Призраки прошлого

Сеансы с этой женщиной всегда были непредсказуемы. Она могла залезть так глубоко в его мозг, не спрашивая предварительного разрешения. Хотя в этом заключалась её работа. Самый первый сеанс Эрен не забудет. Потерянный и запутанный в своих противоречивых чувствах, он плюхнулся к ней на кушетку, отвернувшись и смотря на увлекательную картину. Эрен молчал, она тоже не издавала ни звука, перебирая какие-то бумажки на своём столе. Пахло засушенной лавандой и эфирными маслами, но это не доставляло дискомфорта. Почему женщина не начинала свой сеанс? Время — деньги, как любят говорить все врачи, встречавшиеся ему в жизни, ну, кроме Зика. — Почему вы не начинаете? — Эрен не выдержал и повернулся к ней с недовольной мордашкой, зло сморщив брови. — Тот же вопрос, — женщину чуть старше тридцати звали Аделаида. Она вальяжно потянулась и откинулась на кресло, достав пачку сигарет. — Мне нет смысла тратить своë время и нервы на того, кто будет просто молчать, ничего не рассказывая. Я больше времени потрачу на попытку тебя разговорить. — А как вы поймёте, где я буду говорить правду? — Эрен подозрительно покосился на неё. — Не задавай глупых вопросов, пацан: рассказывать всё в твоих интересах, не в моих, — её несколько спутавшиеся волосы упали на халат, пока она затягивалась очередной порцией дыма. — Судя по твоему виду, ты изрядно помотан жизнью. В данный момент в чём-то провинился и не знаешь, что делать дальше. — Откуда вы… — Боже, ты даже не скрываешь эмоции, пф, — женщина прыснула, немного подавившись дымом. Покашляв, она затушила обуглившийся фильтр и взяла свой ежедневник. — Впрочем, если действительно хочешь разобраться в себе, то начни издалека, примерно до переломного момента. Она внушала доверие на подсознательном уровне. Словно Аделаида была давней подругой, с которой встречаешься по выходным, чтобы взаимно поведать о своих проблемах, не требуя никакой поддержки взамен. Эрен рассказал всё: о более-менее нормальной жизни до смерти мамы, как отец забыл о нём, а потом пытался «воспитать» по своим нравам, его самоубийство, лишь упустив момент, где он не попытался ему помочь, и появление Зика, впустившего лучик своего света. — Не понимаю, в чём проблема просто принять его как брата? — эта была уже третья выкуренная сигарета, а брюнетке хоть бы хны. — Сам посуди, у вас общий отец: Зик является первым сыном, а на первенцах обычно люди отрываются на полную катушку, после чего те всю жизнь ходят с душевными травмами. Но раз твой отец не поумнел после одной попытки, то попробуй представить, какой была его жизнь. И правда. Он ничего про него не знал, да и не то что бы Эрен интересовался. Впервые парень увидел Зика на скрытой отцом фотографии, где Гриша вместе с привлекательной женщиной держали маленького мальчика на руках. Тогда Эрен возненавидел себя, отца и этого паренька с фотографии. Почему он бросил ту семью? Ради них? Ради того, чтобы потом напрочь забываться в алкоголе? Неужели та семья была хуже? Над ними нельзя было издеваться? Нельзя было кричать, какие они бесполезные? Почему они позволили ему уйти? Эти воспоминания ввели его в ступор, парализуя каждую мышцу. Пока Эрен думал, она продолжила: — Когда я его увидела впервые, то подумала: сколько же он прячет в себе? Вы с ним — совершенно разные люди. Если ты не можешь держать эмоции при себе, желая немедленно выпустить их, то он будет копить и копить их в себе, пока полностью не задохнётся в них, — она сделала яркий акцент на последнюю фразу, наблюдая за реакцией подростка. Тот весь съежился, напустив задумчивую гримасу. — Такие люди могут улыбаться тебе в лицо, когда на душе будет шторм. Они, правило, долго не живут без поддержки друзей или родных. — И… что я могу сделать? — Решай сам. Можешь дальше упрямиться, как баран, усложняя жизнь мне, ему и себе, а можешь начать жизнь с чистого листа, — вся ее прямолинейность немного подбешивала, но в словах был смысл. Ему же не придётся больше молиться, чтобы отец был в хорошем настроении, не придётся буквально выкрадывать продукты с кухни, втихую поедая их в комнате, не придётся причинять себе боль, пытаясь отвлечься от ноющих побоев. Новая жизнь уже казалась ему раем. — И, о боже мой, наше время подошло к концу! — Да? Тогда я, наверное, посижу в коридоре, пока Зик не пришёл. — Выйдем вместе, не переживай, — с милого голоса она перешла на серьезный тон, посмотрев на него из-под очков и блеснув глазами: — Но запомни мои слова: постарайся сам разобраться в своих эмоциях. Никто, кроме тебя, не скажет, как будет лучше. Я лишь подтолкнула тебя к нужным вариантам. Дальше их сеансы проходили в более дружелюбной атмосфере под аккомпанемент чая и печенья. Эрен рассказывал, как адаптировался к новому месту, как смог спать без кошмаров благодаря прописанным таблеткам. Она слушала, не указывая ему на то, что Эрен всё чаще стал говорить о брате. Если раньше это было «обросшая обезьяна», «бородач», «старик», то теперь перешло в «брат», «Зик», изредка, краснея лицом, он называл его «чёртов извращенец». Аделаида мило улыбалась, прекрасно понимая, в чём дело. Но если она сейчас скажет это, то Эрен поднимет крик и будет брыкаться, яростно отрицая её догадки. Скажет ей сам, когда захочет. Её работа проделана наполовину: препараты действуют, сеансы дают успех в восстановлении. В последний раз Эрен пришёл с удручающим видом. Плюхнулся на кушетку и уставился в потолок. Звон побрякушек на его запястье стал таким привычным, как будильник по утрам. Вроде подарок от брата, да? — Чего такой невесёлый? Кто-то тебя отшил? — попытка разбавить атмосферу шуткой оказалась неудачной, если судить по злому вздоху и выдоху. Оперевшись на ладонь, женщина разглядывала его лицо: опухшие глаза с небольшим покраснением, однако в этот раз он держался намного лучше, чем раньше. — Скажи, это нормально — испытывать влечение к мужчине? Вопрос поставил еë в ступор. Чего это он так внезапно? Неужели понял, что ему нравятся мужчины? — Ну, я не считаю это отклонением, — пациенты бывают разными — Аделаида старалась держать нейтралитет в таких вопросах, чтобы потом не получить лишнюю жалобу в лицо. — Люди вправе любить того, кого хотят. А что такое? — Я, похоже, искренне люблю своего брата, как мужчину. Брюнетка даже усмехнулась. Неудивительно, что он влюбился в брата. Любой бы влюбился на его месте. — Раньше я думал, что всё это как-то… неприлично, но эти чувства никак не хотят уходить. — Так признайся ему. Всё же это легче, чем сидеть и думать, правильно ты поступаешь или нет. — А если ему не нравятся мужчины? Сняв очки, она зажала переносицу, разминая её. Вот же пристал, как влюблённая восьмиклассница. А ещё парнем себя называет, тьфу. Но его страхи обоснованны и понятны. — Тогда задавай наводящие вопросы, пока не убедишься наверняка, — женщина пожала плечами, быстро посмотрев на него. Улыбнулся в кои-то веки. Появление симпатии к кому-то уже говорило, что всё идёт как нельзя лучше. — И я рада, что ты наконец принял свои чувства, правда. — Спасибо.

***

Эрен выдохнул, закрыв глаза. Даже если он осознал свои чувства полностью, страх быть отвергнутым возрастал ещё сильнее. Зик будет игнорировать его, коситься, как на чумного, или чего хуже — выгонит из дома. Аж дрожь пробирает при одной лишь мысли об этом. Думая о всевозможных исходах признания, он не заметил, как вернулся домой. Машина Зика стояла неподалёку, дети счастливо смеялись на игровой площадке, пиная мяч. Вот бы вернуться в это беззаботное время. Но не время думать об этом. Вернувшись в квартиру, Эрен сразу же услышал знакомую мелодию и не подходящий для пения голос Зика. Он так и поёт во время готовки. — Эрен, ты вернулся? Садись, скоро будем ужинать. Всё-таки, когда у плиты Зик, всё было очень вкусным. Младший сам не понимал, откуда такая разница в готовке, если он делает всё по рецепту. И это бесило. Переодевшись в домашние штаны и лёгкую рубашку с тонкими длинными рукавами, Эрен вернулся на кухню. Пока он возился с одеждой, Зик давно закончил с готовкой, разложив еду по тарелкам. Старший его ждал, неторопливо разрезая котлету с варёной картошкой. — Как сходил к Аделаиде? — Как обычно. Ничего интересного. — Понятно, — блондин не лез к нему, ведь тот ничего и не скажет по правде. Соврёт, что просто болтали про учёбу. — Зик, — Эрен неожиданно начал посреди трапезы, ковыряя остывшую котлету, и старший обратил на него внимание, — скажи, что будет со мной, если ты приведëшь женщину сюда? — В плане? — Ну заведëшь семью и так далее, — это была тема, которая тревожила давно. Вероятнее всего, у Зика есть девушка, или кто-то определенно на примете. — Эрен, ты — моя семья. Никого я приводить не собираюсь, выбрось эту чепуху из головы. — Ты выкинешь меня на улицу? — пустой и отдающий эхом по кухне голос, стеклянные глаза, отражавшие в себе давно накопленные вопросы. — Когда у тебя будет семья, я стану ненужным, так? Ты выбросишь меня, да? — Кто тебе это сказал? Скажи только имя — я уж постараюсь, чтобы тот неделю из туалета не вылезал, — младший прыснул. Называть собственное имя показалось опасным — он промолчал. Через секунду голос Зика стал более серьёзным: — Эрен, даже если я однажды заведу партнёра, что очень маловероятно, то это не будет означать, что ты мне больше не нужен. Ты всегда был и будешь моей единственной семьёй. Поэтому ешь и выбрось эти дурные мысли из головы. Поужинав, они сели смотреть фильм, но кроме романтики и мелодрам не попадалось ничего, поэтому остановились на популярном фильме, просмотренном каждым вдоль и поперёк. Сначала они немного поговорили, но вскоре, укрывшись одеялом, облокотились друг об друга, смеясь с предсказуемых моментов. Невероятно тепло и уютно, словно только этого не хватало в жизни. И сейчас оно заполнило пустую дыру. Зик дышал мерно, приобняв Эрена за плечо. А ему лишь оставалось прилечь на него, стараясь успокоить предательский быстрый ритм сердца. — Скажи же, что при четвёртом просмотре этот фильм уже не такой грандиозный? — Ага, после второго же просмотра видны сюжетные дыры и нелогичные моменты. Куда только смотрел сценарист? — И не говори. Чёрт, мы с тобой засиделись, — время на телефоне показывало почти час ночи, отчего Зик пожалел, что начал потакать желаниям Эрена. У этого подростка должен быть хоть какой-то режим. — Пора идти спать. Не знаю как ты, а я на боковую. — Стой, — он схватил его за конец футболки, не давая встать. Зик вопросительно посмотрел на него, присев обратно. Другого момента уже не будет. Сейчас или никогда. — Я… я люблю тебя. — Ох, я тоже тебя люблю, Эрен, — Зик улыбнулся, потрепав по голове. — Ты не понял! Я люблю тебя, как мужчину, личность, партнёра, если тебе не понятно! — Эрен… — старший замолчал. В тьме не было видно его глаз: одного света от телевизора не хватало. Младший ненавидел, когда люди резко замолкали. — Я знаю, что это неправильно, отвратительно и тому подобное! Просто я не могу больше скрывать это, понимаешь? — слёзы полились сами по себе, чувствуя радость долгожданного высвобождения. Эрену казалось мерзким расплакаться во время признания, но с телом почти нереально договориться. — Невозможно каждый день смотреть тебе в глаза, зная, что все мои мысли теперь только о тебе. Я чувствую, что теряюсь в этих чувствах, не знаю, куда деть себя и… Он не успел договорить: Зик крепко прижал его к себе, поглаживая по голове. Горячие слезы пропитывали футболку, пока Эрен, сотрясаясь, обнимал брата. Старшему не нужно было ничего говорить — выражаясь безмолвно, он не давал повода для нового потока слов. Отпустив Эрена и взяв его лицо в свои ладони, нежно вытирая пальцем мокрые дорожки, Зик ласково поцеловал младшего в лоб. Эрен был словно раскалённая плита, обжигавшая его губы. Как только подросток хотел потянуться за другим поцелуем, блондин тут же остановил его своей ладонью. — Я не хочу торопиться, хорошо? Если ты действительно хочешь отношений, то дай мне время обдумать произошедшее, — Эрен забыл, что для Зика эта была слишком неожиданная новость. Каким бы уверенным он не выглядел со стороны, чувства нужно обдумать. Не каждый же день ты начинаешь встречаться с братом. — Я тебя тоже люблю, Эрен, просто позволь мне увильнуть от ответа сейчас. Обещаю, что отвечу тебе. — Тогда можно сегодня я посплю с тобой? — Эрен взял его за руку, крепко сжимая её. — Не думаю, что усну без твоего присутствия рядом. — Конечно, солнышко, идём спать. Вместе.