***
Начало новой рабочей недели встретило Жданова неприятным зрелищем в его собственном кабинете. Пройдя мимо стола, за которым не было ни малейшего намёка на присутствие Клочковой на рабочем месте, он широко распахнул дверь в кабинет. Всё хорошее настроение, с которым Андрей проснулся, думая о том, сколько же контрактов сможет сегодня подписать, тут же испарилось. Как по щелчку. Катерина сидела в кресле для посетителей, прижимая к груди цыплячье-жёлтую папку. Девушка съёжилась, словно стараясь ужаться в комок как можно меньше, а в идеале и вовсе исчезнуть. Глаза за стёклами очков стали намного больше обычного. Причина испуга, — нет, откровенного страха, — Пушкарёвой нависала над ней хищным тёмным коршуном. Воропаев не обернулся на звук открывшейся двери, продолжая сверлить помощницу президента пристальным взглядом, словно надеясь прочесть её мысли. Его руки упёрлись в подлокотники кресла, отрезая Кате все пути к отступлению. Весь вид Александра дышал мрачной угрозой — угрозой ей, Кате, помощнице Жданова. Угрозой самому Андрею! Рука президента сжала дверную ручку с такой силой, что пальцы побелели и отозвались пульсирующей болью. Бледность на лице девушки разбудила в Жданове что-то очень нехорошее. Внутри, неприятно сжимая внутренности в плотный ком, взвихрилась такая бешеная, первобытная ярость, что Андрей уже ничего не видел и не слышал. Весь фокус сосредоточился на медленно повернувшемся к нему, узком, змеином лице Воропаева. Кириному братцу было что-то нужно от Катюши. Хотя почему же «что-то»? Жданов знал, что именно было ему нужно — доказательства, что Андрей никчёмный президент. Для этого Воропаев пошёл бы на что угодно — даже на запугивание безобидной помощницы. Его помощницы. — Саша! — с трудом подавив в себе желание схватить Александра за грудки и вытолкнуть его в приёмную, бодро поприветствовал нежелательного посетителя Андрей. — Пришёл поздравить с успешно прошедшим показом? Ну не стоило так спешить! Мог бы и подождать. До обеда к примеру. Чего ему стоило это проявление самообладания! Жданова слегка потряхивало — так сильно хотелось пустить в ход кулаки. До кровавых мушек, мельтешивших перед глазами. — Господин президент соизволил почтить нас своим присутствием! — лениво растягивая слова, протянул Воропаев. — А ты не спешишь на работу. Мы вот тут с Екатериной Дмитриевной уже полчаса ведём любезную беседу. «Любезную», как же! Александр неторопливо выпрямился и Катя тут же выскользнула из кресла, отходя за президентский стол. Очевидно желала, чтобы между нею и акционером была хоть какая-то физическая преграда. — И о чём, позволь узнать? — Андрей постарался изобразить дружелюбную улыбку, но, судя по испуганно метавшемуся взгляду Катерины, она скорее походила на кривой оскал. — Что тебе столь рано понадобилось обсудить с моей помощницей? Он широким шагом подошёл к Пушкарёвой, на ходу стягивая пиджак и небрежно закидывая его на вешалку, прячущуюся в плотной листве фикуса. Жданов обхватил девушку за плечи и, ободряюще сжав их, аккуратно отодвинул её в сторону, чтобы усесться в кресло. Его ладони ощутили лёгкую дрожь в теле Катерины. Возник неожиданный порыв — сказать ей, что всё будет хорошо. Он пришёл и Воропаев больше не посмеет ничем её обидеть. Но холодный взгляд Сашки, так сильно похожий на Кирин, подмечал каждую деталь. — Окончательный отчёт о продажах прошлой коллекции, — спокойно ответил Воропаев. — Ведь теперь, когда на точки поступит новая, конечные цифры уже должны быть известны. И я, как акционер, имею право их знать. Андрей сцепил пальцы и усмехнулся. — Новая коллекция поступила в магазины только сегодня, — стянув очки и отбросив их в сторону, ответил он своему вечному противнику. — Как только будет готов отчёт, я предоставлю его акционерам. А пока будь так добр, Сашка, не мешай работать, а? Воропаев бросил острый взгляд на застывшую за спиной Жданова Катю. — До скорой встречи, — произнёс он, не сводя с неё глаз, резко развернулся и стремительно вылетел прочь. Фальшивая улыбка мгновенно сползла с лица президента. Он повернулся в кресле, окидывая помощницу внимательным взглядом. После устроенного Милко шоу с переодеванием, Катерина обновила свой гардероб. Теперь наряды, бывшие по-прежнему деловыми, не стеснялись преподносить в выгодном свете достоинства её фигуры. Андрей ещё не привык к апгрейдам во внешности девушки и старался не смотреть на неё так пристально, как хотелось бы, чтобы не смущать её. «Прежняя Катя Пушкарёва такое точно не надела бы», — с лёгкой усмешкой одобрительно прокомментировал изменения во внешнем виде «сестры» Малиновский, заработав тычок в плечо от покрасневшей Катюши. Сейчас она стояла так плотно прижавшись к стене, будто хотела пройти сквозь неё. Бледность её лица почти сливалась с белизной этой самой стены. — Чего он на самом деле от Вас хотел, Кать? — как можно более тёплым голосом спросил Жданов у всё ещё перепуганной Пушкарёвой. Она наконец оторвала взгляд от захлопнувшейся за спиной Воропаева двери и перевела его на развалившегося в кресле босса. Тяжело сглотнула, прочистила горло и ответила спокойным, без единой дрожащей нотки, голосом. — Сказал, что сомневается в правдивости моего резюме. Мол — как это так, без опыта — и сразу на такую крупную должность. — Цвет её лица постепенно приходил в норму, но пальцы продолжали судорожно цепляться за несчастную папку. — Намекал на то, что у нас с Вами... — В этот момент щёки помощницы залил такой жаркий румянец, что Андрей отстранённо удивился тому, как быстро менялись оттенки её кожи. — Ну... Жданов усмехнулся, решив не мучить Катерину, ведь он и так уже сообразил, о чём мог подумать Сашенька. — Намекал, что у нас связь? — подсказал он старательно отводившей от него взгляд девушке. Та закусила губу и утвердительно покивала. — А Вы? — А я, — Пушкарёва наконец взяла себя в руки и твёрдо посмотрела в глаза начальнику, — сказала, что меня действительно взяли сюда без опыта. Но только потому, что мой брат тут — вице-президент. Александр Юрьевич не нашёл, что на это ответить. Андрей одобрительно хмыкнул. Поддавшись порыву, он склонился вперёд и осторожно отцепил руку Кати от папки в попытке поддержать её. Кисть была ледяной. Жданов легко сжал её, накрыв сверху второй ладонью, согревая тонкие пальцы. — Вы молодец, — искренне улыбнулся он помощнице. Злость брала оттого, что кто-то мог довести такую смелую девушку до такого состояния. Это было неправильно. Катерина не мигая смотрела на их руки. Её ладошка утонула в широких ладонях президента. Внезапно, издав какой-то судорожный полувздох-полувсхлип, Пушкарёва отняла свою кисть и высоким тонким голосом сказала: — Ну, я... пойду... Ничего, да? Я же не нужна? Больше... — и сбежала в каморку, не дождавшись ответа. Андрей вскинул брови, озадаченный поведением помощницы. Какого же страху на неё нагнал Воропаев, раз она вот так бежит прятаться? Оставшись один в тишине кабинета, Жданов выдохнул и устало потёр лицо ладонью, удивляясь тому как быстро — с пол-оборота, — он завёлся и рассвирепел, увидев сегодня Воропаева. Раньше он всегда старался вести себя с ним сдержанно, не желая давать тому лишний повод обвинить Андрея хоть в чём-нибудь. Но Александр перешёл все границы, начав запугивать людей президента. Стерпеть это было невозможно.***
На улице заметно похолодало: ощущалось дыхание октября. Зарядили отвратительные осенние дожди — мелкие, моросящие. Их и дождями-то полноценными назвать язык не поворачивался. Катерина едва приоткрыла окно, чтобы в салон проникал свежий промозглый воздух. Машина Жданова заняла свой обычный наблюдательный пост во дворе на улице Авдеенко. — Кать? — Голос Андрея прозвучал в сонной тишине салона с какими-то неожиданными для него самого бархатными, вопросительными интонациями. Очень не хотелось нарушать атмосферу уюта, но нужно было разговорить Пушкарёву. — Может всё-таки расскажете чей это дом? Девушка как обычно сидела уткнувшись лбом в стекло, и смотрела на одно ей известное окно. Услышав вопрос Жданова, она встрепенулась, поплотнее закуталась в плащ и, обернувшись к нему, неловко улыбнулась. — Мой, — хрипло ответила она. Потом, как-то совсем по-детски шмыгнув носом, ткнула пальцем в один из золотистых квадратов на четвёртом этаже. — Вот это окно кухни. Шторы были плотно задёрнуты, но можно было различить то и дело мелькавшие за ними неясные силуэты. — Мама сейчас на стол накрывает, — мечтательным голосом протянула Катя. — Знаете, какой вкусный борщ она варит? Со сметанкой... — протянула она, снова уткнувшись лбом в стекло. От тёплого дыхания, срывавшегося с её губ, прозрачная преграда слегка запотевала. — И пирожки. И котлетки с картошечкой. — Помощница немного помолчала, а потом грустно добавила: — Вот бывало приду вечером домой, а она меня встречает. Обниму её — а от одежды так вкусно пахнет. Лицо Катерины на мгновение скривилось. Андрей успел пожалеть, что задал вопрос: казалось, девушка вот-вот расплачется. А потом даже обрадовался — пусть плачет. Это же такой замечательный повод будто бы невзначай обнять её. Это началось после разговора с Ромкой. В тот день, когда Воропаев напугал Пушкарёву, возмущённый президент пришёл в кабинет друга, чтобы доложить об обстановке. — Странно, что Катя ещё не сбежала, — хмыкнул Малиновский. — А чего это она должна сбежать? — настороженно поинтересовался Жданов. — Это её типичная реакция на любую неприятность — бежать, — буркнул в ответ Роман, сосредоточенно чертя на листе бумаги загогулины. — Чужие проблемы она решать может, а вот свои... — И он неопределённо махнул рукой. И тогда Андрей испугался. Нет, помощница не давала ни одного повода сомневаться в её надёжности. Она обрадовалась возможности остаться в фирме на должности финдиректора. Но Александр так сильно напугал её — наговорил ей явно больше того, что она пересказала президенту. И потом, Рома знал Пушкарёву куда лучше. Знакомая паника, возникавшая каждый раз, когда Жданов ощущал, что теряет контроль над ситуацией, стиснула свои ледяные пальцы вокруг его шеи, мешая дышать. Но Катерина продолжала работать как ни в чём не бывало. Андрею стоило бы вздохнуть и успокоиться. Но не получалось. От одной мысли, что он снова останется один на один с Ветровым и разваливающейся на глазах компанией, начинала неприятно кружиться голова, а в груди ныло. Скорее для того, чтобы успокоить себя, чем из реальной нужды, Жданов решил проводить больше времени рядом с девушкой. Узнать о ней как можно больше. Сделать так, чтобы она видела в нём друга. Чтобы Катю привязывало к Зималетто не только слово, данное его президенту, но и слово, данное другу. Такое обещание она вряд ли нарушит. — А папа телевизор смотрит, — продолжила говорить девушка. Голос её был усталым. — Футбольный матч. Сегодня как раз повтор последнего матча ЦСКА. Или новости. И громко возмущается. «Мать! Иди, посмотри что творят!», — пробасила Катя, старательно изображая мужскую речь. Андрей усмехнулся. — И Колька пирожки трескает. А мама его по голове гладит, добавку предлагает. Пушкарёва вздохнула. Стекло замутилось и снова стало прозрачным. Президенту стало тоскливо на душе. Захотелось поговорить с мамой. В последнее время он старался поскорее свернуть разговор с нею, ссылаясь на большое количество работы. Надо бы наверстать упущенное. Но его тоска не шла ни в какое сравнение с грустью, отражавшейся в глазах Катерины, отчаянно мечтавшей оказаться сейчас не в тёплом салоне машины начальника, а на родной кухоньке с родителями и этим её Зорькиным. Внезапно Андрею очень захотелось поддаться сиюминутному желанию ободрить помощницу — как тогда, в кабинете, взять в руки её лежавшую на коленях кисть. Отчего-то он был уверен, что её пальцы снова холодные. Если их легонько сжать, что можно прочувствовать каждую тонкую косточку. Но он сумел подавить в себе этот странный, бесполезный порыв. — Поехали? — отчего-то тихо спросил Жданов, наблюдая за тем, как Катя встрепенулась и обернулась к нему, вопросительно глядя своими огромными глазами. Уезжать совсем не хотелось — здесь и сейчас, в этом моменте, было слишком спокойно и даже как-то хорошо что ли. Но ведь момент всё равно закончится. Пусть уж лучше он решит, когда именно это произойдёт. — Уже поздно. — Да, — так же тихо ответила она. — Вас, наверное, ждут. Жданов неопределённо повёл плечом, заводя мотор. Нет, сегодня его никто не ждал.***
Кофейня располагалась в паре кварталов от Москва-Сити. Одна из тех, что декорированы под ретро-стиль — отделанная искусственно состаренной древесиной, с небольшими винтажными светильниками и даже с чёрной доской, на которой мелом, каллиграфическим почерком были выведены названия сортов кофе. Аккуратно причёсанная шевелюра Ветрова была настолько неприметна, что Андрей не сумел распознать её из десятков других посетителей. Президент стоял столбом у входа, нервно озираясь и мешая выглядывавшей из-за его плеча Катерине пройти внутрь. — Вот он, — шепнула она ему почти на ухо, приподнявшись на цыпочки, — у окна. Ярослав Борисыч занял угловой столик и сидел спиной ко входу, что-то энергично выстукивая по клавиатуре ноутбука. Он был настолько увлечён, что поначалу не обратил никакого внимания ни на подсевшего перед ним Жданова, ни на вставшую за его спиной Пушкарёву. Ровно до того момента, как президент, нацепивший на лицо очаровательнейшую из своих фальшивых улыбок, не закрыл экран ноутбука. — Добрый вечер, Ярослав. — Одного взгляда на лицо Андрея должно было хватить, чтобы понять, что ничем хорошим для Ветрова эта беседа не закончится. И он понял. Понял, но не испугался. Наоборот — улыбнулся в ответ такой же любезной неискренней улыбкой, обернулся через плечо, чтобы окинуть взглядом напряжённую Катю, и удобно развалился в мягком кресле. — Я бы сказал добрейший, Андрей Павлович, — елейным голосом ответил он начальнику. — Какими судьбами? Поведение финдиректора категорически не нравилось Жданову. Кажется, в какой-то момент они перестали играть в шахматы и начали партию в покер. И, судя по выражению лица Ветрова, у него была пара тузов в рукаве. — Да вот, — не меняя приветливого тона, пожал плечом Андрей. — Птичка на хвосте принесла весть, что Вы, дорогой Ярослав Борисович, сейчас переводили средства со счетов Зималетто на свои. Это так? Ветров скрестил руки на груди — типичный защитный жест. Но его слова озадачили президента. — Это так, — не стал отпираться финдиректор. Улыбка так и не сошла с его лица. На пару мгновений Жданов опешил. Он ожидал, что Ярослав станет отрицать обвинения, что придётся предъявлять доказательства и угрожать. Отсутствие сопротивления сбило его с толку, но Андрей быстро взял себя в руки. — Что же, это хорошо, что ты не уходишь в несознанку. — Жданов подался вперёд, упираясь локтями с столешницу. — Очень хорошо. Может суд назначит тебе меньший срок за то, что признаёшь вину. — Суд? — усмехнулся Ветров. — А кто сказал, что дело дойдёт до суда? Улыбка Андрея стала ещё шире. — Я, — просто ответил он. — Ты пойдёшь под суд за присвоение средств компании. Ветров почесал мочку уха и снова оглянулся на Пушкарёву, которая утянула стул от соседнего пустующего столика и подсела вплотную к нему, на этот раз непринуждённо улыбнувшись в ответ. — Этого не произойдёт, Андрей Павлович, — без намёка на угрозу ответил Ярослав, начиная откровенно раздражать президента. — Давайте я сэкономлю нам всем время и объясню почему. — Слушаю, — коротко бросил Жданов, прекращая разыгрывать любезность. Финдиректор с ухмылкой косился на Катерину. В его взгляде читалась едва заметная досада, тщательно загримированная толстым слоем чего-то, что можно было принять за восхищение. — Я работаю в Зималетто не первый год, — наконец перевёл он взгляд на Андрея, — и знаю кое-какие грязные секретики фирмы. И если они всплывут, скажем, в прессе, то остатки репутации компании будут окончательно испорчены. В таком случае, существовать ей останется недолго. Жданов очень часто жалел, что считал себя человеком цивилизованным. Таким, который должен решать вопросы без применения насилия. Внутренние барьеры не позволили ему на виду у Катерины и посетителей кофейни схватить Ярослава за лацканы дорогого серого пиджака и вытрясти из него правду: либо тайны, на которые он намекал, либо заверения в том, что он врёт. Причём второй вариант Андрею нравился больше. Вместо этого, президент расплылся в очередной неискренней улыбке, а затем рассмеялся. — Я понимаю, — внимательно следя за выражением лица Ветрова, ответил Жданов. — Ты зажат в угол. Мы с Катериной Дмитриевной поймали тебя с поличным, в момент перевода денег. Но сохрани остатки достоинства, не сочиняй жалких сказок. Я вёл дела крайне чистоплотно. Так же, как и мой отец. У тебя нет никаких компроматов на нас. И если до этого момента в позе Ярослава чувствовался хоть какой-то намёк на напряжение, то после слов Андрея он окончательно расслабился. В этой треклятой партии в покер его карты, очевидно, были сильнее. — Может, на Ждановых у меня компромата и нет, — спокойно ответил Ветров, — но ведь в Зималетто, помнится, некогда было два президента. Жданов понял, что мысль о том, что слова финдиректора могут оказаться правдой, закралась в его голову вовсе не тогда, когда Ярослав выдал эту фразу. Нет. Эта мысль зашевелилась после того, как он случайно бросил взгляд на лицо Кати. Искусственная улыбка сползла с её губ, а в глазах читалось какое-то нехорошее озарение. Уверенность в том, что Ветров действительно знает, о чём говорит. Вот тогда-то Андрей почувствовал лёгкую дурноту. — Говори, — отрывисто велел он мужчине напротив, сжимая кулаки в попытке привести себя в чувство и вернуть прежний агрессивный настрой. — Э-э-э нет, — рассмеялся финдиректор, — так не пойдёт. Сначала мы договоримся. Я рассказываю, что мне известно, а вы не доводите дело до суда. Я увольняюсь по собственному желанию и вы не порочите мою репутацию. — А те суммы, что Вы уже наворовали со счетов Зималетто? — холодно прищурившись, вмешалась в разговор Пушкарёва, открывая крышку ноутбука и пробегаясь пальцами по клавиатуре. — Кроме последних операций, которые я только что отменила? На лице Ярослава читалась лёгкое разочарование. Хотя бы ухмыляться перестал, а то так и напрашивался на знакомство с кулаком Жданова. — Будем считать это платой за молчание, — ответил он девушке. — Не слишком ли жирно? — с угрозой в голосе поинтересовался президент. — Что это за секреты такие, которые стоят твоей свободы и денег компании? — А вы сейчас сами оцените их. По моему скромному мнению, стоят они куда дороже. Как минимум парочки человеческих жизней, — снова ощутив власть над ситуацией, усмехнулся Ветров.