Политическое завещание

— Вопрос касается депозитария и его анонимного депонента? — настороженно поинтересовалась Катерина. Она нервно выкручивала салфетку, парочка предшественниц которой уже была разорвана в клочья и покоилась на столе перед помощницей. Мельтешение пальцев девушки здорово действовало на нервы Андрея. К тому же, глядя на её расстроенное состояние, Ярослав будто преисполнялся уверенности. Сегодня Пушкарёва не могла держать покерфейс. — Верно, — ответил Ветров, глядя на Катю. — Именно депонента. — Затем он с сожалением выдохнул. — Всё-таки жаль, что Вы не послушались, Екатерина Дмитриевна, неподкупная Вы моя. Вы же знаете, что вовремя предать — это не предать. Это предвидеть! С Вашими талантами и знаниями Вы могли бы далеко пойти. Катерина отчётливо покраснела, но продолжала смотреть на финдиректора твёрдым взглядом, в котором легко читалось презрение. — Предпочитаю вести дела честно, — отстранённо, и в то же время с какой-то агрессией ответила Пушкарёва. — Не люблю, знаете ли, договариваться со своей совестью. Этот разговор категорически не нравился Жданову. «Жаль, что не послушались»? «Неподкупная Вы моя»? Эти фразы намекали на то, что Ярослав всё же вёл какие-то разговоры с Катериной, хоть та и утверждала обратное. Президент просил её предупредить, если Ветров начнёт предлагать ей взятку или будет угрожать. На что Катя отвечала, что финдиректор не общался с нею ни на какие темы, кроме тех, что касались работы. Соврала. Андрей раздражённо перехватил беспрестанно мельтешащие пальцы девушки, заставляя её отпустить замученный клочок бумаги. Он был настолько зол, что сжал их куда сильнее, чем требовалось. Но помощница не издала ни звука, хоть ей, скорее всего, и было больно. Жданов медленно разжал и убрал свою руку под насмешливым взглядом Ветрова. С Пушкарёвой президент разберётся позже. — Если ты сейчас же не начнёшь говорить, — почти рыкнул Андрей, продолжая сверлить ненавистного финансиста яростным взглядом, — то никаких договорённостей не будет. Я приду к выводу, что нет у тебя никаких компроматов и ты просто тянешь время. Ярослав протяжно выдохнул и, стерев наконец с лица раздражающую улыбочку, посмотрел прямо в глаза Жданова. — Придётся начать с самого начала, — перестал юлить Ветров, — с того самого момента, как Юрий Воропаев понял, что выжить молодая компания «Зималетто» в беспокойные девяностые самостоятельно не сможет. Только с дополнительной денежной помощью извне. И он нашёл эту помощь. — Ярослав многозначительно побарабанил пальцами по столешнице, переводя взгляд со скептично скривившего губы Андрея на широко раскрывшую глаза Катерину. — Помощь в лице того самого анонимного депонента — акционера Зималетто, который получал свои дивиденды через депозитарий. Таким образом, его имя не фигурировало во внутренних документах компании. Пока президент не улавливал в речи Ветрова ни малейшего намёка на компромат, однако сорвавшееся с Катиных губ нервное «ох!» говорило о том, что он был. И Пушкарёва, и бывший финдиректор были на одной волне и знали о фирме Жданова намного больше, чем он сам. Андрей сцепил зубы в попытке смолчать и не выказать раздражения оттого, что в этот момент ощущал себя Иванушкой-дурачком. — Воропаев каким-то образом сумел договориться с анонимом на выгодных для Зималетто условиях. Компания сумела не только пережить дефолт, но и успешно развивалась. И сотрудничество продолжалось ровно до того момента, когда три года назад ваш, Андрей Павлович, отец вместе с Милко не решили, что Зималетто пора выбираться на внешний рынок. — Ярослав снова улыбнулся и откинулся в кресле. — Депонент решил выйти из состава акционеров. С этого-то момента и начался крах компании. Жданов прекрасно помнил это время — он тогда числился начальником отдела продаж. Милко, пришедший в компанию молодым, никому не известным дизайнером, за долгие годы сумел сделать себе имя не только внутри страны — о нём заговорили и в Европе. Отец решил, что пора развиваться дальше и, несмотря на горячие протесты Юрия Алексеевича, совместно с Милко подал заявление на участие в парижской неделе прет-а-порте. Президент помнил приподнятый настрой отца и то, в каком радостном возбуждении их кутюрье творил новую коллекцию. Но до того, как Федерация высокой моды одобрила участие Зималетто в показе, случился несчастный случай с Воропаевыми. После этого уже не могло быть и речи о Париже. А потом начались проблемы в компании. — Ярослав, друг мой любезный, — наконец вышел из себя Андрей. Дужки очков раздражающе давили на виски. Президент снял их и резким движением отбросил на снова закрытую крышку ноутбука. — Объясни нормальным русским языком. А то я не вижу ничего криминального в твоих словах. Что же из этого должно отговорить меня от решения натравить на тебя следствие? Но вместо Ветрова заговорила растерянная Катерина. — В девяносто пятом году, вместе с появлением анонима, на счета Зималетто начали поступать достаточно крупные суммы. — Она понесла ладонь ко рту, словно боясь что если она выскажет свои подозрения вслух, они окажутся правдой, и старалась удержать слова в себе. — А с его уходом в пятнадцатом приток средств прекратился. Это... это отмывание денег, Андрей Палыч, — почти прошептала Пушкарёва. Смысл слов Кати не сразу дошёл до сознания Жданова. — Что? — наконец переспросил он обоих — испуганную помощницу и довольного произведённым эффектом Ярослава. На губах президента застыла лёгкая недоверчивая улыбка. Он ждал, когда кто-нибудь из этих двоих наконец скажет «шутка». Потому что это же ерунда какая-то. Чтобы Воропаев втравил собственную компанию в такой откровенный криминал? Такого просто не может быть! Не может быть и всё тут! Не может же быть, верно? Но никто не торопился опровергать слова Катерины. Ладони Андрея, лежащие на аутентично-грубой, деревянной столешнице мгновенно взмокли. Пульс медленно набирал обороты, сначала отдавая тесным биением в груди, а затем добравшись оглушительным набатом до висков. На лице застыла вежливая маска неверия, за которой бесновалось почти детское, истеричное отрицание. Нет-нет-нет. Не мог Воропаев так подставить отца и фирму, не мог! Он же вместе с другом создавал её с нуля, он был заинтересован, чтобы Зималетто процветало. Не мог он утопить её в такой грязи. Внутренний голос, отчего-то с интонациями Малиновского, шепнул ему: мог, Жданчик. Ещё как мог. Реалии бизнеса постсоветской России были такие, что иначе компания не выжила бы. Именно потому, что Воропаев любил своё детище, он мог поступить так. — Я... я просматривала в архивных документах и данные об этом анониме, и суммы, поступавшие на счета. — Жданов видел в глазах Пушкарёвой отражение своего ужаса, своего осознания ситуации. И сочувствие, никому не нужное, грёбаное сочувствие. — Но не знала, не знала, что именно за ними стоит! Там же только цифры. Но теперь всё понятно. И про дефолт, и про то, почему аноним вышел из состава акционеров... Она снова зажала рот ладонью, переводя немигающий, ошарашенный взгляд на Ветрова. — А... а авария? — прошептала она. — Да, — нервно дёрнул плечом Ярослав. Это был первый жест, который выказал беспокойство бывшего финдиректора. Но Андрей уже не мог быть рад тому, что тот потерял самообладание. — Стоп! — прикрикнул Жданов на снова заговоривших на своём языке финансистов. Посетители с соседних столиков начали недовольно оглядываться на него. — Стоп, — повторил президент уже спокойным голосом, героическими усилиями сумев взять себя в руки. Все эмоции потом. Потом. — Почему этот аноним вышел из состава акционеров? При чём тут неделя прет-а-порте? Кто, чёрт побери, этот аноним? Катерина растерянно посмотрела на Ветрова, с которого наконец слетел весь его сияющий лоск. Было заметно, что он чувствовал себя не в своей тарелке. — Когда за дела взялся я, анонимом был некто по кличке Лунатик, — оглядевшись по сторонам, негромко ответил Ярослав. А-атлична. Просто замечательно. Луговское ОПГ. Ещё вчера Жданов управлял находящимся на грани кризиса, но вполне легальным модным домом. А сегодня оказалось, что под его началом всего лишь бывшая точка по отмыву грязных денег. Андрей больше не мог удерживать бесстрастную маску и закрыл лицо ладонями, сквозь шум бегущей крови в ушах едва слыша слова Ветрова. — При выходе в европейский модный бизнес Федерация высокой моды должна была проверить Зималетто едва ли не под микроскопом. Досконально всё, вплоть до статей доходов. Тогда эти проценты, которые аноним отстёгивал Воропаеву за отмыв денег выплыли бы наружу, — склонившись ближе к президенту, пояснял Ярослав. — Группировке не нужна была такая гласность и они поспешили откреститься от компании, прекратив сотрудничество с Юрием Алексеевичем. Жданов потёр глаза ладонями и посмотрел на серьёзное лицо Ветрова. — Ты хочешь сказать, они просто вот так взяли и оставили Зималетто в покое? — горько усмехнулся он. — Самое интересное, что да, — с искренним удивлением в голосе ответил тот. — И я не знаю почему. Да и не хочу знать. Знаю только то, что через три месяца после выхода анонима из числа акционеров, Воропаевы погибли. И я точно знаю, что эти два события связаны между собой. Андрей выдохнул и сумел снова нацепить на лицо бесстрастное выражение. — И откуда же тебе это известно? — усмехнулся он, посмотрев на Ярослава, который отзеркалил усмешку президенту. — А вот об этом вам следует спросить у Александра Юрьевича. За столиком повисло тяжёлое, траурное молчание. Мужчины сверлили друг друга холодными взглядами, а Катя снова принялась рвать салфетки в клочья, глядя перед собой пустыми глазами. Наконец Ветров встал, с протяжным, отвратительным скрипом ножек отодвинув кресло, на котором сидел. Забрал ноутбук и кинул прощальный взгляд на президента и его помощницу. — Мой вам совет напоследок, Андрей Павлович, — сказал он хмурому Жданову. — Бросьте старания. Зималетто уже не спасти. Ни бледная Пушкарёва, ни оглушённый информацией Андрей даже не обернулись вслед выходящему из кофейни бывшему финдиректору. Катя автоматическими движениями вытащила из кармана пиджака смартфон и отключила запись в приложении диктофона.

***

— Тихо-тихо-тихо, — громким шёпотом предупредил Малиновский, покрепче перехватывая неустойчивое туловище своего президента. Жданов рассмеялся, но в его смехе не было ни намёка на веселье. Рома всё же не сумел удержать друга, который был массивнее и тяжелее его, и оба товарища впечатались в стену прихожей квартиры Андрея. — С-с-спакойна! — нетрезво велел Жданов, отпихивая от себя Романа и становясь на ноги. Его тут же повело, поэтому всё равно пришлось вцепиться в плечо Малиновского, который тоже сегодня пил, хоть и не так много, как президент. Андрей оставил Пушкарёву в кофейне, сел в машину и до вечера бесцельно колесил по улицам. Да, бросать даму одну было не очень вежливо, но Жданов в тот момент ничего не соображал. Его сознание превратилось в отвратительный, густой кисель из невесёлых мыслей, в котором он прочно увяз и всё никак не мог найти из него выхода. Как же так вышло, что он даже не знал, что Зималетто — всего лишь пункт по отмыву денег? Знал ли об этом отец? Не мог ведь не знать? Или мог? И если знал — почему не сообщил Андрею? И в конце-то концов — группировка каким-то чудом оставила в покое компанию. Так почему же случился кризис? Он не мог найти ни одного ответа. Жданов пришёл в себя в Аквамарине. Он не помнил, как его туда занесло. Шла какая-то приватная вечеринка, и вокруг шеста крутилась длинноногая блондинка с аппетитными формами, вытворяя почти акробатические трюки на высоких каблучищах. Вторая стриптизёрша устроилась на его коленях, беспрестанно ёрзая. В чувство Андрея привела знакомая въедливая мелодия мобильника. Он спихнул девицу с колен и, не обращая внимания на её обиженное цоканье, наконец выцепил телефон из кармана брюк. Звонил Роман. Оказалось, что обеспокоенная состоянием начальника Катерина уже всё рассказала другу. Малиновский подъехал к клубу Синицкого и следующие пару часов они методично напивались. Путь до собственной квартиры Жданов помнил урывками. — Да успокойся, Андрюх! — увещевал друга практически трезвым голосом Рома. — Катя дала мне прослушать запись и я думаю, что Ярослав не врал. Компании ничего не угрожает, если эта информация не всплывёт. Вот если она станет достоянием общественности — тогда да. Будем все... под следствием. — Он нервно потёр кончик носа и, как мог аккуратно, уронил Жданова на диван перед пустым камином. — Всё, что нам нужно — это чтобы Ветров молчал. Так что пусть катится на все четыре стороны. Малиновский облегчённо потянулся и пошёл на кухню, чтобы налить себе и заливавшемуся невесёлым смехом другу воды. — Я просто не понимаю, — отсмеявшись, ответил Андрей. — Как? Почему? Что именно «как?» и «почему?» он пояснять не стал, откинувшись на диванную подушку. Потолок над ним медленно вращался, навевая мучительную сонливость. Мучительную оттого, что Жданов знал, что заснуть у него всё равно не получится. Для этого надо было выпить больше. — На вот, — протянул ему наполовину полный стакан с водой Рома, — пей. Андрей с трудом уселся и опустошил стакан. — Налей чего покрепче, а? — попросил он друга. Роман закатил глаза, выдохнул нечто среднее между «ой» и «ох», но послушно побрёл к бару, перебирая коллекцию бутылок. — Ты сейчас просто помолчи и послушай меня, Палыч, — строго велел он, передавая развалившемуся президенту стакан с виски. — Ничего не изменилось. Всё точно так же, как и весь предыдущий год. Нет, всё даже лучше, чем было раньше, ведь теперь с нами нет Ветрова, который воровал добытые кровью и потом деньги. Зато есть Катя. Вместе уж мы сможем придумать, как вывести Зималетто из кризиса. Шансы есть, и даже очень хорошие. Жданов глотнул виски, не ощущая ни его горечи, ни крепости. Его остановившийся взгляд сверлил холодный камин, хоть на самом деле ничего и не различал. Мысли всё вертелись и вертелись вокруг истории, поведанной Ветровым, цепляясь за каждую её деталь. — Да меня же даже не это волнует, Рома, — наконец выдохнул он, со стуком ставя пустой стакан на стеклянную поверхность журнального столика. — Ты вот скажи мне: папа знал о махинациях Воропаева, или не знал? Это ж двадцать лет продолжалось, Малина! Не мог ведь не знать. Малиновский вяло пожал плечами, а затем почесал макушку, отхлебнув из своего стакана. — Почему же? Вполне себе мог и не знать, — спокойно и даже уверенно ответил он. — Пал Олегыч ведь особо не лез в финансовые документы. Он доверял Воропаеву. И потом, если бы он знал об отмыве денег, разве стал бы настаивать на этой неделе прет-а-порте? Он не мог не понимать, что при выходе на европейский рынок группировка откажется дальше вести дела с Зималетто. В словах Романа был резон. Хаос мыслей в голове Андрея постепенно стихал под действием размеренных рассуждений друга. — Весь кризис начался с того, что Пал Олегыч остался один у руля компании, — продолжал говорить Малиновский. — Если бы он осознавал, что значительной суммы доходов, — процента, который группировка отстёгивала Воропаеву, — больше нет, он бы сократил расходы на производство. Изначально закупил ткани попроще. Может уменьшил объём производства. Но он этого не знал и продолжил работать так, как раньше. Естественно, денег не хватило. Отсюда и начался развал. Всё верно. Всё логично. Отец не был замешан в грязных делах партнёра. Юрий Алексеевич погиб, так и не раскрыв другу информации о своих махинациях. Очевидно, он не собирался умирать и рассчитывал сам выровнять производство. Но не смог. Не успел. Жданов шумно выдохнул, откидываясь на подушки и прикрывая глаза. Алкогольная лёгкость его тела стала даже приятной, словно он очутился в воде и лёгкая рябь на зеркальной поверхности несла его, убаюкивая. — Это хорошо, что всё раскрылось, Андрюш, — похлопал его по плечу Роман. — Зато теперь понятно, как быть дальше. Больше мы не тычемся по углам, как слепые котята. Может, у нас даже всё получится. — Всё получится, Ром, — устало, но облегчённо ответил ему Андрей. — Некуда нам бежать с подводной лодки.

***

Жданов с помощью Ромки всё же добрался до своей постели. Сам Малиновский ушёл не дальше дивана в его квартире, и поэтому утром в Зималетто они прибыли вместе — помятые, угрюмые с похмелья, но с вполне себе боевым настроем. За дверью президентского кабинета их ждала мерившая нервными шагами периметр Пушкарёва. — Андрей Палыч! — кинулась она к массивной мрачной фигуре начальника, с полным серьёзности взглядом. Но, разглядев за его спиной Романа, расплылась в радостной улыбке. — Ром! «Родственнички» обменялись приветствиями: шевелюра Ромио была разворошена наглой девичьей рукой, а сам Малиновский ограничился утомлённой улыбкой, по которой тем не менее можно было понять, что он рад видеть Катю. — Доброе утро, Катерина, — раздражённо прервал телячьи нежности Андрей, устраиваясь в кресле. — Простите, что оставил Вас вчера в кофейне. Вы что-то хотели сказать? Извинение было дежурным, без единой нотки искреннего раскаяния. Он всё ещё помнил вчерашние странные намёки Ярослава о подкупе и предательстве, поэтому вид счастливо улыбавшейся «братцу» помощницы лишь окончательно испортил его и без того далеко не радужное настроение. — Ничего страшного, Рома подвёз меня, — мгновенно переключилась на босса девушка, устраиваясь в кресле напротив и раскладывая перед президентом бумаги, которые до этого теребила в руках. Улыбка слетела с её губ, уступая место сосредоточенно поджатой линии. — Я анализировала сложившуюся ситуацию в компании и хочу сказать: Ярослав Борисович не прав. Всё не так безнадёжно и Зималетто вполне можно вытянуть из ямы. — Ни подперевший ладонью подбородок Жданов, ни нависший за спиной Пушкарёвой Ромка и не думали перебивать её, внимательно ловя каждое слово Кати. И, несмотря на это, она жестом попросила не обрывать ход её мыслей. Очевидно, старалась сосредоточиться на заранее заготовленной речи. — Да, на это потребуется время. Года три при самом оптимистичном варианте. Но! — Она предупредительно выставила перед собой указательный палец, увидев как удивлённо вскинулись брови Андрея. — Но это реально, понимаете? Зималетто будет жить! Вот, посмотрите. Девушка начала лихорадочно перебирать бумаги, игнорируя уткнувшийся в её макушку нос Малиновского. Этот жест был таким уютным. Домашним что ли. Неуместным на работе, подумал снова начавший раздражаться Жданов. Он постарался сосредоточиться на тексте в бумаге, которую ему протянула Катерина. — Это очень сырой и приблизительный антикризистный план. — Помощница начала заламывать пальцы, словно не замечая пыхтящего в её волосы Романа. — Он требует обсуждения, корректировок. Многие пункты не подойдут нам, но он вполне рабочий и эффективный. Глаза Андрея бегали по строчкам и графикам. Вчера Рома сумел убедить его в том, что для компании не всё ещё потеряно. Составленный Катей план превратил эту эфемерную надежду в конкретную уверенность. Система франшиз, тендер на пошив форменной одежды для медучреждений и авиакомпаний, заказы на формы официантам и работникам гостиничной сферы. Золотая жила! Конечно, придётся очень много работать, но это как раз то, что нужно! Чем сильнее Жданов вникал в смысл сухих строк плана Пушкарёвой, тем большим азартом преисполнялся. Наконец-то он может начать действовать с уверенностью в том, что все его усилия окупятся и принесут конкретные плоды! Не то, что целый год трудиться и пыхтеть, не видя никаких результатов, лишь с безнадёжностью наблюдая, как Зималетто всё глубже увязало в бесконечных долгах. Это было восхитительное ощущение! И Андрей больше ни чему не позволит нарушить этот путь к успеху. Оставался один небольшой вопрос. Ответ на него ничего не изменил бы, каким бы он ни был, но знание всегда лучше, чем неведение. В конце концов, президенту необходимо было знать, с кем он имел дело. Жданов не изменил сосредоточенного и мрачного выражения лица. Он протяжно выдохнул, аккуратно отложив в сторону листки с антикризисным планом и поднял тяжёлый взгляд на взволнованную помощницу. Его гладковыбритый подбородок устроился на переплетённых пальцах, а задумчивость во взгляде вынудила Катерину заметно занервничать. Она наконец поёрзала, заставив Малиновского перестать дышать в её макушку, и уселась настолько ровно, что казалась первоклассницей за первой партой. — Это очень хорошо, Кать, — почти ласково и задумчиво протянул Андрей, — но я всё же должен спросить. — Девушка сообразила, о чём пойдёт дальнейшая речь и уже открыла рот, чтобы ответить, но Жданов не дал ей вставить и слова. — Я просил сообщить мне, если Ветров постарается каким-нибудь образом надавить на Вас. Вы ответили мне, что он этого не делал, верно? Катя усиленно покивала. — Не делал. И не говорил. Ни о чём вообще, кроме работы, — скороговоркой ответила она. Президент невесело усмехнулся. — Тогда что же значили его вчерашние слова о Вашей неподкупности? — слегка склонив голову набок, поинтересовался он. Ромка настороженно молчал, продолжая упираться руками в спинку кресла, на котором сидела Катерина. Он переводил внимательный взгляд с лица друга на крупные кудри девушки, собранные к аккуратный хвост. — Я говорила правду, — выдохнула помощница, опуская взгляд на колени. — Ярослав Борисович действительно ничего не предлагал мне. — Её светло-карий, почти янтарный взгляд в ярком дневном свете посмотрел прямо в глаза Андрея. — Это сделал Александр Юрьевич. В тот день, когда Вы пришли, а он угрожал мне... — Голос девушки сорвался, но она храбро продолжила, сделав вид, будто вовсе не волновалась. — Он сказал всё: предложил уйти за вознаграждение, предлагал начать шпионить для него. Сказал, что распустит по фирме всякие слухи о... обо мне, — запнулась она. Однако Андрей различил за этими словами чёткое «о нас». М-да. До каких низостей способен опуститься Сашка, — отстранённо удивился Жданов. От его действий веяло каким-то отчаянием. И чего же ему так неймётся растащить Зималетто по кускам? В деньгах Воропаев вроде не нуждался. — И какие именно слухи о тебе он хотел распустить? — настороженно спросил Роман, но Пушкарёва проигнорировала его вопрос. — Возможно, они с Ярославом Борисовичем заодно и Александр Юрьевич сообщил ему о результатах нашего разговора, — торопливо говорила Катя, не отводя взгляд. Очень хотела, чтобы шеф ей верил. — Извините, что не сообщила всё сразу. Я растерялась и... И он акционер. И брат Киры Юрьевны. — И что? — удивился Андрей. Он не уловил связи между родством Сашки и Киры и причиной, по которой помощница решила молчать. — Я не хотела, — замялась она, снова опуская взгляд на колени. — Не хотела, чтобы вы... конфликтовали. Жданов рассмеялся. Скорее от неожиданности, нежели от того, что слова девушки его позабавили. — Кать, Вы не раз видели, как я и Александр Юрьич общаемся, — отсмеявшись, ответил он. — Мы всегда конфликтуем. Катерина молчала, не поднимая взгляда. Плечи её как-то поникли. Андрей был рад, что девушка решила не говорить о предложении Воропаева не из намерения соврать ему, а из каких-то своих морально-этических соображений. Он всё равно не отпустил бы её теперь, когда дела компании находились на таком зыбком, переломном моменте, но осознание того, что на Пушкарёву можно положиться, грело. — Ладно! — нарушил ненадолго повисшее неловкое молчание Малиновский, ободряюще сжав плечи приунывшей «сестры». — Начнём работать. План надо утвердить как можно скорее, чтобы начать вылезать из долговой ямы. Кать? — Он постарался заглянуть в лицо девушки сбоку, но она уже сама выпрямилась и тепло улыбнулась ему. — Сначала вызовите сюда Урядова, пожалуйста, — требовательно вмешался Жданов в их милые переглядки, выкапывая из-под бумаг Кати заявление об увольнении Ветрова, которое приметил заранее. — Пусть оформит Вас, Катя, на должность финансового директора. На лице бывшей помощницы расцвела радостная улыбка. До этого момента рациональная часть мозга президента осознавала, что он полон уверенности и настроен на длительную борьбу за успех дела жизни отца. Но только счастье на губах и в глазах девушки заставило его почувствовать, что он и сам вроде как счастлив. И, может даже, почти доволен.

***

Малиновские нависли над Андреем, живо обсуждая детали плана. Терпкий запах фирменного одеколона Ромки не мог перебить ароматов, источаемых разгорячённым дискуссией телом Катерины. Что-то отстранённо-древесное и в то же время привлекательно-мускусное. И тонкие-тонкие цветочные нотки, почти незаметные. Букет запахов никак не давал сосредоточиться на смысле слов «родственничков», напоминая о тесном салоне Порше и тёмном дворе на улице Авдеенко. — ...Милко никогда не согласится заняться пошивом халатов для врачей и фартучков для официанток! — хмыкнул Роман, обводя карандашом соответствующий пункт в плане, лежащем перед Ждановым, который перекатывал яркий каучуковый мячик между ладонями. — Так что этот вариант можно отмести сразу! С негодованием! — Ты не прав, Ром! — экспрессивно ответила Пушкарёва. — Это очень выгодное предприятие. Не в нашем положении отказываться от такой прибыли. Милко Вукановича нужно уговорить. В крайнем случае — нанять ещё одного дизайнера, который не побрезгует заняться этой работой. — Что?! — возмущённо фыркнул Ромио. — Ещё одного дизайнера? Кать! Ты что, до сих пор не поняла какой у нас Милко? Да он же закатит такую истерику! Да он же тут же побежит увольняться, едва узнает, что его хотят хоть чуть-чуть потеснить! Андрей не видел лица девушки, стоявшей за его спиной, но расслышал отчётливое ехидство в её голосе. — Но ведь не обязательно на самом деле нанимать этого дизайнера. Можно просто пустить слух... Президент усмехнулся. Уязвлённое самолюбие Милко не позволит ему делиться работой с кем бы то ни было. Он будет демонстративно «умирать», упиваться валерьянкой, причитать над тем, как он несчастен, работая на «тИрана»-Андрея, но будет работать. Таков уж Милко. — Мы возьмёмся за эти заказы, — перебил спорящих Малиновских Жданов, оставляя шарик в покое. — Роман Дмитрич, подай заявку на тендер. А мы перейдём к вопросу о системе франшиз... Но дальнейшая речь президента была грубо прервана грохотом распахнувшейся двери. Если Воропаев будет и дальше продолжать в таком же духе, то несчастное стекло когда-нибудь не вынесет и расплещется дождём укоризненных осколков. Андрей даже не успел натянуть на губы привычную обманчиво-добродушную улыбочку, которую приберегал специально для дорогого несостоявшегося шурина. Сегодня Александр и не думал обмениваться фальшивыми любезностями. Лёд в его взгляде мог проморозить насквозь, а тонкие губы кривились в откровенной злости. — Что-то ты зачастил к нам, Сашка, — отбросив всякое притворство недовольно заметил Жданов, спокойно глядя на Воропаева и расслабленно подперев подбородок ладонью. — К сожалению, не могу сказать, что рад видеть тебя. Мы тут, знаешь ли, заняты. — Он оглянулся на Рому и Катерину, выпрямившихся за его спиной. На лице Малиновского нарисовалось привычное ехидство, а Катя упрямо поджала губы, глядя на Александра с неприязнью. — Ты уволил Ярослава? — проигнорировав слова президента, сходу высказал своё негодование Воропаев. — Он, в конце концов, не какая-нибудь уборщица! И даже не твоя личная помощница! Ветров управляет всеми финансами компании. Ты не можешь решать такой вопрос единолично, будь ты хоть трижды президент, Андрюша. Я созываю совет директоров! И пусть они решают, правомочны ли были твои действия. Да без него этой шарашкиной конторе конец! Я поставлю вопрос о немедленной ликвидации компании! Александр кипятился, проявляя нетипичную для себя активность. Жестикулировал, размахивал руками, даже слегка порозовел. В общем, зрелище было редким, и оттого более ценным. Андрей немного насладился им, а затем, демонстративно откинувшись на спинку кресла и усмехнувшись, ответил: — Ну во-первых, Саш, я Ветрова не увольнял. — Жданов внимательно следил за реакцией оппонента, впервые ощущая, что вид Воропаева не выводил его из себя. — Он уволился сам. По собственному желанию. А трудовой кодекс гласит, что я не имею права чинить препятствия работнику, если он решит покинуть наш дружный, крепкий коллектив. Воропаев открыл рот, намереваясь возразить. Даже швырнул свой дорогой кожаный портфель на красное креслице, скромно примостившееся в углу кабинета. Но Андрей впервые обладал преимуществом перед правильным сыночком Юрия Алексеевича, и собирался его использовать. Он больше не намеревался терпеть его лицемерные осуждения. Знал Воропаев о делишках своего отца или нет, но поливать себя грязью президент больше не даст. — А во-вторых, Сашенька, ты больше никогда не поднимешь вопрос о банкротстве Зималетто. — В голосе Жданова ясно прорезалась угроза, которая сбила с толку Александра. Он медленно закрыл рот, не сводя внимательного взгляда с исказившихся едва сдерживаемой злостью черт лица Андрея. — Не станешь настаивать на ликвидации фирмы. Даже не заикнёшься о выводе своей доли из компании. — С какой это стати? — настороженно спросил Воропаев, медленно опускаясь в кресло напротив Жданова. Андрей нацепил милейшую из своих улыбочек и, сцепив пальцы, наклонился ближе к несостоявшемуся родственничку. Ветров намекнул на то, что Александр знал об отмывании денег группировки. Что же, пора было прояснить этот вопрос. — Иначе я сообщу всему совету директоров, который ты так любезно предложил созвать, о связи твоего отца с Луговским ОПГ и о том, во что он впутал Зималетто. Воропаев всё знал. Жданов понял это сразу, на каком-то интуитивном, животном уровне. Лицо Александра стало бледнее чем обычно — почти серым. На лбу и над верхней губой заблестела испарина. Ладонь акционера сжалась в кулак, как будто он хотел ударить Андрея, что на его памяти произошло в первый раз. Президент наконец сумел вывести вечно самодовольного Кириного братца из себя. Столько лет тот с наслаждением тыкал Жданова в его ошибки, словно нашкодившего щенка, а сам хранил грязные тайны своего папаши. Андрей ощутил прокатившееся по телу тёплой волной удовлетворение и даже успел им немного насладиться, не пытаясь стереть с лица довольную ухмылку. — Ты врёшь! — прошипел Воропаев, всё ещё стараясь разыграть карту неведения. Жданов рассмеялся, улавливая в своём смехе проскользнувшие нотки издёвки. — Не надо делать вид, что впервые слышишь об этом. — Президент требовательно пошевелил пальцами в воздухе. Догадливая Пушкарёва, до этого стоявшая каменным изваянием, молча вложила в его руку свой разблокированный смартфон, на экране которого светилось приложение проигрывателя. — Твой дружочек Ярослав вчера пел как птичка. И включил запись. «Воропаев каким-то образом сумел договориться с анонимом на выгодных для Зималетто условиях», — сообщил довольный голос Ветрова. Было видно, что Александру дурно. То и дело стошнит. Он не сводил немигающего взгляда с телефона Кати, ослабив аккуратный узел галстука. Запись закончилась, но никто не торопился нарушать повисшую тишину. — Скажи, — вкрадчиво спросил Андрей, возвращая мобильник девушке, — а Кира и Кристина знают, что тётя Аня погибла из-за делишек вашего отца? Это был запрещённый приём, но Жданову было необходимо окончательно убрать Сашку со своего пути. Работы и так было немало, а если Воропаев и дальше будет путаться под ногами, то и дело влезая со своим желанием ликвидировать компанию — то это будет здОрово тормозить процесс выхода из кризиса. Нет, Александр должен был угомониться навсегда. Для этого любые способы были хороши, даже упоминание о его покойной матери. Но даже Андрей не ожидал такой бурной реакции. Воропаев вскочил с места, опрокинув кресло и схватив президента за лацканы пиджака, дёрнул его на себя. Катя тонко пискнула, шарахнувшись в сторону и врезавшись в несчастный фикус. Ромка отреагировал даже быстрее Жданова, постаравшись отцепить хваткие пальцы Александра от Андрея. Президент сумел вырваться из рук Сашки и тут же сам рванул к нему с явным, неприкрытым и бурлящим желанием своротить наконец-таки длинный нос Воропаева, но бдительный Малиновский, приложив все усилия, не дал Андрею пустить в ход кулаки, крепко обхватив корпус Жданова. — Спокойно, господа, — тоном, в котором не было ни малейшего намёка на волнение, сказал Ромио, аккуратно поправляя помятый пиджак своего президента. — Спокойно. Вокруг много глаз и ушей. Мы же не хотим, чтобы содержание нашей беседы стало достоянием общественности? Слова вице-президента будто отрезвили Александра. Его взгляд стал осмысленнее. Он оглядел всё ещё рвущегося в бой, раскрасневшегося от гнева Андрея, сдерживавшего его Малиновского и Пушкарёву, которая смущённо поправляла пострадавший фикус. — Ты ничего не скажешь сёстрам! — прошипел Сашка, сверля Жданова злобным взглядом. — Ветров врёт! У тебя нет никаких доказательств причастности отца к этой истории, кроме слов Ярослава. Андрей как-то мгновенно успокоился. Ещё мгновение назад его кровь кипела, требуя качественного мордобоя. А тут вдруг утихомирилась. Жданов осознал, что его слова могут сделать Воропаеву куда больнее. Значит ни Кира, ни Кристина ничего не знали о махинациях Юрия Алексеевича. Их братец же желал оставить всё в тайне. Очевидно, не хотел марать память об отце. Это было на руку Андрею. — Ну, врёт Ветров или нет — это твои сёстры пусть решают каждая для себя. — Президент отпихнул Романа, одёрнул рукава пиджака и поправил узел галстука. Он даже сумел выдавить из себя улыбку. — Я просто дам им послушать запись. Александр громко хлопнул ладонью по столешнице, почти трясясь. Он злился и паниковал. Жданов ещё ни разу не видел его в таком состоянии. Замечательное зрелище. — Папа просто хотел спасти Зималетто! — громким, яростным шёпотом ответил он Андрею. — Дело всей жизни твоего отца, на минуточку! Президент окончательно взял себя в руки, вновь усевшись в кресло, и холодно ответил оппоненту: — И я сейчас тоже делаю всё, чтобы спасти Зималетто, — озвучил он очевидную вещь. — Дело всей жизни и твоего отца тоже. В кабинете повисло очередное напряжённое молчание, в котором ход механических часов в углу был слышен на редкость отчётливо. — Ты больше не будешь совать свой нос в дела Зималетто, Сашка, — наконец заговорил Жданов, дождавшись, когда Воропаев успокоится. — Просто молча получай свои дивиденды. Иначе запись услышат все — и совет директоров, и твои сёстры. Все работники компании будут знать, во что их втравил твой отец! Казалось, на этом вопрос был исчерпан. Александр медленно выпрямился и резкими движениями поправил лацканы и рукава своего идеально сидящего по фигуре пиджака. Он молчал и не сводил с Андрея пристального взгляда, в котором открыто читалось невесть откуда взявшееся презрение. — Зималетто! — Воропаев выплюнул это слово с изрядной долей яда в голосе. — Как же я ненавижу это Зималетто. Всё ради фирмы! Ложь и предательство отца — всё ради процветания Зималетто. Они с мамой умерли из-за этого проклятого Зималетто! Да гори тут всё синим пламенем! — почти кричал Сашка, вскинув руки вширь. Казалось, ему уже было абсолютно плевать на то, что его слова могли слышать за стенами кабинета. — И ты! — Он обвинительно ткнул пальцем в опешившего от его откровений Жданова. — Ты такой же, как он. Для тебя нет ничего важнее компании. Ради неё ты готов пойти по головам. Как же хорошо, что Кира опомнилась и ушла от тебя. Она не повторит судьбы мамы. Воропаев покинул кабинет с привычной стремительностью, оставив за собой оглушённую его словами троицу. Андрей устало уронил голову на руки, шумно и протяжно выдохнув.