Gamm leið - Путь Неба

Я быстро одеваюсь, выбрав все черное: рубашку, костюм. Раздумывал над галстуком, но отказался: настолько серьезных встреч сегодня нет. Украшения, хвала Имиру в мире людей носить необязательно, поэтому оставляю только свое кольцо, свою руну на шее, которую укроет рубашка и вдеваю в рукава рубашки пару запонок с бледно-зелеными бериллами. Хороший камень, приносит удачу, без которой нельзя даже богам. Приглаживаю волосы, убирая непослушные пряди за уши. Вот вроде бы и все. Смотрю в зеркало и вижу в его отражении серьезного солидного мужчину. То, что нужно. Можно выходить. Хотя нет, Бальдра оставлять в доме без присмотра нельзя. Прикрываю глаза, настраиваясь на связь с Гриммом и почти мгновенно получаю ответ в виде его воплощения в центре комнаты. — Владыка —приветствует меня Гримм, но глаз не поднимает, и я знаю почему. Не любит он Мидгард и все что с ним связано, недостойным считает мой внешний вид. По его мнению, бог должен ходить в пурпуре и золоте, с короной на голове с каким-нибудь жутким атрибутом в руках: копье, молот, на худой конец - скипетр. Из всего этого фетишистского набора у меня когда-то был посох, но я быстро от него отказался: в пользу удобных ножей, которые легко спрятать где угодно, и … магии. Сейды, заклятия, огонь. В Асгарде магия считается исключительно женским занятием, уж не знаю и почему. Даже Один, не мысливший без колдовства своего существования о своем хобби помалкивал*. А я не помалкивал и не собираюсь: если у тебя есть талант, им нужно пользоваться, а не зарывать в землю. Я объясняю Гримму, как и за кем ему нужно присмотреть и чувствую: поручению мой оборотень-пророк не слишком-то и рад. Понимаю его прекрасно, потому что присматривать за такими как Бальдр —совершенно неблагодарный труд. Но в данной ситуации альтернативы нет. Других асгардцев я в свой дом звать не хочу. Нечего им тут делать. Проводив Гримма до комнаты, в которой я разместил Сияющего, быстро спускаюсь в сад. Моя машина на месте, шофер тоже, я вижу, как мелькает его голова в фуражке в салоне. Машины Алекса нет, значит, уже уехал. Судя по изменениям тонкой структуры пространства — поехал, как я и просил, с молитвой. Кстати, об изменениях в структуре…. Что-то есть еще. Легкое, едва уловимое, но одинаково чужое и мне, и миру людей. Открываю двери авто, плюхаюсь на заднее сиденье и говорю: — Привет, Гермий. Куда ты дел моего Эда? «Шофер» поворачивает голову ко мне, подмигивает: — Отправил в объятия своего родственника, Морфея. Он чуткий и заботливый парень, поэтому не переживай, своего Эда ты получишь назад не только целеньким, но и выспавшимся. А тебя повезу я, если ты, конечно, не возражаешь. — Я, конечно, возражаю, но так понимаю, ты же явился не на работу устраиваться, а по делу. Поэтому вези и рассказывай. И мы поехали. Водитель из Гермеса оказался отличным, а еще он точно знал куда ехать, и эта осведомленность дала мне понять: олимпийцы следят за мной и давно. Не отрывая взгляда от дороги, Проводник спросил: — Какой такой соли ты насыпал на хвост Лучнику, что он прибежал к дяде с пеной на губах и требованием не заключать с тобой никаких союзов? Приподнимаю брови в деланном изумлении: — Соли? На хвост Лучнику? О чем ты, Гермий? Мы просто поболтали немного. Олимпиец тихо смеется: — Ну пусть будет так, как ты говоришь. Мы с Фебом не друзья и его истерики меня волнуют мало. Куда больше меня волнует вот что: твой ответ на наше предложение. — Ну… после моей встречи с Аполлоном я склонен… Собственно, до вопроса Гермеса я и сам не знал, к чему я склонен, но вспомнив поведение Феба, унижение Бальдра и растущую как на дрожжах, наглость Техномальчика и Новых вообще, отвечаю: — Я склонен согласиться. — Прекрасно. Тогда нам остаются юридические формальности— спокойно говорит Проводник. Конечно же, он не имеет в виду подписание двухсторонних договоров, соглашений и вообще каких-либо бумаг. Он говорит о клятве, которая всегда была и будет священной для богов Олимпа. Клятве Стиксом. Честно сказать, я не понимаю до конца как эта клятва работает, но она работает. Олимпийцы дают ее в исключительных случаях и не нарушают никогда, ни при каких обстоятельствах. Кара клятвопреступнику одна, и она кажется не страшной, потому что не подразумевает смерти. Тот, кто поклянется Стиксом, пролежит в воде реки ровно девять земных лет и еще 30 лет должен провести в изгнании и только потом он получит возможность вернуться в свой пантеон. Но никто еще не выходил из вод Стикса, никогда. Ни один бог, нарушивший свое слово. Никто не помнит имен богов вошедших в черную ледяную воду, но все помнят: они не вернулись. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- • Один занимался магией, которая считалось прерогативой женщин, что дало Локи возможность посмеяться над Отцом богов во время «Перебранки с Локи», которая описана в Старшей Эдде. Но будем честными: Локи ответил Одину уже после того, как сам получил оскорбление.