Gamm leið - Путь Неба

От Диониса я вернулся домой поздним утром и изрядно пьяным. Все-таки вина было выпито за вечер много и какого вина… Терпкого, густого, крепкого. От такого бы и Тор захмелел. Падаю в кровать и забываюсь беспокойным сном, в котором передо мной встают обрывки рассказа олимпийца… Черные тени, бьющиеся на мечах, крылатые тени, кружащиеся в небе, полном яркого, обжигающего света. Вот один из крылатых, танцующих призраков спускается ко мне и шелковистые перья его крыльев щекочут мне лицо… Стоп. А вот это уже не сон. С трудом и неохотой приоткрываю глаза и вижу: на моей груди сидит мышь, в ее розовых крохотных лапках тонкая травинка, которая и была в моем странном сне щекочущим пером. Этой острой пахучей травинкой наглый грызун бесстыже водит мне прямо по носу. Поймав мой грозный и недовольный взгляд, мышь травинку из лап выбрасывает и противно-звонко пищит: — Вставай, вставай, забулдыжка несчастная! Солнце скоро сядет, а ты все спишь и спишь. Дом не убран, стол не накрыт, работники не кормлены… — А самим еду взять на кухне слабо? — заспанно и хрипло огрызаюсь я. Мышь морщит розовый носик, и я догадываюсь почему. Перегар. Я и сам от него морщусь. Вот они, плоды, очеловечивания. Похмелье и все его прелести в полном комплекте. Почему в полном? Да потому что едва я пробую оторвать голову от подушки, как ее пронзает тупая боль. — Тебе бы рассольчику и баньку с девкою горячею — деловито советует пушистик, продолжающий восседать на мне. — Обойдусь душем. Ты бы слезла с меня, калинка-малинка, а то ведь встану, ты упадешь и опять причитать возьмешься. — Я Аринка! — возмущается мышь и нагло добавляет — и не дыши на меня! Никогда не думал, что мышиный писк может быть таким раздражающе громким, а мыши настолько нахальными. — Это ты возле Тора не сидела, Аринка, вынесли бы хвостом вперед сразу, на костер погребальный с песенкой. Я аккуратно беру грызуна в ладонь и тут же опускаю на кровать. Все, можно вставать и начинать трезвый и здоровый образ жизни. Первым делом отправляюсь на кухню и варю крепкий, горький кофе, а пока он настаивается — принимаю ледяной душ, смывающий с меня остатки сна и начинающуюся мигрень. А остальное заканчивает магия. Все-таки иногда быть богом очень хорошо. Возвращаюсь на кухню, пить кофе и кормить мышей. Хвостатая троица собралась на столе у хлебницы и вид у всех троих комично-грозный: глаза-бусинки блестят, хвостики ритмично и нетерпеливо бьют по столешнице. Похоже, если я срочно не накормлю этих чуриков, они устроят мне бунт! От мысли о перспективе мышиного восстания в моей скромной обители мне становится смешно, но смешком я давлюсь и направляюсь к холодильнику: готовить угощение. Но едва я делаю шаг, одна из мышей истошно взвизгивает и закрывает лапками глаза. Да что опять-то этим чуриковым отпрыскам не так? — От бесноватый-то — густым басом говорит самый крупный из всех трех мышонок. — тут девка незамужняя, а он ходит, срамом светит. Ни стыда, ни совести, что есть - чудь белоглазая и бестолковая! Бусурманин, едрить его кочерыжку! "Девка незамужняя", это видать Аринка, продолжающая изображать приступ стыдливости и забавно натягивающая ушки на глаза. Но я ничего не говорю, ничего не уточняю. Просто выбегаю в спальню и падаю лицом в подушку. Естественно, не от стыда за «срам» и не от внезапно проснувшихся мук совести. Я просто стараюсь просмеяться так, чтобы не мыши не услышали и не обиделись. Все-таки, не будь их в моем доме, я бы и к Дионису не попал и от похмелья так быстро и просто не избавился. Отсмеявшись, лезу по чемоданам, найти что-то удобное, потому что понимаю, что и дефиле в белье «незамужняя девка» и ее строгие братья могут не оценить должным образом. Нахожу хлопковые белые шорты до колена и решаю, что вот этот наряд вполне соответствует стандартам целомудрия, начавшим действовать на территории моей квартиры с сегодняшнего дня. Одеваюсь и иду за модным приговором от усатой троицы. Одобрительная тишина говорит мне ясно: с выбором одежды я не ошибся. Я достаю из холодильника сыр, овощи, режу мелкими кусочками, красиво укладываю на три маленьких блюдца из тонкого фарфора, обнаруженные мной в посудном шкафу. Сливки добываю магией, из собственного дома в Лондоне. В местных магазинах я достойного варианта не нашел: поэтому и пришлось пойти на кражу, за которую я ловил бы от Адама оскорбленно-укоризненные взоры как минимум неделю. Разливаю сливки в чашечки, щедро добавляю сладкую густую жидкость и в свой собственный кофе. Немного подумав, расставляю все приготовленное угощение на столе. Не ставить же еду для необычных мышей на пол! — Прошу к столу, друзья — говорю я и по довольному виду грызунов, понимаю, все я сделал правильно, так как от меня и ждали. Мышки приступают к трапезе и едят настолько деликатно и изящно, что и некоторые светские персоны могли бы поучиться! Я пью только кофе, есть мне совсем не хочется. Во-первых, наелся у Диониса, во-вторых, не ем после злоупотреблений горячительными напитками. Отсутствующий у меня аппетит не остается незамеченным бдительной Аринкой: — Ты бы поел, касатик. Вредно не кушать-то, с похмелья лютого. Ага, из забулдыжки я стал касатиком. Это радует и успех надо закрепить, поэтому я улыбаюсь так ласково как могу, и отвечаю: — Мне не хочется ужинать. — Дык это тебе не хочется — вносит в свою лепту в разговор один из Аринкиных братьев — а может зазнобе твоей хочется? И подмигивает мне блестящим круглым глазом. Зазноба, это вероятно Мария, о которой мышатам мог рассказать только Чур. Ох и болтлив посланец Берегини. Но возмущаться незачем: совет-то я получаю дельный и ко времени. Связь с мифотворцем надо закреплять. Я иду в спальню за телефоном, нахожу номер Марии и жму на вызов. Трубку она снимает через пару звонков: — Добрый вечер, Мария. Это Том. — Добрый вечер —голос у нее усталый и не слишком радостный. Интересно, это потому что я звоню или потому что мой мифотворец просто не в духе? — Я не помешал? — изображаю смущение и обеспокоенность. — Я могу вам чем-то помочь? —она игнорирует мой вопрос, а значит, я точно помешал. — Да, Мари —намерено изменяю ее имя на уменьшительно-ласкательную и иностранную форму — можете. Я работаю с вашими материалами и должен признаться, не все в них понимаю. — Странно —искренне удивляется Мария —ваш русский безупречен. — Не настолько безупречен, поэтому я и решился вас побеспокоить. Мы можем встретиться? — Сегодня? — Желательно, сегодня. Мне утром нужно отправить отчет Алексу, и я хотел бы, чтобы он был содержательным. Мой начальник… Он требователен и суров. Я без зазрения совести клевещу на собственного сына, потому что по факту-то все наоборот: суров и требователен я, но что делать? В этой игре мы поменялись ролями. После долгой паузы и пары тяжелых вздохов, которые не услышал бы человеческий слух она дает ответ: — Хорошо. Где мы встретимся? — У меня —этот ответ я выдаю неожиданно даже для себя и тут же торопливо добавляю: — ведь в кафе или ресторане мы не сможем поговорить нормально, нам будут мешать, а приехать к вам… Полагаю, это было бы неуместно. — Логика у вас, Том, хромает —я слышу улыбку в ее голосе —ко мне вам приехать неуместно, но к себе вы приглашаете запросто. Но, ладно, ваша взяла. Я согласна. Я мысленно поздравляю себя с одержанной победой и задаю вопрос: — Когда мне вас ждать? И получаю ответ, который махом сбивает с моей головы лавровый венок триумфатора: - Мы приедем через час. Я не успеваю уточнить - кто это "мы", она кладет трубку, и я слышу короткие гудки отбоя. Victime de ma victoire* - сказали бы французы в подобной ситуации, а я… Я вообще не нахожу для нее слов. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Victime de ma victoire* (французский) —жертва собственной победы.