Gamm leið - Путь Неба

…. Девичьи губы пахнут мятой и земляникой. Нежные, сладкие. Хочется целовать их бесконечно. Хозяйка губ не возражает, подставляет их снова и снова под его жадный рот и поцелуи-укусы. — Кто ты? Утомленный любовной игрой он совсем не хочет отвечать ни на какие вопросы. А она не унимается: — Ты ведь бог, да? И не дожидаясь ответа, уходит в свои фантазии: — Да бог. Потому что неоткуда тут больше взяться такому как ты. У тебя мягкие руки, не знавшие мотыги и меча, у тебя глаза, как небо над Олимпом и светлая кожа…Ты любишься без устали ночи напролет. Ты бог…. Мой бог… Восторг в ее голосе переходит в экстаз, а руки… Мягкие теплые змеи скользят по его телу, прикасаясь к самым чувствительным местам, вновь пробуждая в нем желание. К рукам присоединяются губы и сейчас он готов быть хоть богом, хоть даймоном* лишь бы она не останавливалась… Дионис прерывает рассказ, щелкает пальцами, вновь наполняя мою чашу крепким вином и затем продолжает: — Вот так все это и началось. Случайно, в общем-то, потому что хоть я и хотел стать богом, но не знал — как. Но Минта, так звали мою подружку-пастушку подала мне идею и указала мне путь. Ее длинный язычок умел работать безо остановки во всех направлениях, в том числе и по части распускания сплетен и слухов. Она рассказала в своей деревне, что стала любовницей бога, правда, не знает какого. Может быть, до нее снизошел Аполлон, а может быть, и сам Зевс. Конечно, над бахвальством девушки большая часть жителей ее деревеньки просто посмеялась, но ведь то были времена, когда боги сходили на Землю, поэтому нашлись и те, кто поверил. Поверил и стал приносить в мой лес дары. Первым грубые самодельные алтари для меня обнаружил Пан. Он привел меня к одному из них: гладкий камень, застеленный простой, но чистой тканью, а поверх —плошка с янтарными сотами меда, истекающий слезой овечий сыр, яблоки, кувшинчик с молоком и венок из луговых цветов. Дары. Мне. Мой рот наполнился слюной, но я не успел и шага сделать к алтарю, как Пан оказался там первым и острым тяжелым копытом сбил все сокровища, которые моя первая паства собрала для меня. — Это мне! Это мое! Злость и обида во мне были так велики, что я готов был броситься с кулаками на лесное божество, а Пан лишь усмехнулся и тихо сказал: — Так ты никогда не станешь богом. Бог не говорит «мое». Так говорят только люди. Бог говорит — это я. Слова Пана вызвали у меня недоумение… Как это я могу быть сыром и медом, молоком и алтарем? А бог без труда прочел мои мысли: — Когда поймешь — как, станешь тем, кем хочешь быть. И тогда я стал пробовать понять — как. Представлял, что гибкая виноградная лоза, бесстыдно обвивающая могучий древний дуб с покрытой мхом черной корой — это я. Вот я прорастаю через толщу сырой, пахнущей червями земли, через темноту, пробиваюсь к свету нежным ростком и подставляю свои крохотные слабые листики солнцу… Я играл на свирели и представлял себя музыкой: входящей в сознание, в сердце, растекающейся по всем жилам тела. Музыкой опьяняющей, околдовывающей, заставляющей танцевать или совершать безумства. Я старался целыми днями, я не спал ночами и вот однажды... однажды я поднял руку над виноградной плетью, закрыл глаза и вообразил, как на ней формируется тугая гроздь ягод, как под солнцем они наливаются соком и цветом, как сладкая мякоть плодов тает на языке… И когда я открыл глаза, я увидел: на плети действительно созрела виноградная гроздь. Обрадованный случившимся, а точнее, сотворенным чудом, гордый собой, я разыскал Пана в лесной чаще и пафосно объявил: — Я бог! — Нет. Не бог. Маг. — спокойно и чуть насмешливо ответил мне Пан — ты понял КАК, ты поверил в себя в достаточной степени, чтобы творить чудеса, но в тебя должны поверить и люди. Как можно больше людей. Чем больше будет этой веры, тем сильнее будет твоя способность менять реальность. И если ты не сдашься и пойдешь до конца, в один прекрасный день, ты изменишь ее настолько, насколько захочешь. И будешь в ней тем, кем хочешь. И тогда я стал выходить к людям. Вместе со своей свитой из неуклюжих мохноногих сатиров, с вином и виноградом, музыкой, которая могла все: утешить, внушить любовь или ненависть, воскресить или убить. Минта стала моей первой жрицей и первой менадой. Обнаженная, в венке из листьев винограда, она кружила в свете костров, ходила босой по углям, не чувствуя боли. Минта танцевала, искушала, щедро одаривала своим телом пришедших посмотреть на меня зевак и не переставала пересказывать всем истории обо мне, которые я же и сочинял. К Минте быстро присоединились другие подружки-пастушки: красивые, жадные до вина и плотской любви, танцев под луной до полного исступления. И все они несли миф обо мне людям. Так мир стал узнавать о новом боге, Дионисе, сыне Зевса, мать которого жестоко убила ревнивая Гера, а младенца спас Гермес, по воле Тучегонителя вырвавший ребенка из рук его супруги. Проводник Душ отнес малыша в горы и отдал на воспитание Пану. И вот мальчик вырос, стал мужчиной и идет взять свое: право зваться законным сыном и место на Олимпе. К людям божественный Дионис пришел не с пустыми руками: он принес им щедрый дар, лозу с волшебными ягодами, сок которых может освежать и придавать сил или пьянить, даря упоение, восторг, экстаз. Лозу я действительно принес в деревню Минты, научил ухаживать за ней и делать вино. Этот напиток пришелся по вкусу простому люду и помог им вырваться из нищеты. Они делали вино, продавали его и в прежде захолустную деревеньку поспешили купцы со всех частей Ахайи**. Они покупали вино, увозили его телегами, а заодно увозили с собой и мифы обо мне. Сумасшедшие истории я сочинял о себе постоянно: в них я был богом милостивым или карающим, щедрым на чудеса и не знающим пощады к врагам и нечестивцам. Так появились легенды о моем даре Мидасу, о трех гордячках царских дочках, превращенных в уродливых летучих мышей, о тиреннских пиратах, жестоко поплатившихся за оскорбление юного бога***. Эти истории расходились по всей Элладе, повторялись из уст в уста, обрастали новыми подробностями и приводили к моим алтарям людей. И чем больше верующих в меня становилось, тем больше я мог. Я топал ногой, и земля начинала дрожать, я поднимал бровь и люди падали на колени, я улыбался и женщин, и мужчин, стоявших в толпе, охватывали непристойные желания. Иногда я останавливал их, а иногда - просто смотрел на дикие оргии и наслаждался той властью, которую приобрел. Но богом я еще не был… Еще нет. Потому что чтобы стать богом, веры в себя и мифов все-таки недостаточно. Нужно нечто большее. Дионис замолчал, взял свою чашу и стал пить из нее большими глотками и не останавливаясь. А когда все-таки остановился, то посмотрел на меня мутным полупьяным взглядом и задал вопрос, от которого у меня перехватило дыхание: — Ты когда-нибудь планировал свою собственную казнь, Лодур? --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Даймон* — злой дух в греческой мифологии; Ахайя** — название Греции в эпоху богов и героев; Мидас, царские дочки, тиреннские пираты*** — самые известные греческие мифы о Дионисе. Царю Мидасу бог подарил способность превращать в золото все к чему царь будет прикасаться. Но царь быстро понял бесполезность и опасность этого дара и попросил Диониса забрать его назад. Легенда о царских дочках не имеет счастливого финала в отличие от мифа о Мидасе. Дочери царя Миния отказались принять участие в оргии с богом, за что он и превратил их в летучих мышей. Страшная участь постигла и тиреннских пиратов, пожелавших надругаться над Дионисом, а затем продать его в рабство. Бог превратился по одной версии в льва, по другой в гепарда и растерзал всех неудачливых насильников и работорговцев.