Самоцветам тоже нужна надежда

Самоцветы перешёптывались. Неужели это и вправду случилось? Учитель точно не станет шутить, тем более на подобные темы. Это правда не какая-то ошибка? Ну не могло этого произойти, просто не могло! — Этой весной мы лишились одного из самоцветов, — начала Учитель, оглядев всех подоспевших на собрание. — Пока не все отошли от зимнего сна, отряд лунян забрал у нас Раухтопаза. Борт попытался отбить атаку, но не справился. Сейчас он находится под наблюдением Чароита, — медик неуверенно кивнул. — Раух-тян забрали?.. Какой ужас, — шёпотом произнёс Сидерит и уставился себе под ноги. — Даже осколков его не оставили… — сжав кулак до хруста, процедил Синий Алмаз. — Жалко старика… — почесал голову Шпинель. — Дитя облаков проиграл паразитам… Не волнуйся: эта жертва не будет напрасной! Твои знания никогда не сгинут в пучину беспамятства, клянусь своей честью! — яростно прошептал Оникс. — Р-Раухтопаз… К-как же так… — хвостики Кобальтового Кварцита грустно опустились. — Не верится, — в ужасе бросил Рубин, неосознанно обнимая свои руки. Алмаз стоял в полной прострации. Голоса со звоном отдавались внутри. Всё было таким нереальным и далёким. Он смотрел в куда-то вперёд с одной единственной мыслью. Это его вина. Сложно было не заметить, насколько сильно Раухтопаз изменился после того случая. Он буквально потух. Работал почти в таком же объёме, но без прежнего рвения. Тридцать лет прошло с тех пор, а он каждый год всё тускнел и тускнел. И несмотря на это, несмотря на явную боль, которую ему принёс Алмаз, он всё равно помогал ему, и даже предоставил один особый отчёт, который не мог отыскать Желли. И теперь его забрали. Не оставив и малейшего осколка. Алмаза била дрожь. Незаметная для остальных, но такая противная и крупная, что хотелось расколоться на пополам. — Постараемся в этом году ради Раухтопаза, — после Учителя обратился к самоцветам Кордиерит. — Раух-тян наверняка присматривает за нами с Луны, так что не подведём его! — дополнил Чёрный Опал. Алмаз знал, что это пустой звон. Раухтопаз часто убирался в комнате длительного отдыха и дал более чем прозрачное объяснение: — Те, кто сюда попадают, уже не возвращаются в наши ряды. Хотелось разбить что-нибудь. Нет, хотелось разбить себя. Он ведь так и не набрался смелости подойти и извиниться перед несчастным старичком. Алмаз молча поплёлся в свою комнату по окончании собрания. На кровати с лета лежал отчёт с еле заметными пометками. Медленно захватывая свои волосы, Алмаз начал тихо, а затем всё громче хохотать. Надрывно, беспокойно, отчаянно. Смех заполнял пустую комнату, ненавязчиво переходя в крик беспомощности. — Ты молод, так что тебе повезло не терять никого ценного для себя. Ты не понимаешь эту боль, так что лучше помолчи. Теперь понял. И теперь можно не молчать. Дни пролетали незаметно, пока Алмаз снова проводил свой досуг вместе с Морганит. Без Борт он не мог вернуться к патрулям, а тот никак не просыпался. Чароит объяснял это тем, что его структура была нарушена после столь серьёзных повреждений: луняне смогли снести ему голову. Учитывая особенность его камня, подобное было невероятным исходом, так что оставалось лишь ждать, когда он придёт в себя. Не многое изменилось в быту самоцветов с исчезновением Рауха из их рядов. Патрули продолжались, в мастерских звучал шум работы, в медкабинете — тихий звон осколков. Алмаз слышал, что Оникс почти всё время проводил, изучая море. Он уходил рано утром и возвращался только к ночи, иногда и вовсе пропадал по несколько дней. Учитель уже начинала запрещать Ониксу бродить в море, но тот всё равно тайком туда сбегал. Хотел ли он расспросить адмирабилисов о лунянах, чтобы подготовиться к новому бою, или пытался отыскать хотя бы маленький осколок своего товарища, случайно обранённого в море — неизвестно. В остальном всё шло своим чередом. Словно так всегда и было. Алмаз со скрипом переделывал некоторые последние чертежи. Они были особенно плохи. Чувствовалось, что с каждым штрихом работавший над ними всё больше ненавидел собственный труд и с радостью бы отдал его на съедение медузам. Линии шли неровно, отрывисто. Бумага местами стерлась от движений рук. Эта картина не приносила ничего, кроме ещё большего чувства вины. — Алмаз, давай я попробую, — вдруг раздалось над ухом. Алма дёрнулся и неловким движением выронил карандаш. Морганит тут же опустился и поднял его, протягивая обратно. Говоря откровенно, Морганит тоже был сам не свой. Не позволял себе спать, лишь бесконечно делал чертежи и макеты кораблей, в том числе старательно переделывал последние работы Раухтопаза. Он не приходил играть по вечерам в карты. Более того: упоминание лунян не вызывало у него бурного ажиотажа, как прежде. Морга ходил задумчивым, врезался в стены, что-то иногда бубнил под нос. Было ясно, что и для него потеря Раухтопаза давалась тяжело. Потому Алмаз чувствовал себя в его кабинете, целиком и полностью заваленном чертежами и различным мусором, спокойнее. — Ты ведь работал над другим, — отозвался он. — Уже закончил. Я думаю. — Хорошо. Я тогда доделаю модель. Если ты позволишь такому булы- — Да, договорились. Морганит вытянул чертёж, над которым работал Алмаз, и приступил к делу. Пусть атмосфера была успокаивающей, но вот общение стало натянутым. Морга избегал долгой болтовни, предпочитая перекинуться парой фраз. А Алмаз чувствовал, что ему необходимо выговориться. Только вот кому? Он улыбнулся, взяв в руки миниатюрную версию корабля и инструмент. Тут же модель развалилась. — Старик будет в ярости, — усмехнулся он, опустив брови. — … — Ах, точно… Я сделаю новую. — …Хорошо. И опять тишина. Такая раздражающая. Когда они работали втроём, Раухтопаз часто ругался или ворчал, мог похвалить или глупо пошутить. Шутки у него были ужасными. — Ты же знаешь, что работать над этим для тебя всё равно, что пытаться взять медузу в руки? Хей, нормальная это шутка! — Я жалею, что тогда не смеялся, — внезапно бросил Алмаз и ухмыльнулся. — Ты про его шутки? Я никогда их не понимал… — Медузу нельзя взять в руки, потому что она мокрая и скользкая… Он считал забавным сравнить это с работой. — Вот как, — протянул Морганит. — Он бы посчитал всё это жалким зрелищем. — Не думаю. — А? — Он бы хотел, чтобы мы помнили о нём только хорошее. Ему нравился вкус рассветного солнца. Я хочу попробовать его. Алмаз уставился на совершенно непоколебимого Морганита. Он так воодушевлённо об этом сказал, будто завтра всё встанет на круги своя. Будто завтра Раухтопаз зайдёт в эту комнату с привычной бранью, из-за того, что отчёты не сделаны, чёртежи не готовы, а дел только прибавляется. Алмаз испытал резкое отвращение и вернулся к работе, ничего не ответив. — М-Морганит! Можно в-вас н-на п-пару слов? — раздалось из коридора. — Я-я х-хотел уточнить н-насчёт того к-корабля л-л-лунян! — Ох? Да, хорошо. Алмаз, ты справишься без меня? Думаю, я ненадолго. — Конечно, иди, братец Морга, — улыбнулся Алмаз и легонько помахал рукой напоследок. Чароит и Морганит скрылись. Видимо, ушли разговаривать в медкабинет. Алмаза это не интересовало. Он глядел на модель, которую пытался сделать. Печальное зрелище. Он так и не научился вырезать правильно. Оставалось лишь грустно усмехаться и пытаться довести дело до ума, несмотря ни на что. — Морганит, милый, можно тебя попросить- — А, Коба-сенсей. Извини, Морга ушёл беседовать с Чароитом. Тебе что-то нужно? Словно испуганный зверёк, Кобальтовый Кварцит зашёл в комнату. Ещё один член негласного клуба разбитых. Он выглядел откровенно жалко, с искаженным от печали лицом и зажатыми позами. — Я просто хотел почтить память Раухтопаза, но опять забыл, как это делать… Он никогда не соглашался учить меня, говорил, что не сможет смотреть на меня, оплакивающего других братьев… А спросить сейчас некого… Синий Алмаз на патруле, Изумруд меня игнорирует… Я прямо не знаю, как быть, — пискляво пролепетал Коба и поджал губы. — …У нас нет его осколков, чтобы почтить память, — медленно произнёс Алмаз. — Да, но осталось кое-что подходящее. В комнате длительного отдыха точно сохранились части его первого меча! Его разбили в том бою… Раух ведь один из немногих, кто чтил всех потерянных братьев… Кто же теперь будет хранить о них память?.. Алмаз молча смотрел на опечаленного Кварцита, на чертежи, на тучи за окном. — Пойдём, Коба-сенсей. — Ч-что? Он оставил чертежи на столе и недоделанную модель и поманил Кварцит за собой. Они вдвоём поднялись на четвёртый этаж, где располагалась комната длительного отдыха. Тут под ногами тихо шуршала земля, в которую раньше закапывали остатки самоцветов. В скором времени закончилось место, так что осколки стали хранить в специальных коробках. Место это отличалось умиротворением и особой тишиной. Здесь вся скорбь и грусти таяли, позволяя просто прийти к гармонии с самим собой. Алмаз сразу заприметил коробку, в которой, как он запомнил, находилась правая рука Гессонита. Коба нерешительно взял эту коробку в руки. Помимо остатков Гессонита там лежали также осколки лезвия. — Хорошо, они всё-таки здесь… — Оставим их в этой коробке, — предложил Алмаз. — Д-да, верно! Он бы хотел быть рядом с ним. Только… Что теперь? — Поставь их сюда. Пусть они полежат под солнцем, — Кобальтовый Кварцит послушно поставил коробку, куда указал Алмаз. — Чтобы почтить их память, нужно просто поговорить немного с ними. Разве что он всегда разговаривал с ними подолгу, рассказывая все последние события… С зимы прошло не так много времени, так что нам и рассказать то ему нечего. Прости, от меня в итоге мало толку… — Всё хорошо, Алмаз, — улыбнулся Кварцит. — Я уверен, что он рад тому, что ты пришёл с ним поговорить. Он заботился о тебе, так что ему будет достаточно знать того, что ты в порядке. Алмаза тронула дрожь, как в начале весны. Нет-нет, Раухтопаз не мог бы так просто его простить, не после тех слов… Не после обещания… Поэтому они вдвоём в итоге сидели молча, подставляя тела под редкие лучи солнца. — Ах, я вспомнил… Можно принести свежих цветов, — вдруг прервал тишину Алмаз. — Братец Ник ещё не возвращался? — Нет, пока нет… Но я могу быстро сбегать! Я видел у крыльца чудесные цветы! Я сейчас! Торопливым шагом он выскочил на лестницу, после чего раздавалось лишь цоканье каблуков. Алмаз устало посмотрел на лёгкий блеск лезвия. Разговаривать с осколками даже не имело смысла, потому что это был не он, лишь бесчувственные куски его оружия. Если вдруг случится чудо и его смогут вернуть, он даже не вспомнит об этих разговорах. — Как прискорбно. Даже после стольких лет работы, вспомнит ли о тебе кто-нибудь? Мы были очень похожи, но в итоге слабее оказался ты… — он улыбнулся, прикрыв глаза, и его снова начало трясти. — И кому ты врал, когда говорил, что всегда будешь рядом? Хотел бы я знать, смеёшься ли ты сейчас надо мной, таким глупым и бесполезным самоцветом… — В-вот вы г-где… Алмаз тут же закрыл коробку, слово нечто запретное. Он повернулся и обнаружил в проходе Чароит. — Я в-вам п-помешал? — Ах, нет-нет, что ты. Братец Морга уже свободен? Я могу возвращаться к работе? — кладя коробку на место, предположил Алмаз. — Н-не совсем. Борт п-проснулся. Д-думаю, вы бы х-хотели увидеться с ним? Коробка чуть не оказалась на полу после этой новости. Алмаз моментально вылетел из комнаты длительного отдыха вслед за Чароитом. Кобальтовый Кварцит вполне в состоянии сам разобраться с цветами и всем, чем захочет. Влетая в медкабинет, Алмаз уже видел знакомые темные локоны и такие же тёмные чулки с перчатками. — Братец Борт! — радостно крикнул Алмаз, прежде чем вцепиться тому в руку. — О-осторожнее! Вы же т-так т-тресните! — панически запротестовал Чароит. — Я так рад, что ты вернулся. Чароит, когда мы сможем вернуться к патрулям? — нетерпеливо спросил Алма. — Ах, н-ну… — Чароит оценивающе взглянул на безэмоционального Борт. — П-пожалуй, можете п-приступить к патрулям с з-завтрашнего д-дня… Т-только на это д-должна дать р-разрешение Учитель… — Слышал? Завтра мы сможем вновь патрулировать вместе! — искрился от радости Алмаз. — Я так хочу посмотреть на тебя в деле! Чароит с волнением проводил их к выходу, на всякий случай ещё раз проверив состояние Борт. Двое пошли по коридору. Алмаз не затыкался ни на минуту, ведь наконец-то нашёлся тот, кому он мог высказаться. Мысли его сбивались, логически не завершались, он то и дело срывался на неуместный смех. Борт продолжал молчать, лишь изредка одаряя своего горе-напарника темным и глубоким взглядом. — Ты не подумай, что я виню тебя в произошедшем! Старика Рауха жаль, это действительно просто кошмарная новость… Луняне использовали новый тип оружия и то, что ты выдержал, показывает, насколько ты великолепен! Видимо, такова цена для раскрытия тайны человечества. Алмаз вдруг понял, что рядом никого нет. Он оглянулся и увидел Борт, стоящего напротив пруда. Из-за туч выглянуло солнце, освещая прекрасные длинные волосы. — Да, поешь солнышка, ты ведь так долго спал, — улыбнулся Алмаз. — Как наберёшься сил, снова станешь идеальным алмазом. Ах, я жду не дождусь этого! Борт глядел куда-то вдаль, в морскую гладь, будто бы игнорируя слова Алмаза. Или же?.. — Как скучно.