***
Кира лениво листала лежащее на коленях портфолио. Её молчание было агрессивным. Только она из всех знакомых Андрею людей умела молчать с такой враждебностью. Почти физически ощутимой враждебностью. И обычно это мгновенно выводило Жданова из себя. Но сейчас он был и без того взвинчен до предела, поэтому молчание Воропаевой игнорировать было как-то даже легко. Медленно считая про себя в попытках успокоиться, президент старался найти причину, которая выводила его из равновесия. Нет, важная встреча с полезным человеком, безусловно, была достаточно стрессовым фактором, особенно если заранее было понятно, что переговоры, скорее всего, будут провальными: Крамер был крайне придирчив к качеству тканей товаров, которые он советовал к продаже своим партнёрам. А качество тканей Зималетто оставляло желать лучшего. Однако помимо этого, было ещё нечто, что заставляло Андрея дёргаться. Его откровенно раздражала Пушкарёва. Но что именно? То, что из-за Милко, непременно решившего сделать её внешний вид презентабельнее, они задерживались? Нет, судя по часам и навигатору, успешно проложившему маршрут в объезд пробок, они успевали приехать в ресторан ко времени. То, что она так неуверенно тряслась на дурацких шпильках, отчаянно цепляясь за рукав его пиджака? Возможно. Да, скорее всего. Просто дополнительный фактор раздражения. Примостившаяся на заднем сиденье, Катя негромко откашлялась. — Андрей Палыч, расскажите пожалуйста: с кем мы встречаемся и что нам от них надо? Действительно, стоило ввести её в курс дела. Отвлёкшийся на недолгое самокопание, Жданов крепко сжал руль, сосредотачиваясь на дороге. — Да, Катенька, — прочистив горло, проговорил президент, щурясь от бившего по глазам, слишком яркого солнечного света. — Встреча с немецким экспертом, Хансом Бергером Крамером. Мы должны во что бы то ни стало заинтересовать его новой коллекцией и пригласить на показ. Сложность в том, что он достаточно взыскателен к качеству тканей. А в идеале было бы договориться с ним, чтобы он вывел нас на европейских закупщиков. — Да Вы не беспокойтесь, Катенька, — отчётливо хмыкнула Кира, передразнив манеру обращения Андрея к помощнице. — Мы сами обо всём договоримся. Вы просто посидите, раз уж президент настоял на том, чтобы Вы поехали с нами. — Начина-а-ается, — снова раздражаясь, выдохнул Жданов. Очевидно, Воропаева решила, что он взял с собой Катерину только для того, чтобы не оставаться наедине с бывшей невестой. Кира ничего не ответила, фыркнув и отвернувшись к окну. Пушкарёва настороженно и молча наблюдала за ними.***
Троица из Зималетто прибыла вовремя, поприветствовав уже занявших столик переговорщиков. Их также было трое: переводчиком был мужчина в возрасте, с лысиной и густыми седыми усами; второго мужчину представили как финансиста. Сам Бергер Крамер, которого Андрей уже не раз видел, совершенно не изменился: средних лет, с густой русой шевелюрой и массивной нижней челюстью. И выражение лица у него было прежним — скучающее, незаинтересованное. Ч-ч-чёрт. Нет, рано отчаиваться. Нужно было хотя бы попытаться привлечь его внимание. — Мы очень рады, что у вас нашлось время для встречи с нами, — вежливо улыбнулась Кира, позволяя дородному переводчику облобызать свою ручку. — Зималетто было бы очень радо сотрудничеству с Вами, господин Крамер. — Отшень прияттно, — растянул губы в официальной улыбке немец, который мог говорить на русском с пятого на десятое. И уткнулся в меню. Ч-ч-чёрт. Кира продолжала выдавать стандартную речь, которую использовала при общении с возможными клиентами. Жданов вставлял в поток её слов фразу-другую. Но было видно, что ни одно из их слов не пробудило в немце ни капли интереса. Катерина сидела по правую руку от президента, прижимая к груди объёмную папку. Она заказала сок и не сделала ни глотка, внимательно наблюдая за оппонентами. В какой-то момент красноречие Воропаевой выдохлось. Она неловко замолчала, поняв, что никакие её слова не пробили брешь в стене безразличия немцев. Стараясь заполнить образовавшуюся неловкую паузу, она сделала осторожный глоток из своей чашки. — Sie konnen fragen, aus welcher Stadt Sie kommen? — наконец вступила в разговор Пушкарёва. Крамер и финансист впервые посмотрели на собеседников с интересом. Не на всех, только на Катю. Переводчик бросил на неё растерянный взгляд. — Fraulein spricht deutsch? — приподняв брови в приятном удивлении, заговорил Ханс Бергер. Катерина приятно улыбнулась немцу, протягивая ему руку и повторно представляясь. Тот пожал утонувшую в его руке маленькую кисть девушки с куда большим удовольствием, чем при начальном знакомстве. Отразившееся на лице Крамера выражение Андрей видел впервые — нечто очень похожее на улыбку. Почти одновременно с этим Жданов сделал ещё одно открытие: на зубах помощницы больше не было брекетов. Похожие на аккуратные жемчужинки, они ровными рядами блестели в милой, располагающей улыбке. Больше ничто в её образе не напоминало ту Катю Пушкарёву, которую он увидел в первый раз в гостиной Малиновского. Разве что глаза — такие же огромные, запоминающиеся своей глубиной. В груди снова поднялось непонятное чувство раздражения, настолько сильное, что оно подавило собою изначальное отчаяние от отвратно начавшихся переговоров. Кира, Андрей и переводчик настороженно молчали, наблюдая за разворачивавшейся перед их глазами сценкой, в которой Воропаева и Жданов мало что понимали. Вначале Пушкарёва, Крамер и изредка подававший голос финансист явно говорили о чём-то абстрактном, но судя по выражению лиц, очень приятном. Президент время от времени улавливал слово «Munchen», произнесённое кем-нибудь из троих беседовавших, так что, судя по всему, они делились воспоминаниями о Германии. Катя подпирала щеку рукой и иногда, смущённо смеясь, всплескивала ею. Ханс Бергер же удивительно оживился. Андрей не подозревал, что флегматичный немец умел так громогласно смеяться. Чувство раздражения нарастало. В какой-то момент Катерина соизволила вспомнить, зачем они собственно собрались, и наконец оторвала от груди портфолио, выкладывая его перед экспертом. Выражение лица у того мгновенно стало таким кислым, будто он надкусил лимон, но словесный напор помощницы усилился. Крамер нехотя перелистнул пару эскизов Милко и ощупал прикреплённые образцы тканей. На одной из страниц немец остановился, внимательно разглядывая рисунок. Затем бросил взгляд на девушку и снова на эскиз — одежда на ней и на бумаге была одна и та же. Задал какой-то вопрос. Пушкарёва растерянно посмотрела на своё одеяние, затем ответила, подкрепив слова кивками. Крамер сделал движение кистью вверх, затем покрутил указательным пальцем в воздухе. Катя немного помялась, но затем встала, раскинула руки в стороны и медленно покрутилась, давая возможность сидящим за столиком внимательно оглядеть себя со всех сторон. И, разумеется, мгновенно залилась смущённым румянцем. Жданов не знал, на что именно обращали внимание немцы, но сам он не мог оторвать взгляда от плавных изгибов фигуры, которые плотно сидящее платье очерчивало едва ли не с бесстыдством. Раздражение кипело, готовое перелиться через край. Андрей резко отвернулся, в один глоток опустошая свою чашку со всё ещё горячим американо. Раскашлялся. Крамер с финансистом обменялись парой фраз, оценивающе глядя на помощницу президента, затем обратились к ней самой. Катерина наконец уселась обратно, всё ещё пунцовая, и вынула из сумочки телефон, разблокировав его и открыв приложение калькулятора. Она произвела кое-какие операции с цифрами, уверенно говоря и передавая смартфон финансисту. Краснота медленно сходила с её щёк и шеи. Немцы переглянулись, согласно покивали, и принялись обсуждать что-то между собой. Пушкарёва не сводила с них внимательного взгляда, улавливая каждый звук чужой речи. Кира резко откашлялась, привлекая к себе внимание и заставив Жданова и Катерину дёрнуться от неожиданности. — Екатерина Дмитриевна, может объясните, о чём у вас шла речь? — колючим тоном поинтересовалась Воропаева. — Разумеется, Кира Юрьевна, — встрепенулась Катя, бросив на Андрея короткий, смущённый взгляд. — Они согласились присутствовать на показе. Господин Бергер Крамер сказал, что обычно работает с фирмами классом не ниже фабричных, но ему очень понравилась, как выглядит одежда от Милко вживую. Он сказал, что может сделать исключение и посоветовать одежду от Зималетто в качестве массового бренда своим клиентам. Если те согласятся, то творения Милко вернутся в Европу! — ликующим шёпотом и с горящими глазами сообщила она результаты переговоров ошарашенным Кире и Андрею. — Но конечно же, окончательное решение они примут после показа, когда увидят всю коллекцию. Сейчас они с господином Мюллером обсуждают варианты. — И всё внимание помощницы снова сфокусировалось на беседующих бюргерах. Воропаева и президент молчали. Молчание отчего-то было подавленным. Кира допила свой чай и с негромким стуком опустила чашку на белоснежную тарелочку. Это же была практически абсолютная победа. Ни Андрей, ни Воропаева — это он знал точно, — даже не надеялись на подобный исход. Так отчего же ни в её взгляде, ни в себе он не ощущал хоть какого-то намёка на ликование? Киру, если Жданов хорошо знал свою невесту, скорее всего раздражало то, что не ей, а невесть откуда взявшейся Малиновской удалось блеснуть, столь изящно отвоевав для них расположение эксперта. Разумеется, бывшая невеста как всегда ощущала себя «выставленной в идиотском свете», что неизменно выводило её из себя. А что с ним-то не так? Отчего, глядя на ослепительно уверенную в себе, ловко владеющую «деловым флиртом» помощницу, ему не хотелось радоваться? — Что же, вместо того, чтобы душить Милко, тебе придётся поблагодарить его, — негромко сказала Кира Андрею. — Благодаря его выходке с переодеванием твоей помощницы мы почти заключили договор. Президент промолчал. Про себя он подумал, что бОльшая заслуга в положительном исходе принадлежит Кате, но Воропаева никогда и ни за что не признает этого. Что же, Николай был прав. Екатерина Валерьевна действительно неплохой переговорщик. Но вместо радости, глядя как Крамер на прощание галантно коснулся губами руки Пушкарёвой, Андрей ощущал злость.***
Ещё в детстве Жданов хорошо усвоил одно правило: самое важное в жизни — контроль. Контроль был с ним всегда. Отец контролировал его успехи в жизни: школу, университет, работу. Разумеется, Андрей не всегда мог его порадовать, но старался. Видит бог, старался. Мама контролировала его личную жизнь: с кем и почему подрался, с какой девочкой и куда сходил на первое свидание. Вся его будущая семейная жизнь тоже была распланирована на годы вперёд: Кира, дети, карьера. Держать над ним контроль старалась и сама Кира. Но никто не контролировал его сильнее, чем он сам. И ведь всё было хорошо. Он делал всё, что от него требовалось, и взамен получал то, чего ожидал. Идеальная формула жизни. Пока он не занял этот треклятый пост президента и не понял: иногда всех стараний мало. Иногда получить то, чего хочешь — стабильную процветающую фирму к примеру, — нельзя. Это новое открытие почти ввергло его в депрессию. Его идеальная формула не работала. Было что-то, чего он контролировать не мог. Пока не появилась Катя. Ключик, который мог починить поломанное. Сегодня на встрече президент как нельзя чётко осознал, что в маленьких ручках девушки оказался тот самый контроль, который был жизненно необходим Жданову. У неё были нужные знания и умения. Мало того, что она ловко разбиралась в проклятых финансах, так она ещё и оказалась той самой «фигуристой прелестницей», о которой говорил Ромио, что она нужна им в переговорах. И той ещё «тИгрицей», чёрт побери! И что самое неприятное — забрать себе этот контроль он у неё не мог. Андрей ощутил, как зависит от неё в работе, и это было плохо. Поэтому нужно было вернуть контроль себе и сделать так, чтобы сама Пушкарёва зависела от него. Но как? Как, если у девушки есть кто-то, кому она доверяет больше, чем ему? Почему этот... господин Зорькин вообще брал с Катерины какие-то обещания? С какой это такой радости? Наступило обеденное время. Так и не притронувшаяся к еде во время переговоров с немцами, Катерина переоделась обратно в свои одежды и ушла на перерыв. Жданов же сидел в своём кресле, автоматически щёлкая ручкой. Сухой раздражающий звук был единственным, что нарушало тишину кабинета, кроме монотонного гудения системника компа. Щёлк-щёлк. Вот Андрей и вернулся к вопросу номер два, тому самому, на который пока так и не нашёл ответа. Когда он искал в сети информацию о Пушкарёвой, этот вопрос стоял не так остро, как сейчас. Так какие же отношения связывают Катерину и Зорькина? Николай волновал его по одной-единственной причине: он имел слишком большое влияние на Катю. Какое-то шестое чувство подсказывало Жданову, что вот эта твёрдая убеждённость девушки в том, что она уйдёт из Зималетто после разбирательств с Ветровым, имеет какое-то отношение к её договору с Зорькиным, которое они закрепили странной клятвой в день, когда Андрей с Ромкой ездили добывать новые документы для Катерины. Ведь когда он и Малиновский уговаривали девушку помочь им, никаких сроков вслух озвучено не было. Они безусловно подразумевались, но не конкретизировались. Поэтому президент так растерялся, когда сама помощница сказала об уходе после решения проблемы Ярослава. Щёлк-щёлк. Они знакомы со школы, судя по фотографиям в соцсетях, к тому же однокурсники и деловые партнёры. Но всё это не объясняло то, кем именно они были друг для друга и откуда между ними такие доверительные отношения. Почему оказавшись в опасности, девушка позвонила в первую очередь не родителям, а своему Коленьке? Почему тот тут же выехал за ней в другую страну и так заботился о том, чтобы предполагаемые убийцы не добрались до неё снова? Почему? Щёлк-щёлк. Жданов даже поинтересовался у Романа, что именно тот знал о Пушкарёвой и Зорькине. Тот ответил лишь то, что со слов Кати они очень хорошие друзья. Ответ Андрея не удовлетворил. Может он чего-то не знал о дружбе, но вот лично у него, у Жданова, не было таких друзей, о безопасности которых он волновался бы так же сильно, как этот Коленька волновался о Катеньке. Ну вот взять к примеру Рому. Если бы он, его хороший друг, не дай бог, оказался бы в такой переделке, Андрей бы вылетел за ним в другую страну, вывез бы всяческими путями, но вот так ухищряться и искать для него няньку, интересоваться его передвижениями — не стал бы. Малиновский большой мальчик, сам бы разобрался, куда и когда ему идти и что делать. Не хватало забот, в самом деле. Так что если между Катериной и Николаем и дружба, то какая-то другая, непонятная Жданову. Щёлк-щёлк. Понятно было одно — Коля ужасно перепугался за жизнь подруги. Он и сейчас, спустя больше чем через месяц после утопления автобуса, трясся над нею хуже наседки. Каждое действие девушки было продиктовано Коленькой. Этот чёртов Зорькин везде! Не-е-ет, разве ж это дружба? Это же явно что-то большее между ними. Нет, Катя разумеется всё равно делала всё по-своему. И от Романа съехала, и обедать выбиралась, и несмотря на обещания Андрею звонить если надо будет куда-то идти, очень часто передвигалась сама. Но сам факт, что она терпела эту чрезмерную опеку, говорил о многом. И Жданову было нужно это влияние. Как его заполучить? Щёлк-щёлк. Обдумать варианты он не успел — с обеда вернулась Катерина, зарядившаяся хорошим настроением от общения с подругами. — Простите, я немного задержалась, — улыбаясь, без особого раскаяния в голосе, извинилась помощница. — Потеряла счёт времени. Такого больше не повторится. Щёлк-щёлк. Жданов наконец отбросил ручку в сторону, и та с дробным стуком откатилась к монитору. — Ничего страшного, — бесстрастно ответил он. Все мысли Андрея всё ещё вертелись вокруг невзрачного брокера. — Пока ничего катастрофичного больше не происходило. Катя кивнула и направилась к каморке, но, стоило ей взяться за дверную ручку, как оклик начальника остановил её. — А, Катенька, постойте! — Жданов нервным движением коснулся дужки очков, а затем жестом указал ей на кресло напротив и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. — Присядьте пожалуйста. Девушка, улыбнувшись в ответ, спокойно устроилась на своём привычном месте, нашаривая в кармане пиджака блокнот и ручку — готовясь записывать указания босса. — Нет, уберите это, — махнул Андрей, беспокойно проводя пальцем по губам в попытке сосредоточиться и правильно сформулировать слова в фразу. — Я хотел бы задать Вам... немного личный вопрос. — Хорошо, — кивнула Катерина, убирая блокнот обратно и аккуратно кладя перед собой руки, словно прилежная ученица. Президент побарабанил пальцами по столешнице и выдохнул. — Катюш, — решив не ходить долго вокруг да около, начал он.— Когда Вы с Вашим Николаем пришли к соглашению о том, что будете работать в Зималетто, он говорил о каких-то условиях договора. Тогда я не поинтересовался, но вот сейчас задумался: а что это, собственно, за условия? Улыбка Пушкарёвой стала растерянной. Она пару раз удивлённо похлопала ресницами и приоткрыла рот, из которого, однако, не раздалось ни звука. — Ну, — наконец выдавила из себя она, — он просил меня никуда не ходить одной. — Она загнула один палец. — Потом, он попросил Рому сделать так, чтобы я не была похожа на себя прежнюю. Чтобы никто не признал во мне Катю Пушкарёву, даже если встретил бы. — Загнула второй палец. — И последнее — не оставаться в Зималетто надолго, чтобы никому не пришло в голову захотеть узнать о моей жизни побольше. Вот! Жданов даже почувствовал странное облегчение. Его предположение оказалось верным! Может, если бы не Зорькин, Катерине и в голову не пришло бы так скоро уходить с вполне приличного в её нынешней ситуации места работы. — Мхм, — кивнул Андрей, держа на лице маску приветливости с милой улыбкой. — Но вы же нарушаете их. — Ох, — с лёгким раздражением выдохнула помощница. — Коля просто слишком сильно испугался за меня. И не наигрался в детстве в шпионов видимо. Я уверена, что те, кто столкнул автобус в воду, не станут преследовать меня в Москве. Я уже ушла с их дороги. — Она опустила глаза на колени, а её пальцы нервно затеребили низ юбки. — Я слушаю его только потому, что есть ма-а-аленьая такая вероятность, что те люди захотят навредить моим родителям, если узнают, что я жива. Чтобы выпытать у них где я или выманить меня. Не знаю. — Она нервно дёрнула плечиком. — Это всё Колька заразил меня своей паранойей. Она замолчала, подбирая слова. Жданов терпеливо ждал, не мешая ей собраться с мыслями. — В общем, я следую только тем его советам, которые не считаю совсем уж абсурдными. — Аккуратные линии бровей Катерины сосредоточенно хмурились, а спина выпрямилась в идеальную, почти балетную осанку. — Изменить детали внешности — выполнимо. Ждать пока Рома приедет за мной, чтобы съездить в супермаркет — смешно. Всё! — Она решительно взмахнула рукой. — А уйти из Зималетто, едва начав тут работать — выполнимо? — Вытерпев короткую паузу, всё же не удержался от вопроса президент. Пушкарёва снова опустила взгляд на колени и прошлась нервными пальцами по шву ткани. — Нет, мне тут нравится конечно, — наконец ответила она. Затем бросила короткий взгляд на всё ещё тянущего улыбку Жданова, и добавила: — Очень. Но Вы же попросили меня о чёткой задаче. И мы её скоро выполним. Дальше же я больше не буду Вам нужна? Андрею показалось, или в её голосе звучала какая-то невысказанная просьба? Взгляд Кати был очень внимателен и выжидателен. Неужели ей самой бы хотелось остаться тут? На мгновение президент растерялся, но всё же рискнул пойти ва-банк. — А если я скажу, что при удачном завершении Вашей спецоперации должность финансового директора останется вакантной? — В глазах девушки мелькнула заинтересованность и... надежда? — И я не знаю никого, кому мог бы доверить эту работу, кроме Вас? Вы... согласились бы остаться? И хоть по всей видимости, Катерина ждала этого вопроса, она всё равно казалась растерянной, будто не ожидала, что Жданов действительно задаст его. Её взгляд заметался от предметов на столе президента к его лицу и обратно, но на лице расцвела робкая улыбка. — Я... я даже... — невнятно выдохнула она. — Да! То есть, конечно. Да, я бы согласилась, — стараясь унять ликование, усиленно закивала Пушкарёва. — Ну вот и хорошо, — так же растерянно и радостно, как и Катя, улыбнулся Андрей. — А теперь работаем? — Работаем, — согласилась помощница, пружинисто вскакивая с места и едва ли не бегом уносясь в свой кабинетик, не скрывая улыбки. Президент снова ощущал себя ошеломлённым, не в силах поверить в произошедшее. Как просто решился вопрос, который в его голове успел стать большой проблемой! Катерине самой почему-то хотелось остаться работать в Зималетто, и стоило всего лишь попросить её об этом. Жданов никак не мог прекратить улыбаться.***
Андрей прочитал сообщение, усмехнулся и заблокировал смартфон. Шорох за дверью каморки говорил о том, что его обитательница начала собираться к уходу. Он поднялся с кресла, с удовольствием потянувшись и ощутив, как затёкшее тело постепенно начало оживать, разгоняя кровь по конечностям. Два коротких стука — и он легонько толкнул поддавшуюся его руке дверь. Катя защёлкнула застёжку на сумке, подняв на него удивлённый взгляд. — Вы уже прочитали сообщение от Романа? — спросил он, опираясь о дверной косяк и не сдерживая лёгкой улыбки. Девушка казалась утомлённой длинным днём, но улыбнулась в ответ. — Да, — просто ответила она, закидывая сумку на плечо. — Он написал, что попросит Вас подвезти меня. — Подождите меня у лифтов, — попросил Жданов, невольно любуясь завораживающей глубиной её потемневших в полутьме глаз. — Лучше у машины, — возразила она, смутившись. — Девочки и так интересовались, куда Вы иногда возите меня по вечерам. Пришлось соврать, что на деловые ужины. Как напряжённо начался день — и как расслабленно ощущал себя Андрей вечером, выруливая на улицу Тараса Шевченко. Катерина сидела рядом, там, где днём Кира. Воропаева была напряжена и враждебна, Катя же — расслаблена и, уткнувшись головой в стекло, почти засыпала. От неё веяло уютом и спокойствием. — Знаете, Кать, — окликнул Жданов задремавшую помощницу. — Я ведь толком не поблагодарил Вас сегодня. Вы наверное даже не подозреваете, как много сделали для Зималетто. — Почему же, знаю, — восхитительно хриплым, сонным голосом ответила Пушкарёва, всё так же завороженно следя за мелькавшими за окном огоньками вечерней Москвы. — Если компания заключит сделку с господином Крамером, процент выручки может увеличиться от полутора до двух раз. Значит, получится расплатиться с... — Нет, — перебил её речь Андрей. — Я не о цифрах. Катерина выпрямилась в сидении, посмотрев на президента вопросительными, сонными глазами. — А о чём? — отчего-то почти прошептала она. Жданов усмехнулся, думая, что пожалеет о сказанном, но всё равно желая произнести мысли вслух. — Вы подарили мне надежду, Кать, — ответил он. Девушка смотрела на него внимательно, а затем вдруг улыбнулась. Улыбнулась так, как будто действительно поняла, что Андрей хотел ей сказать. О том, как он рад, что она согласилась работать в компании. Работать с ним. О том, что благодарен, что она делает всё, чтобы помочь ему. О том, что благодарен, что рядом с ней он чувствует спокойствие. И как же он не хотел терять это ощущение. — Знаете что, Катюш? — улыбнулся внезапной мысли Жданов. — Скажите, чего Вы сейчас желаете? Я очень хочу сделать что-нибудь приятное для Вас. Она удивилась — это было видно по растерянной линии губ. Задумалась — заметно по напряжённой линии бровей. А затем приняла решение, сверкнув золотниками в глазах. — Отвезите меня пожалуйста в одно место. Улица Авдеенко, дом восемь. Андрей ни о чём не спросил. Запросил маршрут у навигатора и перестроился, следуя указаниям бесстрастного женского голоса. Они приехали на место минут через двадцать. Это был тихий тёмный дворик многоквартирной сталинки, заполненный автомобилями, среди которых Порше Жданова сразу бросался в глаза. Но двор был пуст — все жильцы сидели за уютными светящимися квадратами окон, попивая чай и смотря новости по телевизору. Президент припарковался на месте, указанном Катей, и заглушил мотор. Девушка спустила стекло до конца, высунулась в окно и молча смотрела на золотистые огни квартир. Высоко в небе светила полная луна, наполовину скрытая полупрозрачной вуалью облаков. Ветер обрывал последние листья с деревьев. За аркой двора шумели проезжающие машины. Андрей и Катерина молчали, каждый о своём. Жданов не знал, о чём думала в этот момент его помощница. А он любовался слабым отблеском рассеянного лунного света от её волос и был рад тому, что она так внезапно появилась в его жизни.