Gamm leið - Путь Неба

Чья же мудрость скрыта в прозрачной, ледяной воде родника, дорогу к которому преграждает мне хрупкая девичья фигурка? Чья? Чья? Чья? Мозг начинает кипеть, как похлебка в котелке над костром, от версий и вариантов, лезущих мне в голову. Они разные: и умные, и не слишком, и насмешливые, и философские. И все неправильные. Это я чувствую сердцем. Ни один ответ, пришедший в мой ум, не кажется мне верным. Поэтому я продолжаю молчать. А незнакомка не сводит с меня обжигающего взгляда. Странный он у нее. Неестественный. Чуждый этому миру. Не смотрят так ни звери, ни йотуны, ни асы. Ни у одного живого существа, которого я встречал в своей недолгой жизни, не видел я подобного взгляда. Ага, зацепочка! Чуждый. Чужеродный. Чужой. Кажется, я все-таки нашел ответ, с которым согласны мой разум, и мое сердце, и я говорю: — Чужая мудрость, госпожа, скрыта в водах твоих. Другим принадлежит она. Не мне и не Вотану. И даже не тебе. Негромкий шелест-смех в ответ: — Ты дал дерзкий, но правильный ответ на мой вопрос, Локи из Йотунхейма, и ты можешь пройти к роднику и сделать из него глоток. Но сначала скажи-ка мне вот что, мальчик: а может ли чужая мудрость стать твоей так просто? Попил и все, мудрей всех мудрецов? А и правда... Не слишком ли просто? Сделал глоточек и из тупицы — р-раз и в мудрецы? Нет ли тут подвоха, а если есть, то как же Гримнир? Всем же известна история, ставшая легендой: испил Всеотец из родника Мимира и обрел величайшую мудрость... Новый вопрос от незнакомки ставит меня в очередной тупик, ответа на него я точно не знаю, а потому бормочу растерянно: — Но у Вотана же получилось… — А получилось ли? — в черноте глаз девушки вспыхивают лукавые мерцающие искорки. Издевается что ли? Решила бесконечными вопросами время тянуть? — Но его глаз, но его способности… — Его способности не говорят о мудрости, только о силе — дух родника пожимает угловатыми худыми плечиками — а глаз… Каждый платит за воду из источника свою цену. Для Вотана она была такой. Похоже, бесконечным загадкам и бестолковой болтовне не будет конца! Не мудрость, а сила, для каждого своя плата... Для Вотана глаз, а для меня что? Просто ответ на вопрос? Да не может быть все так просто! Но хорошенько поразмыслить и разгадать подвох мне не дают, раздается, Имир его раздери, очередной вопрос: — Так что, Локи? Как ты считаешь, может ли чужая мудрость стать твоей, после всего одного единственного, малюсенького глоточка воды из лесного родника? И я не выдерживаю, заявляю, уже не скрывая своего недовольства и раздражения: — Мы договаривались всего на один вопрос, а ты задала их тысячу! Ты поступаешь нечестно! Тонкие губы девушки сгибаются в неприятном подобии улыбки: — Кто бы говорил о честности, мальчишка! По-твоему, Локи, честно обмануть своего наставника, усыпить его доверие и его самого и отправиться сюда, рискуя всем и не только собой? Как ты думаешь, что сделает Вотан, если узнает —где ты? О Имир, еще один вопрос! — Не узнает, не успеет, если ты дашь мне пройти и сдержишь свое слово! — я почти кричу, ибо раздражение переходит в гнев. Я переминаюсь с ноги на ногу, сжимаю кулаки и готов броситься на девушку, чтобы оттолкнуть ее и получить то, что мне нужно…. Она видит мою злость и улыбается шире и в этой жуткой улыбке открываются два ряда зубов — тонких и острых, как иглы, зловеще блестящих от слюны и неверного света молодой весенней луны. Незнакомка громко, по-змеиному шипит, показывая — к моему броску она готова… А я… Я тихо и неожиданно для самого себя, произношу совершенно неуместную в подобных обстоятельствах, фразу: — Огонь, иди за мной…. И он идет, возникая из ниоткуда, яркий и обжигающий. Миг, и полыхающая, красно-оранжевая стена встает между мной и чудовищем, в которое превратилась девушка-родник…И я чувствую, понимаю: щелчка пальцев будет достаточно, чтобы стена превратилась в поток, способный смести живую и надоедливую преграду, и открыть мне путь… Я удивлен, поражен:ведь я думал, огонь приходит ко мне только во снах и во время сейда... Но он со мной и наяву... Впрочем, удивляюсь я не один. Шок и явная растерянность отчетливо читаются на бледном лице духа родника и в ее бездонных глазах...и внезапно сменяются светом и искренней радостью. Она падает на колени, на мерзлую землю и тянет руки ко мне сквозь огонь, не боясь обжечься: — Господин… Ты вернулся… И мне все тут же становится предельно ясно.