Gamm leið - Путь Неба

Я проснулся в отличном настроении. Выспавшимся, отдохнувшим и… довольным собой. Навязчивые идеи отступили и даже показались нелепыми и смешными. Подумать только, вчера я и думать не мог ни о чем, кроме как о Марии. А сегодня… Сегодня мне даже не хочется спешить к ней на встречу. Это подождет, а вот другие дела — нет. С наслаждением и не торопясь, я принял освежающий контрастный душ, магией убрал колючую темную щетину и высушил волосы. Мог бы использовать бритву и фен, но не захотел. Чего не люблю делать самостоятельно и по-человечески, так это бриться и укладывать волосы. Терпения не хватает. Натянул на себя свежее белье, белую рубашку-поло, темно-синие, легкие чиносы* и направился на кухню, за кофе и завтраком. Да, чуткой заботы Адама мне определенно не хватает. Также, как и его божественных блинчиков: тонких, дырчатых, чуть сладковатых, хорошо сочетающихся с творогом или яблочной начинкой, щедро сдобренной пряной корицей… В приятных размышлениях о блинчиках работы Адама, я шел на кухню, а когда вошел, то просто остолбенел. На полу, огромными буквами из муки было выписано слово: «Страмец». Дар Берегини тут же осуществил перевод странного слова прямо в моей голове, и я засмеялся. Вот как, мышь-Аринка считает меня распутником и бесстыдником, о чем и сообщила в этом своеобразном послании. — Подсматривать нехорошо — говорю громко и достаю с полки турку. Никто на мое замечание не отвечает и потому я продолжаю урок хороших манер — приличные и незамужние девицы так себя не ведут. — Ахти Господи, учить он меня будет! — не выдерживает Аринка. Если судить по звуку, то прячется она в шкафу с тарелками. — Буду — сурово заявляю я — в моей стране незамужние девы в мужские покои не входят. — А у тебя вчера в спальне кто был? Жена скажешь? Блудня пернатая, бесстыдная, да и ты не лучше. Кабы не наказ батюшкин, ноги бы в моей в вертепе этом не было! — Лапы. Лапы бы твоей не было. Вот так правильно — я откровенно забавляюсь праведным негодованием Аринки. И было бы из-за чего! Все, что случилось вчера, это еще так, ничего особенного. Скромная утеха для одинокого мужчины в состоянии стресса. — Умничай, умничай. Вы все боги такие. С виду разумники, а на деле - пни пнями. Тут такая женщина была: нежная, чистая, красивая, а ты… Аринка продолжает рассуждать, не покидая своего укрытия. Сердится или стесняется? Темы-то мы затрагиваем скользкие. — И когда ты это понять-то успела, что она нежная и чистая? Ей так-то палец в рот не клади, откусит. — Говорю ж, пень ты бестолковый. Видишь внешнее, а нутра не замечаешь. Она так вчера на цветы смотрела: с тоской, с любовью, с грустью. Не бывает такого взгляда у злых людей. — А ты большой специалист по людям? Беседуя с Аринкой, я не забываю приглядывать за туркой, чтобы не прозевать момент, когда ее придет время снимать с огня. Не люблю переваренный кофе. Вкус теряется напрочь. — А то. Почитай пять веков бок о бок живу. Да, совсем малышка. Для существ, подобных ей пятьсот лет — как пять лет. А детей я не обижаю. — Ну тогда тебе можно верить — серьезно заявляю я. И зря, потому что мышка, воодушевившись моими словами тут же завела новую песню: — Давай звони ей. Прямо сейчас. Приглашай куда-нибудь, а я тебе букетик еще красивше подсуроплю. Маки, ромашки, васильки. А может колокольчики? Белые и синие? Да, точно колокольчики! Ей понравятся. — Так, Арина Чуровна, притормозите! Никому я прямо сейчас звонить не буду. Во-первых, мне нужно выпить кофе, во-вторых, мне требуется завтрак, в-третьих, есть дела важней. Демонстративный звон тарелок в шкафу говорит мне о том, что мышка обиделась за игнорирование ее советов и помощи и гордо удалилась. Не в закат, конечно, но думаю, картинка ухода, если бы я мог ее видеть, была бы не хуже. На Оскар. Посмеиваясь про себя, переливаю кофе в чашку. Теперь осталось дело за малым: бутербродами с сыром и овощами. Да, делать я их буду сам, не прибегая к магии. Ни к чему тратить силы на такие пустяки, тем более, сейчас я один, никуда мне спешить не надо, а после завтрака — будет думаться лучше. Да и с ножом я управляюсь куда лучше, чем с бритвой и феном. Я тянусь к дверце холодильника, но даже за ручку не успеваю взяться, как раздается громкая трель звонка. Ого! Кто бы это мог ко мне пожаловать? Иду в коридор, шумно втягиваю носом воздух и тут же выхожу из себя. Этот запах мне хорошо знаком. Фенрир! Какие валькирии его принесли сюда, вопреки моему запрету? Злость внутри смешивается с внезапным и едким страхом. А вдруг что-то случилось с Алексом, его Линн или Хель? От этих мыслей становится жутко не по себе, к двери я буквально подлетаю, резко и сильно открываю ее, едва не срывая с петель. И тут же выдыхаю: по виду Фенрира ясно —ничего критичного не случилось. Он спокоен, на лице играет улыбка, открывающая ряд слишком острых и белых для человека зубов. Сейчас я ее сотру, улыбку эту! Велено же было сидеть в Лондоне, не спуская глаз с Алекса и его семьи, приглядывать за Томом. Я открываю рот, чтобы разразиться такой бранью, от которой ушки Аринки, если ей вздумается подслушивать, точно завянут, но не успеваю сказать ни слова, как на площадке открывается лифт и из него выходит… Лиза. Да уж. У народа, живущего на этой земле, много житейских мудростей, странных и спорных. Но с одной из них я сейчас абсолютно согласен и разумом, и сердцем: утро добрым не бывает. ------------------------------------------------------------------------------------------------ Чинос или чиносы* — это классические мужские хлопковые брюки со слегка приподнятой талией и штанинами, которые сужаются вниз.