно произнес Джозеф, когда мужчина схватился за пораненную руку, застонав от боли. — Ты попался в мою ловушку, однако мне даже не пришлось особенно стараться! Сидящие в зале зааплодировали, выражая восхищение действиями англичанина, поставившего грубого посетителя на место. Рыжий юноша облегченно вздохнул. Однако, когда он уже собирался встать и поговорить с Джозефом напрямую, произошло очередное событие, заставившее парня вновь затаиться и тщательно все обдумать. Мужчина, сидящий за одним из столов, поднялся. Джозеф резко обернулся в его сторону, готовясь к новой драке. Однако мужчина не выказал никакой агрессии, а спокойно произнес: — Извините за ужасные манеры моего подручного. Я разберусь с ним позже. Мадам, вы ведь Эрина Джостар, верно? Смоки насторожился. — Джозеф! — предупредил он. — Я думаю, что этот человек — мафиози. Не верь ему! — Все в порядке, Смоки. Давай послушаем, что ему от нас нужно. — Джозеф хрустнул суставами пальцев, угрожающе глядя на мафиози. Рыжий юноша в этот момент навострил уши, вцепившись в газету так, что тонкая бумага смялась. — Приятно наконец встретиться с вами. Видите ли, я знаком со Спидвагоном, и он как-то упомянул вас при разговоре. Поэтому, узнав, что вы здесь, в Нью-Йорке, я понял, что должен передать вам важную информацию. В ее правдивости я не сомневаюсь, так что, пожалуйста, не думайте, что я вру. У меня свои источники. Пожилая женщина молчала, внимательно слушая слова мафиози. — Мне сообщили, что мистер Спидвагон пропал. «Что?!» — сердце Джозефа екнуло, а Эрина в ужасе прижала ладонь ко рту. «ЧТО?!» — юноша едва не поперхнулся. — «А что же тогда случилось с моим братом, который был в Мексике в составе экспедиции?!» — Мой источник также сообщил, что вместе с ним пропал и тибетский монах. — Монах? — переспросил Джозефа. — Неужели… Стрейтс?! Но что произошло с теми, кто сопровождал дядю?! Он ведь обмолвился, что поедет не один… — Их трупы были найдены выброшенными на берег реки в Мексике. — спокойно, словно рассказывал о погоде, ответил мужчина. — Я не знаю, почему они были убиты, и куда исчезли мистер Спидвагон и тибетский монах, мне тоже неизвестно. — Боюсь, я знаю причину. — руки Эрины задрожали, когда она сцепила их в замок, отрешенно глядя перед собой. — Джозеф… Это связано с событиями пятидесятилетней давности. Роберт рассказывал мне о каменной маске… и Дио. Рыжий юноша стиснул газету так, что костяшки пальцев побелели. Бумага отчего-то запахла горелым. «Мой брат мертв?! Невозможно! Он же обещал, что скоро вернется! И что за каменная маска?! Кто такой Дио?! Куда пропал Спидвагон?! Что не так с этой семьей?! Я не могу оставить это просто так!» — юноша с грохотом отодвинул стул, швыряя газету и деньги на стол и опрометью бросился вон из ресторана. Газета, оставшаяся лежать на столе, выглядела странно. По бокам — там, где ее сжимали пальцы юноши, можно было заметить выжженные насквозь небольшие дырки, словно кто-то раз за разом прижигал бумагу сигаретой. Джозеф, разумеется, не обратил никакого внимания на выбежавшего из ресторана посетителя — он был полностью сосредоточен на мафиози, который вел себя предельно вежливо и сдержанно, что являло собой странный контраст с тем, какие мрачные вести он принес с собой. Джозеф подошел вплотную к мужчине, пытавшемся достать зажигалку из кармана. — Эй, старик! Если ищешь, чем сигару зажечь, то проверь свой нагрудный карман. Или, если желаешь, я проверю его за тебя! — и с этими словами схватил мужчину за лацканы пиджака, притянув к себе. Смоки испуганно заметался, не зная, что ему предпринять. Эрина покачала головой, заметив это. — Сядь, Смоки. — произнесла она тихо, но твердо. — Не вмешивайся. — Знаешь, старик, неважно, насколько правдивые вести ты принес, но ты, черт возьми, посмел огорчить бабулю Эрину! Ты позабыл, как следует общаться со старшими, а? Может, мне стоит научить тебя хорошим манерам? — и с этими словами Джозеф отшвырнул мафиози в сторону, тот обрушился на один из столов всем своим весом. Стоящие на столе бокалы полетели на пол и разбились на крошечные осколки. Одна из посетительниц в ужасе ахнула, прижимая ко рту тонкую руку в белой перчатке. — Бабуля, ты в порядке? — Джозеф подошел сзади, положив руки ей на плечи, пытаясь успокоить. — Я буду защищать тебя. Обещаю. Уж в этом ты можешь мне поверить. — Нет, Джозеф… Я боюсь не за себя. Я боюсь, что с тобой что-то случится. Боюсь судьбы, которая тебе предначертана. Я так надеялась, что твоя жизнь будет долгой и мирной, но, похоже, я сильно ошибалась. — она повернулась, чтобы крепко обнять внука, пытаясь найти успокоение в его объятиях. — Не переживай. Даже если это моя судьба, я найду способ ее обхитрить и выберу лучший путь. — Джозеф глубоко вздохнул, поняв, что беззаботным дням пришел конец. Не сказать, чтобы это его волновало — он с детства был сорванцом, постоянно встревающим в различного рода неприятности, но на этот раз дело принимало серьезный оборот. На душе у Джозефа было неспокойно — историю про каменную маску он слышал от дяди Роберта не единожды, поэтому прекрасно понимал, что она из себя представляет. В общем-то, Спидвагон был единственным, кто мог пролить правду на события тех лет, так как Эрина наотрез отказывалась рассказывать внуку о произошедшем. Поэтому, когда она случайно проговорилась о Дио, Джозеф понял, насколько она взволнована. «Дядя Спидвагон, что же с тобой произошло…? Куда ты мог пропасть? Это не в твоем стиле — исчезать просто так, не послав нам ни единой весточки…» — где-то на краю сознания промелькнула одна неприятная, но показавшаяся весьма разумной мысль, сверкнула — и пропала. Мысль была до того противна Джозефу, так сильно не хотелось ему в нее верить, что он предпочел от нее попросту избавиться. На душе у него сделалось неспокойно. Ясности в исчезновении Спидвагона не было никакой, а неизвестность, как это обычно и бывает, пугает куда сильнее сухих фактов о гибели близкого человека. — Поехали домой, Смоки. — наконец произнес Джозеф, помогая бабушке встать и крепко держа ее за руку. — Нам здесь больше делать нечего. — Но как же… — попытался возразить мальчик, но Эрина покачала головой и строго заметила, одолев минутную слабость: — Дети не должны ночевать где попало. Пожалуйста, прими предложение Джозефа. В доме Роберта, где мы живем сейчас, есть свободные комнаты. Смоки, скрепя сердце, согласился. Ему вовсе не хотелось злоупотреблять чужой добротой, однако он, благодаря своей матери имеющий некоторое представление о манерах, быстро смекнул, что его отказ в данной ситуации может быть расценен как проявление неуважения. — Хорошо, мадам Джостар. — он растерянно провел рукой по волосам. — Я поеду с вами, с вашего позволения. — Вот так-то лучше. — на губах Эрины скользнула едва заметная улыбка. — Посмотри, Джозеф, этот мальчик похож на джентльмена гораздо больше тебя! Из него определенно выйдет толк, если взяться за его воспитание как следует, не тратя время попусту. — Бабуля, ты опять за свое… — недовольно проворчал Джозеф, слегка расслабившись. Смоки смутился. Он уже давно отвык от того, что кто-то мог говорить добрые слова в его адрес. Последний раз он слышал похвалу от своей умершей матери, чья фотография до сих пор находилась при нем. — Пошли-пошли, Смоки! Сейчас будем ловить такси. — и они втроем вышли из ресторана, предварительно оплатив счет за разбитую посуду. Заходящее красное солнце показалось Смоки пугающим и предвещающим беду. Он поежился так, словно бы продрог до костей, хотя ему вовсе не было холодно. «Завтра будет ветрено». — подумал он, глядя на то, как солнце скрывалось за горизонтом.