Gamm leið - Путь Неба

Дионис потягивается на своем ложе, меняет позу и громко хлопает в ладоши. Тут же у нашего стола появляются девушки-менады, одетые в нечто настолько воздушное и прозрачное, что можно сказать — они не одеты совсем. Все стройные, изящные, звенящие золотыми браслетами на нежных запястьях и тонких щиколотках, и все — с блюдами и тарелками. Дифирамб решил угостить меня ужином? А точнее ранним завтраком, ведь мы говорили почти всю ночь… Свежий хлеб, орехи, пирожки, изобилие овощей, рыба с пряными травами, овечий сыр, скифосы* с ледяным розовым вином с мятой и медом. Меня потчуют тем, что ели боги и герои во времена Эллады и я думаю: все-таки не зря Диониса считают создателем и покровителем театра. Вон как умело создает атмосферу. Худенькая блондинка с благоухающими цветами жасмина в волосах, ставит возле меня чистые тарелки и что-то в ее движениях кажется мне знакомым. Она отворачивает от меня лицо, старательно прячет глаза под выпадающими из прически вьющимися локонами, но поздно: я узнал ее. Это Лилли. О таком ли она мечтала, покидая свой клуб и Лондон с прекрасным незнакомцем? Быть одной из многих… Жить затворницей в храме, роскошь которого не заменит чистоты неба и свежести ветра. Принадлежать всем: богу, его сатирам и его гостям, всем, кроме себя. Впрочем, это ее выбор и раз она остается здесь, значит ее все устраивает. Я скольжу по Лилли равнодушным взглядом, таким, каким смотрят на тех, кого видят впервые и вижу: ей от этого стало заметно легче. Положив на тарелку немного тушеных, пахнущих тмином и паприкой овощей, свежего острого сыра и рыбы, я напоминаю задумавшемуся олимпийцу о своем присутствии: — И кто же был твоим героем, Дигон? Дионис вздрагивает, видно действительно ушел глубоко в свои думы, но тут же улыбается и продолжает историю: — Он был не просто героем. Он был и моим братом. По небесному отцу. Великий Персей, сын Данаи и Зевса, победитель чудовищной Медузы и спаситель Андромеды. Любимец Олимпа, Ахайи и…полный безумец. Впрочем, мне ли его в этом упрекать? Персей был героем, но знаешь ли ты, Лодур, кто такой герой? Самый простой ответ: тот, кто совершает подвиги. Но этот ответ неправильный, а точнее неполный. Чтобы ответить на мой вопрос правильно, нужно задаться еще одним вопросом: а какие такие подвиги совершает герой? Давай-ка вспомним самых известных героев и их деяния, которые прославили их в веках и мифах. Например, был такой Тесей Афинянин, убивший Минотавра, а еще был Геракл, убивший Немейского Льва, Лернейскую Гидру, Атланта, был и Ахилл, в боевом безумии убивавший всех, кто оказывался рядом. Ну и конечно, Персей, отрубивший голову Медузе и уничтоживший Кракена. Дионис прерывается, чтобы бросить в рот пару красных сочных ягод винограда и затем продолжает свои, к слову, весьма любопытные рассуждения: — Тебе не кажется странным, Лодур, что все подвиги героев — это убийства, а даже если до убийств дело не доходит, то все деяния любимчиков аэдов** так или иначе сводятся к криминалу? Украсть яблоки, замучить Кербера, похитить чужую жену, соблазнить чужую дочь… Если вдуматься, во всем этом героического мало. Но зато такой анализ дает нам правильный ответ, кто же такой герой и почему боги неустанно плодили их. Это машины, запрограммированные на убийства, обладающие необходимой силой и способностями и… не видящие разницы между чудом и чудовищем и никогда не задумывавшиеся о ней. И потому способные убивать тех, кого не могут люди и боги. И мой брат Персей был именно из этой категории. Чтобы вынудить его убить себя, я должен был стать для него и чудом и чудовищем. Чем я и занялся, поселившись вместе со своей свитой в лесах у Фив. Мои менады и вакханки соблазняли мужчин его рода, уводили их в леса, и не все возвращались после забав с моими красавицами обратно. Сатиры и кентавры вытаптывали и поджигали поля, угоняли скот, я превращал женщин из его семьи в безумиц, голышом танцевавших на улицах и площадях и отдававшихся любому, кто только хотел. И моя стратегия принесла быстрые и желанные плоды: Персей возненавидел меня, отказался называть богом, и решил преследовать, как охотник дикого зверя. Но быстро сдаваться я не собирался. Мне нужно было привести героя на тот пик ярости, когда в душе не остается ничего, кроме желания убивать и причинять боль, то есть ничего человеческого. А потому я еще достаточно долго играл с ним в кошки-мышки, пока наконец, не заманил в Лерну, к тому самому болоту, где еще жила и здравствовала Гидра и все ее ядовитое потомство. Скажу честно, до Гидры и ее выводка мне дела не было, но рядом со зловонным, гибельным болотом находился активный Дромос, ведущий на Олимп… И вот он-то мне был очень нужен… Ну а дальше… Дальше мы встретились лицом к лицу. Я и Персей. Братья и враги. Мы бились на «крыльях сокола» *** и за время нашего поединка я мог бы убить героя раз десять, а то и больше. Он был стар, я был молод, он был грузен и даже толст, я был гибким как гепард и быстрым как ветер. Но я не убивал. Я ранил. Болезненно, но не смертельно. Мечом и словами. Добиваясь наступления божественного безумия. И когда оно накрыло Персея с головой, вот только тогда я поддался… И получил то, чего жаждал. Персей, пребывающий во власти приступа, был жесток. Он отрубил мне руки, а потом и ноги. Он выколол мне глаза своим острым ножом и отрезал язык, чтобы я больше не мог насмехаться над ним и только потом бросил умирать в грязи и миазмах Лернейского болота. И умирал я долго. Слепой, беспомощный, кровавый обрубок стал кормом для гадов, выползших на запах смерти и их острые ядовитые зубы впивались в мою плоть и жевали ее, а я… Я даже кричать не мог. Только хрипел и стонал, но эти жалкие, еле слышные звуки не облегчали моего состояния, а только привлекали новых, алчущих плоти, голодных и ненасытных тварей… Мифы говорят: прошло ровно три дня. Я говорю тебе, Лодур, прошло три тысячелетия и еще столько же, прежде чем я полетел во тьму и ворвался в знакомый свет, из которого и вышел тем, кем есть сейчас. Богом, взошедшим на Олимп и вошедшим в Великую Дюжину. Дионис замолчал, и я понял: его история закончена. Во всяком случае, та ее часть, которую он решил поведать мне. Поверил ли я ему? Да и нет. Часть в его рассказе и большая часть, была правдой, такое не придумаешь, но… Была и ложь. А еще… Еще что-то осталось нерассказанным. Это что-то пряталось в синих глазах Дигона, на самом их дне… Достать? Нет, не сейчас. Мне за спиной не нужен еще один уязвленный олимпийский бог, хватит пока и Лучника, затаившегося, но однозначно, строящего козни и мечтающего о мести. — Это все, Лодур. Больше мне нечего тебе сказать — устало говорит олимпиец —теперь ты знаешь, как может стать богом человек и… Это не путь твоего мифотворца. Я видел ее. Такой судьбы она себе не выберет. — А если кто-то выберет за нее? Вопрос я задаю Дионису, но больше спрашиваю себя. Зачем за ней следит ее защитник, чего он добивается от девушки, в ауре которой есть олимпийское серебро? Дионис пожимает плечами: — Будущее у Кроноса**** на ладонях, но и он не видит его до конца. Уходи, Лодур, здесь тебе больше делать нечего. Я бы поспорил с этим утверждением, но мне действительно пора: после того, что я узнал, Марию точно нельзя оставлять без присмотра. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Скифосы* — небольшие чаши для напитков, подававшиеся к столу во время симпосиев (пиров); Аэды** — сказители, певцы, выступавшие на пиршествах; Крылья сокола*** — короткий эллинский меч, копис, относящийся к колюще-рубящему оружию. Свое поэтичное название получил благодаря необычному изгибу клинка; Кронос*** — бог-титан, хранитель Времени.