Gamm leið - Путь Неба

Я, конечно, подозревал, что мне будут не рады, но, чтобы настолько… Это уже наглость! Легонько касаюсь двери, и она с треском разлетается в мелкие щепки. Мнемы в обозримом пространстве нет, ну это понятно: я бы тоже смылся на ее месте, после того, как оскорбил бога. Громко кричу: — Хайре, Феб! Ответа не жду и быстро прохожу по комнатам, которых тут, понятно, больше, чем в любом человеческом пентхаусе. Золотая зала для приемов, библиотека с огромными шкафами, доверху забитыми свитками, книгами, табличками, музыкальная комната под открытым небом, рабочий кабинет, ритуальное помещение с алтарем и статуей Аполлона Бельведерского. Подлинник. В Ватикане туристы любуются копией. И кругом нарциссы, гиацинты, лавр… Чертов фетишист, хранящий память о любовниках, которых сам же и убил… Принюхиваюсь. Лучник тут, не сбежал. Я ощущаю его присутствие. Но с ним есть еще кто-то с поразительно знакомым запахом. Сильно подозреваю, что этот кто-то и есть причина, по которой перед моим носом захлопнули дверь. Но очевидно: этот кто-то слабый. Иначе бы просто исчез, а не пытался спрятаться. Я вхожу в огромную мраморную купальню и вижу улыбающегося Аполлона, сидящего в молочной воде, в которой плавают лепестки роз и понятно - нарциссы, гиацинты. — Лавр не добавляешь, чтоб не получился суп? —спрашиваю я и тут же поворачиваюсь к изящной ширме из голубого шелка: — Здравствуй, Бальдр. Ширма в ответ кряхтит и сопит. Ну и пусть себе, Бальдр мне не опасен, чего нельзя сказать о его ухмыляющемся мокром любовнике. Бальдр или Сияющий Бог выходит из-за ширмы, сияя совершенством своей наготы. Собственно, это все, чем Бальдр вообще может сиять. Умом его мифотворцы и природа обделили. Когда-то я спас мир, избавив его от угрозы, которую нес в себе Бальдр, но кто бы это оценил? Наоборот, все взялись ныть и скандалить, требуя вернуть мальчика обратно, якобы без него мир утратил чистоту и невинность. На самом деле, чистоты и невинности в Бальдре никогда и не было, избалованный женщинами и отцом, он творил, что хотел и все ему сходило с рук, как любимчику. И вот второй сын Одина захотел стать первым, убрав со своего пути Тора. Конечно, не сам. За его спиной стоял кое-кто умный и хитрый. Но не хитрей меня. Я увидел это в нитях будущего и вмешался. И что получил в ответ? Обвинения, наказание, презрение. Один знал правду, но промолчал, что вполне в духе этого властолюбивого и коварного старика. А доказывать что-то другим я даже не стал: все они всегда были покорными марионетками в руках Слепого*. Просто в пику и назло этим глупцам я приказал Хель не отпускать Бальдра, даже если Иггдрасиль рухнет и Урд высохнет. Но в конце концов, всеобщее нытье мне надоело, и я вернул Бальдра, и что вы думаете? Ровно через неделю все стали просить отправить его назад, к Хель! Потому что за семь дней после своего возвращения Бальдр успел: переспать с Сиф, выбесив этим Тора, сломать Биврест, выбесив этим Хеймдалля, украсть и проиграть Гунгнир в кости, выбесив этим Одина, и наконец, он взялся дразнить моего Фенрира. Был покусан и побит, так как у Фенрира сразу две ипостаси: волк и человек. Короче, Бальдр стал вести себя как всегда, но поскольку все уже успели привыкнуть к спокойной жизни, прежнего одобрения и поддержки наш божок не получил. Но и к Хель вернуть Бальдра не получилось, моя дочь упряма, и он ее выбесил куда как сильней, чем всех остальных за все годы пребывания в Хельхейме. Поэтому просто пришлось его выслать. Этим занимался уже сам Один. И вот куда выслался наш сияющий мальчик: в объятия олимпийца. Два одиночества встретились, Сияющий нашел Сияющего*. — Лодур — вальяжно произносит Бальдр — рад тебя видеть. — Не сомневаюсь — киваю я— так рад, что спрятался за ширмой. Бальдр краснеет. Но если вы думаете, что от стыда, то ошибаетесь. Стыда у него тоже никогда не было. Это наш мальчик злится, он не любит, когда над ним смеются. Впрочем, на его чувства и эмоции мне сейчас вообще лесом. Я беру какую-то тряпку со стоящего рядом со мной стула, швыряю ее Бальдру и говорю: — Кыш отсюда. Краем глаза я вижу, как хмурит свои густые брови Лучник. Ну еще бы, подружку обидели. Хмурит, но не вмешивается. А большего мне пока и не надо. Взять и исчезнуть Бальдр не может. Заточение в Хельхейме изрядно ослабило его, а своего культа в новом мире у парня нет. Поэтому он прикрывается и шлепает мимо меня, выходя из купальни и пропадая в глубине коридора. И я обращаюсь к Аполлону: —Поболтаем, Феб? -------------------------------------------------------------------------------------- * Сияющий — прозвище как Бальдра, так и Аполлона; ** Слепой ( Blindr) — одно из имен Одина.